Мысленно я издал протяжный стон. И чем я думал, отправляясь с ней в эту поездку? Всю дорогу я только и делал, что уговаривал себя не уноситься в фантазиях слишком далеко, не разглядывать ее слишком пристально, не выдавать своих отнюдь небезгрешных помыслов.
– Оба прошлых раза я ехала напрямую к лаборатории, не скрывая, что хочу все выяснить, – заметив, что я разглядываю ее, сказала она. – Сегодня попробуем объездной маршрут. Он длиннее, но главное проскочить этот блокпост.
– А если снова не выйдет?
– Тогда используем запасной вариант. – Внезапно она заразительно рассмеялась. – Готовы к приключениям, Джон?
С того момента, как еще в начале пути я прервал ее веселье, она смеялась впервые.
– А разве они еще не начались? – посмеялся я в ответ. – Я думал они начались ровно в ту минуту, когда я решил отправиться вместе с вами прямиком в пасть к дьяволу. Кстати, вам наверняка не раз об этом говорили, но я тоже скажу – вы чертовски упрямы, Марта. Вас не пропустили дважды, но вы все равно туда едете и, похоже, не успокоитесь, пока не добьетесь своего.
– Вы неправильно произносите слово настырная, Джон, но, к сожалению, без приличной доли наглости в моей профессии ничего не добиться. Признайтесь, при нашем знакомстве вы подумали обо мне именно так. Подумали, что я слишком нахальна и бесцеремонна, верно?
Вместо ответа я неопределенно качнул головой, что нельзя было расценить ни как согласие, ни как отрицание. Слова Марты прозвучали с приличной долей самоиронии, чем вызвали во мне любопытство. Судя по всему, она прекрасно осознает, какое впечатление производит на людей, вот только по выражению ее лица я никак не мог определить, задевает ли ее это знание или она относится к нему равнодушно.
Словно не замечая моих заинтересованных взглядов, которые я по-прежнему украдкой бросал на ее профиль, она продолжала смотреть строго вперед.
– Можно задать вам не совсем уместный вопрос? – решился я.
– Вы быстро учитесь, Джон. Задавать неуместные вопросы моя работа, – с преувеличенной надменностью заявила Марта. – Спрашивайте.
– Сколько вам лет?
– Это имеет какое-то важное значение?
Я все еще не мог разглядеть выражение ее лица, но, похоже, она удивилась.
– Не то чтобы… Просто интересно, – сказал я как можно более безразличным тоном.
– Двадцать девять.
– Двадцать девять? Вы серьезно? Черт, простите, но я считал, что вы гораздо моложе.
– Я вас разочаровала?
Подняв очки на голову, она окатила меня своим цепким, изучающе-пристальным взглядом.
– Что? Нет! Конечно нет… – Я хотел было пуститься в разъяснения, но по тому, как щурились ее глаза, вовремя смекнул, что она всего-навсего потешается над моей реакцией. – Просто я думал, вам не больше двадцати пяти.
Неожиданно она залилась громким, безудержным смехом и смеялась так долго, что на глазах у нее даже выступили слезы. То и дело она поглядывала в мою сторону, затем снова отворачивалась к дороге и принималась смеяться с удвоенной силой.
– Что? Я что-то не так сказал?
От ее звонкого хохота я испытывал все большее замешательство. Казалось, она смеется надо мной.
– Ничего… – еле выговорила Марта. Она предпринимала попытки заглушить в себе эту безумную вспышку веселья, но каждый раз заходилась от нового приступа смеха. Я терпеливо ждал. – Фу-у-ух! – наконец совладав с собой, протяжно выдохнула она. – Простите, Джон. У вас было такое смешное лицо, что я не смогла удержаться. Но теперь моя очередь задавать неуместные вопросы.
– Задавайте, – хмуро обронил я.
– Только не злитесь. Я смеялась не с вас, а с того, как вы всерьез все восприняли. Вы выглядели так, будто подумали, что ваш вопрос меня задел. Я решила, что еще немного и вы пуститесь в пространные извинения.
