Люди, борющиеся за становление покровителем, одеты в массивные скафандры. Близ них, как прицепом, мешается их учитель и неподалёку – хранители, среди которых Адио Сали.
Это Испытание трудное, но тем не менее я верю в себя и своего учителя. Мне, благо, как и сокрушающим покровителям, снаряжение не требуется: во мне достаточно сил, чтобы недолго выдержать в космосе. Адио кое-как потрудился надо мной и научил дышать в вакууме, создавая вокруг себя индивидуальную кислородную оболочку. С моей неполноценной силой её надолго не хватит, поэтому мне строго наказали ни в коем случае не задерживаться, действовать и немедля уходить.
Видно, что в скафандре тяжело использовать приёмы: люди скованны в этих серо-белых одеяниях. Кто меня заметит, будет думать, что я тоже покровитель. Иначе как бы человек мог здесь находиться без экипировки?
По этой причине первый экзамен – наблюдение, отменился. Следующее явление может нескоро настигнуть нас, потому мы ждать не стали. Несмотря на такое исключение, Юми строго-настрого придерживается правил, потому что Аметистовая сфера труднопроходимая. А сферам нужны сокрушающие покровители, а не посыльные. Люди должны видеть воочию, как сражаться, а не получить сердечный приступ, едва лицезрев чёрно-синюю даль.
– Я буду рядом, – успокаивает Юми, удерживая меня твёрдой хваткой.
Когда она освободит мою руку, я могу упасть в безызвестность.
– Нам лучше поторопиться. Мы нужны им, – Киара объявляется подле покровителей.
Она ориентируется в пространстве так же умело, как колибри. Её тело расслаблено, но удары резкие. Впервые вижу её в выполнении обязанностей: уверенной, яростной. Волосы девушки вздымаются, как стая воронов, когда она мчится вниз за сбегающим крохотным фаугом.
– Сейчас, – призывает Юми.
Киара носится по всему простору, как футбольный мяч, неистово разбивая планы чудовищ. Она переносится, останавливаясь в метре от нас и бодро улыбается, точно не она только что лишила счастья десяток фаугов.
Юми достаёт остро заточенный и сияющий из-за космических тел меч. Эфес в меру украшен аметистом. Посередине крупный камень, а по бокам – миниатюрные. Боковые окольцовывают жемчужные бисеринки.
Владычица лавирует между покровителями, сокрушает фауга.
– Вы можете отпустить меня, – сообщаю я, намеренная дёрнуть рукой, если Владычица не согласится.
Она морщит лоб раздумывая.
– Я буду рядом, – повторяет она и оставляет меня.
Я закрываю глаза, не веря в то, что нахожусь одна в невесомости. Космос насыщенный, но одновременно такой опустошенный. На меня свалился необузданный страх, и наряду с этим я готова заплакать от вакуума в чувствах: страх вытеснил остальные эмоции.
«Открывай, смотри. Или умрёшь и потащишь за собой сотни жизней, погибших по прихоти деспотов».
Я медлю даже после разговора с самой собой, держу себя в узде: закрепляю на руках и ногах тяжёлые кандалы, перевязываю глаза. Я ничего не ощущаю от скованности.
Но вдруг со мной заговаривает совсем иной голос: «Ты моя дочь, Милдред. Я могу делать с тобой всё, что посчитаю разумным. Я управляю не только всей сферой, но и тобой».
Я не стану посыльным покровителем и не буду её подставкой для ног. Я не могу погаснуть в конце тернистого пути, по которому шла, усердно одолевая встречные ловушки. И всё же я здесь. Собственными усилиями, волей и жаждой.
«Я скучаю по прежней Милдред Хейз. Такой же сильной и упорной. Мог бы я снять с тебя этот груз, непременно бы это сделал. Как раньше».
Последние слова моего лучшего друга выжгли клеймо в моей памяти – не Айка Белла, который негодовал, почему незнакомка ошивается у его дома, а моей путеводной звезды на протяжении всей жизни. Он ни на мгновение во мне не сомневался, и это прибавляло мне сил. Сейчас мой груз на плечах никто, кроме меня, скинуть не может. Только я.
