Призывает наутро Морской Царь Ивана-царевича к себе и говорит: «Видел я твою работу: мастер ты лепить из воска, хитро сработано. Теперь дам я тебе третью задачу: есть у меня конь – на него еще никто сесть не осмеливался. Объезди ты мне этого коня, чтобы он под верхом мог ходить. Коли не справишься – голову тебе с плеч долой; а объездишь – выдам я за тебя из моих дочерей любую, какую себе выберешь».
Идет Иван-царевич от Морского Царя и думает: «Ну, эта работа нетрудная: с конем справиться можно – не привыкать стать». А Василиса Премудрая выглянула в окошко и спрашивает: «Что Иван-царевич, какую тебе задачу задал мой батюшка, Морской Царь?» – «Да пустяковую: всего-то объездить коня неезженного». – «Эх, Иван-царевич! Вот когда беда-то пришла неминучая! И в той беде я тебе помочь не могу: ведь конем-то этим будет сам мой батюшка, Морской Царь. Подхватит он тебя да понесет выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и разнесет по чисту полю твои косточки». – «Как же мне быть теперь? Научи, Василиса Премудрая». – «Иди скорей, прикажи сковать себе палицу железную, весом в двадцать пудов. Как сядешь на коня и понесет он тебя – держись крепче, да бей его палицею промежду ушей без отдыха».
Спал ли, не спал Иван-царевич, только наутро пошел в конюшню. Вывели ему коня неезженного: двадцать конюхов под уздцы держат; храпит конь, на дыбы становится, из ноздрей пар клубами валит. Сел Иван-царевич на коня – поднялся конь кверху и полетел выше леса стоячего, чуть пониже облака ходячего. Крепко держится Иван-царевич на коне, врезал коню в бока шпоры булатные, а сам бьет его промежду ушей двадцатипудовой палицей без отдыха. Сбавил конь свою прыть, стал спускаться пониже, а Иван-царевич, знай, его палицей охаживает. Опустился конь на сырую землю и стоит как вкопанный, весь пеною покрытый, словно мылом намыленный. Отвел Иван-царевич коня и пошел к себе в горницу.
Под вечер призывает его к себе Морской Царь. Сидит он сумрачный, сердитый, голова платком обвязана. «Ну что, Иван-царевич, объездил коня?» – спрашивает. «Объездил, твое морское величество». – «Коли так, я свое слово держу: приходи. завтра выбирать себе невесту. А сегодня мне что-то не по себе: голова болит».
Раным-рано на другой день улучила Василиса Премудрая минуточку, свиделась с Ива ном-царевичем и говорит ему: «Как будешь сегодня выбирать себе невесту, помни, что я тебе скажу: обернет сперва батюшка, Морской Царь, нас, двенадцать сестер, кобылицами; смотри, примечай: на моей уздечке одна блесточка потускнеет, а у всех будут ясные. Выпустит потом он нас голубицами да насыплет нам гречихи – все мы будем клевать, одна я нет-нет, да и махну крылышком. В третий раз покажет он нас девицам, гляди-посматривай: у которой на щеку малая мушка сядет – ту и бери».
Так и вышло, как говорила Василиса Премудрая. Вывел Морской Царь двенадцать кобылиц. Все – масть в масть, грива в гриву, хвост в хвост, у каждой уздечка наборная, серебряная. «Выбирай любую», – говорит Морской Царь. Оглядел Иван-царевич уздечки: серебро на всех блестит, только, глядь, а у одной чуть-чуть бляшечка потускнела. «Вот моя невеста», – говорит Иван-царевич и хватает ее за уздечку. «Плохую берешь, получше бы выбрал!» – «Мне и эта хороша». – «Ну, выбирай опять».
Выпустил Морской Царь двенадцать голубиц: все белые, ровные, перо в перо, крыло в крыло. Насыпал гречихи, стали голубки клевать. Смотрит Иван-царевич, а одна голубка нет-нет, да и взмахнет крылышком. Схватил он голубку за крыло и говорит: «Вот эта самая – моя невеста». Стал сердиться Морской Царь. «Больно хитер ты, я вижу, молодец, – говорит. – Своим ли только умом доходишь? Ну, выбирай в последний раз ту же. Не узнаешь – не быть тебе нынче живому!» Явились пред Иваном-царевичем двенадцать красных девиц, все ровные: рост в рост, лицо в лицо, платье в платье. Глядит он: у одной на щеке малая мушка сидит. Схватил он ту девицу за руку и говорит: «Вот моя нареченная». – «Ладно, быть по-твоему!» – сказал Морской Царь, а сам, как туча черная, насупился.
Делать нечего, пришлось ему выдать свою дочь любимую, Василису Премудрую, за Ивана-царевича.
Счастливо живет Иван-царевич с молодой женой, только чуется ему недоброе: Морской Царь на него злобу в сердце держит. Да и соскучился он, стосковался по отцу, по матери, по дому, по родине. Оттого задумал он уйти из-подводного царства на Святую Русь и говорит Василисе Премудрой: «Уйдем-ка мы с тобой, Василиса Премудрая, подобру-поздорову на Святую Русь. Не житье нам здесь: хочет нас Морской Царь извести, со света сжить, да и соскучился я больно по отцу, по матери, по дому, по родине». «Что ж, уйдем! – говорит Василиса Премудрая. – Только знай: будет за нами великая погоня. Разгневается Морской Царь, догонит нас и предаст лютой смерти, коли мы его хитростью да мудростью не проведем».
Выждали темной ночи Иван-Царевич с Василисой Премудрою, сели на борзых коней и поскакали что есть духу. А перед тем, как сесть на коней, порезала себе Василиса Премудрая мизинный пальчик, капнула по капельке крови в трех углах своего терема и заперла двери крепко-накрепко. Вот приходят наутро посланные от Морского Царя, стучатся в дверь и говорят: «Просыпайтесь! Батюшка вас к себе зовет». Отвечает им из угла одна кровинка: «Рано больно: не выспались». Ушли посланные; ждали-ждали, опять в дверь стучат: «Не пора-время спать, пора-время вставать!» «Встаем, одеваемся!» – отвечает другая капелька. Приходят в третий раз посланные: «Батюшка Царь Морской гневаться изволит: что, мол, долго спят!» «Сейчас придем», – говорит третья капелька. Подождали посланные, опять в дверь стучатся; стучали-стучали, да так и не достучались ответа. Выломали дверь, глядь, а в тереме пусто. Доложили обо всем Царю; разгневался Морской Царь и послал погоню великую.