Шестая колонна. Там, за гранью. Утраченное наследие

– Постараюсь, сэр, – озабоченно ответил Уилки. – Я пойду подумаю над этим.

– Вот и прекрасно.

Когда Уилки вышел, Ардмор повернулся к Томасу:

– Что вы об этом думаете, Джефф? Неужели я слишком многого прошу?

– Никак не могу понять, – медленно произнес Томас, – почему вы придаете этому храму такое значение?

– Ну, прежде всего, это прекрасная маскировка для Цитадели. Если мы не хотим сидеть в ней, ничего не делая, пока не умрем от старости, то рано или поздно сюда и отсюда начнет ходить множество людей, и хранить в тайне ее расположение мы больше не сможем. Значит, нужно какое-то прикрытие. Куда постоянно ходят люди? В церковь – службы и все прочее. Все прочее будет у нас внизу, а службы станут прикрытием.

– Это я понимаю. Но потайной ход вниз прекрасно можно устроить и в тридцатифутовом здании, для него необязательно строить такие хоромы, каких вы требуете от Уилки.

Ардмор нахмурился. Черт возьми, неужели никто, кроме него, не понимает, как важна реклама?

– Послушайте, Джефф, все будет зависеть от того, сумеем ли мы с самого начала произвести должное впечатление. Если бы Колумб явился к королеве просить пятачок, его бы вытолкали из дворца в шею. А он выпросил коронные бриллианты. Нам нужна внушительная вывеска.

– Наверное, вы правы, – ответил Томас без особого убеждения.

Несколько дней спустя Уилки попросил разрешения выйти с Широм наружу. Далеко уходить они не собирались, и Ардмор отпустил их, взяв слово, что они будут вести себя осторожно. Немного позже он встретил их в коридоре, который вел к лабораториям, – они тащили громадный гранитный блок. В рюкзаке на спине у Шира был портативный излучатель Ледбеттера. Каменная глыба под действием силового луча висела в воздухе, не касаясь ни стен, ни пола, и Уилки вел ее за собой на веревке, как корову.

– Господи, что это у вас такое? – воскликнул Ардмор.

– Да так, камень, сэр.

– Вижу. А зачем?

– Майор, у вас будет попозже свободная минута? – с таинственным видом спросил Уилки. – Мы хотим вам кое-что показать.

– Значит, не хотите говорить? Ну ладно.

Через несколько часов Уилки позвонил ему и попросил зайти и прихватить с собой Томаса. Когда они пришли в мастерскую, там уже собрались все, кроме Кэлхуна.

– С вашего разрешения, мы начнем, сэр, – сказал Уилки, отдав Ардмору честь.

– Бросьте эти формальности. А разве вы не хотите подождать полковника Кэлхуна?

– Я его приглашал, но он отказался.

– Ну тогда начинайте.

– Слушаюсь, сэр. – Уилки повернулся к остальным. – Считайте, что этот камень – вершина горы, под которой мы находимся. Давай, Шир.

Уилки встал к излучателю Ледбеттера. Шир уже стоял у другого такого же излучателя, снабженного прицелом и еще какими-то непонятными приспособлениями. Он нажал на несколько кнопок, и излучатель выбросил луч света толщиной в карандаш.

Водя им, как пилой, Шир срезал верхушку камня. Уилки с помощью силовых лучей перехватил отрезанную часть и передвинул ее в сторону, где она повисла в воздухе. Срез был гладким и блестел как зеркало.

– Вот на этом месте будет стоять храм, – сказал Уилки.

Шир продолжал резать камень своим лучом, поворачивая излучатель. Плоская верхушка приобрела квадратную форму и превратилась в верхнюю площадку четырехгранной усеченной пирамиды. В одной из ее граней он вырезал ступени.

– Достаточно, Шир, – скомандовал Уилки. – Теперь будем делать стену. Подготовь поверхность.

Шир что-то сделал с излучателем, и луч стал невидим, а плоская вершина пирамиды почернела.

– Углерод, – объявил Уилки. – Видимо, искусственный алмаз. Это будет наша рабочая площадка. Давай, Шир.

