80 лет Центрально-Азиатской экспедиции Н. К. Рериха. Материалы Международной научно-общественной конференции. 2008

Особые путешествия из разряда странничества – популярные в Средневековье поиски земного рая. Особое значение в этом контексте приобретает сама характеристика дальности. Путешественник преодолевает трудности пути и земную юдоль, очищая свою душу, готовя ее к принятию особой, духовной радости. «Наиболее отдаленный пункт – рай – противостоит обычным странам <…> по признаку веселья, радости, удобства для жизни в земном значении. Учитывая особое значение географической отдаленности, можно объяснить, почему в средневековую утопию обязательно входил признак дальности. Прекрасная земля – земля, путь в которую долог» [1, с. 303]. Рай связывался с движением на восток (вероятно, навстречу солнцу) и на юг. Ад – с движением на север или запад.

Позднее поиски рая сменятся поисками Шамбалы – после того, как Запад соприкоснется с глубинными понятиями Востока. Существовавшая издревле в буддизме традиция, основанная на текстах-путеводителях в Шамбалу, в трансформированном виде была ассимилирована западной культурой. Реальность Шамбалы – точка и бесконечность, близость (не надо никуда идти, надо найти ее в сердце) и бесконечная удаленность (ищущий не дойдет, если не позван). Для успешного путешествия качества пространства должны соответствовать качествам человека. Созвучие, когда культурное и духовное пространство либо принимает, либо отталкивает чужака. «Есть у мене земля, в неи же трава, ея же всяк зверь бегает, а нет в моей земли ни татя, ни разбойника, ни завидлива человека, занеже моя земля полна всякого богатства. А нет в моей земли ни ужа, ни жабы, ни змеи, а хотя и войдеть, ту и умрет» [3, с. 468], – так в древнерусском тексте говорит пресвитер Иоанн о своем царстве. Если перевести это на язык современной науки, то очевидно, что речь идет о различных энергетических уровнях, высший из них может быть губительным для низшего, если тот пересечет заветную границу, не оставив за порогом свою мерзость (воплощенную в средневековом тексте в образах пресмыкающихся).

С понятием Шамбалы из всех географических реалий тесно связаны, прежде всего, Гималаи. «Горы знаменательны как начало, выводящее из низших земных условий. На высотах можно ощущать выход из обычных требований земли» [14, 73]. «У Наших гор темп вибраций так высок, что даже на расстоянии выведены из равновесия…» [15, с. 82], – говорит Учитель о Гималаях. Участки земной поверхности отличаются по темпу и напряженности вибраций, созвучный им путешественник входит в резонанс, дух получает новые возможности. В сфере символов, семиосфере, Гималаи выступают и как символ мировой горы. «Кто бы ни созерцал Гималаи, вспоминает великое значение горы Меру. Благословенный Будда путешествовал в Гималаях в поисках Света. Там, около легендарной святой Ступы, в присутствии всех Богов, Благословенный получил свое Озарение. Воистину, все, что связано с Гималаями, несет великий символ горы Меру, стоящей в Центре Мира» [16, с. 45], – писал Николай Рерих.

Понятие Шамбалы неразрывно связано с Центрально-Азиатской экспедицией Н.К.Рериха хотя бы потому, что с Рерихами путешествовал Камень – осколок метеорита, по преданию, пришедшего на Землю из созвездия Орион и находящегося именно в той точке земной поверхности, где пространство обретает несвойственную для нашей планеты мерность, становясь мостом, живой связью с иными мирами, с Космическим магнитом. Согласно преданиям, Камень не первый раз путешествовал по Земле. В записях Рерихов есть указания на то, что Александр Македонский и Наполеон в походах несли его с собой. Но Центрально-Азиатское путешествие отличалось тем, что роль Камня была осознана его носителями.

Семантический вектор устремления вверх, противопоставленный передвижению по поверхности, может иметь еще две разновидности. Первая – проникновение вглубь, в сакральные слои культурного ландшафта, и как следствие, – озарение, путь в беспредельные высоты духа. Вторая вытекает из концепции месторазвития [17] человеческих сообществ, выдвинутой Петром Савицким. Человек развивает место, место служит опорой для развития проживающего на нем общества. И наивысшая ступень, достижимая для святых, подвижников, мудрецов, властителей дум, – устремление гори вместе с территорией. В Живой Этике упоминается «заложение магнитов». Магнитами могут быть места, связанные с духовными взлетами, совершавшимися в определенной точке географического пространства. К таким местам потом устремляются массы людей, начинают формироваться исторические события (вроде войн за Гроб Господень, строительство храмов на местах отпечатков ноги Будды и т. п.). Так, даже предполагаемое место самадхи Будды Гаутамы и места мощного духовного возвышения героев духа являются магнитами, точками напряжения современной культуры. Соприкасаясь с их аурой, человек, если он подготовлен к этому, приобретает собственный трансцендентный опыт.

