Глава 8
Она лежала в пустой, темной комнате, прижимая к груди мокрого волчонка, не помня, как зашла и переоделась.
Сердце сжимала, словно клешнями, невыносимая обида и, как ни странно, тоска. По вечерним встречам, которые она так ждала весь день, по тихим разговорам обо всем на свете, по дерзкой, мальчишеской улыбке, от которой пульс зашкаливало, по черным, словно ночь, глазам, и даже по аромату его парфюма.
О, этот парфюм… Что-то такое дерзкое, терпкое, вызывающие в низу живота сладкое томление, за которое теперь было до ужаса стыдно и не по себе. Впрочем, о чем она вообще думает? Ее унизили, оскорбили, сравняли не пойми с кем, а она еще по нему тоскует. Ну, не дура ли?
Но сколько не одергивала себя, слезы острым, колючим комом стояли где-то в горле, и Анна, не переставая, задавалась вопросом «Почему?» и «Что сделала не так?».
Гордость умоляла забыть его и не вспоминать никогда, а сердце, ее глупое сердце билось и изнывало от любви.
Да, она влюбилась. Влюбилась с первого же вгляда, как только взглянула в эти темные глаза и с каждым днем влюблялась все сильнее и сильнее в этого холодного внешне, но такого обжигающего внутри мужчину. Ей до безумия хотелось растопить лед в его глазах, разрушить стену неприступности и цинизма, в которую он постоянно замуровывал себя, стоило только вырваться наружу теплой улыбке или нежному и, в тоже время страстному взгляду. Она не понимала, что его тормозит, почему он все время пытается сохранить между ними дистанцию. Что, черт возьми, не так?
Пусть она неопытна и полная дура в отношениях с мужчинами, но даже ей было ясно, что вел себя Марк, по меньшей мере, странно. И она решительно собиралась выяснить причину, наплевав на гордость и самолюбие. Эти игры «шаг вперед, два – назад» ее ужасно утомили. Нет, она обязательно спросит, что к чему, когда он позвонит. Ведь он позвонит? Нельзя же просто взять и исчезнуть? Это как-то по-детски глупо и даже жестоко.
Аня ближе притянула к себе еще не высохшего волчонка и прошептала:
– Он ведь позвонит, Маркус? Да? Ну, что ты так смотришь? Конечно, он позвонит!
Она еще долго лежала в темноте, а когда пришли девчонки, притворилась спящей. Меньше всего сейчас хотелось говорить о прошедшем вечере.
– О, наша красотка дома! – воскликнула Настя, включая свет.
– Да тихо ты, разбудишь, – зашипела на нее Соня.
– А я надеялась, Q-семь раздвинет ножки нашей недотроге.
– Даша! – возмутились обе девушки. – Нет, а что такого я сказала?! Пора бы уже, сколько можно резину тянуть?
– Это вообще не наше дело! – оборвала Соня подругу.
– Ставлю свою стипендию на то, что он пытался, а наша Анька его послала, – хохотнула Настя.
«Дорогая, ты только что осталась без стипендии, ибо, как это не омерзительно признавать, но послали, как раз, меня» – горько усмехнулась Аня.
Подруги еще некоторое время что- то обсуждали, она уже не слушала, погружаясь в собственные невеселые думы.
Утро встретило ее дождем и тучами. Природа была солидарна с ее паршивым настроением.
В такие моменты больше всего на свете хотелось домой, к бабушке. В их такую теплую и уютную гостиную, пахнущую хвоей и булочками с брусникой и яблоками: упасть в одно из старых, но таких родных кресел, отдышаться, перевести дух после суеты большого города, а после коснуться гладких клавиш любимого пианино, превращая чувства в звуки: выплескивая боль в минорных аккордах, а любовь в мажорных.
Аня никому не рассказывала об этом своем увлечении, хотя семь лет усердного труда в музыкальной школе едва ли можно назвать увлечением. Великолепный слух, музыкальная одаренность в совокупности с работоспособностью, делали мечты о музыкальной карьере реальностью. Но судьба распорядилась иначе.
