Левантевски, шприц!

Глава 8.

В комнате было слишком светло – невыносимо яркие кляксы магического света, растекаясь по потолку причудливыми ручьями, выжигали глаза. Несмотря на это Фелиссандру показалось, что в комнате при том очень холодно. Он старался не смотреть на отца. Тот сидел в огромном роскошном кресле малинового бархата с золотыми узорами в виде вьющихся растений и свирепо молчал. Слишком долго. И это плохо. Чем дольше отец молчит – тем сильнее будет головомойка, которой он потом взорвется, Фелиссандр усвоил это с детства. Он старался не ежиться и терпеливо ждал, обреченно готовясь к самым злым и громким словам, на какие только способен его отец. Но тот по-прежнему молчал. Затем он сделал нечто неожиданное – быстрым движением склонился вперед и коснулся лица Фелиссандра тылом раскаленной руки. Не успев отпрянуть, тот лишь вздрогнул и по-детски зажмурился. В следующий миг отцовская рука разорвала рубашку у него на груди. В течение нескольких минут отец изучал грубые, будто вывернутые наизнанку рубцы, вздыбливающие кожу. Коснулся одного – Фелиссандр поморщился, но отворачиваться не стал. Пальцы отца невесомо коснулись шрамов, легко скользнули сверху вниз по обнаженной груди, затем крепко ухватили его за подбородок и вздернули голову вверх.

– Мальчик мой, ты как считаешь – ты сейчас здоров?

Захваченный врасплох этим вопросом, Фелиссандр лишь растерянно хмыкнул. Немного пожевал губами и ответил, стараясь говорить твердо:

– Да, отец. Я в порядке. В полном. Знахарь не нужен.

Тот кивнул и прищурился, показав жесткие щелочки глаз.

– Очень хорошо. Кроме одного момента. Я не вижу твоего артефакта равновесия. Зачем ты его снял? Я хочу, чтобы ты немедленно его надел, прямо сейчас, при мне.

Ну вот, начинается, с внутренней дрожью подумал Фелиссандр и осторожно отодвинулся назад, отстраняясь от жестких пальцев.

– Он … немного барахлит. Не так как надо работает. Я его снял, чтобы показать мастеру-артефактнику.

Ой до чего это коряво звучит, до чего нехорошо, принужденно!

– Вооот как! – Протянул отец и слегка кивнул, по-прежнему всем телом склонившись в сторону сына. – Тогда покажи мне его. Достань и покажи. Может я сам смогу распознать поломку. Ну же?

Повинуясь резким, приказывающим интонациям в голосе отца Фелиссандр непроизвольно принялся ощупывать карманы жилета, но его движения вскоре замедлились.

– Я оставил его в комнате, – тусклым невыразительным голосом сказал он, – когда переодевался. Он там лежит. В шкатулке.

– А почему он лежит в шкатулке вместо того, чтобы висеть на твоей шее? – Недовольно выговорил отец, его лицо задергалось, собираясь в недовольные морщины. – И что с того, что он барахлит? В любом случае он выполняет свою функцию, я полагаю. Хорошо, идем в твою комнату.

Одним быстрым движением он поднялся с кресла и неприязненно взглянул на сына сверху вниз.

– Что такое, Фелиссандр? Почему ты сидишь? Мне волоком тебя в комнату оттащить?

Чувствуя себя снова мальчишкой, Фелиссандр нехотя поднялся и наконец взглянул отцу в лицо:

– Зачем тебе смотреть на мой артефакт? Ты прекрасно знаешь как он выглядит, точно так же как у тебя …

Мощная оплеуха тут же оглушила его. Фелиссандр попытался коснуться ушиба ладонью, но отец с раздражением ударил его по руке, отбрасывая ее в сторону.

– Не сметь дерзить мне! Я хочу убедиться, что ты, дырявоголовый раздолбай, не потерял эту драгоценную вещь. Ты понимаешь насколько ты опасен, разгуливая без артефакта равновесия? Тебя может арестовать королевская стража, если кто-нибудь донесет им! Ты даже на работу выходить не имеешь права! Пожалуй, я найду способ как-нибудь отблагодарить Рифанта за то, что он привез тебя домой и передал мне в руки. Пойдем, ты немедленно наденешь этот артефакт и мы поедем к моему личному мастеру.

