Сингулярность 2.0. Биотех

3

Телефон завибрировал, когда Татьяна вышла из электробуса.

– Да?

– Татьяна Сергеевна? – спросил знакомый голос.

– Да, с кем я разговариваю?

– Эта тварь… эта…

Татьяна узнала голос мужчины: того самого, что хотел «достойного наследника».

– Простите, о чем идет речь?

– Эта тварь… я надавил на нее. Она мне все рассказала… а ведь пела, что никогда с ним не… никогда не… тварь такая! Я ведь ей все дал. Все! Так ладно бы аборт. Она продала эмбрион!

– Вы уверены, что вам нужна именно я? – спросила Татьяна, поймав паузу между словами мужчины.

– Да, именно вы мне и нужны. Точнее… вы мне больше не нужны.

– Простите?

– Мне больше не нужны услуги вашей клиники. Не нуж-ны… – выговорил он, и в трубке стало тихо.

– Алло? Вы тут? – спросила Татьяна.

Резкий шум, точно кто-то высморкался, оглушил ее.

– Я тут! Уничтожьте эмбрион. Мне от этой… мне от нее ничего не надо! Не будет мой сын носить гены этой… этой бродяжки!

– Простите, но это так не делается. Вы должны оформить отказ, ваша супруга…

– О, она мне больше не супруга!

– Тем не менее. Эмбрион записан на нее. Одного вашего желания недостаточно.

– Это мы еще посмотрим!

– К тому же вы уже заплатили за все процедуры. Возврат в таких делах не предусмотрен.

– Да и хрен с этими деньгами! Я еще в десять раз больше заработаю. Но уже без нее… да-а-а, – протянул он, затем что-то брякнуло, по-видимому, стакан. – Она хрен что получит от меня!

На секунду повисла тишина.

– Бр-р-р! – снова брякнуло стекло. – Так что, док, кончайте там эти… костюмизации… все. Закрыта лавочка!

– Простите, но без заявления вашей… без заявления Елены это сделать невозможно.

– Я все понял, док. Все будет! Я вам клянусь, все будет чики, мать его, пуки! – крикнул он и сбросил.

Татьяна какое-то время смотрела на экран с номером абонента, затем убрала телефон в сумочку и пошла по аллейке, огороженной высокими соснами, в сторону трехэтажного здания, притаившегося в самом конце.

«Чайка» – центр паллиативной медицины – уже несколько лет служил домом для ее брата. «Фульминантная форма болезни Паркинсона» – так Татьяна назвала эту болезнь, хотя никакого официального названия для нее не было – сделала из некогда активного молодого человека куклу, которая только шевелит глазами и открывает рот. Говорить он не мог, только глотать жидкую пищу. По удивительному стечению обстоятельств эта болезнь развивалась лишь у тех, кто был модифицирован по контрактам от ЧВК типа «Валькирия» или «Варяг», а также было несколько случаев среди контрактников министерства обороны. Причем заболевали лишь те, чья служба по контракту подходила к концу. Но были и такие, кто переходил на службу во внутренний отдел – они, каким-то образом, избегали этого недуга.

Брат Татьяны был модифицирован на деньги «Валькирии». Все дело в том, что у него обнаружили дефект Y-хромосомы, вследствие которого он родился бы бесплодным. Каждый раз, навещая брата, Татьяна думала: «Разве это лучше бесплодия?»

Она помнила, как брат вернулся домой с последнего задания, предусмотренного контрактом, который заключили еще до его рождения. Вечер, накрытый стол, счастливые родители. Татьяна помнила, как у брата дрожали пальцы, когда он держал вилку. На следующее утро он еле встал с кровати. Пару дней спустя он уже почти не шевелился. Через неделю он перестал говорить. Через месяц он принял нынешний вид.

Потом умерли родители – по естественным причинам, а ЧВК с каждым месяцем все сильнее сокращало пособие по инвалидности, пока не перестало платить совсем. Тогда Татьяна взяла все на себя. Она перевезла брата в «Чайку», где ему стали оказывали весь необходимый уход, в отличие от центра, принадлежащего «Валькирии», где в последние месяцы брата перестали даже переворачивать. Эти пролежни, через которые виднелись кости, до сих пор снились ей в кошмарах.

– Привет, Тань, – сказала медсестра на посту в отделении.

– Привет. Как он сегодня?

– Хорошо, – сказала, улыбнувшись, медсестра.

Это «хорошо» означало лишь то, что хуже ему не стало. На то, что когда-нибудь станет лучше, Татьяна уже не рассчитывала.