Веки распахиваются. Я не падаю, а парю в космосе так же, как и покровители в доспехах и люди в скафандрах. И это хорошо у меня выходит. Я не могу перенестись с одного места на другое, поэтому по-русалочьи плыву в гущу фаугов.
Благодаря Адио и моей решительности в руках возникает холодное оружие.
Мой меч тянется к фаугу. Лезвие издаёт характерный для него лязг. Сбежал. В нескольких метрах от меня он застопорено взирает на меня невидимыми глазами, словно привидение в тёмном коридоре. Он рассматривает меня, не двигаясь. Повезёт мне так же, как и на втором Испытании? Ни за кем лететь не нужно, фауг будет чересчур увлечён мною, чтобы бежать. Я устремляюсь к нему на всех возможных скоростях.
Только в эту секунду его сокрушает покровитель. Я ругаюсь и гневно оборачиваюсь за спину. Их здесь около тысячи: бери кого возжелаешь. Моих сил не хватит, чтобы успеть быстрее покровителя.
У меня одна-единственная попытка. Я ставлю себе слабый ультиматум: просто сделай, а иначе всё.
– Милдред! – горланит Владычица с непривычным рычанием.
Я поворачиваюсь, ожидая увидеть летящего на меня фауга. Юми хотела, чтобы я встрепенулась, одумалась и прошла Испытание. Вокруг неё изобилуют фауги, а на помощь никто не спешит.
Я направляюсь к ней, перебирая ногами.
– Молодец, – отмечаю я, задыхаясь от усталости.
Всё происходит чрезвычайно быстро. Вверх поднимаются белые клубы облака и безвозвратно улетучиваются.
– Тебе нельзя здесь присутствовать, – бросает Юми.
Оружие рассыпается, оставляя на ладонях порошок цвета сирени. «Ты победила». Я больше не разрешаю хвалить себя. Не буду преувеличивать, более того, на это нет времени.
Начнёт ли адское пламя бессердечно пожирать меня? Я жду сулимую агонию в пугающем предвкушении.
Чья-то ладонь накрывает мои веки и охватывает на уровне груди. Привычная температура, запах и воздух.
– Прошу прощения, – Норвуд заметно взволнован.
А ведь когда-то он провалил Испытание в Аметистовой сфере. Как это произошло?
– Всё в порядке.
Я привыкаю к за́мку напротив меня, к мощному свету фонарей, к звёздному небосклону. Случившееся кажется безумием, сном.
– Норвуд, почему ты провалил Испытание?
Я корю себя за дерзость. Эмоции на пределе, и владеть собой с трудом получается.
– Это было не так давно, – он усмехается, а затем заводит руки за спину, – я испугался неизведанности, меч так и не появился в моих руках, сколько бы попыток ни делал. Хранитель коснулся моего лба и в этот момент я ощутил на себе клеймо «Без меча». Так я и застрял здесь. Когда-то рассчитывал стать покровителем сферы Голубой Бирюзы. Стал посыльным, но всё равно мечтал быть там. По правде признаться, я не жалею, что судьба так повернула. Здесь все, кого я люблю и никогда не оставлю. Здесь я научился по-настоящему любить и сочувствовать. Ещё я не сокрушаю, и это облегчает моё существование.
– Ты так считаешь?
– Я это знаю. Да, посыльные – это муравьи среди людей, но покровители – животные среди человечества. Дело масштабов. Почему интересуетесь?
– Не знаю.
Он дотрагивается до моего плеча, тем самым вынуждая посмотреть на него. Мужчина одаривает меня искренней улыбкой.
– Я желаю вам удачи. Наконец, камень потянется к вам. Сфера Чёрного Оникса – олицетворение Милдред, – Норвуд смущённо хлопает ресницами.
– По-твоему я жестокая?
– Нет! Вы добрая. А вот что касается ненавистников… Именно гнев мотивировал вас.
– Спасибо тебе, Норвуд. Может быть, когда-нибудь ты разучишься обращаться со мной, как с госпожой. Я не заслуживаю этого.
– Не приуменьшайте вашу значимость. Вы – золото среди груды серебра, – посыльный широко улыбается и ходит, напоследок кивнув.
Целую минуту я заполняю лёгкие сферным, но живым воздухом, осязаю тело. Мыслями и сущностью я в итоге приземляюсь.
– Поздравляю, – будоражит меня голос Найджела.