В четырнадцать лет Аня готовилась к Международному детско-юношескому конкурсу-фестивалю «Сибирь зажигает звезды». Тогда и случилась ее трагедия – крышка фортепьяно упала на руки, сломав шесть пальцев. Это было крушением надежд, но Аня не верила до конца, просила ставить анестезию, корчилась от боли, но играла сломанными пальцами, умирая от понимания, что это уже не та игра. О, какая это была мука хоронить талант из-за случайности, но она справилась. Бабушка, как и всегда, была ее опорой, они пережили это падение вместе. Несмотря на травму, Анна окончила музыкальную школу. Наверное, из гордости, упрямства и еще потому, что всегда доводила дело до конца, но о жизни в искусстве больше не мечтала. Это не было капитуляцией, просто сломанные пальцы срослись неправильно и не позволяли таланту воплощаться в жизнь, а быть посредственностью Ане не хотелось. Вскоре у нее появилась мечта помогать людям. Аня хотела стать хирургом – ортопедом, возвращать людям способность к движению, ибо движение есть жизнь.
Сейчас же она больше всего мечтала сесть за свою старушку «Оду», которую подарила ей бабушка на десятилетие, и забыться в чувственном водовороте Моцарта или Шостаковича. Но, увы, она должна идти на работу и забываться в запахах дезинфектантов и рабочей суете.
Телефон Аня решила оставить дома, чтобы не смотреть каждую секунду на дисплей в мучительном ожидании. Ей очень повезло – работы было на удивление много, а потому времени на переживания не осталось, но возвращаясь в общежитие, она не просто торопилась, неслась, как сумасшедшая в лихорадочном волнении и нетерпении.
– Нюська, привет! – помахала ей Соня из-под кучи книг, которыми обложилась на полу их комнаты.
– Привет, девчонки! – ответила Аня, торопливо снимая обувь.
– Ужинать будешь? Я плов сварила, – спросила Настя, накрывая на стол.
– Насть, че за глупости? Щаc Q-семь приедет и накормит нашу трудягу, – отрезала Даша, стуча нарощенными ноготками по клавишам ноутбука.
– Буду! – буркнула Аня, зная, что сейчас начнется… но в данную минуту ее интересовал только телефон.
– В смысле, вы сегодня не встречаетесь? – повернулась Дашка, перестав печатать.
– Угу, – неопределенно отозвалась Аня, нетерпеливо шаря по постели.
Подруг насторожил ее ответ, и они, как по команде требовательно уставились на нее, но нашелся телефон, на дисплее горело извещение о трех непринятых, поэтому Ане разом стало не до них: сердце стучало, как огалтелое, руки дрожали, а диафрагму, будто жгутом стянуло.
Открыла журнал непринятых вызовов и будто удар под дых получила: того самого абонента среди пропущенных не было.
Взгляд туманится от слез, и так горько становиться, что Аня едва сдерживается, чтобы не заплакать при девочках.
– Нюсь, что случилось? – осторожно спрашивает Даша.
–Ничего, – качает головой, пытаясь скрыть слезы.
–Анют, давай, сейчас твой любимый чай с мятой сделаем, выпьешь. Вот, смотри, какой волчок к тебе пришел, – Настя комично потрясла игрушкой и положила ее рядом с подругой, не подозревая, что сделала только хуже.
Но Аня не заплакала, нет. Слезы она позволит себе ночью, а пока надо держать удар и не беспокоить подруг.
–Все хорошо, девчонки. Я в порядке, просто устала, – невероятным усилием воли растянула она дрожащие губы в улыбке.
– Нют, мы же не слепые, – не поверила Соня. – Если не хочешь говорить, не надо, мы поймем, но только не обманывай, что все в порядке.
Аня лишь кивнула, зная, что они действительно поймут. За пять лет они слишком хорошо друг друга изучили, а потому к каждой был свой подход. К ней, например, такой – выжидательный, и она очень любила за это своих всепонимающих подруг.
Девушки поужинали, разговаривая на отвлеченные темы, а затем каждая занялась своими делами. Аня ушла на балкон, чтобы поговорить с бабушкой. Старалась придать голосу бодрость и легкость, но и тут потерпела фиаско.