– Мне действительно так показалось, – все еще хмуро сказал я.
– По поводу моего вопроса… Предупреждаю, у меня получается гораздо лучше, чем у вас. И я в курсе, сколько вам лет, так что не надейтесь так просто отделаться. В самом деле готовы?
Я кивнул. Вероятно, подбирая слова, она выдержала небольшую паузу, а потом со значением произнесла:
– Вопрос и правда неуместный, так что я пойму, если вы не захотите отвечать. – Еще помолчав, она наконец спросила: – Что у вас произошло в тот день, когда вы ударили Олби Миллера? Я слышала, вы были не в себе и устроили в школе настоящий погром.
Резко отвернувшись к окну, я уперся взглядом в проплывающий мимо пейзаж. Меня захлестнул гнев. Тесно переплетясь с чувством стыда, он соединился в ядреную смесь и смесью этой окатил меня с головы до ног. Значит, она читала все эти гадости обо мне. Конечно, читала. Хотя их наверняка выложила Роуз, поэтому ей и читать не было необходимости.
Первым моим побуждением было ответить ей грубостью. Жестко оборвать ее любопытство, заявить, что это не ее дело, сказать, что не стоит совать нос в вещи, которые ее не касаются. Я испытывал настолько острые угрызения совести из-за своего прошлого, что мне казалось унизительным оправдываться и пытаться что-либо объяснять. Тем более мне не хотелось обсуждать эту тему с ней. Меньше всего именно с ней.
– Джон, не отвечайте. Простите и давайте забудем, – поспешно предложила Марта.
Голос ее прозвучал растерянно и глухо. Странно, но его извиняющаяся интонация разом погасила всю мою злость. Осознав, что стиснул кулаки с такой силой, что костяшки над пальцами побелели, я разжал их и посмотрел на свои ладони.
Наблюдая за тем, как кровь медленно возвращается в передавленные артерии, с тихой, презрительной к самому себе усмешкой я ответил:
– Все в порядке, Марта. Это вы простите. Я всегда так реагирую на неуместные вопросы. – Повисло долгое молчание, но затем я вдруг начал говорить: – Я был пьян в тот день. Впрочем, как и во многие дни до него. После смерти жены пьяная отключка была моим обычным состоянием. Я жил тогда, как в плотном тумане, ни на что не обращал внимания и постепенно скатывался куда-то… Не знаю куда, но, по ощущениям, к самому дну бездонной пропасти. Все это очень сильно отразилось на Терри. Помимо переживаний из-за смерти матери, ей пришлось наблюдать за тем, как я превращаюсь в отупевшее, опустившееся животное и каждый раз, как мне приходится об этом вспоминать, я испытываю стыд и отвращение к самому себе. Признавать свои ошибки не всегда приятно, оттого такая реакция.
Замолчав, я потянулся в карман за сигаретами, но тут вспомнил, что нахожусь не у себя в машине.
– Вы можете закурить, Джон. Я не буду против, – заметив мой жест, сказала Марта.
Я повернул к ней голову, однако уловив в ее глазах сочувственное выражение, сразу же отвернулся обратно. От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Чтобы как-то отвлечься, я глубоко вдохнул воздух, достал из кармана пачку сигарет и все-таки закурил.
Выдыхая дым в открытое окно, некоторое время я рассматривал тлеющий сигаретный уголек, а потом заговорил снова:
– Я уже полгода обещаю себе завязать и никак не соберусь с духом. Завидую вам, что вы не страдаете от этой пагубной привычки. – Боковым зрением я уловил, как она улыбнулась, что придало мне смелости продолжить свои покаянные излияния. – В тот день Терри подралась с одноклассницей, дочкой Миллера. Как она позже мне рассказала, вернее, я кое-как выпытал из нее через несколько месяцев, та начала задирать ее из-за меня. На тот момент я пил уже год и это видели все вокруг. Городок у нас маленький, каждая собака знает друг друга, так что скрыть такое невозможно. Да, собственно говоря, я и не пытался, а если еще точнее – мне было плевать. В общем, та девчонка называла меня пьяницей и, может, как-то похуже, а Терри дразнила дочерью пьяницы. Вот она ей и врезала.