– Дима, – тихо сказала она, заходя в палату, – Дим, я к тебе.

Она провела рукой по сенсорной панели на стене у входа – по потолку разлился мягкий свет.

Татьяна подошла к кровати. Дима лежал на правом боку. И хоть он был лысым с детства, – особенность фенотипа тех, кого модифицировали военные генетики, – Татьяна никак не могла отделаться от мысли, что лысина – это часть болезни.

Он проследил, как сестра села в кресло у кровати.

Из-под одеяла торчала рука с полусогнутыми пальцами. Татьяна погладила руку брата. Тот проследил за этим движением, затем снова посмотрел сестре в глаза.

– Я взяла эклер.

Брат чуть шире приоткрыл рот.

– Да, твой любимый. Сейчас мы тебя устроим и поедим.

Татьяна повернула брата на спину. Теперь он весил чуть меньше шестидесяти килограммов, а потому Татьяна больше не звала санитарку для помощи. Она взяла пульт от кровати и подняла изголовье так, что Дима практически сел.

На прикроватной тумбочке уже стояла тарелка, рядом лежали нож и ложка. Медсестра выучила расписание Тани и их ритуал с братом, а потому приготовила все заранее. Татьяна достала эклер, разрезала его пополам и ложечкой зачерпнула немного крема. Эти пирожные были любимым десертом Димы с детства. В те времена, когда он еще жил дома, он разрезал пирожное вдоль и слизывал крем, к тесту же он не притрагивался.

Дима обхватил ложку губами, чуть поджал их. Татьяна вытащила ложку уже без крема. Ей показалось, что в уголках глаз Димы появились морщинки, какие появляются при улыбке. Но Дима не улыбался. Он шевелил губами, ноздри чуть раздувались от работы. Наконец, Татьяна услышала короткий звук горлом.

– Еще ложечку?

Дима посмотрел на нее, затем посмотрел на ложку.

– Хорошо, сейчас все будет.

Таким образом Татьяна вычерпала весь эклер. Потом она взяла из держателя, зацепленного за бортик кровати, бутылку с длинной трубочкой и подала брату. Тот обхватил трубочку губами. Столбик воды начал подниматься, но замер, не дойдя до середины.

«Раньше хватало сил дотянуть до конца», – подумала Татьяна и нажала на клапан в основании бутылки. Вода потянулась легче.

Под шумные глотки брата Татьяна вспомнила вторую пару, что пришла к ней утром. Для того, чтобы у них родился здоровый ребенок, нужно изменить лишь один ген. Один! Сущий пустяк для современной генетики. Но даже на это у них нет денег. Этим и пользуется государство на пару с ЧВК. Отчаяние толкает родителей на необдуманные поступки. Судьба ребенка будет предрешена. Вся его дальнейшая жизнь будет подчиняться строкам в контракте, которые родители скорее всего не прочтут, а если и прочтут, то не увидят никакой опасности за обезличенными терминами. А потом что? До семи лет он будет жить с ними. Затем спецшкола, закрытые лагеря и служба, после которой его будет ждать то же, что и Диму, если, конечно, он не погибнет на задании.

«Я ведь пыталась их остановить. Может, сделала недостаточно? Может, стоило надавить?» – думала Татьяна.

Тут Дима захрипел: кашлевой рефлекс работал уже не так выражено. Татьяна убрала палец с клапана на бутылке и наклонила брата вперед. Изо рта на одеяло вытекла тонкая струйка, которая тут же впиталась, оставив небольшое пятнышко.

«Такой пустяк, – подумала Татьяна, глядя на темный след на одеяле, – но ведь Дима бы умер, просто потому, что не смог наклониться».

В палату зашла медсестра.

– Все в порядке?

– Да, он просто поперхнулся. Все хорошо.

Медсестра подошла поближе к кровати.

– Скажу санитарке, чтобы поменяла одеяло, – сказала она и вышла из палаты, а когда вернулась вместе с санитаркой, Татьяны уже не было.

4

Татьяна ехала домой в электробусе. Из головы все никак не выходила вторая пара пациентов. Один-единственный ген! Разве стоит из-за этого отдавать жизнь ребенка в руки наемников? Вся процедура редактирования займет считаные минуты – и все. Ребенок будет здоров. Никаких наследственных болезней, судя по их генокартам, не предвидится. А они готовы ради этого…

Тут Татьяна вспомнила про первую пару. Про «достойного наследника». Она открыла телефон. Проверила рабочую почту. Помимо расписания смен на следующую неделю пришло еще одно письмо. Текста не было, но к письму приложили два файла: заявления об отказе от услуг клиники «TomorrowTech». В обоих файлах было оговорено, что родители настаивают на уничтожении эмбриона. Заявления были оформлены юридически правильно, но Татьяна сомневалась именно во втором заявлении – в том, которое подписала Елена.