– Нюрочка, что случилось, детка? Я чувствую, что ты какая- то не такая.
– Бабуль, все хорошо, голова болит просто.
– Нюра!
– Ничего серьезного, правда, не переживай, – укрончиво отозвалась она и тут же предложила. – Давай я приеду, и мы поговорим, не хочу сейчас это обсуждать.
Она слышала, как Маргарита Петровна недовольно сопит в трубку, и чувствовала себя виноватой. Раньше у них не было секретов друг от друга, и теперь на душе было невыносимо погано. Занкончив развогор, Аня едва находила себе место.
Оксане звонить не стала, ограничившись смс-сообщением. Объясняться еще и с ней сил не было.
Однако вот желание набрать Марку было непреодолимым, хоть и понимала, что неправильно это. Он ее разве что шлюхой не назвал, а она…
«Все –таки дура, ты Анька!» – ругала себя, набирая его номер. Ее всю трясло, ладони были влажными от волнения, но длилось это недолго – ее звонок был сброшен: или Марк не хотел с ней разговаривать или отправил в «черный список», что в общем-то было одинаково унизительно. Устало прислонив голову к стеклу, Аня тихо заплакала.
Больше иллюзий не осталось, все было ясно, как день. Он не позвонит и не приедет, он исчез из ее жизни также внезапно, как и ворвался в нее.
«Что же я сделала не так? Почему он не дал нам ни одного шанса? Зачем тогда все это было?» – спрашивала себя Аня, травя душу. Рыданья душили ее, но она не давала им вырваться.
Со стороны казалось, что девушка любуется закатом. Аня не заметила, что за дверью стоял Андрей Сафонов и смотрел на нее через стекло таким же тоскливым, как и у нее взглядом. Когда она собралась идти к себе, парень уже ушел, и Аня так и не узнала о его присутствии и решительном намерении действовать. Ее сейчас вообще мало, что волновало, она была раздавлена.
Шли дни, но ничего не менялось. Обычно жизнерадостная девушка была ко всему равнодушна. В первое время это беспокоило только подруг, Оксана вообще места себе не находила. Ей единственной Аня открылась. Это произошло спустя неделю после Ивана Купала. Съездив вместе с Оксаной на примерку свадебного платья, Аня согласилась остаться у нее на ночь. Костя уехал в командировку, поэтому они могли спокойно посекретничать, на что Оксана очень рассчитывала. Не могла она более смотреть на свою Нюську, которая практически перестала есть и, видимо, спать: синяки под глазами Ани ужасали своей чернотой. Глаза были потухшими. Оксана ужасно боялась за нее, терзаясь от неизвестности и бессилия. А потому очень надеялась, что может, если они поговорят, Анютке станет легче.
Они сидели на кровати в пижамах, когда Оксана, не выдержав, сказала:
– Нют, я не могу больше на тебя смотреть и делать вид, что все окей! Милая, родная моя, я по себе знаю, что, держа все в себе, ты только делаешь хуже. Просто расскажи, увидишь, тебе станет намного легче! Это из-за него, да?
Аня, прикусив губу, робко кивнула и помедлив, рассказала обо всем. Голос ее немного дрожал, а по щекам текли слезы.
– Знаешь, я много думала, почему он так поступил и что это вообще было, но так и не поняла. Наверное, я сама виновата: вешалась на него, как… шлюха какая-то.
– Что? – вскричала Оксана. – Нюсь, ты совсем рехнулась? Не смей даже! Ты ничего не сделала, чтобы стыдиться! Просто тебе попался замороченный на всю башку придурок. Ну, какой нормальный мужик будет две недели встречаться с девушкой, а потом испариться, как только она намекнет, что не против перейти на другой уровень отношений? Да только дебил!
–Оксан, пожалуйста! – Аня перестала плакать, взгляд ее был тяжелым. – Я кажется, люблю его. Точнее, я уверенна. Не знаю, как такое возможно, но ничего не могу с собой поделать. Согласна, он очень странный, непонятный, да и я ему не нужна, но он всегда был честен со мной: никогда ничего не обещал, не приставал, не давал надежды, он всегда видел во мне только девушку, которая согласилась показать ему Москву и не более. Это я по своей наивности что-то напридумывала. В общем, сама виновата.