Я докурил сигарету, но облегчения не испытал. И в обычных ситуациях я курю много, а в напряженных так и вовсе способен смолить одну за другой.
– Марта, я закурю еще? – превозмогая неловкость, спросил я.
– Курите, сколько хотите, Джон. Не спрашивайте.
– Спасибо. – Щелкнув зажигалкой, я вернулся к своей исповеди: – Когда мне позвонили из школы, я был с похмелья. Голова жутко раскалывалась и я не придумал ничего лучше, как выпить стакан виски. Поначалу собирался лишь унять боль, но думаю, это было только предлогом. На самом деле я хотел надраться. Ну а когда прикончил всю бутылку, заявился в школу. Не стоит говорить, в каком состоянии я туда пришел – это и так понятно. Что там случилось, я помню плохо, но если в общих чертах, то мое настроение вряд ли можно было назвать миролюбивым, а тут и Миллеру вздумалось меня зацепить. Пока он цеплялся ко мне, я еще держал себя в руках, но как только перешел на Терри, потерял контроль и бросился в драку. Я накинулся на него, при этом пару раз упал, затем снова полез драться, зачем-то принялся оскорблять его жену и крушить мебель. В общем, со стороны это выглядело довольно жалко. Дальше провал, потом полицейский участок и сотрудник отдела опеки, который объявляет, что меня лишают родительских прав. Тогда-то я наконец и сообразил, к чему пришел. После было много всего, но с алкоголем с того дня я завязал, однако принять все, что из-за меня пришлось вынести Терри, до сих пор не выходит. Вот, в принципе, и вся история. Черт, я еще никому так подробно этого не рассказывал…
Выбросив окурок в окно, я опять замолчал. Марта тоже молчала. Удивительно, но выложив ей все, я почувствовал вдруг облегчение. С меня словно сняли стальную петлю, которая в течении длительного времени сдавливала мою шею, а теперь я заново мог свободно дышать. Следом пришло осознание, что хотя эти два года со смерти Анны и были тяжелым периодом – он является неотъемлемой частью моей жизни. Как бы я не стремился убежать от боли, она навсегда останется со мной.
Все прошедшие месяцы я загонял эту боль глубоко внутрь себя, считая, что так будет легче, а оказывается, ее нужно было просто принять. Принять, что уже ничего невозможно изменить и жить дальше. Сейчас я впервые ощутил, что могу это сделать.
– Джон, вам не в чем себя винить, – прервала мои размышления Марта. Она говорила тихим, размеренным голосом, в котором не было ни капли жалости или осуждения. – Смерть близкого человека всегда испытание и никто не может предугадать, как он его перенесет. Вы справились. Пусть не сразу, но справились. А ошибки все совершают. Главное, что вы смогли вовремя их осознать и теперь делаете все возможное для того, чтобы Терри была счастлива. Спасибо, что рассказали. – После короткой паузы она вдруг улыбнулась своей неотразимой, чуть лукавой улыбкой и спросила: – А знаете, что самое интересное?
– Нет. Что?
– Вы и Терри! Вы друг друга стоите и хоть внешне не очень похожи, сразу ясно, что вы ее отец, а она ваша дочь. – В ответ на мой непонимающий взгляд Марта пояснила: – Ну как же! Терри отдубасила девчонку за то, что та оскорбила вас, а вы врезали ее отцу за то, что он оскорбил Терри.
– Вот уж точно, – усмехнулся я. – Это как-то совсем не приходило мне в голову.
Глава 18
Через несколько минут впереди показался блокпост, о котором ранее говорила Марта. Вокруг него столпилось не меньше десятка людей в камуфляжной форме, а дорогу преграждали бетонные заграждения и тяжелая военная техника. Машин, двигавшихся в том направлении, было немного, но некоторые из них разворачивали обратно.
– Они впускают только жителей, – насупив брови, пробормотала Марта.
– Похоже на то, – согласился я. – Значит нас тоже не пропустят. И каков же запасной план?
