Агафья перекрестилась и забормотала молитву, с надеждой посмотрев на толстый засов:
– Не подведи, милый!
И он, словно услышав её просьбу, стойко держал оборону.
Незнакомец постучал ещё недолго и затих, дав старушке время принять меры: сначала она добралась до телефона, но набирать номер полиции не стала, подумав о верном средстве ― на полке в буфете стояла хранимая пуще глаза бутылка со святой водой, набранной ещё на прошлое Крещение.
Прижимая к себе заветную пластиковую бутыль, Агафья подошла к окну и сделала это вовремя. Сверкнула молния, осветив за стеклом лохматую медвежью образину с горящими жёлтыми глазами и оскаленной пастью. От её вида хотелось немедленно, как в детстве, забиться под кровать, стуча зубами от страха.
Она вдруг усмехнулась:
– Не полезу я туда, и не надейся. Годы уж не те, чтобы по полу лазить. Тут тебя подожду.
На удивление, сердце успокоилось и билось ровно, как в молодости.
Тварь за окном ударила лапой по и так треснувшему стеклу, которое Агафья всё забывала заменить, оно хрустнуло и осыпалось мелкими осколками внутрь комнаты. Лапа рванулась прямо к лицу старушки, но тут же с воем убралась прочь, а бабушка осторожно закрутила крышку на бутылке:
– Ну что, получил? А нечего было соваться, у меня с такими как ты ― разговор короткий.
Она слушала топот убегающего зверя и его обиженные завывания, с кряхтением перетаскивая подушки с кровати на окно и закрывая ими разбитый проём. Дождь, словно решивший, что сегодня ей и так хватило приключений, начал стихать, и через пять минут за окном еле капало.