Следом пришла мысль: раз уж деньги уплачены – можно пустить их на благое дело. Меньше одной десятой понадобится на редактирование гена муковисцидоза. И совсем копейки нужны для транспортировки эмбриона.

Но из головы никак не выходила мысль, что Елена дала согласие под давлением. Тогда заявление не имело силы.

Татьяна набрала номер администратора клиники.

– Наташ, ты на работе?

– Еще целых десять минут буду тут. А что?

– Скажи, пожалуйста, номер Елены, которая приходила утром. Забыла уточнить у нее одну деталь.

– Так… секунду. Вот, нашла.

Наталья продиктовала номер.

– А к чему такая срочность? – спросила она.

– Да я уснуть не смогу, пока не выясню кое-что. Кстати, там от них ничего больше не приходило?

– От кого?

– От Елены с мужем.

Наталья пару секунд молчала.

– Не-а. Все чисто.

«Они не продублировали заявления на главную почту клиники. Значит, только я знаю об отказе», – подумала Татьяна.

– Хорошо. Спасибо, дорогая. До завтра.

Татьяна тут же набрала номер Елены. Ответили только с третьего раза.

– Да! – практически закричала Елена.

– Простите, что так поздно. Это Татьяна Сергеевна. Тут мне на почту прислали два заявления. Одно от вас. Скажите, вы подтверждаете, что добровольно его написали?

– Добровольно?! Да-а-а, – протянула Елена, – добровольней некуда.

– Вы хотите сказать, что заявление было составлено против вашей воли?

На другом конце стало тихо. Отключили микрофон.

– Алло? Елена, вы тут?

Татьяна подождала какое-то время, но больше никто с ней не заговорил. Тогда она сбросила.

Когда Татьяна вышла из электробуса, телефон завибрировал.

– Елена?

– Да… это я. Все написано добровольно. Я хочу, чтобы вы… чтобы вы уничтожили эмбрион. Он ему… он нам больше не нужен. Все, не звоните мне больше!

– До свидания, – сказала Татьяна.

«Ну вот, – подумала она, – я услышала, что хотела, но легче не стало».

На следующее утро, когда Татьяна пришла клинику, Наталья встретила ее возле кабинета.

– Татьяна Сергеевна, вас просили зайти к главному.

– В чем дело?

– Не знаю, но вас просили зайти.

Татьяна поднялась на второй этаж и прошла до конца коридора к единственной двери без таблички.

Дверь открылась.

– Заходите, – услышала она.

В кабинете стоял человек – не главврач. Это был высокий, в строгом костюме мужчина. Абсолютно лысый. Руки он держал в карманах брюк.

– Заходите, заходите, – повторил он.

– Простите, мне сказали, что меня ждет…

– Нет. Он ждет, когда я поговорю с вами. Присаживайтесь. – Человек указал на кресло и тут же спрятал руку в карман. Татьяна заметила, как у него слегка дрожат кончики пальцев.

– Простите, а кто вы? – спросила она, сев в кресло.

– Вчера вам прислали два заявления на отказ от эмбриона, – начал человек, пропустив вопрос мимо ушей.

«Откуда он это узнал?» – подумала Татьяна и сказала: – Не понимаю, какое вам до этого дело. Это строго конфиденциально.

– Вы успели начать работу над эмбрионом?

– Разве я должна отвечать на ваши вопросы?

Человек чуть наклонил голову направо.

– Впрочем, не важно. Мы и так это проверим. Сейчас выслушайте меня и не перебивайте. Как только вы придете в кабинет, вы закроете историю с этим эмбрионом. Все уже оформлено так, будто вы его уничтожили. Вам останется только поставить свою электронную печать.

– Еще чего!

Человек закрыл глаза, пытаясь сдержать недовольство.

– Вы поставите печать и закроете историю. Больше вы к ней не вернетесь. Для всех эмбрион будет уничтожен. И для вас же лучше, если вы тоже в это поверите.

– Но…

Тут ее телефон завибрировал.

– Посмотрите, – сказал человек.