Сам акт преобразования территории также является восхождением для подвижника. Земная материя созвучна ему по рождению, перерождая себя, рождая в себе нового, иномирного человека. Если пытаться осмыслить этот процесс в терминах синергетики, духовный подвижник как бы взрывает косную материю изнутри, и волна этого «взрыва» очищает и трансформирует прилежащие слои географической оболочки. Преодоление косности материи, не только своего тела, но и окружающего мира, формирует духовное напряжение необычайной силы, возносящее подвижника в миры соответствующей напряженной энергетики. Семантика такого действа – расширяющаяся до Беспредельности сфера – применительно не к путешественнику, но к территории, которая обретает новые смысловые измерения.

Центрально-Азиатская экспедиция Рерихов может быть отнесена к этой категории взаимоотношения человека и пространства. Экспедиция проследовала и в географическом, и в политическом, и в культурном пространстве. Караван преодолевал перевалы, горные реки, пустыни и соляные болота. Люди преодолевали сопротивление чиновников, козни английской разведки, напряженность политических отношений в спорных регионах Центральной Азии, на которые явно или тайно претендовали великие державы того времени. И в то же время, перемещаясь по земной поверхности, экспедиция находилась вне власти Земли, ибо ее руководители обладали космическим сознанием. Космические лучи, лучи Братства, ассимилированные земной женщиной, чертили на поверхности Земли свой огненный узор – по мере перемещения экспедиции по Центральной Азии их напряжение менялось, достигнув наивысшего напряжения над Тибетским нагорьем. Фактически происходило соединение огня пространства и напряженного огня человеческого духа. Кульминационный, знаковый период духовного преображения Елены Ивановны Рерих пришелся на стояние экспедиции на плато Чантанг [см: 18], на Крыше Мира. За «Крышу Мира», Тибет, в начале ХХ века велись сложные политические баталии. Решая стратегические проблемы и пытаясь заглянуть в будущее на несколько десятков лет вперед, государства стремились овладеть этой территорией, в то время как там происходили события, имеющие отношение к совершенно иным пространственным масштабам, иной временной шкале.

Время тоже осмысливается культурой и имеет свои знаки и символы в пространстве, эти символы улавливают его текучую материю, привязывая к определенному месту. Происходит своеобразная спатиализация времени, когда по знакам в географическом пространстве можно двигаться и в разных временных слоях и ритмах.

Центрально-Азиатская экспедиция несла потенциал будущего. И хотя то и дело безобразными знаками старого мира вставали грязь и невежество, которым тоже отводилось должное место в дневниках Рериха, знаки грядущего обновления мира, по которым шли Рерихи, перемещали экспедицию в иной временной срез. Экспедиция сталкивалась с пережитками прошлого, которые постоянно стремились уничтожить ростки будущего, но несла в себе громадный потенциал будущего, оно настолько было созвучно сознанию, что казалось очень близким. Вектор устремления в будущее делал саму экспедицию знаковым явлением. На ее путях была создана книга «Община», книга о будущем социальном и духовном устройстве мира – в противовес старому отжившему миру, встававшему на ее пути. Эта книга говорила и о том, что в осознании Беспредельности, имеющей бесконечное множество проявлений и непознаваемую непроявленность, исчезает изначально присущая человеческому сознанию центрированность на собственной личности: «Может отдать свое “я”, кто осознал пространство» [19, 176].