Я планировала отдохнуть, а его всегда в переизбытке.
– Мерси, – надменно палю я. – Ты следишь за мной?
– Если я пришёл сразу, как кончилось твоё Испытание, ещё не значит, что я поставил для тебя шпиона.
Я не доверяю ни единому слову покровителя. Только бы он не установил за мной слежку.
– Скоро четвёртое, Посвящение.
Мне о нём бегло рассказали. Я просверливаю Найджела взглядом. Для четвёртого Испытания даже особое название имеется…
– Всё узнаешь. Тебя ждёт неожиданный сюрприз. Когда… Завтра?
– Да, – тихо протягиваю я, напрягаясь от подозрительности мужчины.
– Я сам не то чтобы удивился, а даже чуточку разозлился.
– Почему не скажешь мне?
– Я хочу тебя заинтриговать, – он приближается ко мне, зрачки заговорщически искрятся, и негромко произносит: – Тебе понравится завтрашнее Посвящение. Сладких снов, золотая.
Он убегает от меня, припрыгивая и насвистывая песню, а затем скрывается. Какой он сюрприз уготовил для меня? Или его упаковал кто-то другой, а он лишь наблюдал?
Глава 29
Кожа потрескалась и теперь выглядит как солевая пустыня. Эти шрамы уничтожают меня. Лицо посерело и пересохло, как кора ветхого дерева. Рубцы по-хозяйски расположились на всём теле, словно незримое землетрясение решило расколоть меня как почву.
Как же нещадно хочется закричать, заплакать, разрушить замок, убить всех покровителей, покончить с миром. А ещё больше – чтобы всякая боль молниеносно испарилась, как вода, атакованная беспощадными лучами солнца.
Я строго запретила Киаре входить в момент болевого приступа, сухого и режущего, без толики того клеймённого в моей памяти огня. Девушка умоляла, просилась войти ко мне, потом просила позвать Юми. Я кричала неистово, как и обычно. А ещё боялась, что причиню Киаре вред. «Справлюсь. Нет». Но кажется, не все демоны оставили меня во время этого «ритуала посвящения». Посвящение.
Осталось несколько минут, а я такая же отвратительная, как и весь прошедший час. Мне больно дотрагиваться до себя, больно видеть свою физиономию в отражении плиток. От меня разит металлическим запахом крови и горелой плоти. Я наблюдаю себя повсюду, даже если повёрнута спиной к зеркалу. Моя сущность преследует меня.
Я подскакиваю от двух резких стуков в ванную комнату. Первый – тихий и неуверенный, а второй – настойчивый и желанный.
– Сейчас. Ещё немного.
– Милдред, это я, – отзывается Найджел.
Я досадливо выдыхаю.
Он навещает меня так часто, будто мы семейная пара. Навязчивый и липкий. Но он не даёт скучать, разбавляя нудные будни.
– Я хотел сопроводить тебя.
Его баритон осторожный – он чувствует мой страх, моё нежелание выходить.
– Я буду не против, но… У меня к тебе весьма странная просьба, – я решаю идти на рожон, знает Найджел или нет. – Пожалуйста, не задавай лишних вопросов. Как-нибудь всё объясню, – на пять секунд я замолкаю, собираясь с мыслями, и взираю на дверь из чёрного дерева. – У тебя не найдётся лекарства? Мне нужно то, которое лечит… болезни покровителя. Что-то наподобие ониксовой мази. Быстро и бесследно.
Если бы меня волновало мнение окружающих по поводу моей внешности, я бы наплевательски ринулась проходить четвёртое Испытание. Но они догадаются. Возможно, этому предстоит раскрыться, но не сейчас.
– Такую вещь непросто отыскать. Её тяжко изготавливать.
Я обхватываю руками волосы, скольжу спиной по стене и даже эта боль ничто, когда осознаёшь, что последняя надежда потеряна. Я немедленно поднимаюсь с пола, хлюпая голыми ногами по мраморной плитке, уже не такой ледяной, какой она всегда была. Магия покровителя и хранителя, к моему горю, всё чаще напоминает о том, что они – новая, проснувшаяся часть меня.