Уилки передвинул отрезанную часть камня так, что она оказалась над площадкой. Шир отрезал от нее кусок, он расплавился, стек на поверхность площадки, растекся по ней и застыл. Теперь то, что было камнем, напоминало какой-то белый металл. Остывая, он приобрел белый металлический блеск. Пока он не застыл окончательно, Шир с помощью силовых лучей, прижимая одним заготовку к валуну, а другим отгибая лист вверх, превратил его в неглубокую открытую коробку, площадью два квадратных фута, со стенками высотой в дюйм. Уилки поднял ее с площадки, передвинул в сторону и подвесил в воздухе.

Потом все повторилось сначала, только вместо коробки получился плоский лист. Уилки убрал его в сторону и снова поставил на площадку коробку.

– Теперь начинка, – объявил Уилки.

Он придвинул отрезанную часть камня, установив ее над коробкой. Шир отрезал кусочек, дал ему опуститься в коробку и направил на него луч. Камень расплавился и растекся по дну коробки.

– Гранит – это, в сущности, стекло, – объяснил Уилки. – А нам нужно пеностекло, поэтому сейчас мы не будем ничего трансмутировать. Разве что чуть-чуть, чтобы был газ, чем его вспенивать. Добудь-ка малость азота, Шир.

Шир кивнул и на мгновение включил луч. Масса как будто вскипела, заполнила коробку до краев и так застыла.

Уилки придвинул плоский лист, висевший в воздухе – он оказался над коробкой и медленно опустился на нее, как крышка, хотя и немного перекошенная.

– Привари его, Шир.

Лист раскалился докрасна и осел вниз, прижатый невидимой рукой. Шир обошел его с излучателем со всех сторон, приваривая края крышки к коробке. Когда он закончил, Уилки поставил запечатанную коробку вертикально на бок на краю площадки и, не выключая излучателя, направился в дальний угол комнаты, где на лабораторном столе лежала груда каких-то деталей, укрытая брезентом.

– Чтобы не тратить зря ваше время, ну и ради практики тоже, мы заранее сделали еще четыре штуки, – объяснил он и поднял брезент.

Под брезентом лежали точно такие же панели, как та, которая только что была изготовлена у них на глазах. Не прикасаясь к ним, Шир с помощью излучателя поднял их одну за другой и установил на площадке – получился куб. Уилки вернулся к своему излучателю и удерживал их в нужном положении, пока Шир не сварил все стыки.

– Тонкая работа у него получается лучше, чем у меня, – пояснил он. – Ладно, Шир, теперь дверь.

– Какого размера? – буркнул Шир. Это были первые слова, которые он произнес за все время.

– Решай сам. Я думаю, восемь дюймов по высоте будет нормально.

Шир что-то промычал и вырезал в стене, обращенной к склону со ступенями, прямоугольное отверстие. Когда оно было готово, Уилки объявил:

– Вот вам и храм, командир.

Ни камня, ни того, во что он превращался, за все это время не разу не коснулась рука человека.

Последовали аплодисменты, такие бурные, что в комнате, казалось, не пять человек, а несколько десятков. Уилки раскраснелся от удовольствия, Шир стоял молча, стиснув зубы. Все столпились вокруг модели.

– Оно «горячее»? – спросил Брукс.

– Холодное, я потрогал, – ответил Митсуи.

– Я не о том.

– Нет, все в порядке, – успокоил его Уилки. – По способу Ледбеттера получаются только стабильные изотопы.

Ардмор, разглядывавший модель вблизи, выпрямился:

– Насколько я понимаю, вы хотите все это проделать там, наверху?

– А что, разве нельзя, майор? Конечно, можно делать все здесь, а наверху только монтировать храм из небольших панелей, но это займет не меньше времени. И потом я не очень представляю себе, как из маленьких панелей собрать крышу. Вот такие слоистые панели – самая легкая, прочная и жесткая конструкция, какую мы можем получить. Мы их и придумали ради того, чтобы можно было перекрыть тот большой пролет, который вам нужен.

– Ну как хотите. Вам виднее.

– Конечно, за такое короткое время всего не сделаешь, – сказал Уилки. – Это же только оболочка. Я не знаю, сколько займет отделка.