Центрально-Азиатская экспедиция Н.К.Рериха: знаки на пути

Наиболее емкий пространственный символ, вмещающий все мироздание, – крест. Крест в путешествии – это и перекресток дорог, одно из сакральных мест любого культурного ландшафта. Перекресток – горизонтальная проекция Креста, ориентированного вертикально – от Земли к Небу, а также символ человеческой судьбы, или точки бифуркации. От того, какие характеристики будет иметь процесс в точке бифуркации, зависит, по какому пути он будет развиваться дальше. От того, какое решение примет в судьбоносный момент человек, зависит его духовный и жизненный путь. От того, какую дорогу выберет на перекрестке путешественник, будет зависеть дальнейший его маршрут. «Крестцы или перекрестки <…> исходища путей, представляют нам ближайшее сходство с течением жизни человеческой. Там из одного исходища, как средоточия своего, пути расходятся в разные стороны. Такие места у древних народов почитались угодными богам» [20, с. 176]. Возможна и обратная семантика, когда крест воспринимается как перекресток в самом глубоком экзистенциональном смысле: «Человек мифопоэтического сознания стоит перед крестом как перед перекрестком, развилкой пути, где налево – смерть, направо – жизнь, но он не знает, где право и где лево в той метрике мифологического пространства, которое задается образом креста» [21, с. 12]. Из этого положения выход укажет только сердце, которое само по себе символически представляет перекрестье земной и небесной дорог.

Для Николая Константиновича Рериха перекресток символизировал, прежде всего, переплетение легенд и миграцию культурных символов, которыми, как нитями, прошито и объединено, закреплено культурное пространство Азии: «На перекрестках дорог ткутся сложные ковры – слухи азиатских узоров» [12, с. 285].

Одна из картин Н.К.Рериха, написанная во время экспедиции, называется «Перекресток путей Христа и Будды». Здесь перекресток, увенчанный памятным знаком вечности и Учения, воплощает совсем иную семантику – в одной географической точке, согласно легенде, в разное время сошлись пути двух великих Учителей, принесших миру новое знание. Между их путями пролегло почти пять веков, но память места, наслоение легенд и преданий, соединила два Имени, пространство в противовес времени выступило великим объединителем.

Легенды формировали особый пласт духовного и культурного пространства, имеющий свою глубокую символику. «Много легенд о полетах Соломона. Среди калмыков очень распространено так называемое Тибетское Евангелие, то есть не что иное, как уже знакомая нам рукопись об “Иссе, лучшем из сынов человеческих”. Конечно, сюда она дошла не из Хеми, а из другого источника. Всюду рассыпаны знаки красоты. Пора их собрать бесстрашно, без суеверия» [12, с. 204]. Подвиги и жития героев и подвижников, записанные на скрижалях народной памяти, генетически были связаны с чаяниями прихода грядущего мессии – легенды прошлого были ручательством правды будущего.

Красота духовная и красота природы в текстах и картинах Николая Рериха становятся равнозначными символами – символами иномирности, символами иной, более высокой реальности. Записывая некоторые выродившиеся обычаи и суеверия, художник и мыслитель учит нас, что следует различать знаки, создаваемые и считываемые невежественным сознанием [12, с. 259], и знаки красоты, возвышающие дух.

Николай Константинович Рерих в путевых дневниках неизменно подмечал знаки грядущего или прошлого, встречающиеся на его пути. «В Драсе лишь первый знак Майтрейи. Но в древнем Маульбеке гигантское изображение Грядущего стоит властно при пути. Каждый путник должен пройти мимо этой скалы. Две руки к небу, как зов дальних миров. Две руки вниз, как благословение земли. Знают, Майтрейя идет» [12, с. 93]; «Майтрейя стоит как символ будущего. Но видели и знаки прошлого. На скалах изображения оленей, круторогих горных козлов и коней» [12, с. 94]; «И даже дни кажущегося бездействия полны знаками. Вот замечательный ларчик. Вот сведения о Севере. Вот сведения о монастыре около Кульджи. И там Майтрейя <…> Бывают времена, называемые “шар событий”, когда всякое обстоятельство подкатывается все к одному и тому же общественному концу. Уже семнадцать лет наблюдаем явления спешащей эволюции. Между могилой отходящего и между колыбелью грядущего электроны несказуемой энергии собирают новообразования. И живописец-затворник горных обителей уверенно изображает битву и победу Майтрейи. Уверенно наносит черты и отличия наступающих и признаки уходящих» [12, с. 158].

