Служанка пошла, а за ней невидимкой дядька Котома. Стал башмачник по приказу королевны делать ей башмак на левую ножку, а Котома тут же сидит и из того же материала работает башмачок – на правую.
Где башмачник камень посадит – тут и Котома такой же укрепит.
На заре на утренней разбудил Котома Алмаза-царевича: «Вот тебе, – говорит, – башмак, первая королевнина задача». Вскорости прислала королевна Белая Лебедь Захарьевца за царевичем звать его в большую залу. Вошел он туда, а там собрано народу видимо-невидимо, все бояре, вельможи, люди думные. Королевна со своего места встала, вперед вышла и показывает башмачок, а сама глядит на царевича, усмехается. «Эх, – говорит Алмаз-царевич, – хорош башмак, да один – никуда не годится! Видно надо тебе пару подарить». И с тем словом, вынувши из кармана, подал ей башмачок на правую ногу, весь жемчугом и дорогими камнями вышитый. Тут все гости с кресел повскакали, в один голос закричали: «Ай да царевич, хорошо отгадал! Достоин жениться на королевне Белой Лебеди Захарьевне!» А она отвечает: «Поглядим: как еще он другую задачу исполнит. Покажу я тебе, царевич, завтра травку; скажи мне: с какого она корешка».
Пошел Алмаз-царевич в свои покои, рассказал дядьке Котоме про новую королевнину задачу, и говорит ему Котома: «Не печалься, царевич; пируй с королевной, а вечером ложись спокойно спать. Утро вечера мудренее».
Вечером, как ушла к себе в покои Белая Лебедь Захарьевна – за ней невидимкою и дядька Котома пробрался. Она приказала заложить себе карету, села в нее, поехала, а дядька Котома на запятки вскочил. Долго ли, коротко ли ехала карета и остановилась у морского берега. Вышла Белая Лебедь и стала вызывать своего дедушку. Раз кликнула, другой позвала, на третий – синее море всколыхалося, волна на берег плеснулась, а с ней поднялся из воды старый дед – борода у него ниже колена и вся серебряная. Вышел он на берег: «Здравствуй, – говорит, – внучка. Что давно не навещала?» «Все случая, дедушка, не было. Приляг-ка, давай я тебе бороду расчешу: ишь, как спуталась». Положил дед голову на колени к Белой Лебеди Захарьевне и задремал сладким сном; она у него потихоньку бороду разбирает, а дядька Котома у нее за плечом стоит… Намотала королевна на палец три серебряных волоска из бороды, дернула и выдернула. «Ой, что ты: ведь больно!» – закричал дед. «Прости, дедушка, давно тебя не чесала: все волоса перепутались». Дед почесался и заснул опять. Только было принялась Белая Лебедь его бороду распутывать, а дядька Котома как ухватится за бороду, да как дернет – чуть не вся она у него в руке и осталась… Страшно вскрикнул дед, подпрыгнул, словно ужаленный, и кинулся в море. Королевна села в карету и уехала домой.
Наутро собралось к королевне в большую залу народу видимо-невидимо: все князья, генералы, бояре, люди думные. Вошел и Алмаз-царевич. «Ну-ка, любезный друг, – говорит ему Белая Лебедь Захарьевна, – скажи мне: от какого корня эта травка?» И показала ему три серебряных волоска из бороды морского деда. А он ей: «Эка невидаль; вот он весь корень от твоей травки». И вытащил из кармана всю дедову бороду, которую ему дядька Котома поутру отдал.
После того нельзя уж было Волшебной королевне Белой Лебеди Захарьевне отговариваться, надо было выходить замуж за Алмаза-царевича… Ужи веселая же была свадьба: три дня, три ночи народ без просыпу пьянствовал, три дня кабаки-трактиры стояли отворены – кто хошь приходи, ешь-пей безданно, беспошлинно…
Как ехать к венцу, подвели Алмазу-царевичу того коня богатырского, которого дядька Котома чугунными поленьями вышколил. Помнит зверь приказ: наложил на него царевич руку – конь весь согнулся; сел на него царевич – конь по щетки в землю ушел; а как сняли с коня двенадцать железных цепей – стал выступать конь ровным, тяжелым шагом и с самого пот градом катится… «Экой богатырь Алмаз-царевич!» – говорит народ.
После свадьбы, вечером, научает дядька Котома своего питомца: «Слушай, царевич! Будет тебе от жены твоей, Белой Лебеди, еще последнее испытание: как останетесь вы вдвоем в горнице и потушите огонь – она наложит на тебя руку, чтоб тебя испытать. Ты того не жди: тебе ее могучей руки не выдержать, – а лучше, потушивши огонь, скорей за дверь выскочи да меня впусти: я-то с ней справлюсь». Так все и случилось: положила Белая Лебедь руку на дядькино плечо – дядька Котома не шелохнулся; взял он ее за белую руку – сразу ее рука затрещала, из-под ногтей кровь брызнула, и взмолилась Белая Лебедь Захарьевна: «Не пытай меня, богоданный муж: с сей поры я тебе во всем покорна буду, буду тебя любить-уважать…» Дядька Котома потихоньку вышел, а на свое место Алмаза-царевича впустил.