– Ань, так не бывает, понимаешь? Мужчина просто так не просит показать ему Москву. Одна эта просьба – это уже и намек, и обещание, и надежда! Поэтому говори, что хочешь, оправдывай его, но знай, он поступил с тобой, как свинья! – Оксана видела, что Ане неприятно это слышать, но по-другому не могла. – Мне очень жаль, родная, что все так получилось. Но со временем все забудется и, потом обязательно будет по-другому. Вот увидишь, Анют, – прошептала Оксана, обнимая подругу.
Вот только время шло, а ничего не забывалось: тоска по-прежнему сжирала Аню. Вскоре все уже стали замечать, что с ней что-то не то. Некоторых сей факт даже очень радовал.
– Гончарова, что такая загруженная ходишь? Говорят, всё – твоя мажористая love story закончилась. Ну, ты не переживай. С такими всегда так – трахнут пару раз и адьёс, ты же не надеялась на свадьбу, детишек, правда? Ты же у нас умненькая девочка и давала, надеюсь, не за просто так? – глумилась Казанцева, застав Аню в душе. К сожалению, подобные удобства были в общем пользовании. Хуже, чем есть девушке быть уже не могло, а потому данная колкость вызвала лишь немного горечи, но вот Дашу сей выпад взбесил не на шутку.
– Рот свой поганый заткни, шалава, пока я тебя здесь не похоронила!
– А ты то че встреваешь? Наша тихоня вроде умеет говорить.
– Угомонись уже! – прекратила все разговоры Настя, ее в общаге боялись: она могла и отделать хорошенько. Всё –таки КМС по самбо.
Аню данная потасовка утомила, и она поспешила покинуть душ, налетев по дороге в комнату на Андрея.
– Извини! – бросила, не глядя, и собиралась уже проскочить мимо, но парень не пропустил.
– Привет, Ань, – начал он нерешительно.
– Пока, Андрей! – резко оборвала Аня, она до сих пор была на него зла за ту выходку. Но он продолжал стоять на пути. – Что тебе надо?
– Анют… – замялся он под ее тяжелым взглядом. – Извини меня, пожалуйста! Не знаю, что на меня нашло. Я не хотел тебя обидеть, просто наваждение какое- то, – торопливо сказал он, словно на одном дыхании, с волнением и ожиданием заглядывая ей в глаза.
Аню это на мгновение удивило, но тут же безразличие и отрешенность снова вернулись на свое уже привычное место.
– Хорошо, – устало пожала она плечами, намереваясь идти дальше, но Андрей уходить с дороги не спешил.
– Ань, тебе плохо, да? – осторожно спросил он. Аню это окончательно вывело из себя. Господи, да что им всем надо?!
–Да! Плохо мне! Трахнули меня и бросили, понятно! Ну, что удовлетворил любопытство?! А теперь уйди с дороги! – оттолкнув его, она бежала по коридору, не замечая, с какой болью и в тоже время решительностью он смотрит ей вслед. Больше оставаться во френдзоне Андрей Сафронов был не намерен. Хватит с него!
Спустя некоторое время он начал потихонечку и с осторожностью приводить свои замыслы в действие. Анне же его устремления были невдомек, точнее, она не хотела их анализировать. Поэтому частые визиты Андрея в их комнату, его взгляды и настойчивые приглашения погулять, просто игнорировала. Подруги кидали на нее возмущенные взгляды, но Ане было все равно. Она вообще ко всему была безразлична. Просто работала, ела, спала. Странно, боли уже не было, но и интерес к жизни не появлялся. Аня не могла выбросить Марка из головы. Как ни старалась, не получалось. И это ужасно бесило, хотелось хоть какого-нибудь всплеска эмоций в своей душе, но увы. Тогда она еще не знала, о чем просит…
Аня собирала вещи, впервые испытывая за последний месяц что-то похожее на радость. Уже завтра она будет дома – эта мысль не могла не греть. Подруги тоже носились по комнате, собирая свои вещи, когда раздался стук. В комнату влетели, не дожидаясь приглашения, Андрей и еще несколько парней с их курса.