Марта не ответила, потому что в этот момент мы как раз подъехали к пропускному пункту. Как только она затормозила, к нам направился высокий парень в полном военном обмундировании. Представившись сержантом Эндрю Ридом, он попросил документы.
– Добрый день, сержант! – Ослепительно улыбаясь, Марта протянула ему свое водительское, а заодно и журналистское удостоверение. – Что тут случилось? Мы едем на ферму Уинстон, что в пятидесяти километрах на северо-восток. Пропустите нас?
Парень был молод, довольно хорош собой, а идеально сидящая на нем армейская форма подчеркивала его атлетическое сложение и безупречную воинскую выправку.
– Цель вашей поездки? – изучая документы, задал он вопрос.
Покончив с ними, он перевел взгляд на Марту и тут же в его лице промелькнул живой интерес. Несмотря на выполнение воинского долга, было хорошо заметно, что ему польстила ее улыбка и распахнутые в искреннем восторге глаза. А смотрела она на него именно с восторгом.
– Там живет многодетная семья фермеров, – чарующим голосом произнесла Марта. – Они выращивают виноград, делают из него вино, занимаются разведением овец и готовят домашний сыр. Все это до жути скучно, но мой редактор вбил себе в голову запустить целый цикл передач об обычных людях, занятых каким-нибудь полезным трудом. – Тут она залилась своим беззаботным смехом и, улыбнувшись еще шире, воскликнула: – Только представьте, сержант, этот старый осел считает, будто кому-то может быть интересно смотреть про жизнь фермеров! Говорит, в последнее время слишком много плохих новостей, так что не мешало бы немного развлечь наших телезрителей чем-нибудь легким и необременительным. Чушь полная, но если я не сниму этот репортаж, мне крышка!
На лице Марты отразилось бурное негодование, но при этом она продолжала с восторгом разглядывать высокого сержанта, который по-прежнему стоял с ее документами в руках. Она несла откровенный вздор, но это выходило у нее настолько невинно и просто, что парень, не сводя с нее глаз, слушал и улыбался в ответ. Не давая ему опомниться, она слегка прикусила нижнюю губу, а потом вновь широко улыбнулась.
– Откровенно говоря, я бы предпочла сделать репортаж о чем-нибудь более увлекательном. Например, о прохождении воинской службы. Это, должно быть, очень интересно и в то же время опасно, – произнесла она вкрадчиво.
– Любите опасность, мисс? – наконец нашелся сержант.
– Эй, Рид! Какого хера ты там застрял? – крикнул ему кто-то из сослуживцев. – Давай поторапливайся!
Быстро обернувшись на голос, он нетерпеливо махнул рукой и опять вернул взгляд к Марте, но, видимо, в эту секунду до него дошло, что в машине помимо нее, есть кто-то еще. Он вопросительно посмотрел в мою сторону, на что Марта обронила:
– О, это мой оператор, мистер Уилсон. – Понизив голос, она наморщила нос и заговорщицки прошептала: – Он не очень-то разговорчив.
Все это она проделала так небрежно, словно я был пустым местом, чем-то совершенно незначительным, чем-то, на что не стоит обращать внимания. Сжав челюсти, я приветственно кивнул и показал сержанту липовое удостоверение. Тот лишь мимолетно скользнул по нему взглядом и, даже не удосужившись взять в руки, вновь впился в лицо Марты.
Она открыто и абсолютно беззастенчиво с ним флиртовала. В первые секунды диалога, которому стал невольным свидетелем, я оказался настолько потрясен, что, как и этот сержант, поверил во все, что она говорит. Поверил в ее внезапно вспыхнувшую симпатию к случайно подвернувшемуся на дороге военному. Поверил в искренность ее улыбки и восторга в серо-голубых глазах, блеск которых отлично видел со своего места. А потом поразился ее изворотливости.