Я раньше так жаждала этой силы, желала вкусить её как запретный плод. А он-то действительно в какой-то степени запретный. Всё для победы и свободы от деспотов. Сейчас я готова отказаться от этой сумасшедшей затеи ради себя. Но пути назад нет. Я перешагнула достаточно ступеней, и не буду сдаваться пока что только ради этого. Я выбрала сражаться и мне стыдно, что я принимаю жалкое поражение. Я не позволяла себе такого и не позволю сейчас. Сложности не должны стать помехой моих целей.
– Я найду его для тебя, – говорит Найджел, когда я поворачиваю замок.
Его слова заставляют вновь замкнуть его. Надеюсь, он этого не услышал. Забавно. Как можно упустить щелчок наподобие курка?
– Спасибо, Найджел. Я обязательно отплачу тебе.
– Я делаю это из собственных побуждений. Не надо платить мне. Ты не можешь дать мне, то чего я хочу, а я не буду вынуждать… Как тогда.
– Прости.
– Не стоит. Я понимаю тебя. Давай закроем эту тему. Вернусь, как смогу. Жди меня.
Чуть позже я окликаю его – ответа не следует.
«Тебе понравится завтрашнее Посвящение». Найджел во многом непонятен мне или я просто не пытаюсь его понять. Боюсь, что мне станет больно так же, как и ему. Слишком болезненно примерять на себя чьи-то раскромсанные чувства, а потом долго забывать эту остервенелую боль и отчаяние.
Гальтон поверхностный. Вино и крепкий виски, детские шалости, шутки, любовные интрижки, секс и развлечения. Маска? Да. Я видела его настоящим, плачущим, намеренным пойти на всё, даже на унижение ради мести. Он стал помешан на мести.
Я впадаю в панику, предполагая, что стану такой же нечеловечной. «Свержение тиранов».
Сколько бы я ни убеждала себя, что это ради других, мой внутренний голос, который я постоянно заглушаю, повторяет: «Это твоя персональная месть. Ты ненавистна ко всему. Ты жестокая, бессердечная».
В определённых ситуациях я обещала сдерживать гнев. Когда я буду сводить счёты, никто не будет держать меня в узде, я позволю себе стать волевым зверем. Чудовища заслуживают наказания за то, как поступили со мной и миллионами других покровителей.
Я отгоняю эти мысли, чтобы немного привести себя в порядок. Умываюсь холодной водой. В первый раз умывания кожу нестерпимо щипало, будто я брызнула перекисью на рану. Я осмеливаюсь умыться во второй раз и, к счастью, этот ад не повторяется. Полотенец я сторонюсь – ткань задевает ранки так же, как и одежда.
Лишь ладони и стопы не покрылись лопнувшей серо-бурой коркой. За весь час я отказывалась верить, что превратилась в бревно на девяносто девять процентов.
– Не зачахла ещё? – я вздрагиваю, когда снаружи раздаётся громкий и задорный голос Найджела.
– Ты пришёл, – с трепетом говорю я.
Во мне вдруг вспыхивает желание прильнуть к двери, как к мягкой шелковистой постели. Обнять его… Нет, я не сделаю этого!
– Я достал вкусняшку, – покровитель стучит флакончиком о дверь. – Оставлю у порога. Хочешь – отвернусь.
– Да, отлично. Отлично.
Я высовываюсь из комнаты, хватаю пузырёк с зеленоватой жидкостью и опустошаю его.
Здоровое тело, боль развеивается пеплом по ветру. Помнить я буду всегда, покинуло меня это дрянное состояние или нет.
Я выхожу к Найджелу и в первую очередь, что я делаю – это крепко обнимаю его. Раньше он был худее, сейчас же я ощущаю его упругие мускулы. Я значительно ниже Гальтона и мой подбородок упирается в его грудь. Он сам не настолько высок.
– Ты крупно выручил меня, – шепчу я.
Он отвечает на объятия, осторожно касаясь руками моей талии. Я чувствую, как он делает глубокий вдох и совсем немного стискивает пальцы.
– Это ничего не стоило, – потерянно произносит он.
Я понимала, что не следовало благодарить его таким способом, но всё равно сделала это. «Ты благодарила себя. Ты захотела обнять его».
Я отстраняюсь от покровителя.
– Что у тебя взяли взамен, Найджел? – я твердею от одной мысли, что цена может быть велика.