– Девчонки, у вас интернет работает? – спросили парни чуть ли не хором.
– Ну, наверное, – не глядя, ответила Настя. – А что?
– Ты посмотри! Если че, мы у вас футбол посмотрим, лады? Сегодня начало английской Премьер Лиги.
– Ага, а шнурки вам не погладить?! – огрызнулась девушка, но все же интернет проверила. – Работает. Что, пустим их? – спросила она у подруг, которым было в общем-то без разницы. Вскоре парни расположились у них в комнате с пивом, чипсами и сумасшедшим гулом, который стоял благодаря их постоянным спорам об исходе игры. Девушки начинали жалеть о своем решении. Собрав вещи, им ничего не оставалось, как присоединиться к парням. Заниматься чем-то другим было просто невозможно при таком шуме.
– Кто играет? – поинтересовалась Даша, открывая банку пива.
– Манчестер Юнайтед с Манчестер Сити! – ответил один из парней таким тоном, будто она спросила что-то такое, что должен знать каждый. Аня едва сдержала смешок. Но весь последующий разговор стер напрочь ее веселье.
– Ой, классно: можно хоть на Беркета полюбоваться, он такой секси, – хохотнула Даша, вызвая у парней улюлюканья.
– О, полился кипяток! Он, конечно, классный, но главное, что игрок он офигенский, талантище! – горячо восторгался Андрей.
– Несите кляп, иначе мы его не заткнем. Ему только дай волю, и он будет про Беркета до утра заливать. Вы бы видели его, он чуть инфаркт не хватанул, когда узнал, что Мару недавно в Москву приезжал, а он его так и не увидел. Хотя никто не видел, он типа тайком прибыл к своей телке. Ну, к этой певичке.
–А клевая она у него, сочная девка.
Аня сидела, боясь пошевелиться, чувствуя, как внутри все холодеет от какого-то скользкого, нарастающего ужаса.
– А когда приезжал? – спросила она не своим голосом.
–Вы что, вообще за новостями не следите? Да весь инет кипел от его прикола, его там всем миром две недели искали! Вы хоть иногда-то выползайте из-под книг.
– Да слышали мы эту историю, только нам-то что…
– Когда все-таки? – перебила Аня подругу, не замечая удивленных взглядов.
– Не знаю когда, говорю же, никто не знает! Но седьмого июля его встречали в Лондоне из Москвы, – рассказывал парень. Аня уже не слушала, сердце птицей билось о грудную клетку, внутренности скручивало от кошмарной догадки, но она молилась, чтобы это было просто совпадением, простым стечением обстоятельств. Ведь так не бывает.
Через пару минут все мысли затихли, и Аня, затаив дыхание, смотрела на монитор компьютера. Начали транслировать игру: как обычно, показывая стадион, голос диктора делал вступление.
– Здравствуйте, дорогие любители футбола! Сегодня открытие сезона английской премьер лиги. На знаменитом поле Олд Траффорд встречаются в товарищеском матче не менее знаменитые команды и их участники – Манчестер Юнайтед и Манчестер Сити!
Диктор говорил о составе команд, о тренерах и прочих формальностях. Аня же, словно утопающий, просила только об одном.
– Пожалуйста, пусть это будет неправда, прошу, пусть это окажется совпадением! – шевелила она губами в беззвучной молитве.
Слова замерли, когда камера показала лицо человека, выбегающего на поле. Стадион взревел при его появлении дико и бешено. Так же дико ревело ее сердце, душа и разум: «Это он? Он… ОН!»
Маркус, словно божество, обвел снисходительным взглядом своих почитателей, а после улыбнулся широкой улыбкой, которую она каждую ночь видела во сне.
У Ани было чувство, будто она падает в пропасть. Если у нее еще оставались какие- то надежды, то сейчас они разбились, падая вместе с ней. Теперь все, абсолютно все вставало на свои места. Теперь она понимала и это наглое самодовольство, и холодную высокомерность, и унизительную снисходительность, и эти чертовы очки!
Какая же она идиотка! Ну, разве можно так тупить?! Было невыносимо больно и стыдно. Ощущение, будто ее гнусно разыграли, сделали посмешищем. Боже, какой же смешной и жалкой она ему казалась!