Притворяться она умела отлично. Глядя утром на ее тонкое лицо с выразительными лучистыми глазами, смотрящими на собеседника прямолинейно и ясно, на открытую улыбку, не сходящую с ее губ, на приветливую манеру общения, я не сомневался в ее искренности, наивно полагая, что Марта не способна на хитрость. Мне казалось невозможным заподозрить ее в том, что свое обаяние она расчетливо использует для достижения нужных ей целей. Сейчас же я убедился, что она с легкостью может манипулировать людьми, если ей что-то нужно. И похоже, такие штуки она проделывает со всеми, от кого хочет чего-то добиться – будь то информация или проезд на закрытую территорию.
Это открытие подействовало на меня еще более угнетающе, когда я понял, что и в разговоре со мной она прибегала к подобному методу. Наблюдая за ее лицемерными заигрываниями, я отчетливо вспомнил, как она появилась перед дверьми моей мастерской. В тот день она точно так же улыбалась, а в ее распахнутых глазах читалось нечто большее, чем простой профессиональный интерес. И я точно так же, как и этот простофиля сержант, клюнул тогда на ее уловки.
Второй раз за сегодняшнее утро я почувствовал себя идиотом. Всего несколько минут назад я как последний болван выворачивал перед ней свою жизнь, а она изображала, что внимательно меня слушает. Притворное, ничего не стоящее участие. Криво усмехнувшись, я уставился в противоположную сторону.
Военный тем временем снял свой армейский шлем и наклонился к окну машины. Расстояние между их лицами сократилось, а я едва удержался, чтобы не вставить какую-нибудь колкость. Придав лицу скучающее выражение, я молча наблюдал за происходящим, сержант же уставился на Марту красноречивым взглядом. Значение этого взгляда было понятно даже младенцу.
– Сожалею, мисс, но дорога перекрыта. Здесь не проехать.
– Неужели? – выдохнула она с таким убитым видом, словно он сообщил ей самую ужасную новость, какую только можно вообразить. – И что же мне теперь делать? Мой редактор просто озвереет, если я вернусь ни с чем! Ох, сержант Рид, вы себе не представляете, какой он зануда! Теперь мне не отвертеться от скучных новостных сводок, а я так надеялась сегодня вырваться из города.
Он продолжал двусмысленно пялиться на ее глаза и губы, но теперь в его взгляде появилось неподдельное участие. Военный немного отстранился от окна и задумался. Было похоже, что он ведет сам с собой какой-то сложный внутренний диалог.
Наконец до чего-то додумавшись, он снова придвинулся ближе и с энтузиазмом проговорил:
– Слушайте, тут есть объездная дорога, но она гораздо длиннее. Как вы говорите называется ферма?
– Ферма семьи Уинстон, – просияла Марта.
– Подождите тут, я посмотрю, что можно сделать. Возможно, сумею оформить вам пропуск и спасти ваш репортаж. Только улыбнитесь снова, пожалуйста.
– Спасибо, Эндрю! Ой, извините, сержант Рид, – она смущенно опустила ресницы, но тотчас вновь распахнула восхищенный взгляд. – Я буду вам невероятно признательна!
Я не верил ушам. Только что она разыграла отличную комедию.
Рид отошел к сослуживцам и, указывая на нашу машину, с минуту о чем-то договаривался. Не спуская с него глаз, Марта нервно притопывала ногой. На ее лице сияла все та же сладкая улыбка, обращенная теперь уже ко всем стоящим у пропускного пункта.
Я молчал. Пару раз она быстро взглянула на меня, но тоже ничего не сказала. Рид вернулся спустя три минуты. В руках он нес пропуск.
– Я устранил все препятствия, мэм, так что ваш репортаж спасен, – торжественным тоном сообщил он. Отдавая пропуск, он опять наклонился к Марте и вдруг строго добавил: – Но вам необходимо вернуться до темноты. И кстати, вы тоже можете меня спасти, если дадите свой номер.
– С огромным удовольствием, – почти пропела она, придвинувшись к нему так близко, что дистанция между ними сократилась до миллиметров.
Многообещающе глядя ему в глаза, Марта протянула свою визитку. Рассмотрев ее со всех сторон, Рид с победной ухмылкой распрямился. Похоже, он был очень доволен собой, мне же хотелось размазать его рожу об асфальт.