– Отделка? – переспросил Грэхем. – У вас же получилась прекрасная строгая форма, зачем портить ее всякими украшениями? Куб – самая благородная и красивая фигура, какая только есть на свете.

– Я согласен с Грэхемом, – заметил Ардмор. – Вот он, наш храм, таким он и должен быть. Что может быть эффектнее сплошного, цельного массива? Не надо его портить.

Уилки пожал плечами:

– Не знаю. Я думал, вам нужно что-то необычное.

– Оно и есть необычное! Только одного я не могу понять, Боб. Имейте в виду, я не собираюсь заниматься критикой. Соорудить такую штуку немногим легче, чем сотворить мир за шесть дней. Но скажите мне, зачем вам понадобилось выходить наружу? Вы могли зайти в любую пустующую комнату, снять облицовку со стены и этим вашим волшебным ножом вырезать из самого сердца нашей горы любой кусок камня, какой вам нужен.

Уилки с ошеломленным видом поднял на него глаза:

– Я об этом как-то не подумал.

5

Патрульный вертолет медленно кружил в небе южнее Денвера. Командир, лейтенант паназиатской армии, взглянул на карту, составленную из свежих аэрофотоснимков, и знаком приказал пилоту зависнуть в воздухе. Да, вот оно – огромное здание кубической формы, возвышающееся на высокой скале. Его обнаружила картографическая служба нового Западного царства Небесной империи, и патруль послали произвести расследование.

Для лейтенанта это был еще один рядовой вылет. Хотя здание не фигурировало ни в каких описях административного района, в котором находилось, ничего удивительного он в этом не видел. Недавно завоеванная территория огромна, а туземцы, ленивые и распущенные, как и подобает представителям низших рас, ведут записи крайне неаккуратно. Пройдет не один год, прежде чем все, что есть в этой дикой стране, будет тщательно учтено, инвентаризировано и занесено в списки, тем более что эти бледные, анемичные люди почему-то, как дети, упрямо не желают воспринимать блага цивилизации.

Да, это займет немало времени – может быть, больше, чем присоединение Индии. Он вздохнул про себя. Утром пришло письмо из дома – главная жена пишет, что вторая жена подарила ему сына. Что делать – подать заявление о зачислении в колонисты, чтобы можно было вызвать сюда семью, или же молить богов, чтобы его наконец отпустили в увольнение?

Но такие мысли не подобают человеку, который служит Небесному императору! Он повторил про себя Семь принципов воинствующей расы и показал пилоту на ровное место среди гор, куда можно приземлиться.

Вблизи здание выглядело еще внушительнее: огромный, сплошной кубический объем с длиной ребра не меньше двухсот ярдов. Стена, обращенная к нему, светилась чистым изумрудно-зеленым светом, хотя вечернее солнце находилось по другую сторону здания. Видна была и часть правой боковой стены – она горела золотистым цветом.

Из вертолета высадилось отделение солдат, а заним – проводник из горцев, которого они взяли с собой в этот вылет. Он умел разговаривать с белыми по-английски. Лейтенант спросил его:

– Ты видел раньше это здание?

– Нет, повелитель.

– Почему?

– Я в этих местах никогда не был.

Вполне возможно, что он лжет, но карать его нет никакого смысла, и лейтенант решил не обращать внимания.

– Иди впереди.

Они с трудом поднялись по крутому склону до того места, где начиналась ведущая к кубу широкая лестница, еще шире, чем сам куб. Прежде чем вступить на нее, лейтенант какое-то мгновение помедлил. Он ощущал какое-то легкое беспокойство, непонятную тревогу, как будто некий внутренний голос предупреждал его о неведомой опасности.

Когда лейтенант поставил ногу на нижнюю ступень, над ущельем прокатился глубокий, чистый музыкальный звук. Ощущение тревоги усилилось и перешло в безотчетный ужас. Видно было, что ужас передался и солдатам. Лейтенант решительно шагнул на следующую ступень, и снова в горах раздался звук, такой же чистый, но другого тона.