– Но уже …

– Плевать сколько сейчас времени! – Взревел взбешенный отец и Фелиссандр отшатнулся. Однако отец ловко ухватил его за шиворот и принялся толкать к двери. Благо хоть от рева поразбежались слуги, а то стыду не оберешься! Он, взрослый мужчина, следователь Королевской Службы Безопасности, будто поганый щенок висит в кулаке своего отца.

Дотащив его до двери в личные покои, отец одним движением ладони распахнул резные двустворчатые двери и буквально швырнул внутрь Фелиссандра. Тот едва удержался на ногах, наткнувшись на банкетку и вцепившись пальцами в стену.

– Где он? – Прорычал отец одним долгим хищным взглядом окидывая скромный туалетный столик. Шкатулок там было всего две – Фелиссандр, в отличие от многих других фениксов, не любил увешивать себя драгоценными побрякушками. Одним взмахом руки отец смел обе на ковер – шкатулки распахнулись, обнажив свои темные беззубые пасти. Из одной выпал орден, переливающийся серебром и лилово-фиолетовыми камнями. Другая шкатулка оказалась пустой. От рева, изданного разъяренным отцом, содрогнулись стены. Фелиссандр, белый как мел, уперся спиной в стену и закусил губу. Спокойно, приказывал он себе, спокойно, ты – взрослый серьезный мужик, ты вообще преступников ловишь под личным командованием короля. И совершенно ясно, что утрату нельзя было скрывать слишком долго. Нужно просто перетерпеть это все. Он не сможет беситься бесконечно, когда-нибудь это закончится …

Следующая оплеуха оказалась настолько сильной, что у Фелиссандра подкосились ноги.

– Куда?! – Прорычал отец и сжал кулаки. – Куда ты дел свой артефакт равновесия, признавайся? Проиграл, да?! Мерзкий пакостный щенок! Ты проиграл свой главный артефакт! Лучше бы ты этот орден проиграл!!! Кому?! Кому ты его проиграл?

Фелиссандр коснулся кончиками пальцев разбитой губы и холодным взглядом уперся прямо в глаза отца. Выпрямил спину.

– Я. Не. Играю. И ты это прекрасно знаешь! – Отчеканил он, почти не осознавая, что впервые в жизни дает отпор отцу. – Он потерялся!

– Как … как ты мог … потерять?! – Отец начал задыхаться. Еще немного и у него начнется приступ и тогда вспыхнет его артефакт равновесия, поглощая в себя излишки энергии. Это не самые приятные мгновения, но Фелиссандру не было жаль его.

– У меня его … украли, – голос следователя дрогнул. Отец тяжело осел на диванчик, зажмурился и замотал головой, на груди у него яростно пульсировал кровавым огнем камень, впитывающий огненную энергию.

– Не понял … у тебя …?

Отец вдруг обмяк, откинулся на спинку и неожиданно захихикал хриплым голосом.

– Украли? У тебя? Неожиданно, мальчик, браво, ты меня удивил.

– Я был слаб. – Угрюмо ответил Фелиссандр, пытаясь понять позволит ему отец сейчас сесть или нет. – Я был ранен. Этим просто воспользовались.

– Кто? – Отец уже пришел в себя и нетерпеливо расстегивал пуговицы, после выброса огненной силы ему стало жарко. – Твои враги? Скажи кто это сделал, я заручусь помощью королевской семьи, они дадут мне лучших людей, магов, воинов, кого угодно …

– Нет! – Резко сказал, почти выкрикнул Фелиссандр, вздохнул и все-таки сел. Отец промолчал. Значит его гнев уже пошел на спад. – Это … такая идиотская ситуация. Я не хочу, чтобы о ней кто-либо знал.

– Рифант? – Коротко спросил отец, прикрыв глаза ладонью. Фелиссандр кивнул.

– Да. Он в курсе. И ты. И я рассчитываю, что вы оба никому ничего не скажете. Это сделала женщина.

Отец как-то странно взглянул на него сквозь пальцы и покачал головой, но ничего не сказал.

– Да, я в курсе, что я идиот … но тогда я был раненным умирающим идиотом, а она мне помогала … ну как помогала …

Он опустил голову и взглянул на болезненно тянущие, рвущие его кожу рубцы.

– В общем, эта знахарица как-то меня вырубила и сняла артефакт.