Духовный путь подразумевает возможность пройти по нему вслед за первопроходцем. На этом пути нет карт и прочерченных маршрутов. Сами Рерихи шли по пути, назначенному Учителями [см.: 22], временами проходя там, где путь уже был пройден Ими: «Странно и дивно идти теми самыми местами, где проходили Махатмы. Здесь была основанная Ими школа. В двух днях пути от Сагадзонга был один из Ашрамов, недалеко от Брамапутры. Здесь останавливался Махатма, спеша по неотложному делу, и стояла здесь синяя скромная палатка» [12, с. 317]. Героические легенды составляли саму суть пространства Азии, по которому шла экспедиция. «Говорят, что Благословенный после посещения Хотана посетил великий Алтай, где находится священная Белуха. В Ойротии, где кочевники ждут прихода Будды, Белого Бурхана, знают, что Благословенный Ойрот уже путешествует по всему миру, провозглашая великое Пришествие» [16, с. 49]. За этими легендами таилась великая реальность, о которой Рерихи умели сказать или промолчать удивительно красиво. И они оставляли свои духовные вехи и на караванных тропах, и на пути познания высшей реальности. «“Отчего вы не говорите подробно о том, что знаете? Все будто жемчуг сыпете или вехи расставляете”. По вехам сами весь путь пройдете. Сами – ногами человеческими. Жемчуг сами подберете себе по росту. Руками переберете жемчужины. Своими руками разовьете динамику. “Отдадите”, излучите свою волю» [12, с. 48], – свидетельствовал Николай Рерих. Получается практически полное соответствие буддийским путеводителям в Шамбалу, связывающим воедино географическое и иномирное пространство, где обозначены только некоторые конкретные места, перемещение от одного до другого происходит методом восхищения духа.

Литература

1. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000.

2. Флоренский П.А. Об имени Божием // Studia Slavica Hung., 34/1–4, 188.

3. Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. Т. 1. М.: МЦР, 1999.

4. Семенов-Тян-Шанский П.П. Предисловие // Риттер К. Землеведение Азии. Ч. 1. СПб., 1856.

5. Козлов П.К. Тибет и Далай-лама. М., 2004.

6. Мурзаев Э.М. Николай Михайлович Пржевальский // Творцы отечественной науки: Географы. М., 1996.

7. Личные воспоминания о Н.М.Пржевальском // Известия Русского геогр. об-ва. 1929. Т. 61. Вып. 2.

8. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М., 1994.

9. Памятники литературы Древней Руси: XII век. М., 1980.

10. Иоанн Лествичник. Лествица. М., 1992.

11. Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990.

12. Рерих Н.К. Алтай – Гималаи: Путевой дневник. Рига: Виеда, 1992.

13. Памятники литературы Древней Руси: XIII век. М., 1981.

14. Живая Этика. Агни Йога.

15. Рерих Е.И. У порога Нового Мира. М.: МЦР, 2000.

16. Рерих Н.К. Шамбала. М.: МЦР, 1992.

17. Савицкий П. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997.

18. Шапошникова Л.В. Огненное творчество космической эволюции // Рерих Е.И. У порога Нового Мира. М.: МЦР, 2000.

19. Живая Этика. Община (Рига).

20. Снегирев И. Москва: Подробное историческое и археологическое описание города. Т. 1. М., 1865.

21. Топоров В.Н. Крест // Мифы народов мира. Т. 2. М., 1988.

22. Шапошникова Л.В. Великое путешествие. В 3 кн. Кн. 1. Мастер. М.: МЦР, 1998.

Т.П.Сергеева,
кандидат технических наук, старший научный сотрудник Главной астрономической обсерватории НАН Украины, заместитель председателя Международной общественной организации «Украинское Рериховское общество» – отделения МЦР, Киев, Украина
ДВА ПУТИ ПОЗНАНИЯ. ВЕЛИЧАЙШАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ХХ ВЕКА ГЛАЗАМИ СОВРЕМЕННЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ

«Как примирить Учение с наукой?». Если наука преподает достоверное знание, то Учение и есть наука. Какую цель имеет наука, если она распухла от предрассудков? Тот, который так обеспокоен торжественностью утверждений, тот понимает науку как логово мещанства. Тому, кто мыслит об общине, тому нет вреда от ползущих гадов.

Община (Рига)

Продвигаясь по маршруту, я все больше убеждалась, что экспедиция была главным свершением в жизни Николая Константиновича Рериха. Вся предыдущая его жизнь была подготовкой к ней, вся последующая – работой над ее результатами. Тогда я окончательно поняла, что нужно пройти по маршруту Центрально-Азиатской экспедиции спокойно, не спеша, внимательно вглядываясь в то, что открылось Рериху на этом пути, о чем он писал и размышлял…

И теперь я могу написать о том, что я видела на маршруте крупнейшей экспедиции нашего столетия, о чем думала и к каким выводам пришла.