Аня пыталась держать себя в руках, но как видела его на экране, слезы кислотой обжигали глаза. Когда камера приблизила его лицо, создалось впечатление, будто он смотрит только на нее, как тогда… Это стало последней каплей, и Аня начала истерично хохотать. Сердце разлеталось на куски от отчаянья и бессилия перед чувствами к этому мужчине.
Ребята были в шоке от ее поведения, напугались и стали суетиться возле нее, не зная, что сделать. Ане же сейчас было на всех плевать, она устала сдерживаться. Сейчас для нее существовал только этот мужчина и понимание того, что вот теперь уже точно все кончено. Видимо, она еще надеялась на что-то, теперь же все эти надежды были уничтожены. Любить мечту миллионов неоригинально, глупо, больно и безнадежно. Только вот осознание этого не избавляло от проклятого чувства.
Глава 9
Маркус бежал по полю, обводил. Раз, два, три, словно в танце: дриблинг, маневр, финт, снова бежал, не чувствуя боль от ударов по ногам, корпусом прокладывая себе дорогу, удар-ножницы через себя. Мяч летит, словно в замедленной съемке и… девятка, рев толпы. Эйфория, свобода и усталость, дыхание сбито, тело ноет от многочисленных ударов и бега. Не успев подняться, на него падают товарищи по команде, снова боль. Все ликуют, еще бы: четвертая победа из четырех игр в сезоне! Все происходит, словно в каком-то тумане. Поздравления, пожатие рук соперникам. Маркус идет в раздевалку, журналисты что-то кричат, он улыбается. Чему? Он и сам не знает.
Как же надоело! Будь его воля, он бы с поля не уходил, только там он забывался и ничего не ощущал, кроме азарта и кайфа. В раздевалке все обсуждают предстоящую вечеринку, ему неинтересно, он устал, очень устал. Нет, не физически, в этом плане сил было немерено, но вот морально он был вымотан. Все эти разговоры об игре, о победе, «телках» и машинах его раздражали и бесили. Одно и то же из года в год! Когда в раздевалку зашел тренер, он был ему несказанно благодарен за созданную тишину. Через секунду, радость сменилась раздражением.
– Маркус, есть разговор, – сухо кинул один из величайших тренеров британского и мирового футбола Ферисон и вышел.
Маркус последовал за ним, прекрасно зная, о чем будет этот разговор. Поэтому, когда тренер накинулся на него с упреками, удивлен не был.
– Беркет, что, мать твою, с тобой творится? Какого хрена ты вытворяешь? Ты мне что, травму хочешь посреди сезона получить? Давно штраф тебе не выписывали? – орал он, надрывая связки.
У Алека Ферисона в голове не укладовалось происходящее. Понятно, что у всех бывают проблемы, но клуб за то и платит космические деньги всем этим коучам и психотерапевтам, чтобы к игре их бойцы были в хорошей психологической форме. А тут главная звезда, самый высокооплачиваемый футболист в мире, профессионал с огромной буквы «П» выдает такие коленца, ставя под угрозу свое здоровье!
Такого можно было ожидать от кого угодно, но только не от Маркуса Беркета. Никогда его воспитанник не смешивал личное и работу. Такой выдержки, работоспособности, силы воли и дисциплины Ферисон ни у кого не видел за годы своей карьеры. Именно эти качества, а еще невероятный талант он приметил десять лет назад в решительном дьяволенке на Чемпионате мира среди молодежи. Смуглый, высокий мальчонка показывал такие чудеса футбола, играя один за всю сборную Португалии, что Ферисон диву давался. Но нынешние «чудеса» – это просто за гранью!
Да, он выиграл, но как? Такую выкладку Алек видел у него только на самых серьезных матчах, сейчас же обычные товарищеские встречи, а он играет, словно не на жизнь, а на смерть, громя противников в пух и прах. Девять – один! Ну, куда к черту такой счет? Да бог с ним, с этим счетом! Ферисона, прежде всего, волновало состояние игрока, проблемы проблемами, но он не позволит ему выкладываться до последней капли, чтобы к концу сезона, когда нужны все силы, он еле ноги волочил. Черта с два он это допустит! Пусть шлет его куда хочет, ругается, но он узнает, что твориться с его лучшим игроком.