– Так ты ее …? – Отец нетерпеливо щелкнул пальцами, не скрывая едкой усмешки. Фелиссандр замотал головой.

– Ничего такого не было. Нет.

– Идиот, – душераздирающе вздохнул отец, покачал головой и снова зарылся лицом в свою ладонь, – уж лучше б ты ее отымел – хоть не так обидно было бы. Ты запомнил ее? Знаешь кто она, как зовут, где живет?

– Я уже все выяснил, – сухо ответил Фелиссандр, немного помялся и, снизив голос, попросил, – отец, ты не мог бы мне организовать какую-нибудь замену … не знаю … какой-нибудь артефакт, сходный по свойствам, но так, чтобы никто не узнал? Я должен как-то выходить в город. Чтобы найти ее. Ну и работать …

– Ты больше не будешь работать! – Отрезал отец и вытянул спину в струну. – Я запрещаю тебе выходить из дома.

– Но … но там же королевская семья в опасности, а мы …, – Фелиссандр растерялся, он не ожидал, что отец откажет ему.

– Я тебе запрещаю покидать дом, – медленно, выделяя каждое слово голосом, повторил отец, – никакой работы! Девицу эту я найду сам. Артефакт равновесия изготавливается слишком долго и точно под твои личные силы, такое не скрыть. Мало ли кому мастер сболтнет о своей работе? Так что ты сидишь под замком. И много думаешь. И еще – переписываешь семейную историю, начисто, без черновиков, обычным пером, не магическим, понял?

– Ну отец! – С отчаянием выкрикнул Фелиссандр, он всей душой ненавидел этот вид наказания, который частенько к нему применялся в нелегкие подростковые годы. – Я сам! Ты не найдешь ее!

– Вот еще! – Пренебрежительно прошипел отец и крепко схватил того за плечо, подтягивая сына поближе, впиваясь взглядом в его глаза. – Рассказывай! Все рассказывай – и как это произошло, и что ты успел о ней узнать. А потом мы хорошенько поговорим о том, что произошло сегодня в храме, хоть это и не так важно.

Глава 9.

Белая карета с ярко-оранжевыми поясками медленно ползла по окраинной улице, пустынной и узкой. Вдали, за чередой невысоких домиков, ссутулившихся в разные стороны, виднелась мощная стена деревьев.

– Сейчас доберемся до городского парка и я отпущу Арча, он уже как-никак двое суток не жрамши бегает, – неторопливо лопотал Левантевски, лихо вскинув ногу себе на колено, – еще немного и он перестанет бегать. Начнет ползать. И вот тогда шеф ну просто с огромной радостью завалит нас множеством штрафов за опоздания. А я, знаешь ли, морально не готов работать за … хм, тут даже не скажешь за спасибо. Ты не помнишь, когда нас в последний раз благодарили, Альзи? Я вот …

Из-под потолка бесконечно высокой коробушки-кареты зазвучала мелодия, дающая понять, что случилась радость в виде очередного вызова.

– Ааа чтоб меня пиявки целовали! – С досадою воскликнул Левантевски, мигом переменив развязную позу. – Опять вызов! Да что такое-то! Чего они все болеют-то без конца?

– Это риторический вопрос, я полагаю? – Ухмыльнулась Лиза. – Ладно уж, давай, жги, рви душу леденящими подробностями вызова.

– Погодь! – Фельдшер предупредительно поднял кверху указательный палец, затем приоткрыл небольшое окошечко в передней стене, почему-то расположенное у самого пола. – Эй, Арч! Дружище мой любимый! Довезешь нас до вызова, а? Ну пожааалуйста! Ну будь заинькой … да в курсе я, что ты твиин! Но может ты хотя бы в глубине души зайчик, а?

Лиза молча отстранила многоречивого фельдшера и кратко сообщила в окошечко:

– Арч, нам упал вызов. Довезешь?

В ответ раздалось какое-то низкое, булькающее бухтение, совершенно невнятное, но явно с обиженными интонациями. Лиза оглянулась:

– А чем он вообще питается?

Фельдшер пожал плечами:

– Да кто его знает? Нужно лишь его время от времени в лес отпускать. Вон, погляди, он уже совсем цвет потерял, а это значит дело плохо, он слабеет.

– В лес? – Лиза задумчиво почесала в затылке, так и не поняв кто там теряет цветы. – А куда нас вызывают-то в этот раз? Может там и лес поблизости имеется?