Л.В.Шапошникова

Центрально-Азиатская экспедиция Рерихов (1923–1928) стала уникальным явлением в истории исследований этого региона^[7]. Одно из самых масштабных путешествий XIX и XX веков, эта экспедиция выделяется как задачами, которые ставили перед собой ее участники, так и результатами. Современные исследования, основанные на новой мировоззренческой позиции, показали, что она является ключевым моментом в эволюции всего человечества [1].

Однако, как это часто случается с необычными явлениями, не укладывающимися в узкие рамки старого социального мышления, появились примеры неверного восприятия этого явления. В настоящее время мы имеем два противоположных подхода в истории исследования Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов. Один из них можно назвать эволюционно-космическим, а другой, противостоящий ему по своей сути, целям и задачам, – социально-политическим.

Первый подход основан на методологии познания Живой Этики. Таким путем планировали и осуществляли задуманное Рерихи, так изучала Центрально-Азиатскую экспедицию Л.В.Шапошникова. Суть такого подхода – углубленное одухотворенное познание на основе нового космического мышления с учетом пространственно-временной взаимосвязи изучаемых событий и явлений. Цель – увидеть, понять и проявить реальную действительность, а в ней то «непреходящее», что является вехами космической эволюции планеты и человечества.

Другой подход основан на социальном типе мышления, ориентированном на социально-политические цели, – отсюда плоское, ограниченное восприятие, часто окрашенное пристрастностью, а иногда и вовсе диктуемое запросами определенных кругов социума. Речь идет о докторских диссертациях В.А.Росова [2] и И.В.Отрощенко [3], в которых деятельность Н.К.Рериха в Центральной Азии вырвана из контекста всей его жизни, посвященной созиданию культуры, и, вопреки сформулированным им самим целям и задачам экспедиции, представлена как политическая.

Чтобы охватить и осмыслить суть Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов, ее масштаб и результаты, необходимо в первую очередь обратиться к самим Рерихам, их путевым заметкам, сделанным во время экспедиции, к тому, как они сами формулировали задачи экспедиции.

В предисловии к своим путевым заметкам «По тропам Срединной Азии» старший сын Елены Ивановны и Николая Константиновича Юрий Николаевич Рерих пишет: «Главной целью экспедиции было создание живописной панорамы земель и народов Внутренней Азии. Пятьсот полотен Н.К.Рериха <…> являются одним из самых больших ее достижений. Вторая задача экспедиции состояла в проведении археологической разведки, с тем чтобы подготовить основу для дальнейших серьезных исследований этих малоизученных районов Внутренней Азии. И, наконец, большое значение мы придавали сбору этнографического и лингвистического материала, характеризующего древние культы региона» [4, с. 29]. «Одной из задач нашей экспедиции была регистрация обнаруженных нами курганов и других следов кочевой культуры, расположенных вдоль северной границы Тянь-Шаня, Джаировых гор и Алтая, еще не описанных в научной литературе» [5, с. 110], – записывает он 16 мая 1926 года на маршруте экспедиции. Отметив художественную задачу экспедиции как основную, Юрий Николаевич с присущей ему четкостью формулирует ее конкретные научные задачи.