Лейтенант упорно поднимался по бесконечной лестнице, солдаты следовали за ним. Каждый их нелегкий шаг – нелегкий, потому что ступени были чуть выше и чуть шире, чем нужно, – сопровождали медленные, грозные, трагические ноты. И чем ближе было здание, тем сильнее становилось ощущение надвигающейся катастрофы и неизбежной гибели.

Когда лейтенант уже приближался к верхней площадке, медленно распахнулись обе створки огромной двери. В открывшемся проеме стоял человек в изумрудно-зеленой мантии до самой земли. Белые волосы и ниспадающая борода обрамляли лицо, исполненное достоинства и доброты. Старец величественно двинулся вперед и подошел к краю площадки в тот самый момент, когда лейтенант поднялся на последнюю ступень. Лейтенант с изумлением увидел, что вокруг головы старца висит в воздухе мерцающий нимб. Он еще не успел подумать, что это может означать, как старец благословляющим жестом поднял правую руку и заговорил:

– Да пребудет с тобой мир!

И это произошло! Безотчетный страх, который ощущал паназиат, исчез, как будто кто-то повернул выключатель. Он почувствовал огромное облегчение и вдруг понял, что этот человек низшей расы – видимо, жрец – вызывает у него теплое чувство, какое подобает испытывать только к равному. Он поспешно повторил про себя наставление по общению с жрецами низших религий.

– Что это за место, святейший?

– Ты стоишь на пороге храма Мота, владыки владык и Господа всего сущего!

– Мота? Хм…

Лейтенант не мог припомнить бога с таким именем, но это не имело значения. У этих бледнолицых существ тысячи странных богов. «Есть три вещи, необходимые рабу: еда, работа и его боги. Из них только одной нельзя его лишать – богов, иначе он может взбунтоваться», – гласили «Правила управления».

– Кто ты такой?

– Я смиренный священнослужитель, первый служитель Шаама, Властелина Мира.

– Шаама? Ты, кажется, сказал, что твоего бога зовут Мот.

– Мы служим владыке Моту в шести из тысячи его ипостасей. Вы служите ему по-своему. Даже Небесный император служит ему по-своему. Я – слуга Властелина Мира.

«Это уже что-то похожее на оскорбление величества, если не на кощунство, – подумал лейтенант. – Впрочем, бывает, что у богов много имен, а этот туземец, кажется, безобиден».

– Хорошо, святой старик, Небесный император разрешает тебе служить твоему богу так, как ты считаешь нужным, но я должен осмотреть храм именем империи. Отойди в сторону.

Старец не двинулся с места и ответил с сожалением в голосе:

– Прости меня, повелитель, но это невозможно.

– Это мой долг. Отойди в сторону!

– Ну пожалуйста, повелитель, умоляю тебя! Тебе нельзя входить в храм. В этой своей ипостаси Мот – бог белых людей. Иди в свой храм, но в этот тебе входить нельзя. Все, кроме последователей Шаама, караются за это смертью.

– Ты мне угрожаешь?

– Нет, повелитель, нет – мы служим императору, как нам велит наша вера. Но это запрещено самим Владыкой Мотом. Я не смогу спасти тебя, если ты нарушишь запрет.

– Именем Небесного императора – дай мне дорогу!

Лейтенант уверенно зашагал по широкой террасе к двери храма, за ним с топотом шли солдаты. Его снова охватил панический ужас, который усиливался по мере приближения к огромной двери. У него сжалось сердце, он чувствовал непреодолимое желание бежать куда глаза глядят. Только воспитанное долгой муштрой мужество, граничащее с фатализмом, заставляло его идти дальше.

Сквозь открытую дверь он увидел гигантский пустой зал, а в дальнем его конце – высокий алтарь, который тем не менее казался в этом огромном помещении крохотным. Каждая из стен зала светилась своим цветом: красным, голубым, зеленым и золотистым. Потолок был абсолютно, безупречно белым, а пол – столь же абсолютно черным. «Нечего бояться, – сказал он себе. – Этот непонятный ужас – слабость, недостойная воина».

Лейтенант шагнул через порог. В то же мгновение он ощутил головокружение, приступ дикого ужаса и упал без сознания. Та же участь постигла и солдат, которые двинулись за ним.

Из-за угла выскочил Ардмор.