– Это не то что должно волновать тебя. По крайней мере, сейчас. Я обязательно расскажу тебе эту тайну, но позже. Иди. Тебя заждались.
Заждались? Там будет целое скопище?!
– Я буду в первом ряду. Не отвлекайся на задние, – он ухмыляется.
Я с лихорадочной поспешностью зашнуровываю сапоги, а поверх лавандовой водолазки надеваю шерстяной безрукавный жакет. Недавно эти штаны причиняли мне запредельную боль, цепляясь за раны, а сейчас я по-прежнему люблю, как они на мне смотрятся. Найджел подмечает, что правая штанина завернута, и я немедленно расправляю её.
Он подставляет локоть, и я охотно просовываю руку. Хотелось бы подыграть нашим фирменным «милорд, миледи, мадемуазель», но у меня туго с настроением. Удивительно, ведь Найджел всегда спасал меня в таких ситуациях.
– Завершаем цепочку. Теперь ты покровитель.
– Ещё нет.
– Четвёртое Испытание невозможно провалить, поверь. Ни разу не случалось такого. Ни разу!
– А вдруг со мной произойдёт?..
Он понимает, о чём я, но всего-то беззаботно улыбается. Гальтон не глуп, он знал, что я непростая со дня второго Испытания. Тогда фауг рассматривал меня, как игрушку и я кричала неистовее урагана.
Мы решаем двигаться пешком. Светлая площадь – место, где проводятся обряды Посвящения. До сих пор я даже краем уха не слышала о таком месте.
– Осталось чуть-чуть, – бросает покровитель, увлечённый чем-то вдалеке.
Чем ближе мы подходим, тем тревожнее мне становится. Сердце бешено рвётся наружу, когда я наблюдаю огромную публику. Не просто огромную… Гигантскую! Здесь размещены бархатные скамьи, но они полностью заняты, площадь заполнена стоящими покровителями. Повсюду сплочённо расставлены фонари, кое-где – факелы, а меж рядами высятся тонконогие подсвечники с обвитыми вокруг ножки узорами из чистого золота или матового аметиста. Что привычно для Аметистовой сферы – это ослепительность искусственных светил.
Площадь Посвящения предназначена для большого скопления народа: как сказал Найджел, пятьсот сидячих мест и десять-пятнадцать стоячих.
Это много. Очень.
Мы приближаемся. В нос внедряется солоноватый запах морской воды. Низкий оплот отделяет площадь от худой и извилистой реки. Её дно сплошь покрывают отточенные камушки аметиста, подсвечивающие водный источник нежным пурпурным цветом. Кругом разрастаются кустарники, пышные молодые деревья, от шума и скуки головки цветов клонятся к почве.
Я обращаю внимание на масштабный речной порт с десятком или более суден. На суше громоздятся многотонные ящики с надписью «Металл», «Ткань», «Продукты питания», «Камень аметист». Кропотливая работа посыльных воочию. Очевидно, река ведёт в город, где производят всю атрибутики, доставляют продовольствие с Земли. В других сферах мне не приходилось заставать кипучую деятельность посыльных. Здесь же парни и девушки толпой перетаскивают ящик, а рядом стоящий хранитель посылает невидимую волну друзьям, чтобы быстрее дотащить груз до судна.
Важнейшая достопримечательность площади, на которой сосредоточен всеобщий интерес – эта возвышающийся почти что к небу помост. Возможно, я преувеличиваю, но подниматься на него, как на второй этаж. Сцена круглая, достаточно большого диаметра. Здесь нет ни упоминания об аметисте – только настил из деревянных досок, настолько плотный и крепкий, что он выдержит даже сотню. Нет ни задника, ни кулис, ни штор – один планшет сцены, если её можно так называть: процесс Посвящения нужно видеть со всех ракурсов и на дальнем расстоянии – никак иначе. Светлая площадь находится в Аметистовой сфере, но здесь совершаются различные мероприятия для каждой.
– Такие церемонии проходят ежедневно, – перекрикивая гам, осведомляет Найджел. – Я прихожу сюда, дабы убить время, посмеяться над испуганными людишками. Такого сборища покровителей никогда здесь не бывало, у каждого есть заботы и обязанности. Подозрительно. Будто кое-кто специально собрал любопытное стадо!