Левантевски радостно прищелкнул пальцами и вытянул откуда-то из воздуха полупрозрачный розоватый лист с данными о вызове.

– Так, тааак … без сознания … тоже мне, проблема … ого, два часа! Нет проблема в наличии! – Забормотал он, быстро-быстро водя кончиком пальца вдоль строк, затем просиял, утвердительно кивнул и обернулся к Лизе, – да, так и есть, повезло Арчу! Нас вызывают в храм богини Бегги́т. Ну, меня туда точно не пустят – я ж оборотень. Придется тебе самой справляться, сочувствую. Но ты права, этот храм действительно стоит в лесу, да еще и тут, неподалеку. Видишь городскую стену? Вот сейчас за нее выедем и почти сразу. Тут даже ползти недолго. Ну, Арчик, довези нас до храма и отправишься кушать. А знахарица – работать.

– А ты? – С подозрением спросила Лиза, подняв голову. Улыбка фельдшера стала настолько яркой, что лампе стало стыдно за свою работу.

– Я-то? Отдыхать буду.

– Ну-ну, – скептически протянула Лиза, но ничего больше не добавила.

Храм оказался расположен на большой светлой поляне, окруженной толпой плотно стоящих хвойных деревьев, синих с прозеленью. Самые старые из них имели хвою угольно-черного цвета, а юные деревца радовали глаз мягко-изумрудными тонами. Выбравшись наружу, Лиза огляделась, затем подняла взгляд на огромное здание такого же бледно-изумрудного оттенка как молодая поросль вокруг. Ни на ступеньках, ни в высоких полукруглых дверях никого не было. Вот всегда так, думала Лиза, шагая к храму, как скорую вызвать – так это фигня вопрос, а как скорую встретить – заблудятся они, что ли? Действительно, и чего это я в лесу заблужусь? Незнакомом … темном … хрен знает где растущем. За спиной она слышала бесконечную трескотню фельдшера и густой голос Арча, который явно предвкушал трапезу.

– Эй, Левантевски! Подтягивайся! Я одна работать не собираюсь! – Не глядя в их сторону крикнула Лиза и принялась подниматься по ступенькам. Навстречу ей дохнуло прохладой огромного каменного помещения. Все здесь было неясно, смазано тенями, сумраком, в котором мельтешили какие-то тени.

– Тааак, что у нас тут? – Спросила Лиза полутень, непроизвольно оглядываясь. Пол в храме почему-то был расписан огромными кругами, которые кое-где накладывались друг на друга. В центре каждого круга стоял алтарь, высеченный из камня определенного цвета. Навстречу Лизе ринулась возбужденно шелестящая толпа молодых девушек, которых возглавляла женщина постарше.

– Она вон там. – Женщина властно ткнула рукой куда-то вглубь. Лиза попыталась разглядеть пациентку, но ее слишком плотно обступили.

– Давайте так: вы меня ведете к пострадавшей и попутно объясняете что здесь произошло, – Лиза оглянулась, – Левантевски! Иди сюда!

– Ему нельзя, – сурово отрезала старшая, – судя по имени – это оборотень, а они поклоняются диким духам леса. Духопоклонники не допускаются в храм светлейшей богини. Еретики позорные!

– Мне сей факт торпедой мимо, – жестко ответила Лиза и женщина непонимающе сдвинула брови, – он мой фельдшер и помощник. Единственный, прошу заметить. Если уж на то пошло, я тоже не поклоняюсь вашей богине.

– Но ваша раса …, – начала было старшая, Лиза одним резким жестом заставила ее замолчать и продолжила:

– Или он входит сюда, или решайте свои проблемы сами. Только давайте быстро – у нас работы много.

Старшая скрипнула зубами, губы ее побелели от напряжения, думала она недолго.

– Хорошо, – нехотя процедила она сквозь зубы, – пусть входит. Думаю, богиня знала кого прислать нам на помощь.

Лиза с облегчением выдохнула, обернулась и принялась энергично маяковать фельдшеру двумя руками сразу. Тот какое-то время топтался у двери, затем неуверенно вступил внутрь и медленно засеменил.

– Быстрее, Левантевски! – Прошипела Лиза. – Пациент ждать не будет, возьмет да и помрет, а нам потом отвечать за это … простите, – она покосилась на ошарашенных служительниц.