– Прекрасно, Джефф! – воскликнул он. – Вам бы на сцене выступать!

Старый священник облегченно вздохнул:

– Спасибо, командир. А что дальше?

– Подумаем, время есть.

Ардмор повернулся к алтарю и крикнул:

– Шир!

– Да, сэр?

– Выключи четырнадцатитактную ноту! – И добавил, обращаясь к Томасу: – От этого проклятого инфразвука у меня самого по спине мурашки ползают, хоть я и знаю, в чем дело. Интересно, что чувствовал этот наш приятель? – По-моему, ему было очень не по себе. Я не ожидал, что он сможет дойти до двери.

– Ничего удивительного. Даже я чуть не завыл, как пес на луну, а ведь это я велел включить генератор. Самый верный способ получить нервное расстройство – когда пугаешься сам не знаешь чего. Ну хорошо, мы поймали медведя за хвост. Что теперь с ним делать?

– А как быть с этим? – Томас кивнул в сторону горца, который все еще стоял на одной из верхних ступеней гигантской лестницы.

– Ах да! Эй вы, идите сюда! – позвал его Ардмор. Человек не двинулся с места, и Ардмор добавил: – Да мы же белые люди, черт возьми! Вы что, не видите?

– Вижу, – ответил горец, – только что-то мне это не нравится.

Тем не менее он медленно приблизился к ним.

– Это маленький сюрприз для наших желтолицых друзей, – сказал Ардмор. – А вам теперь все равно деваться некуда. Остаетесь с нами?

К этому времени на площадке собрался весь гарнизон Цитадели. Горец посмотрел на них:

– Похоже, выбирать не приходится.

– Да, пожалуй, но мы предпочли бы добровольца, а не военнопленного.

Горец перекатил во рту табачную жвачку на другую сторону, оглядел безупречно чистую площадку в поисках места, куда бы сплюнуть, не нашел и ответил:

– А что вы затеяли?

– Заговор против наших азиатских повелителей. Хотим задать им жару – с Божьей помощью и с помощью великого владыки Мота.

Проводник еще раз оглядел собравшихся, затем неожиданно протянул руку и сказал:

– Я в деле.

– Вот и хорошо, – отозвался Ардмор, пожимая ему руку. – Как вас зовут?

– Хау. Александр Гамильтон Хау. Друзья зовут меня Алекс.

– Хорошо, Алекс. Что вы умеете делать? Готовить можете?

– Немного могу.

– Хорошо. – Ардмор повернулся к Грэхему. – Вот вам и помощник на первое время. Я с ним потом еще поговорю. Теперь… Джефф, ты не заметил, одна из этих макак как будто не спешила падать?

– Возможно. А что?

– Вот этот вроде бы? – Он коснулся ногой до одной из распростертых фигур.

– Кажется.

– Надо с ним разобраться до того, как мы приведем их в чувство. Если бы он был монголоид, ему следовало бы отрубиться быстрее. Доктор Брукс, не проверите ли вы рефлексы у этого парня? И не слишком с ним церемоньтесь.

После нескольких манипуляций, произведенных Бруксом, стало очевидно, что солдат в сознании. Ардмор нагнулся и сильно нажал пальцем на нерв у него за ухом. Солдат привстал на колени, корчась от боли.

– Ну, приятель, рассказывай, в чем дело.

Солдат молчал, бесстрастно глядя на него. Ардмор внимательно всмотрелся ему в лицо и, повернувшись к остальным спиной, чтобы они не видели, сделал быстрый жест рукой.

– Так бы сразу и говорили, – отозвался солдат.

– Маскировка, надо сказать, отличная, – восхищенно заметил Ардмор. – Ваше имя и звание?

– Немного татуировки плюс пластическая операция, – сказал солдат. – Я Даунер, капитан армии Соединенных Штатов.

– Я Ардмор. Майор Ардмор.

– Рад с вами познакомиться, майор. – Они обменялись рукопожатием. – В самом деле, очень рад. А то я болтаюсь с ними уже не первый месяц и никак не могу найти какое-нибудь начальство.