– Я переживаю, – признаюсь я, громко выдыхая. – Собрались здесь, точно муравьиный рой. Как мухи на… Неважно.
– Я не прочь услышать продолжение, – подмигивает покровитель.
Я ловко отмахиваюсь от него, и мы переключаем внимание на сцену.
– Начинается. Ой, продолжается, – с предвкушением говорит он. – Я в передний ряд к своему любимому врагу!
Я думала, под «сопровождением» он имел в виду «я постоянно буду поблизости». Но он ушёл к своему… Джюель? Она бы не смогла не прийти на моё Испытание.
Я стою недалеко от подмостка, между третьим и четвёртым рядом: мельком пробегаюсь по ним глазами и замечаю несколько старичков, которые в отставке уже лет двадцать, а то и более, покровителей сферы Чёрного Оникса, парочку из Голубой Бирюзы (их белая одежда едва ли не светится из-за лунного света) и Дону. Ту самую, которую я ранила живот, а потом мне грозила власть за нарушение непреложного закона. Девушка резко поворачивается ко мне, смотрит без единой эмоции и так же резко отводит взгляд, направляя его на будущего покровителя, замученного тысячами взоров.
Парень с длинными взлохмаченными как у куклы волосами, смеется, и на его щеках появляются ямочки.
– Поздравляю, истинный покровитель сферы Голубой Бирюзы, – судья из амфитеатра слишком любит излишнее внимание, раз присутствует здесь в качестве ведущего. – В сегодняшний день Светлая площадь принимает твою кровь, а камень забирает душу.
Тон, с которым мужчина произнёс эти слова, казался зловещим. Моё тело вздрагивает.
Яркие жёлтые фонари гаснут. Я снова дёргаюсь.
– Согласно списку, откуда, к сожалению, вычеркнуты многие и стали посыльными, – его физиономия делается поддельно жалостливой, – следующий человек, торжественно завершающий карьеру «новичка» и… барабанная дробь, это Милдред Хейз!
Я с досадой закрываю глаза. Внезапно.
Свет зажигается.
Я не хочу идти, хочу стоять на месте, чтобы враги не прожирали меня взглядом на одиноком подмостке. Нужно. Я заставляю себя передвигать ногами, потом они уже невольно несутся к ступенькам.
Каблук сапога эхом разносится по всевозможным закоулкам и между рядами. Только вдалеке доносятся смех и разговоры работающих посыльных. Зрители, точно в цирке, затихли, ожидая очередного измывательства над животным.
Я не смотрю в зал: сделав это, я захочу провалиться сквозь дерево под моими ногами и зарыться глубоко в землю. Я стойко выдерживаю взгляд судьи.
– Приветствую, – собственный голос раздаётся повсюду.
Никто даже не двигается, не шмыгает носом и… будто не моргает.
Когда на сцене находился паренёк, было достаточно шума, чтобы слышать отрывистую речь афроамериканского тамады. Всех распирает от любопытства, кем же будет дочь Джюель Бертран. Казалось бы, мне должно польстить «уважительное» отношение, но это молчание мне хочется разрезать гневливым криком.
Стол накрыт красной тканью, а под ней заметно выделяются три меча. Три сферы. Если личные мечи могут взять лишь обладатели, то кто будет резать меня ими?
***
Напряжение в тишине нарастает: не только моё, но и зрительское.
– Три покровителя разных сфер проведут кровавую процедуру, – судья стягивает ткань со стола и встряхивает её, словно к нам сиюминутно должен ринуться разъярённый бык. – Как ты видишь, перед тобой в каждом кувшине представлены три камня – оникс, бирюза и аметист, безуслов-но.
Я безупречно держусь, хладнокровно ни на что не реагируя. Когда космический ветер колышет мои волосы, я не поправляю их. Если позволю себе лишнее движение, моё волнение потом будет не обуздать.
– Подойдите ко мне, троечка, – рукой подзывает судья.
Я невольно думаю о Хейли, Холли, Хэйзи. Но это не они. И не могли бы, когда принадлежат одной сфере. На нас, будто вихрь, надвигаются трое мужчин. Нет, на меня. Их взоры сродни убийцам – даже не ухмылка или злорадство, а вечная стужа. У каждого здоровяка значится одинаковый глубокий шрам на правой щеке. Они предназначались для своего дела, а не для сокрушения.