Спустя еще минуту и несколько таких же слащавых фраз с обеих сторон, он указал на узкую, уходящую вправо дорогу и махнул на прощанье рукой. Марта наконец тронулась с места. Пока мы отъезжали от блокпоста, она продолжала ему улыбаться, но как только сержант пропал с поля зрения, лицо ее стало серьезным. Это произошло так стремительно, что я поразился еще раз, хотя, казалось, удивить меня ей больше нечем.
– Все вышло даже проще, чем я предполагала. Следующий блокпост через пятьдесят километров, но мы свернем раньше.
С трудом сдерживая циничную усмешку, я молчаливо кивнул.
– Прекратите так хмуриться, Джон, – спокойно попросила она. – Видели бы вы свое лицо. Ощущение, что еще немного и вы взорветесь от злости. Нам нужно было как-то проехать и если бы не этот так удачно подвернувшийся сержант, пришлось бы потратить минимум два часа на объезд по бездорожью.
Я и в самом деле едва удерживался от взрыва. Желая его предотвратить, я смотрел прямо перед собой, с силой сжимал челюсти и почти не дышал. Несмотря на мои старания, реплика, которой я ей ответил, вышла полной едкой иронии:
– Сержант действительно удачно подвернулся, а вы отличная актриса, Марта. Вам бы в кино сниматься. Подумайте, не сменить ли профессию.
Снизив скорость, она повернула ко мне голову. Марта настойчиво ждала, когда я отреагирую на ее взгляд, но словно не замечая, я упрямо смотрел на дорогу, однако затем все-таки повернулся и усмехнулся ей прямо в лицо. В нем читался вызов.
Проигнорировав мою усмешку, она еще несколько секунд изображала холодное высокомерие, после чего отвернулась и черствым голосом произнесла:
– Все женщины хорошие актрисы, Джон. Ими приходится быть, чтобы чего-то достичь в жизни и особенно в карьере. Вы понятия не имеете, чего стоит добиться признания своих заслуг, если всего лишь носишь юбку. – Эту фразу она сказала с презрительной интонацией, а потом прибавила: – Но это не значит, что я притворяюсь всегда и со всеми.
– И по-вашему, это правильная тактика? – не скрывая насмешки, спросил я.
– А кто должен судить, что правильно, а что нет? Вы? Не пытайтесь меня пристыдить, мистер Уилсон. Я не считаю подлым воспользоваться хитростью против силы. А если мужчина настолько глуп, что не может отличить дешевого флирта от искренней симпатии, что ж, это его проблемы!
Резко надавив на педаль газа – так, что двигатель издал устрашающий утробный рев – Марта устремилась вперед. Ого, да она в ярости! Я не понял, к кому была обращена ее последняя реплика – ко мне или к тому сержанту, но стало очевидно, что продолжать спор дальше бессмысленно.
Устало откинув голову на мягкий кожаный подголовник, я закрыл глаза и попытался отрешиться от всего происходящего. Следующие четверть часа мы в полной тишине неслись по узкой безлюдной дороге. В машине висело враждебное молчание, воздух же будто пропитался парами едкой желчи. Казалось, любое случайно брошенное слово способно воспламенить его и сжечь все к чертям.
Пока мы ехали, с каждой новой минутой моя злость на Марту обращалась в досаду на самого себя. Действительно, кто я такой, чтобы учить ее морали и уж тем более стыдить? Разве она что-то мне обещала или хоть как-то дала понять, что между нами возможно нечто большее, чем совместная поездка за ответами на интересующие нас обоих вопросы? И разве я не сам напросился ехать с ней, в то время, как она меня отговаривала? Не она ли говорила, что я должен увезти дочь в безопасное место? И если уж быть до конца откровенным, поперся я в эту поездку не за ответами, а всего лишь из желания провести с ней несколько часов.
Выдумав себе несуществующие радужные перспективы, я поддался соблазну и поплелся за ней, как изголодавшийся по еде пес. По сути я и был таким псом, только изголодался я вовсе не по еде. Осознав наконец, что моя гневная вспышка была ничем иным, как приступом ревности, в который раз за сегодняшнее утро я назвал себя идиотом.
