Глава ХІ. Шишка
Ты для меня не радость
Серых идущих дней,
Ты для меня не сладость
Бурно плывущих ночей.
Ты для меня – воздух,
Сердце мое – ты,
В жилах моих отзвук
Твоей теплоты.
Отблески костра вырывали из темноты возбужденные лица веселящейся компании. В глубине леса долбил дятел, в кустах щебетала Танька, а по корявому стволу старой ели все выше и выше взбирался Бабников.
Как часто мы из-за малейшей бабской прихоти рискуем деньгами, положением, здоровьем. Сейчас Бабников рисковал самой жизнью. При падении он мог переломать себе руки, вывихнуть шею, разбить ногу или свернуть нос. А все из-за какой-то шишки. И зачем она только потребовалась этой капризной девушке? Разве только затем, чтобы бросить ее в огонь и пожелать что-то новое, еще более ничтожное и труднодоставаемое.
С достигнутой высоты Бабникову открылась чудная картина вечернего леса. Ядд втискивал в дупло Ирочку, Псов бесшумно подкрадывался к Таньке, а Здоровый склонял к земле молодую березу. Когда Псов завершал заход на объятие Таньки, Бабников рубанул очередью шишек. В следующую секунду он прыгнул на соседнее дерево, затем на сломавшуюся под ним ветку пожилого ясеня и упал между Танькой и Псовым, больно ушибив себе копчик. Танька бросилась к нему, но он никого не хотел видеть и держась за больное место, уполз в кусты. Она последовала за ним.
Костер разгорался все ярче и ярче. Заглушая треск головешек, ухал филин, стонала сломанная Здоровым береза, Псов шел на доносящиеся из дупла шорохи. Бабников притянул к себе подползшую Таньку, и боль постепенно отошла. Девушка ощутила впивающиеся в нее сучья, ветки, Бабникова. Ей было неудобно, но приятно.
А когда забрезжил рассвет и лучи восходящего солнца начали пробиваться сквозь густую листву пробуждающегося леса, отражаясь в капельках росы и затуманенных, блестящих глазах влюбленных, Бабникову захотелось чтобы Так было всегда, чтобы Это продолжалось вечно, о