Татьяна получила уведомление от банка: на ее счет перевели сумму, равную трем зарплатам.

– Это вам за работу, – сказал человек.

– За какую еще работу? Что тут вообще происходит?

– Возможно, вы захотите сменить место для брата. Мне кажется, «Чайка» – не лучшее место для инвалида войны. Вы так не считаете?

Ей нечего было ответить. Ощущение холода, которое шло от человека, внезапно обожгло.

– Это угроза?

– Мы никогда не угрожаем, – сказал человек и вышел из кабинета.

Прежде чем дверь закрылась, Татьяна разглядела шрам прямоугольной формы на затылке неизвестного. Размером едва ли больше спичечного коробка.

Минуту спустя вошел главврач. Татьяна все так же сидела в кресле. Главврач поднес ей стакан с чем-то цвета крепко заваренного чая.

– Выпей, Тань. Я сам не рад случившемуся. Но иначе никак.

Татьяна отодвинула стакан.

– Просто сделай, как они сказали, – сказал главврач и сам выпил.

Прежде чем выйти, Татьяна посмотрела на главврача: тот замер, глядя на фотографию дочерей, стоящую в рамке на столе.

Она зашла в свой кабинет. Включила компьютер. Как и сказал неизвестный: все было готово, оставалась только печать.

«Чего же они не подделали ее? Похоже, хотят, чтобы я тоже замаралась. Чтобы побоялась их сдать, будучи соучастницей…»

Она еще раз открыла сообщение от банка. Подумала, поймет больше, когда увидит, откуда пришли деньги. Сначала счет отправителя был скрыт. После запроса она поняла, что след ей не найти. Деньги пришли из-за рубежа. С острова, о существовании которого Татьяна даже не знала.

Тут она вспомнила о вчерашнем плане. Конечно, с «достойным наследником» все решилось без нее, а деньги за процедуру, очевидно, уже перешли на баланс клиники, но теперь у нее самой появились средства, пусть и противные совести. Но, как бы противны они ни были, их все еще можно пустить на благое дело. Она нашла по компьютеру номер женщины, которой пересадили легкие.

– Да? – ответили на том конце.

– Доброе утро, это Татьяна Сергеевна из «TomorrowTech», вы вчера были на приеме.

Пару мгновений в трубке была тишина.

– Доброе утро, Татьяна Сергеевна, – ответила, наконец, женщина.

– Вы знаете, дело в том, что…

Тут она поняла, что не продумала, что сказать.

– Дело в том… Звоню, чтобы сказать: вы попали в нашу благотворительную программу.

– Простите?

– Да, благотворительная программа. Называется – «Надежда на завтра», – выдумала она тут же.

– Ого, – сказала женщина, не понимая, что это значит. – И что она нам дает?

– Я оплачу доставку вашего эмбриона в клинику, где проведу необходимое редактирование гена. Все абсолютно бесплатно.

– Прошу прощения, вы?

– Конечно, я ведь врач-генетик.

– Нет, мне показалось, вы сказали, что оплатите «вы».

– Клиника, я оговорилась. Конечно, за все заплатит клиника.

– Но ведь мы были только на консультации…

– Этого достаточно. Ваши данные оказались в базе, и вас выбрали.

– Так это же… это же здорово, но, понимаете, мы уже договорились с людьми на Новолубянской. Мы сказали им, что вечером заедем подписать контракт.

– Не вздумайте!

– Что?

Татьяна одернула себя.

– Простите, что так грубо. Не заключайте контракт. Мы сделаем все бесплатно. Вы сможете спокойно имплантировать эмбрион и родить. Клинике ничего не нужно взамен. Просто откажитесь от контракта.

– Нам с мужем нужно подумать.

– Конечно, думайте. Уверена, вы примите верное решение.

Весь следующий час Татьяна консультировала состоятельную пару иностранцев. Когда она проводила клиентов, раздался звонок.

– Да?

– Татьяна Сергеевна, – послышался знакомый голос, – я поговорила с мужем. Мы согласны.

– Здорово. Великолепно!

– Вы будто больше нашего рады. Нам нужно что-то подписать или?..

– Да, приезжайте в клинику, а я пока оформлю документы. Только сразу проходите ко мне в кабинет. Не надо ничего говорить администратору, я сама все подготовлю. Приезжайте побыстрее.

– Что, без записи, так сразу?

– Конечно. Как скоро вы приедете?

– Дело в том, что мы с мужем на работе и сможем заехать только вечером.