Алек был фанатом своего дела, он душу вкладывал в своих бойцов, в отношения между ними, в них самих. Воспитывал их, учил, решал проблемы, ругал, подстегивал. Потому и был его клуб – одним из самых титулованных в мире. А еще, конечно же, благодаря его любимчику. Беркет воплощал на поле все мечты тренера. Такой игрок сам был мечтой. И, сейчас, Ферисон хотел понять, что такого произошло, что выбило из коллеи такую совершенную машину, как Маркус Беркет? И не столько даже, как тренера его интересовал этот вопрос, сколько потому, что он питал к этому мальчишке самые настоящие отеческие чувства.
– Тренер, какие проблемы? Мы победили, радуйтесь, – устало ответил Маркус.
–Сынок, ты что, совсем меня за идиота держишь? Я, по-твоему, десять лет с тобой возился, чтобы однажды ты меня вот так культурно послал?! – взорвался мужчина.
Маркус понимал, что он прав, но ему только этого не хватало для полного комплекта. Он и так дико устал, и горел лишь одним желанием, чтобы от него все отстали. Этот постоянный контроль над своими мыслями настолько вымотал, что он готов был на стену лезть.
–Все у меня в норме. Новый коуч… Ребека, кажется, была, как никогда, довольна мной на последнем сеансе. Вам ли не знать?
–Да плевать мне, чем там была довольна твоя очередная подстилка – Ребека! – взревел Ферисон. – Но я тебя понял, Маркус. Окей, совать нос в твою жизнь я не буду, но ты отстранен от игры с Тоттенхемом! Приведи в порядок свои мозги за эту неделю! Не знаю, что там у тебя, но на поле мне нужен Беркет – машина, а не Беркет, пытающийся утопить проблемы в игре. Я все сказал! Завтра, чтоб я не видел тебя на тренировке!
С этими словами мужчина развернулся и пошел прочь.
– Сука! – процедил в ярости Маркус, ударив со всей силы кулаком по стене.
И что, черт возьми, ему теперь делать? Он же с ума сойдет, если не будет тренироваться. Мысли сожрут его в первый же день. Маркус знал, что все будет именно так, весь месяц он сдерживал этого зверя. Тридцать гребаных дней он боролся сам собой, выматывая себя, выжимая из себя все соки, выжигая эмоции тренировками, зваными вечерами, постоянным нахождением в обществе. Он посещал любое значимое событие, конечно, с соблюдением спортивного режима, что очень мешало забыться окончательно. А сейчас, что ему делать сейчас?!
Прислонившись к холодной стене разгоряченным телом, он устало прикрыл глаза, в который раз задаваясь вопросом – как, черт ее побери, могла эта неприметная девчонка так въесться ему под кожу? Какого вообще хрена? Это же идиотизм полнейший! Все-таки надо было ее трахнуть и дело с концом.
Когда он вернулся в середине июля в Лондон, его оккупировали журналисты, знакомые, партнеры, родные – все хотели знать, что произошло. Маркус был рад, он был в эпицентре жизни, поэтому времени и сил ни на что более не оставалось. При таком напряженном графике его совесть напоминала о себе только по ночам, но он яростно душил ее, засовывая в самые потаенные глубины.
Что, в конце концов, он сделал? Разве он что-то обещал?! И вроде бы все так, вот только эти оправдания ни черта не помогали. Все внутри орало, что да, мать твою, сделал! Унизил, обманул потрясающую девушку в лучших ее чувствах. Совсем еще девчонку. Именно это и рвало на части. Одно дело, сменить одну шлюшку на другую, другое – плюнуть на искренние чувства, на хорошую во всех смыслах девушку. Здесь даже его цинизм давал трещину. Он не совсем еще скотина, чтобы не чувствовать разницу.