Оборотень решительно вскинул подбородок, поддернул сумку на плече и зашагал более размашисто.

– Так что произошло-то? – Настойчиво спросила Лиза, надеясь узнать полезные подробности.

– Мы проводили ритуал Воззывания Душой … а она вдруг как упадет! … да еще и головой эдак о пол – бряк! … ну мы на алтарь ее … это так страшно выглядело … она же не умрет, да? – Зашумели на разные голоса девушки и старшая принялась шипеть на них так яростно, что Лиза усомнилась в ее человеческом происхождении.

– В общем, наша юная подруга и младшая жрица вдруг потеряла сознание. Два часа тому назад. – Сухо произнесла старшая вполголоса, обводя холодным взглядом примолкших и потупившихся девушек. – Мы так и не смогли привести ее в чувство.

– Это плохо, чего ждали-то столько времени? – Пробормотала себе под нос Лиза, чувствуя, что проблемы будут большими и серьезными, – а, Левантевски, ну ты и ползаешь! Поползли скорее … куда нам идти?

– Я провожу вас, – старшая направилась к самому дальнему алтарю. Лиза, несмотря на усталость, крутила головой, разглядывая многочисленные барельефы на стенах, которые изображали одну и ту же женщину. Левантевски сосредоточенно смотрел себе под ноги и явно чувствовал себя здесь неуютно.

– Она чем-нибудь болела? – Лиза наконец догнала старшую жрицу, в надежде выведать анамнез. – Диабет? Врожденные заболевания? Может быть она резко начала сбрасывать вес? У девушек такое бывает.

– Что вы! – Жрица строго покачала головой, замедляя шаг. – В услужение светлой богини принимаются только здоровые девушки. Ниате́сса молода и в прекрасном здравии.

– Ага … у вас есть предположения, что с ней могло случиться? – Продолжала наступать на нее Лиза. Левантевски деловито раскладывал чемоданчик с артефактами. Старшая пожала плечами. – Хорошо, тогда расскажите, что вы уже сделали? Какую помощь успели оказать?

Старшая жрица вдруг надулась от гордости и с удовольствием принялась перечислять:

– Мы провели обряд Тихого Торжества, спели Песнь Воззвания, провели ритуал Возвышенного Вздымания рук, затем два хоровода – один Здоровья, другой Поддержки.

Лиза оторопело поглядела на женщину.

– И-и-и? – Как-то вкрадчиво спросила она. – Что, все?

– Ну … мы просто не успели дойти до других ритуальных действий, – вдруг смутилась старшая жрица, – да и зачем? Эти самые действенные.

– Дааа уж, я это вижу, – Лиза выразительно поглядела на алтарь, посреди которого в расслабленной позе, согнув коленки в сторону, лежала юная девица, – ну что, парень, давай я ее пока осмотрю. А ты найди ту штуку, которая давление измеряет.

Лиза взглянула в круглое окошечко, в аккурат расположенное над алтарем, и склонилась к девчонке. На вид ей было лет пятнадцать-шестнадцать, не больше. Окошечко положение не спасало никак – здесь было слишком сумрачно.

– Свет можно включить? – Вскинула голову Лиза и заметила как сузились потемневшие глаза жрицы, а ноздри ее гневно затрепетали.

– Да кто вы такие, чтобы указывать в храме великой Беггит?! – Прошипела та, торжественно тыча пальцем в окошечко. – Вот же вам свет! ОНА присылает его ровно столько, сколько нужно!

– Ну так станцуйте по-быстрому что нужно больше света, – раздраженно ответила Лиза, – я ничего не вижу! Как я должна осматривать пациентку? На ощупь? Левантевски, чем ты там в меня тычешь?

– Так ты же сама просила, – растерянно проговорил он, Лиза обернулась.

– Что это? – Устало спросила она.

– Артефакт крови, – терпеливо пояснил фельдшер и снова ткнул Лизе в локоть какой-то странной повязкой, переливающейся всеми оттенками алого. Повязка была гладкой и прохладной.

– Я пойду.