– Это не важно. Я вышлю вам электронное заявление. Заполните в свободную минутку и отправите сюда. Мы сразу перевезем эмбрион и начнем работу. Как приедете, все будет готово.

– Так быстро. Даже удивительно.

Когда Татьяна получила заполненное заявление, она пошла к администратору.

– Наташ, я тебе там заявления переслала. Прими в работу побыстрее, пожалуйста.

– Да, уже видела. Такие вмешательства без предоплаты не делают, ты сама знаешь.

– Знаю. Включай машинку.

– Какую машинку?

– Шутка такая, – Татьяна с трудом улыбнулась, пытаясь скрыть волнение, – открывай новую историю. Я сейчас переведу деньги.

– Ты?

– Да, все согласовано с клиентами, не переживай.

– А я и не переживаю.

– И еще на хранение эмбриона открой счет. На три месяца.

Четыре часа спустя Татьяна уже сидела за аппаратом и следила за ходом процедуры. Машина нашла дефектный ген и обрабатывала его нуклеазами. В другой части аппарата готовился генетический «протез» – здоровый ген. Еще три часа спустя Татьяна смотрела, как, плачет женщина и краснеет мужчина, не зная, что сказать.

– Спасибо, спасибо… – выговорила женщина.

– Мы ведь чуть не согласились, – тихо говорил мужчина. – Чуть не отдали сына тому лысому с Новолубянской.

– И что, – спросила женщина, вытерев глаза платком, – мы совсем ничего не должны?

– Ничего. Теперь вам стоит решить: кто будет вынашивать ребенка. Суррогатная мать или вы сами – это уже ваше дело. Время бесплатного хранения эмбриона – три месяца. Время на раздумье есть.

– Спасибо вам, спасибо…

– Пустяки, – сказала Татьяна и поставила электронную печать на истории.

5

Татьяна шла вдоль своего дома, когда увидела, припаркованный напротив подъезда, отечественный электрокар «Czar». Фары светили точно на нее, поэтому водителя она не разглядела. Не увидела она и человека, сидящего на скамейке возле подъезда.

– Татьяна Сергеевна, – позвал человек.

Она узнала этот холод в голосе и остановилась.

– Что вам нужно?

– У меня к вам тот же вопрос.

– Мне-то от вас ничего не нужно.

– Нет?

– Нет.

– Тогда зачем вы переманиваете наших клиентов? Еще и платите за них из наших же средств.

– Я заплатила из своего кармана. Вы ведь дали деньги за мою печать? Так я ее поставила. А что я сделала дальше – не ваше дело.

Человек наклонил голову направо и закрыл глаза.

– Вы из «Валькирии», да? – спросила Татьяна.

– А это важно?

– На самом деле, нет. Я сделала то, что посчитала правильным. Вы и так забрали один эмбрион.

– Мой план на день – два.

– Не всем планам суждено сбыться.

– Это точно. Вот у вас, Татьяна Сергеевна, какие планы на вечер?

– Вы опять угрожаете?

– Я же говорил: мы никогда не угрожаем.

– Мой план – лечь спать. День был тяжелый. Пришлось общаться с разными неприятными типами. Как, кстати, вы узнали про заявления об отказе?

– Мать хотела, чтобы ее ребенок остался жив. Разве это плохо?

– Значит вам позвонила Елена, да?

– Разве я должен отвечать на ваши вопросы?

– Вы воспользовались ее бедой.

– Было бы лучше, если бы вы уничтожили эмбрион?

Татьяна не ответила.

– Что вам теперь нужно? – спросила она. – Зачем вы здесь?

– Когда наши клиенты ушли к вам, мы решили поближе с вами познакомиться. Понять, не враг ли вы нам. На вашем домашнем компьютере наши люди нашли занятный файл. Что-то про «фульминантную форму болезни Паркинсона». Удивительным образом описанное в этой работе ДНК совпадает с ДНК вашего брата.

– Это моя научная работа, – сказала Татьяна. – Наука теперь вне закона?

– Мы уничтожили вашу научную работу и все ее копии. Разработки военной генетики секретны. Вы не могли не заметить наши маркеры в геноме. ДНК вашего брата – это оружие.

– Оружие? С функцией самоуничтожения, да? Идеальное оружие, которое замолчит, как только отслужит. Родителям ведь сказали, что это последствия отравления каким-то фосфорорганическим веществом. Но это же чушь! Никакого яда не было – не то сейчас время. Вы вшили в его гены дефект.

– Вы нарушили закон. Вы понимаете это?