Эту колоссальную разницу он ощутил, пока был на Бали с Лорен. Все было не так. Папарацци снимали каждый их шаг, Лорен была на седьмом небе от такого пристального внимания. Маркус с интересом наблюдал, куда она взлетела в своих мыслях. Он даже не сомневался, что Мейсон уже распланировала их свадьбу. Совсем обнаглев, она заявила прессе, что в Россию он прилетел ради нее, чем вывела его настолько, что он, чуть не послал ее к чертям, но сдержался – пусть потешится дура. Ему было плевать, жениться он на ней однозначно не собирался. Единственное, чем беспокоила его данная ситуация, так это тем, что там-далеко нежная девочка все поймет и почувствует себя еще больше униженной. Ведь получается, он приехал к своей девушке, а по вечерам мило коротал время с ней. Ему не хотелось, чтобы Аня разочаровалась в нем еще сильнее.
Почему? Он и сам не знал. Но она не выходила у него из головы. Да что там? Она была везде! Утром, в обед, вечером, ночью, во сне и наяву. Он пытался найти ее в Лорен. Все две недели смотрел, и каждый взгляд был постоянным сравнением. Смотрел, слушал, чувствуя раздражение и какое-то разочарование. Не было с Пантерой ни той теплоты, ни юмора, ни душевности. В конечном счете, диалог превращался в ее монолог: о деньгах, сплетнях, сексе. Маркус лишь делал вид, что слушает. Секс с Лорен тоже больше не удовлетворял, скорее навевал скуку и раздражение. Грудь слишком большая, ноги не такие длинные, кожа слишком мягкая, стоны слишком громкие. И так это его бесило, что он драл ее, как последнюю шлюху, но Мейсон была не против, ей нравилось. После Маркус без сил падал и сразу засыпал, чтобы проснуться от прикосновений ласкающих, но нежеланных губ, не таких пухлых и мягких, встречая не голубой, а серый блеск глаз, вдыхая удушливый запах ванили вместо едва уловимого аромата жасмина, чтобы прикоснуться к жестким платиновым локонам, вместо мягких, переливающихся золотистыми бликами. Проснуться, чтобы желать снова уснуть. Тупое, непонятное состояние, раздражающее и порой, вызывающее у Маркуса смех.
Уж не влюбился ли он в девчушку? – проскакивала шальная мысль, но он тут же отмахивался от нее, продолжая сравнивать и беситься. В конечном счете, в последний день отдыха это привело к срыву.
– Маркус, дорогой, я хочу пригласить тебя в Лос-Анжелес в наш родовой особняк. Познакомить с родными, – начала Лорен, когда они загорали на яхте. Маркус почти заснул, разморенный солнцем, а потому не совсем понимал, о чем она толкует. Но Лорен была настойчива:
– Ну, что скажешь?
– Это намек? – не поднимая головы, безразлично уточнил он.
– Нет, это просто приглашение. – решила разрядить обстановку Лорен, но он знал, чего она добивается.
– Тогда мой ответ – нет, – бросил, прикрыв глаза, показывая тем самым, что разговор окончен.
– Почему, черт возьми? – заорала Лорен.
Маркус удивленно приподнял бровь, ему вдруг захотелось, наконец, спустить ее с небес на землю.
– Потому, дорогая, – презрительно выделил он последнее, такое ненавистное ему слово. – Если я буду знакомиться с родственниками всех, с кем трахаюсь, то у меня ни на что не останется времени!
– Я – не очередная твоя шалава, ясно! – вскочила Мейсон.
Он лишь издевательски закатил глаза и направился в каюту. Еще истерик ему не хватало. Она последовала за ним.
– Как ты можешь так со мной обращаться, ты совсем охренел?!
– Нет, это ты охренела! Ты что себе напридумывала, дорогуша? Думаешь, если я молчал, пока ты ездила по ушам прессе, это что-то значит?
Он с интересом наблюдал, как она бледнеет от гнева и унижения. О, сейчас по сценарию в ход пойдут слезы! И точно. Он даже хмыкнул.
Ему было плевать на ее истерику, Маркус знал, что это – «крокодильи» слезы, дабы вызвать у него сожаление, вину и, черт этих женщин знает, что еще. Но чувствовать себя виноватым за правду он не собирался. Ему осточертела эта игра, как и Лорен со своими грандиозными планами на него.