Я стараюсь не выдавать, что нервничаю при виде лысых гигантов с бугристыми мышцами.
– Приветствую.
Они игнорируют меня, хватая мечи. Судья с улыбкой безумца касается моих лопаток и подводит к кувшинам. Они располагаются на невысоком круглом столике.
– Ты не бойся только, будет больно, – предупреждает судья лукавым-лукавым голосом, от которого у меня сводит конечности.
– Делайте, что требуется, – спокойно отвечаю я.
Пусть уже подвяжет свой болтливый и изворотливый язык.
Громила с пирсингом из оникса в носу встаёт напротив меня. Нас разделяет лишь стол с кувшинами. Его равнодушные глаза направлены на мою руку. Я вытягиваю запястье.
Он проделывает это без промедлений и предупреждений. Остриё меча движется от локтевой ямки до конца запястья, не жалея водолазку, которую я сегодня спешно надела.
Кровь мгновенно растекается по всей руке. Когда я стискиваю зубы, понимаю, что на моём лице не мелькает ни единой эмоции. Такая боль стала для меня менее значительной, чем попытки приручить магию.
Покровитель по инерции обхватывает руку, выжимая из неё кровь, точно мокрую тряпку.
Когда второй покровитель «троечки» – сферы Голубой Бирюзы, выполняет то же самое, я рассматриваю зал, чтобы отвлечься от его хозяйских и резких действий. Он оказался грубее и беспощаднее прошлого великана.
Передний продолговатый ряд занимают правящая власть, их приближённые покровители и хранители. Но также с Джюель соседствует Найджел. Ему удалось «уговорить» Владычицу занять кресло в почётной полосе бархатных стульев. Гальтон, без сомнения, нагло ворвался в её апартаменты, помахал фотографией, засмеялся и отдал приказ, сопроводив его грязным высказыванием. Возможно, это в его манерах, но так он бы не рискнул. Скорее всего, это была уверенная просьба, повлёкшая отказ. Тогда мужчине пришлось прибегнуть к крайностям и продемонстрировать фотографию.
Мы пересекаемся взглядами с сукой Бертран. Она сощуривается и приподнимает подбородок: пытается прочесть, страшно мне или нет.
На ней надето белоснежное платье, его дополняет темный металл: корсет, воротник, а также светлые металлические нити, вьющиеся вниз от пояса, который в свою очередь представляет крохотные бутоны медных роз. Я бы сорвала с неё острый корсет и перерезала глотку, если бы только после этого она больше не вздохнула.
Металл – Аметистовая сфера, а чёрные кольца, которые сверкают едва ли не на каждом её пальце, – оникс. Чертовке всегда надобно выделиться, показать своё господство над миром сфер или же предупредить, кто скоро станет главным. Была бы я мужчиной и не знала её сущности, точно бы конкурировала с её поклонниками. Она поистине красивая. Тонкая алебастровая кожа гармонирует с густыми волосами цвета шерсти полярного медведя. Она такая же хищница, причём в самом жестоком смысле.
Рядом с ней никого, кроме Найджела, нет, только через два сиденья широко раздвинув длинные ноги, развалился старший хранитель сферы Чёрного Оникса. Янко уже давно нашли отвратительную замену. Никого в первом и втором ряду из сферы Голубой Бирюзы нет. Это значит, что Владычица отлично скрывает личных прислужников.
Друзей Найджела я замечаю на правой стороне площади. Они машут мне и бодро поднимают кулаки в небо. Я осматриваю каждого из них и мысленно благодарю. Простите, но проявление каких-либо эмоций даст брешь, и я не смогу сохранять самообладание. Мне нужно быть толстым льдом, сквозь который ничего не рассмотреть. Тысячи взглядов не изучают, а прожирают меня.
Второй отдел сидячих мест кишит покровителями в угольных и алых одеждах. Впереди проклятая «семейка» внимательно оглядывает меня: Флавиан Эбурн, Мэри и Генри. И Алисия. Она перебирает пальцами в знак приветствия, при этом ехидно облизывает острым кончиком языка свои губы. В её взгляде нет прежнего неистового огня, но мелькает какая-то едва уловимая надежда на… жизнь?
«Не откликайся».