– А то, что вы сделали с моим братом законно? Разве это законно?! Разве вы ничего не нарушили? И почему вы так плохо заботитесь о своем «оружии». Вы хоть раз были в том центре, где лежат такие, как мой брат?

– Никогда, как вы понимаете.

– Я заметила, что у вас у самого дрожат пальцы, хотя вам на вид нет и тридцати. Похоже, ваше состояние стабилизировали. Вы чем-то отличились перед руководством?

– Вы много говорите.

– Да, много. Могу еще что-нибудь рассказать! Хотите расскажу, в каком состоянии я забрала Диму из вашего центра?

– Вы сказали достаточно, чтобы понять.

– Понять что?

– Что мы не поладим.

Неизвестный встал. Машина чуть загудела. Открылась задняя дверь, мужчина скрылся в салоне. Пару секунд спустя машина выехала со двора.

Татьяна дрожала. Только теперь она поняла, что сказала не «достаточно», а слишком много.

Она зашла в подъезд, вызвала лифт. Кто-то подставил руку прежде, чем двери успели закрыться. В кабину зашел мужчина в кепке с логотипом местного футбольного клуба, очках и спортивном костюме. Сбоку у него висела спортивная сумка. Руки он держал в карманах. Он посмотрел на панель: горела кнопка «11».

– Вам на какой? – спросила Татьяна незнакомца.

– На тринадцатый.

– Тогда давайте поменяемся, я раньше выхожу.

– Давайте.

Татьяна встала спиной к дверям, лицом к мужчине. Тот надвинул кепку на глаза.

– Я вас раньше не видела.

– Да, я в гости.

Задняя стенка кабины был зеркальная. Татьяна увидела в отражении лысый затылок мужчины. На белой коже виднелся шрам, прямоугольной формы, от которого к шее тянулась тонкая полоска, будто у мужчины в том месте проходил какой-то аномальный сосуд.

У неизвестного, что говорил с ней в кабинете главврача, а потом у подъезда, был точно такой же. Но только теперь Татьяна вспомнила, где видела подобные следы. Однажды для продления сертификата ей пришлось посетить небольшой цикл по нейрохирургии. Там она увидела операцию по установке дофаминовой помпы в голову больного с запущенной формой болезни Паркинсона. Она даже хотела установить такую же брату, но ей отказывали каждый раз, как слышали о том, что брата модифицировала «Валькирия». А вот человеку, что стоял перед ней в лифте, помпу все же установили.

Татьяна ослабила ремешок часов и сбросила их с запястья.

– Боже, какая неряха, – сказала она. – Я сегодня сама не своя.

Мужчина хмыкнул.

– Вы не поднимете, а то спина никакая после работы.

– Конечно, – сказал мужчина и наклонился за часами. Татьяна быстро нажала кнопку на телефоне, и камера на часах сделала ряд снимков.

Мужчина протянул часы, Татьяна увидела, как дрожат кончики его пальцев. Но дрожь тут же пропала.

«Помпа только что впрыснула дофамин, – подумала она. – Теперь ясно, как контролируют ген самоуничтожения».

– Возьмите, – сказал мужчина.

– Да, – опомнилась Татьяна, – спасибо.

Она взяла часы, а мужчина спрятал руку в карман.

Открылась дверь лифта. Татьяна посмотрела за спину.

– Мой этаж.

Мужчина кивнул.

Ее квартира находилась в самом конце коридора, точно напротив лифта. Пока Татьяна шла, она открыла на телефоне галерею, где появились фото с часов. Лицо мужчины расплылось: он носил рефлекторные очки.

Дрожащими пальцами Татьяна открыла приложение банка, в котором держала счет, и перевела все средства тому самому центру, где лежал ее брат. Перевод она сопроводила текстовым сообщением: «Позаботьтесь о Диме».

А дверь лифта все не закрывалась. Кабина так и стояла на одиннадцатом этаже. А в ней так и стоял мужчина в спортивном костюме.

Она дошла до квартиры. Достала ключ-карту, провела ею через сканер. Потянула за дверную ручку. Щелкнул замок.

Позади начали закрываться двери лифта.

«Пронесло… – думала Татьяна, – пронесло, боже!»

Она обернулась. Что-то глухо хлопнуло перед тем, как закрылись двери лифта. Татьяна подалась назад. Под блузкой в проекции сердца расплывалось небольшое темно-алое пятно.

«Такой пустяк», – успела подумать она, глядя на крохотную дырочку в блузке, и упала на пороге квартиры.