Мне не за что ее укорять – она ничего мне не должна. Как она там сказала: «Не пытайтесь меня пристыдить, мистер Уилсон»? Стыдиться мне стоило бы лишь самого себя. Не имея на ревность ни прав, ни оснований, я позволил по отношению к ней грубость и резкое осуждение. Что ж, теперь ей известно об истинных мотивах, толкнувших меня в эту поездку и можно только догадываться, как она смеется надо мной.
Проехав очередной, с виду давно опустевший городок, Марта свернула на пыльную проселочную дорогу. Она уходила далеко на северо-запад и вела к лаборатории. Навигатор показывал, что до нее осталось чуть меньше тридцати пяти километров.
По одну сторону дороги высилась стена заповедного леса, по другую лежало перепаханное поле. С его открытых просторов наша машина просматривалась с той же легкостью, с какой в безоблачный день просматривается далекая линия горизонта, а потому Марта прибавила ходу и примерно через десять километров свернула под защиту деревьев. Выбрав тихую, укрытую пышными кронами поляну, она заглушила двигатель.
– Я видела вдалеке вертолет, так что дальше ехать опасно. Нас могут заметить.
Это была первая фраза, сказанная с тех пор, как мы отъехали от того блокпоста. По тому, каким тоном она была произнесена, я понял, что она до сих пор злится.
– Вы хотите идти пешком? – как можно сдержаннее спросил я. – До поселка больше десяти километров.
– Да, Джон, – глядя мне прямо в лицо, сухо ответила она. – Я хочу попробовать обойти оцепление, которое там наверняка есть и разыскать хоть кого-нибудь, с кем можно поговорить.
От прежней веселой и улыбчивой Марты не осталось и следа. Сейчас на меня смотрела целеустремленная молодая женщина с твердым блеском в глазах. Ее темные брови решительно сходились на переносице, губы были упрямо сжаты, отчего скулы заострились и стали похожи на верхушки айсбергов, а взгляд буквально метал шаровые молнии.
Она была безумно красива в этот момент. Даже несмотря на всю свою злость, я не мог этого отрицать. Как не мог отрицать и того, о чем старался не думать всю дорогу, находясь так близко от нее. Я дико ее хотел.
– Значит, идем пешком, – так же спокойно проронил я.
Отведя взгляд от ее лица, я достал из под сиденья рюкзак, затем вытащил из кармана мобильник, написал Терри, что у меня все в порядке и только после этого вышел из машины. День был в самом разгаре. Стрелки на моих наручных часах показывали без десяти два.
Глава 19
Ступая настолько тихо, насколько требовало нежелание привлечь к себе чье бы то ни было внимание, мы с осторожностью шли по лесным тропам. Кто или что может скрываться среди бесчисленного количества растущих здесь дубов, вязов и кленов мы не знали, а потому не сговариваясь, предпочли проявлять предусмотрительность. В какой-то степени нам обоим это было на руку – разговаривать друг с другом совсем не хотелось.
Местами лес обрывался и тогда нам приходилось спешно перебегать через вспаханные равнины, заросшие высокой травой участки земли или поля еще неубранных подсолнухов. Находясь на одном из таких полей, мы услышали гул приближающегося вертолета. Увлекая за собой Марту, я едва успел повалиться на землю, как уже через полминуты он пролетел буквально над нашими спинами.
– Заметили? – боясь поднять голову, прошептала она.
Гул лопастей удалялся. Я вслушивался в его равномерный рокочущий звук и выжидал, не надумает ли пилот вернуться обратно. На удачу, поле оказалось засеяно так плотно, что ярко-желтые головки исполинских цветов надежно укрыли нас от выискивающих глаз дозорного патруля.
Когда гул стих окончательно, я ответил:
– На этот раз вроде пронесло, но они могут вернуться, поэтому лучше бы поскорее убраться в лес.