Через пять рядов пристроились Зейн, Хардин и Кой с появившейся растительностью на голове. Неподалёку, как адская богиня, восседает мадам Бланчефлоер: женщина всё такая же изящная, с вишнёвой помадой на губах и хищнической ухмылкой. Она приветственно кивает, на что я вынуждена якобы не обратить внимание.
Третий отдел теплом окутывает моё бушующее сердце. Киара, Норвуд, Бад Ауман и хранитель утроились в таком же порядке. Юми прибудет с минуты на минуту: обещала успеть на моё Посвящение.
«Я буду в первом ряду. Не отвлекайся на задние».
Я стараюсь разглядеть последний ряд: приходится перебрать около сотни голов. Здесь много незнакомцев в традиционных белых одеяниях своей сферы. И только два крайних гостевых кресла отличаются по цвету.
Я ахаю и вздрагиваю. Чувствую, как безотчётно сощуриваюсь, чтобы удостовериться, что это не галлюцинация. Покровитель, болезненно высасывающий из меня силы, почти заканчивает.
Грэм и Яфа до неузнаваемости измучены беспрерывными пытками.
Они сидят бок о бок, крепко держась друг за друга. Рука девушки предательски дрожит, сжимая предплечье приятеля. Коши не похож на себя прежнего: его когда-то шелковистые волосы отросли чуть ниже плеч, а кончики завились небольшими кольцами. К заострённым, точно покровительский меч, скулам, спадает срезанная ломкая прядь, определённо когда-то раздражающая его. Теперь ему плевать на такие ничтожности: всё его тело терзают, умело пробиваясь в душу и порождая там неизлечимые увечья. Щёки Грэма покрыты густой щетиной, под глазами образовались синие мешки… Взгляд замученный, как у голодного пса, лицо туго обтягивает кожа, а осанка не столь прямая, как раньше: он сидит сгорбившись. Раны или усталость.
Он выглядит павшим.
Я смотрю на него и широко улыбаюсь, когда строго-настрого запретила себе чувствовать на этой треклятой для зверей сцене. Я пробую сдерживать прилив слёз: щёки обдаёт жаром, а дышать становится тяжело.
Наконец я увидела их.
Яфа смотрится лучше, чем Грэм, но вид той же отощавшей собаки. Она сплела осенние волосы в слабую косу, что так ей не подобает. Раньше она распускала свои длины, бахвалясь их красотой. Отсутствуют огненно-красные стрелки, летние румяна и закрученные густые ресницы. Покровитель бледная как смерть. Её плечи вяло опущены, отныне она не такая энергичная и дружелюбная. Справа от неё по диагонали, далеко, но так близко, чтобы прикончить, расселась ониксовая верхушка. Яфа ощущает их присутствие и раздражённо хмурится.
Зачем они так поступают с собой? Со мной?! Почему?
Я стараюсь не думать, как им позволили сюда явиться. Главное – они отдыхают от пыток.
Эти двое выглядят как ползучие сорняки среди цветущих чёрных восточных лилий, белых и голубых васильков и серых гвоздик.
«Я сам не то чтобы удивился, а даже чуточку разозлился».
Вот и подарок, который Найджел жаждет сжечь.
Я хотела бы услышать эту прекрасную новость заранее, но покровитель любит ёрничать. Я бы ни за что не была проинформирована самим Найджелом Гальтоном.
– Превосходно! – оглашает судья. – В заключение аметист.
Ко мне подходит следующий покровитель.
– Грудь, – говорит он сиплым голосом, будто до этого век не разговаривал.
Я снимаю жакет и натягиваю водолазку. Громила разрезает ткань и, вопреки моей «помощи», оставляет порез параллельно правой ключице. Кровь не сразу стекает. Я склоняюсь над кувшином. Её мало по сравнению с руками. Почему они выбрали именно это место?
Неожиданно перед лицом мелькает лезвие, награждая новым порезом. Острое железо срезает немного моих волос и они, как всколыхавшийся одуванчик, летят в сторону, медленно паря в воздухе.
Я злобно хмурюсь, но покровителя это никак не трогает: он всю жизнь встречает такие лица. Меня ему стоит побояться, потому что я могу случайно перестать контролировать силы, и они попадут прямиком в его сердце.