Николай Константинович в путевых заметках «Сердце Азии» определяет цели экспедиции так: «Кроме художественных задач, в нашей экспедиции мы имели в виду ознакомиться с положением памятников древностей Центральной Азии, наблюдать современное состояние религии, обычаев и отметить следы великого переселения народов. Эта последняя задача издавна была близка мне. Мы видим в последних находках экспедиции Козлова, в трудах профессора Ростовцева, Боровки, Макаренко, Толя и многих других огромный интерес к скифским, монгольским и готским памятникам. Сибирские древности, следы великого переселения в Минусинске, Алтае, Урале дают необычайно богатый художественно-исторический материал для всего общеевропейского романеска и ранней готики. И как близки эти мотивы для современного художественного творчества. Многие звериные и растительные стилизации могли выйти из новейшей лучшей мастерской» [6, с. 5, 6]. Прежде чем перечислить поставленные перед экспедицией задачи, связанные с конкретным ее маршрутом, Николай Константинович формулирует ее сверхзадачу, которая выявляет и поясняет сокровенную сторону происходившего, затрагивает не только те территории, по которым пролегал маршрут экспедиции, а значительно большие пространства, и связывает воедино современность и глубокое прошлое. Эта задача постоянно звучит в его мысли о будущем значении Азии. «Бьется ли сердце Азии? Не заглушено ли оно песками?» [6, с. 3], – задается вопросом Н.К.Рерих. Это по каким-то известным лишь ему причинам было важно для будущей эволюции человечества. И, несмотря на встречавшиеся на пути разрушенные города и крепости, погибшие леса и возникшие на их месте пустыни, грубость и лицемерие отдельных представителей власти, на протяжении всего маршрута экспедиции находит признаки того, что сердце Азии живо и «открыто к будущему» [6, с. 37]. Выделяя в сложном мире Азии два различных «потока жизни», Николай Константинович пишет: «Встречаясь со скучною рутиною ежедневности, встречая трудности и грубость и обременительные заботы в Азии, вы не должны сомневаться, что в самую обычную минуту у двери вашей уже готов постучаться кто-то с самою великою вестью. Два потока жизни особенно различимы в Азии, и потому пусть лик обыденности не разочаровывает вас. Легко вы можете быть вознаграждены зовом великой правды, который увлечет вас навсегда» [6, с. 83]. Он уверен, что победит тот поток, в котором звучит «зов великой правды» – той космической реальности, которая скрыта в «истории помимо историков». «Сердце Тибета бьется, и временный паралич некоторых членов этого организма пройдет» [6, с. 54], – утверждает Николай Константинович в «Сердце Азии». «Богатство сердца Азии сохранено, и час его пришел» [7, с. 14], – отмечает он и в путевых заметках «Алтай – Гималаи».

Второй важный момент в исследовании такого масштабного явления как Центрально-Азиатская экспедиция Рерихов связан с тем, что Николай Константинович Рерих называл «истинными впечатлениями действительности». Уже на маршруте экспедиции он писал: «Никакой музей, никакая книга не дадут право изображать Азию и всякие другие страны, если вы не видели их своими глазами, если на месте не сделали хотя бы памятных заметок. Убедительность, это магическое качество творчества, не объяснимое словами, создается лишь наслоением истинных впечатлений действительности» [6, с. 5]. Это высказывание Рериха относилось, прежде всего, к художественным задачам экспедиции, но не только к ним. Вторя Николаю Константиновичу, можно сказать, что никакие архивы, книги, газетные статьи или чьи-либо частные высказывания не дают права делать выводы о целях и итогах Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов, если вы не прошли хотя бы часть ее маршрута, не приобщились тому миру, который встретили Рерихи на своем пути и который они запечатлели в художественных образах и в путевых заметках.

В Живой Этике – философии космической реальности – указывается переживание путей, как один из методов познания и развития [8, 140]. Это имеет отношение и к историческому познанию. Такое «переживание путей» нашло, в первую очередь, отражение в картинах Н.К.Рериха. Одна из самых важных – художественная задача экспедиции по созданию панорамы земель, по которым проходили Рерихи, сама по себе была необычным явлением хотя бы по своему масштабу – 500 живописных полотен, написанных в условиях экспедиции. Но не это было главным. Полотна Рериха не только отображали современное ему настоящее, на них фиксировалось и глубокое прошлое этих мест, ибо Николай Константинович обладал уникальной способностью видеть картины прошлого, когда прикасался к историческому наследию тех эпох или пространствам, где происходили исторические события. И его картины при этом обладали поразительной исторической достоверностью. В своих экспедиционных картинах Н.К.Рерих запечатлевал неведомые пространства, их духовную энергетику прошлого и эволюционный потенциал, важный для будущего.

Переживание путей Центрально-Азиатской экспедицией кроме реализации художественных и научных задач дало Рерихам возможность более глубоко почувствовать и увидеть то сокровенное, что хранила земля, по которой они прошли. Чутко услышать и распознать во множестве легенд, сказаний и мифов ту необыкновенную реальность космической эволюции, которая связана с древним и загадочным для европейского сознания понятием Шамбалы. Постепенно по мере продвижения экспедиции слагались грани этой реальности. «Утром приходит монгольский лама. Вот радость! То, что мы знаем с юга, то самое он знает с севера. Рассказывает, что именно наполняет сознание народов, что они ждут» [7, с. 254], – записывает Н.К.Рерих в Урумчи. И уже на Алтае, пройдя значительную часть маршрута, отмечает более определенно: «С юга и с севера, с востока и с запада мыслят о том же. И тот же эволюционный процесс запечатлевается в лучших образах. Центр между четырех океанов существует. Сознание нового мира – существует. Время схода событий – улажено, соблазн собственности – преоборен, неравенство людей – превзойдено, ценность труда – возвещена. Не вернется ли чудь подземная? Не седлают ли коней агарты, подземный народ? Не звонят ли колокола Беловодья? По Егору не едет ли всадник? На хребтах – на Дальнем и на Студеном – пылают вершины» [7, с. 281].