Позади мы оставили уже больше пяти километров, а до поселка все еще предстояло шагать не меньше часа. Ввязываясь в эту поездку, я не предполагал, что Марта планирует пробираться к нему, как диверсант из шпионского кино. Чтобы соответствовать обстановке, мне оставалось только оголить торс, перевязать голову черной лентой и нанести на лицо боевую раскраску. Оружие у меня уже было.
Я по-прежнему считал, что ее идея безнадежна, а кроме того, неоправданно рискованна, но предпочитал не спорить. По большей части мы шли молча, лишь в моменты крайней необходимости перебрасывались скупыми, короткими фразами.
В ответ на мое сообщение Терри написала, что у них тоже все в порядке, только приезжал Билл и о чем-то долго разговаривал с Робом. Полиция была уже в курсе пропажи Роуз. Со слов Терри, они пришли к ней узнать про Кэрол Уайт, но обнаружили в доме то же самое, что и у ее исчезнувшей подруги. Мне не терпелось выяснить, о чем состоялся разговор у Роба с Биллом, но я решил не рисковать и позвонить, когда выберемся в более безопасное место.
Марта тоже получила кое-какие известия. Соединение с интернетом здесь отсутствовало, поэтому она узнала их от своего коллеги. В сообщении он кратко изложил последние новости и выглядели они неутешительно.
Так, пропавших в нашем округе значилось уже больше ста человек, но исчезновения произошли и в двух соседних. Это означало, что проблема зараженных тварей перестала быть только нашей головной болью и выросла до масштабов федерального уровня. В связи с этим власти наконец признали невозможность дальнейшего молчания и анонсировали выступление президента на сегодняшний вечер. Мы надеялись, что он скажет что-то похожее на правду, а может быть, даже начнет эвакуацию.
Идя быстрым шагом, я думал об этом готовящемся выступлении и о том, куда увезти Терри. Как мы и полагали, за месяц твари разбрелись на огромные расстояния, что сильно усложняло задачу по поиску безопасного убежища. Плюс ко всему, мне было запрещено покидать округ, но я твердо решил, что пошлю к черту и полицию, и весь особый отдел с их указаниями. Я обязан увезти дочь подальше от зараженных ублюдков и сделаю это, даже если придется переступить через закон.
В мыслях я перебирал различные варианты, но пока все, что приходило на ум – это отправиться к Джесс. Как бы мы не грызлись с ней в прошлом, теперь точно не до конфликтов и старых обид.
Между тем день сегодня выдался таким же солнечным, как и вся предыдущая неделя, но был уже не настолько теплым. Жара спала и легкий ветер, гуляющий между высоких древесных крон, стал ощутимо прохладней. В лесу наступление осени чувствовалось особенно ярко.
Напоминая о предстоящих холодных месяцах, опавшие листья вперемешку с жухлой травой мягко шуршали под подошвами. Деревья полыхали всеми оттенками багряного с золотым, от земли тянуло стылой сыростью. В воздухе веяло запахом прелой листвы, грибов и влажной древесной коры. С удовольствием вдыхая этот дурманящий аромат, я остановился, чтобы сделать глоток воды.
Марта все это время шла позади меня. Стараясь не отставать, она тоже о чем-то размышляла. Сейчас она стояла рядом и, задрав лицо к небу, задумчиво разглядывала причудливое сплетение ветвей у себя над головой. Проследив за ее взглядом, я хотел спросить, не рассчитывает ли она там увидеть ответы на свои вопросы, как вдруг до моего слуха долетел посторонний звук.
В лесу не бывает абсолютной тишины. Треск сухих веток, шелест листвы, стрекотня птиц и насекомых его постоянные спутники, но этот звук был другим. Он шел из глубины леса и был похож на стук чего-то тяжелого по дереву.
– Что это? – с тревогой в глазах прошептала Марта.
Она прекратила разглядывать небесные дали и замерла, прислушиваясь к этому стуку.
– Не знаю. Будто кто-то колотит по дереву.
Звук оборвался так же внезапно, как начался и следующие пару минут мы ждали, не повторится ли он вновь.