Поставив их перед этим фактом, старшая жрица стремительно исчезла где-то за колоннами. Лиза проводила ее недоуменным взглядом. В смысле – пойду? А кто будет отвечать за эту девушку? Да и мало ли что может потребоваться …

– Альзиенна, возьми, – снова ткнулся фельдшер, – ты же сама сказала, что нужно быстрее …

– Да, да, – рассеянно ответила Лиза, покорно вынула из его рук повязку и принялась крутить ее, – а куда ее и как ее? Слушай, а может ты сам измеришь?

– Все как всегда, – проворчал тот и принялся освобождать плечо девушки от короткого широкого рукава. Внезапно та издала какой-то странный звук. Медики переглянулись.

– Жива, – со значением произнесла Лиза, – уже хорошо. А чего она хрипит-то так? Блин, да почему здесь так темно?

Левантевски вдруг оторвался от повязки, которую он бережно накладывал на плечо страдалицы, выпрямился и принялся что-то выписывать в воздухе пальцами, бормоча вполголоса нечто неясное. Тень рассеялась, воздух стал светлым, словно рядом включили софиты. Лиза удивленно вскинула брови, но на всякий случай промолчала. Фельдшер снова склонился над повязкой, что-то колдуя и тихо шепча. Лиза пощупала пульс, заглянула в рот, прикинула температуру и цвет кожи, проверила зрачки. Ничего необычного. Отчего же тогда обморок длится так долго? Переместившись к другой стороне алтаря, Лиза принялась исследовать голову девицы, в надежде найти там травму, которая могла бы это объяснить. Внезапно снова раздался натужный переливчатый хрип. Лиза пригнулась к лицу больной. Оно было очень миленьким, нежным да румяным, будто красотка и не страдала вовсе от двухчасовой потери сознания.

– Погоди-ка! – Лиза пригнулась еще ниже и принюхалась. Юная жрица слегка приоткрыла нежные уста и всхрапнула в третий раз. – Да она пьяна, что ли?

Поморщившись, врач отпрянула назад. Левантевски осторожно склонился и тоже понюхал, затем отвернулся и чихнул, огласив храм мощным эхом.

– Похоже так и есть, – гнусаво проговорил он, зажимая нос обеими руками, – вот же … девчонка бестолковая!

– Я бы выразилась несколько иначе, – проворчала Лиза с негодованием качая головой, – получается, никакой это не обморок и не кома. Девушка просто спит. То-то я смотрю она так шикарно выглядит – хоть замуж выдавай.

Девушка приоткрыла рот, икнула, рыгнула и проснулась окончательно. Она приподнялась на алтаре, оперевшись на локти и сонно огляделась.

– Чччаго так холодно-та? – Вяло удивилась она. – Идде это я?

– Я бы сказала, дорогуля, что ты в беде, – хищно надвинулась на нее Лиза, – потому что мы обязаны отчитаться перед старшей жрицей о том, что с тобой случилось.

– Вы этти … хто? – Юная жрица попыталась собрать к носу осоловевшие глаза. – Боги?

– Не, мы круче, мы – врачи! – Сообщила Лиза.

– Оооо! Ващще …, – с восхищением прошептала девчонка.

– …хранилище! – Передразнила ее врач. – Ты как умудрилась напиться прямо в храме? Пила бы дома, если так уж совсем нужно!

– Ннее, дома низзя, там родители, – загрустила жрица, – ой! А вы … а я … то есть … мне теперь …

В глазах пациентки резко прибавилось адекватности и промелькнул ужас. Она уселась с прямой спиной, подобрав под себя ноги.

– Пожалуйста! Я вас умоляю! Не говорите старшей! – Страстно зашептала она, водя во все стороны панически вытаращенными глазами. – Она же меня убьет! Знали бы вы какие тут наказания! Я просто немного расслабиться хотела! Но так, чтобы с другими не делиться. – Призналась Ниатесса грустным голосом. – Стащила наливочку с кухни … да как видно не рассчитала малость.

– Эх, молодняк – в голове один сквозняк, – Лиза улыбнулась, – не умеешь – не берись, золотое правило! В следующий раз пей так, чтобы с ног не падать. Или еще лучше – вообще не пей, а то очень быстро станешь страшной и тупой. На этом лекция о вреде алкоголизма заканчивается, потому что сюда идет ваша старшая.

Девчонка испуганно пискнула, засуетилась, заметалась. Врач, не теряя хладнокровия, властным движением уложила ее обратно.