– Что ж, вы нам очень пригодитесь, людей нам не хватает. Мы поговорим позже, а пока у меня срочные дела. – Ардмор повернулся к своим товарищам. – По местам, джентльмены. Начинаем второй акт. Проверьте грим друг у друга. Уилки, отведите куда-нибудь Хау и Даунера, чтобы их не было видно. Будем приводить в чувство наших сонливых гостей.

Даунер дотронулся до локтя Ардмора:

– Минутку, майор. Я не знаю ваших планов, но, прежде чем мы продолжим, вы уверены, что не хотите, чтобы я остался на своем текущем задании?

– Что? Хм… Пожалуй, в этом что-то есть. А вы готовы продолжать?

– Если это принесет пользу, то да, – ответил рассудительно Даунер.

– Это принесет пользу. Томас, идите сюда.

Посовещавшись, они договорились, что свои донесения Даунер будет передавать через бродяг. Ардмор быстро ввел его в курс дела – ровно настолько, насколько это было нужно.

– Ну что ж, желаю удачи, – закончил он. – Ложитесь снова и притворитесь мертвым, а мы начнем воскрешать ваших друзей.

Увидев, что лежавший неподвижно лейтенант приоткрыл глаза, Томас с Ардмором и Кэлхуном подошли к нему. – Хвала Господу! – провозгласил Томас. – Повелитель жив!

Лейтенант растерянно посмотрел вокруг, потряс головой и схватился за пистолет. Ардмор, выглядевший очень внушительно в красном облачении Диса, Властелина Смерти, предостерегающим жестом поднял руку:

– Осторожнее, повелитель, умоляю! Дис услышал мою молитву и воскресил тебя. Не разгневай его еще раз! – Что случилось? – спросил азиат после некоторого колебания.

– Владыка Мот повелел Дису, Властелину Смерти, призвать тебя к себе. Мы вознесли молитвы Тамар, Властительнице Милосердия, чтобы она за тебя заступилась. – Он показал рукой в сторону открытой двери храма, где перед алтарем стояли на коленях Уилки, Грэхем и Брукс, тоже в священнических облачениях. – К счастью, она услышала нашу молитву. Иди с миром!

В этот момент Шир, сидевший за пультом, усилил мощность четырнадцатитактной ноты. Снова ощутив непонятный страх, сдавивший грудь, озадаченный, сбитый с толку лейтенант счел за лучшее пойти на попятную. Он построил солдат, и они начали спускаться по широким ступеням, сопровождаемые неумолимыми торжественными звуками органа.

– Ну вот и все, – сказал Ардмор, когда они скрылись из вида, – в первом раунде победила вера. Томас, я хочу, чтобы вы сейчас же отправились в город.

– Да?

– В полном облачении и убранстве. Разыщите коменданта округа и подайте официальную жалобу на лейтенанта Вонючку, который противоправно осквернил нашу святыню к великому негодованию наших богов, и умоляйте, чтобы он обещал, что этого больше не повторится. Изображайте справедливое возмущение, но демонстрируйте всяческое почтение к светским властям.

– Я высоко ценю ваше доверие, – саркастически отозвался Томас.

Ардмор усмехнулся:

– Понимаю, солдат, задание нелегкое, но от этого многое зависит. Если мы сумеем воспользоваться их же собственными обычаями и правилами, чтобы прямо сейчас создать прецедент, который придаст нашей церкви законный статус, полдела будет сделано.

– А что, если они потребуют мою регистрационную карточку?

– Если будете держаться достаточно высокомерно, им это и в голову не придет. Главное – побольше нахальства. Они должны привыкнуть к мысли, что если у человека есть посох, мантия и нимб над головой, значит никаких документов ему не требуется. Потом это нам будет очень на руку.

– Ладно, попробую. Только я ничего не обещаю.

– Думаю, справитесь. Во всяком случае, ничего плохого с вами случиться не может – вы для этого прекрасно экипированы. Не выключайте защитный экран, пока кто-нибудь из них поблизости. Не пытайтесь объяснять им, что это такое, пусть упрутся в него, если вздумают подойти. Это чудо, а чудеса объяснять не надо.

– Хорошо.