И завершает Н.К.Рерих свои путевые заметки «Сердце Азии» такими словами: «Вы спросите меня:

“Среди всех многообразных впечатлений и заключений, какое понятие особенно явилось для меня воодушевляющим?”

Без колебания скажу вам:

“Шамбала!”» [6, с. 55].

Метод изучения Н.К.Рерихом истории и культуры, примененный им в экспедиции, был основан на утверждаемом в Учении Живой Этики синтезе научного и художественного восприятия изучаемого явления. Как отмечает Л.В.Шапошникова [9, с. 307–312], Николай Константинович изучал исторические процессы на уровне культурно-исторической эволюции человечества с широкой, обобщающей позиции художника, ученого и мыслителя. Особенность его подхода состояла в том, что он искал и выявлял «непреходящее» – те элементы культурной традиции народов, имеющие эволюционный характер, которые и формировали механизм культурной преемственности, идущей из глубокой древности через настоящее к будущему. «Чудесное» делается «научным», писал Николай Константинович, складывая в своих путевых заметках мозаику истории мира «помимо историков» – истории иных измерений, уже не земного, а космического масштаба.

Каждая эпоха имеет свою мировоззренческую парадигму. Наше время характерно становлением нового космического мировоззрения. Но задолго до прихода нового происходят события, которые не укладываются в старые мерки, хотя именно они и подготавливают рождение этого нового. Так случилось и с Центрально-Азиатской экспедицией Рерихов, равно как и с другими делами их жизни. Как показывает анализ библиографических данных, ни во время самой экспедиции, ни много лет после эта величайшая экспедиция ХХ века не получила должного освещения в научных исследованиях. Современники не оценили масштаба произошедшего. Как будто какой-то барьер оградил экспедицию от научного мира. Барьер невидения и непонимания. Барьер незримый и неосознаваемый. Много было публикаций о живописном творчестве Н.К.Рериха, о Пакте и Знамени Мира, хотя зачастую и они не раскрывали истинной сути этих сторон творчества Мастера. Жизнь и творчество семьи Рерихов раскрывалась и отображалась в той мере и части, которая была доступна уровню сознания современников и совпадала с господствующей мировоззренческой парадигмой. Удивительно, что даже сам масштаб экспедиции, пройденные тысячи километров пути, десятки преодоленных перевалов в труднодоступных горных районах не вызвали изумления и не возбудили интереса у ученых и общественности. Как будто все, связанное с экспедицией, было бережно скрыто до сроков.

Экспедиция имела широкий комплекс задач, в том числе и необычных, не укладывающихся в рамки традиционных исследований. Область деятельности Рерихов захватывала огромное пространственно-временное поле. Круг объектов исследований включал в себя и сугубо материальные предметы культур народов, и такие понятия, как духовность, ментальность и красота. Сами исследования планировались и проводились исходя из методологии познания Живой Этики – философии космической реальности. Поэтому оценить истинное значение экспедиции можно было только с позиций космического мировоззрения, одним из основных гносеологических положений которого является целостное восприятие всех явлений в их временной и пространственной взаимосвязи.

Условия к осмыслению истинных целей и значения для будущего Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов сложились лишь в 70-е годы ХХ века и нашли наибольшее отражение в творчестве ученого-индолога, ведущего рериховеда и русского космиста современности Людмилы Васильевны Шапошниковой. Пройдя бóльшую часть маршрута экспедиции Рерихов, Людмила Васильевна сначала в книге-альбоме «От Алтая до Гималаев», затем в трилогии «Великое путешествие» и последующих трудах исследует и раскрывает глубинную сущность этого масштабного события, происходившего в 1923–1928 годах ХХ столетия на огромной территории, которую охватил маршрут Центрально-Азиатской экспедиции.