– Не шевелись, – шепнула она, низко склонившись над обмершей от ужаса девчонкой, – прикрой глаза, изобрази страдание на лице и томно постанывай. Рот только не открывай. Сейчас попробую спасти тебя. Должна будешь!

Девушка оказалась на редкость понятливой и артистичной – она изящно вскинула ко лбу тонкое запястье и мелодично замычала сквозь плотно сжатые губы.

– Левантевски! Дай чего-нибудь чтоб выхлоп загасить! – Торопливо зашептала Лиза, косясь на приближающуюся старшую жрицу.

– Чаго? – Не понял тот. Лиза с досадой прикусила губу. Время уходит!

– Запах изо рта убрать надо! Только быстро! Быстро! – Зашипела Лиза. Фельдшер осуждающе поглядел на нее, но все же склонился к чемоданчику с зельями.

– Что там у вас? – Вытянула шею жрица. Девушка с перепугу заблажила так, будто ей приспичило родить.

– Тише, тише, милая, – преувеличенно сочувственно говорила Лиза, изображая лечебные манипуляции, – сейчас. Ээээ … простите, не запомнила как вас по имени, будьте так любезны, принесите стакан воды.

– Это зачем еще? – С подозрением спросила старшая и попыталась приблизиться, но Лиза перегородила ей путь, спиной закрыв завывающую пациентку.

– Не подходите! У нее тяжелое состояние! Терминальная стадия тремора ануса! – Выпалила она первое, что пришло в голову. Жрица испуганно отпрянула. – Но мы сейчас все исправим и подлечим. Просто принесите нам воды … пожалуйста.

Старшая попятилась, затем развернулась и торопливо рванула туда, откуда пришла.

– Зачем ты это делаешь, Альзиенна? – С изумлением спросил Левантевски. Лиза пожала плечами.

– В конце концов, ребенок все понял и сделал выводы, – сказала она и строго взглянула на девушку, та стыдливо отвела взгляд и торопливо закивала, – больше так не делай, ясно? И вообще женщинам пить вредно, они очень быстро превращаются в алкоголичек, а это практически не лечится. Станешь грязной тупой уродиной, считай вся жизнь насмарку, – нравоучительно сказала Лиза.

– Держи, – фельдшер уже что-то протягивал ей, – капни ей на язык. Пусть подержит пару минут, чтоб рассосалось. Правда, это немного от другого, но запаха не станет, гарантирую.

– Надеюсь, Левантевски, это твое зелье не причинит девочке вреда? – Подозрительно спросила Лиза и на всякий случай понюхала его. Зелье пахло нежно и приятно. – Ладно, высунь язык, милая … вот так … что, невкусно? Ну вот, считай это твое наказание. Я бы тебе посоветовала денек отлежаться и при этом много пить. Желательно рассола, конечно, но тогда окружающие взволнуются еще больше. Особенно – твои родители. Так что лучше компотик. Или морс. Или минералку. Давай, не болей!

– А что мне сказать старшей? – Девушка вцепилась в Лизину руку, умоляюще заглядывая ей в глаза. – Она ведь начнет меня расспрашивать!

– Скажи ей … хм … ну, к примеру, что ты отравилась. Ягоды там какие-нибудь не те съела или руки перед едой не помыла.

– А может вы ей это сами скажете? – С надеждой спросила Ниатесса, крепко удерживая Лизину руку. Та коротко вздохнула. Ей не хотелось общаться со старшей жрицей и, тем более, врать глядя ей в глаза. Но было уже поздно – старшая неслась тревожным паровозом, а за ней стайкой бежало несколько девчушек со стаканами в руках.

– Ого! – Вполголоса проговорила Лиза. – Кажется, сейчас ты опять напьешься. Только на этот раз не вкусной наливки, а обычной воды. Ладно … Левантевски, бери наши чемоданы и шуруй на улицу, а я пока закончу здесь.

Фельдшер подхватил багаж и заспешил в сторону выхода. Лиза вздохнула еще раз. Жертва коварного алкоголя тоненько всхлипнула у нее за спиной.

– Очень хорошо, очень хорошо, – повысив голос заговорила доктор, судорожно пытаясь сообразить как отвлечь внимание этих восторженных существ от своей пациентки, – только воды многовато. Ты … нет, ты, давай-ка сюда свой стакан, а остальные могут выпить воду самостоятельно. Это полезно для кожи рожи.