Донесением лейтенанта командование осталось недовольно. Не испытывал удовлетворения и сам лейтенант. Он чувствовал, что задета его личная честь, что он потерял лицо. Это ощущение только усилилось, когда непосредственный начальник сказал ему:

– Вы, офицер армии Небесного императора, допустили, чтобы вас унизили в присутствии людей низшей расы. Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Прошу простить меня, мой господин.

– Дело не во мне. Вы должны держать ответ перед своими предками.

– Я понял, мой господин!

Он протянул руку к короткой сабле, висевшей у него на боку.

– Не спешите с этим – я хочу, чтобы вы лично рассказали свою историю Деснице императора.

Десница императора, военный губернатор округа, на территории которого находились и Денвер, и Цитадель, тоже остался недоволен – не меньше, чем начальник лейтенанта.

– Как вас угораздило вторгнуться в их святыню? Эти люди – как дети, они легко возбудимы. Ваш поступок может привести к гибели многих более достойных, чем вы. А нам придется опять истребить множество рабов, чтобы преподать им урок.

– Я совершил ошибку, мой господин.

– Несомненно. Можете идти.

Лейтенант вышел, чтобы в самое ближайшее время отправиться в путь – но не к семье, а к своим предкам.

Десница императора повернулся к своему адъютанту:

– Служители этого культа, вероятно, обратятся к нам с жалобой. Проследите, чтобы их успокоили и заверили, что их богов больше не потревожат. Запишите все данные об этой секте и отдайте циркулярное распоряжение, чтобы с ней обращались осторожно. – Он вздохнул. – Ох, как мне надоели эти дикари с их лжебогами! Но иначе нельзя: боги, которым поклоняются рабы, и их служители всегда выступают на стороне господ. Это закон природы.

– Воистину так, мой господин!

Ардмор очень обрадовался, когда Томас благополучно вернулся в Цитадель. Как бы ни был он уверен, что Джефф способен выпутаться из самого трудного положения, как бы ни убеждал его Кэлхун, что защитный экран, если правильно с ним обращаться, может предохранить от любого оружия, какое только есть в распоряжении паназиатов, – Ардмор немало поволновался, пока Томас ходил подавать жалобу властям. Ведь отношение паназиатов к местным религиям могло оказаться не поощрительным, а просто терпимым.

– Добро пожаловать домой, старина! – воскликнул он, хлопнув Томаса по спине. – Рад снова видеть вашу противную физиономию. Ну что там? Рассказывайте.

– Дайте мне сначала скинуть этот чертов халат. Сигарета есть? Вот чем плохо быть святым – они не курят.

– Есть, конечно. Вот, держите. Что-нибудь ели?

– Нет, и уже давно.

Ардмор снял трубку и переключил коммутатор на кухню. – Алекс, принесите каких-нибудь деликатесов для лейтенанта Томаса! И скажите всем – они могут услышать, что он будет рассказывать, если заглянут ко мне в кабинет. – Спросите, нет ли у него авокадо. Давно не ел экзотических фруктов.

Переговорив с Хау, Ардмор сообщил:

– Говорит, что авокадо у него в морозильнике, но он сейчас разморозит парочку. Теперь рассказывайте. Что сказала Волку Красная Шапочка?

– Знаете, вы можете не поверить, командир, но все прошло на удивление гладко. Я добрался до города, подошел к первому же паназиату-полицейскому, который попался навстречу, сошел с тротуара и благословил его – посох в левой руке, правая над головой. Никаких там смиренных поз, сложенных рук и склоненных голов, которые предписаны белым! Потом я говорю: «Да пребудет с тобой мир! Не направит ли повелитель своего слугу в резиденцию наместника Небесного императора?»

По-моему, он был не силен в английском. Мои манеры его поразили, и он позвал на помощь еще одного плоскомордого. Этот по-английски немного понимал, и я еще раз сказал то же самое. Они пощебетали что-то между собой нараспев, а потом отвели меня во дворец к Деснице императора. Так и шли, вроде торжественной процессии: они по бокам, а я в середине – и шел побыстрее, чтобы держаться немного впереди.

– Это вы хорошо придумали, – одобрил Ардмор.

– Мне тоже так показалось. В общем, привели они меня туда, и я рассказал всю историю какому-то мелкому чиновнику. Результат был потрясающий: меня тут же повели к самому Деснице.

– Да?

– Погодите, это еще не все. Я, признаться, немного струхнул, но сказал себе: «Джефф, приятель, если покажешь им, что боишься, тебе отсюда живым не уйти». Я знаю, что перед чиновником такого ранга белому человеку полагается пасть на колени, но я этого делать не стал, а благословил его стоя в точности так же, как тех двоих. И это мне сошло с рук! Он посмотрел на меня и сказал: «Благодарю тебя за благословение, святой человек. Ты можешь подойти». Между прочим, прекрасно говорит по-английски.

Ну, я довольно подробно рассказал ему, что тут у нас случилось – официальную версию, конечно, – и он начал меня расспрашивать.

– О чем?

– Сначала спросил, признает ли моя религия власть императора. Я заверил, что признает, что наши последователи обязаны подчиняться светским властям во всех светских делах, но что поклоняться наша вера велит только истинным богам и так, как мы привыкли. Потом долго кормил его теологической болтовней. Сказал, что все люди поклоняются единому Богу, но у него тысяча ипостасей, и каждая из них сакральна. В своей небесной мудрости Бог представляется разным народам в разных ипостасях, потому что не подобает слугам и повелителям поклоняться ему одинаково. Поэтому шесть его ипостасей – Мот, Шаам, Менс, Тамар, Бармак и Дис – отведены для белых людей, так же как Небесный император – та его ипостась, которой поклоняется раса повелителей.

– Ну и как он это воспринял?

– Кажется, решил, что это довольно удобное учение – для рабов. Он спросил, чем еще занимается наша церковь, кроме богослужений, и я сказал, что наше главное стремление – помогать бедным и больным. Это ему, по-моему, понравилось. Похоже, что раздача пособий на бедность доставляет нашим добрым повелителям порядочные хлопоты.

– Пособий? А разве они раздают какие-нибудь пособия?

– Ну не совсем пособия. Но когда сгоняешь пленных в концлагерь, их нужно чем-то кормить. Экономика почти совсем разрушена, и наладить ее они еще не успели. Я думаю, они будут только приветствовать движение, которое хоть немного облегчит им заботу о пропитании рабов.

– Хм… Что-нибудь еще?

– Ничего особенного. Я снова заверил его, что наша вера запрещает нам, духовным пастырям, заниматься политикой, а он сказал, что нас трогать больше не будут, и отпустил меня. Я еще раз его благословил, повернулся и пошел восвояси.

– Похоже, тебе удалось его умаслить, – сказал Ардмор.

– Я бы не слишком на это надеялся, командир. Этот старый мерзавец хитер и умен, как Макиавелли. Впрочем, нет, я не должен называть его мерзавцем, потому что он вовсе не мерзавец – по его меркам. Он настоящий государственный деятель. Должен сказать, что он произвел на меня большое впечатление. Паназиаты вовсе не такие дураки – все-таки они завоевали и удерживают полмира, это сотни миллионов людей. Если они терпят местные религии, значит считают, что это правильная политика. И пусть считают, нам только на руку, что у них такие умные и опытные чиновники.

– Вы, конечно, правы, мы, безусловно, не должны их недооценивать.

– Но я еще не кончил. Когда я выходил из дворца, меня опять взяли под караул два солдата и так от меня и не отходили. По дороге мы проходили через центральный рынок. Там сотни белых выстроились в очереди, пытаясь купить еду по своим продовольственным карточкам. И тут мне пришло в голову: дай-ка проверю, насколько распространяется мой иммунитет. Я остановился, забрался на ящик и принялся говорить проповедь.

Ардмор присвистнул:

– Черт возьми, Джефф, вы не должны были так рисковать!

– Но ведь надо было это выяснить, майор. К тому же я был почти уверен, что в самом худшем случае они меня только остановят, и все.

– Ну пожалуй… Так или иначе, нам все равно приходится рисковать, и вам на месте было, конечно, виднее. Вполне может оказаться, что храбрость – самая лучшая политика. Простите, я вас перебил. И что было дальше?