Старшая жрица подозрительно сощурилась, пытаясь заглянуть Лизе за спину.

– Так что случилось с Ниатессой? – Принялась она напирать на Лизу. – Она здорова?

– О, да! Вполне! – И тут Лизу осенило, она благоговейно выпучила глаза в сторону того самого окошечка в потолке и торжественно вытянула руки перед собой. – Благодаря моей скромной помощи и вашей замечательной богине Ниатесса исцелена! Надо бы отблагодарить нас, ну или хотя бы богиню.

– Хоровод Благодарения, хоровод Благодарения, – многоголосым эхом зашуршали девушки и принялись суетиться. Главная жрица звучно хлопнула в ладоши, пару раз ткнула пальцем в девчонок, расставляя их в соответствии с какой-то своей логикой, и весь этот ансамбль народной пляски двинулся по кругу, в центре которого располагался алтарь с полумертвой от страха Ниатессой. В какой-то момент она плавно стекла с камня и влилась в дружно притопывающий хоровод, покачиваясь и вращаясь в ритм с остальными. Лизе совершенно не хотелось участвовать в таком безудержном поклонении, поэтому она одним элегантным движением развернулась и направилась в сторону выхода. Левантевски сидел на верхней ступеньке и грыз какую-то травинку, с наслаждением втягивая в себя воздух и мечтательно глядя в голубые кляксы неба в просветах ветвей.

– Ты чего? – Лиза присела рядом с ним. – Что, наш шофер все еще голоден?

– Конечно, – фельдшер сплюнул, опасливо оглянулся и потянул Лизу за рукав, – знаешь, давай лучше на ступеньках нашей кареты посидим. А то эти меня не любят. Мало ли …

– Конечно, – подхватила врач, нехотя поднимаясь на ноги, – они ж страшные до визга! Кааак … затанцуют тебя до смерти! Захороводят! Башку тебе закружат! А потом оторвут ее без наркоза – чик!

– Да ну тебя! – С досадою отмахнулся фельдшер, удаляясь от бессовестно ржущей напарницы. – Эти еще ладно … но я вообще-то про их богиню говорю.

– А ты что – думаешь она существует в природе? – Уже вполне серьезным голосом спросила Лиза, догнав его. Левантевски остановился так резко, что чемоданы чуть не отправились дальше без него. Медленно повернувшись, поглядел на Лизу неестественно огромными глазами. Он побледнел до такой степени, что даже веснушки куда-то исчезли.

– Ттты … ттак не говори ббольше, – трясущимися губами едва выговорил фельдшер, – ты что? Не дай … не приведи … короче, если кто прознает про такое … особенно, сами боги. Они ух какие обидчивые! А некоторые еще и мстительные.

– Да сколько их тут у вас? – Удивилась Лиза. Глаза парня практически превратились в двух самостоятельных существ, готовых покинуть лицо своего хозяина.

– Тттты … чччего? – Заикаясь спросил он. – В каком смысле – у нас?

Прокололась. Неожиданно. Лиза вытянула губы трубочкой и принялась смотреть в сторону. Под пронзительным взглядом фельдшера ее кожа натуральным образом горела.

– Да я неудачно выразилась просто, – промямлила она наконец, – хотела пошутить и сама не поняла чего ляпнула. А долго нам еще Арча ждать?

Продолжая молча пучить глаза, Левантевски махнул рукой куда-то вправо от себя. Проследив его жест, Лиза невольно вскрикнула и попятилась – оттуда, из плотной лесной чащи, выливалось нечто огромное, бесформенное, густо-фиолетовое. Оно было похоже на слизня и на волну одновременно, ловко проскальзывая между плотно стоящими деревьями. Передняя его часть что-то явно продолжала пережевывать, сжимаясь и разжимаясь. От ужаса у Лизы подломились колени и она осела на траву, потеряв голос. Фельдшер испуганно оглянулся и выдохнул с облегчением.

– Ты чего? – С недоумением спросил он. – Твиина вроде не в первый раз видишь. Да что с тобой такое, Альзи?

– Устала, – пробормотала она, глядя как фиолетовый холодец ловко подтекает под стоящую в стороне коробку-карету, подталкивая ее себе на спину, – так это … ты с ним, что ли, все время разговариваешь? А я думала там водитель какой сидит. Здрасьте – хренасьте! Ничего себе!