Нелюбимая дочь. Вопросы и ответы

12
Откуда мне знать, что я не драматизирую и что дело не в моей «чувствительности»?

Вы и не будете знать этого наверняка, пока не начнете исцеляться, разбираться с дезадаптивным поведением, усвоенным в детстве, и не перестанете считать то, что слышали о себе от матери и других людей, истиной в последней инстанции. Это вопрос неуверенного в себе, запуганного ребенка, которого приучили сомневаться в собственных чувствах и ощущениях.

Пока что, если вы только начали работать над пониманием того, что стоит за вашим привычным стилем поведения, просто поверьте мне на слово, хорошо? Когда вы признаете реальность, когда изменится ваше представление о себе как о личности со своими достоинствами и недостатками, вы вернетесь к этому вопросу и понимающе улыбнетесь.

13
Разве моя мать не делала все, что могла? Разве нельзя быть «достаточно хорошей» матерью?

Печальная правда в том, что вы не читали бы эту книгу, если бы считали, что ваша мать сделала все, что могла, и была «достаточно хорошей». Я знаю многих женщин, имевших достаточно хороших, но очевидно несовершенных матерей, и эти женщины чувствовали, что матери их любят и ценят, хотя временами им как дочерям приходилось несладко. При этом они, в свою очередь, любили своих матерей. Я знаю также женщин, матери которых не имели ни малейшего представления о том, как ухаживать за ребенком, но побуждали дочерей добиваться своего и быть собой. Некоторые нанимали себе в помощь нянь и помощников и так или иначе обеспечивали присутствие рядом с ребенком заменяющей мать фигуры. Достаточно хорошая мать старается сделать для ребенка все, что может, и она достаточно умна, чтобы понимать, что ей под силу, а что – нет. Достаточно хорошая мать не причиняет своему ребенку боли. Ее дочь может мечтать о чем-то большем, но ей не приходится биться за крупицы чего-то, хоть отдаленно напоминающего хорошее отношение. Ей не нужно держать оборону и не приходится втягивать голову в плечи, стараясь быть незаметной.

Моя мать не была достаточно хорошей, и, вероятно, поэтому моей любимой книгой в детстве была «Элоиза», история о маленькой девочке, которая живет одна в нью-йоркском отеле «Плаза» с няней, мопсом Винни и черепашкой Скипперди. Мамы у нее нет, но багаж Элоизы всегда уложен на случай, если придется отправиться в какое-то удивительное место. Так вот, мысль о том, чтобы жить в свободном от маминого присутствия великолепном отеле, откуда девочка может улизнуть, чтобы вдоволь поозорничать, была такой притягательной, что я требовала от родителей называть меня Элоизой. (К слову, я научилась читать в три года, и, когда кто-то из родителей купил эту книгу, никто мне ее не читал. Едва ли моя мать понимала, почему я хотела зваться Элоизой и подписывала поздравительные открытки для нее «От Элоизы». Это была моя первая, но не последняя литературная шутка над ней.) «Элоиза», как и многие другие книги, была моим билетом из собственной жизни в мир воображения, и это роднит меня со многими нелюбимыми дочерьми.

Намного позже я узнала, что прообразом героини книги стала Лайза Миннелли, крестница автора и дочь Джуди Гарленд, – еще один одинокий ребенок в поисках матери.

Но перенесемся к рождению моей собственной дочери. Я не могла дождаться, когда смогу прочесть ей «Элоизу». Мой первый экземпляр не сохранился, потому что мать выбросила все мои книги вместе с куклами, когда я поступила в колледж, и я купила новый. К счастью, эта книга выглядела точно так же, как и моя, купленная 40 лет назад. Я была очень воодушевлена и, обсудив с ее отцом, насколько дочка готова к прочтению этой книги, уселась на край ее кроватки и начала читать. Ни слова. Ни звука. Наконец, когда я дочитала, дочь посмотрела на меня и сказала: «Мне книжка не понравилась. Разве кому-нибудь захочется жить без мамочки?»

Больше мы ее не читали. У меня до сих пор есть экземпляр, купленный для дочери, но я храню его для себя. Вот так!

Недавно (моей дочери сейчас 31 год), когда она была у меня в гостях, я спросила ее: «Ты когда-нибудь задавалась вопросом, люблю ли я тебя? Или, может, беспокоилась по этому поводу?» Она ненадолго задумалась и ответила: «С чего бы мне об этом волноваться?» Не буквально, но в определенном смысле мы с дочерью выросли на разных планетах.

Подумайте об ответе моей дочери, вернитесь к вопросу и ответьте на него сами.

14
Как отличить токсичную мать от просто недостаточно хорошей?

Отличить одну от другой позволяют намерения и мотивация, а также способность или неспособность просить прощения. «Идеальных» матерей не бывает: что бы ни утверждали украшенные розами открытки ко Дню матери, люди, увы, несовершенны. Однако разница между матерью, обычно позволяющей ребенку чувствовать себя любимым и ценимым, пусть она порой отвлекается от него или выходит из себя, и той, чье поведение постоянно заставляет ребенка занимать оборонительную позицию или стараться быть невидимкой, боящимся совершить ошибку или попасть под раздачу, огромна.

Нелюбящие токсичные матери формируют личность дочерей не только своими действиями, но и бездействием. Вот пять принципиально важных поведенческих схем, отсутствующих у нелюбящей матери.

1

Проявление эмпатии и эмоциональной настроенности на ребенка

Начинающийся в младенчестве «парный танец» матери и ребенка формирует у него представление о мире человеческих отношений. Если мать гарантированно откликается на запросы малышки, давая ей возможность успокоиться самостоятельно, когда это необходимо, и утешая ее, если та сильно расстроена, дочь усваивает, что мир – безопасное место, где нечего бояться. Все люди рождаются с потенциальной способностью к эмпатии, которая развивается в ходе тесных взаимоотношений с матерью. Но нелюбящая мать не проявляет ни эмпатии, ни настроенности – или делает это лишь изредка.

2

Уважение границ личного пространства

Ребенок с надежной привязанностью знает, что является самостоятельным индивидом, и получает свободу быть собой. Эмоционально нечуткая мать вторгается в его пространство, неверно интерпретирует его сигналы, навязывается, когда ребенку необходимо дистанцироваться. Напротив, эмоционально недоступная мать вообще на него не реагирует, приучая ребенка к тому, что он должен рассчитывать лишь на себя и сам себя защищать. Нелюбимым дочерям трудно понять, что границы – это неотъемлемая часть здоровых отношений. При тревожной привязанности они впадают в панику, ошибочно принимая потребность другого человека побыть в одиночестве за отвержение, а при избегающем стиле привязанности считают границы крепостными стенами, призванными держать других на расстоянии, а им самим обеспечивать безопасность.

3

Формирование умения принимать себя

Любящая мать постоянно транслирует дочери сообщение: «Ты – это ты, и ты хороша такая, какая есть» – и это становится основой здоровой самооценки ребенка. Учить свою дочь принимать себя не означает закрывать глаза на ее недостатки или пробелы в знаниях. И это не имеет ничего общего с тем, чтобы осыпать дитятко наградами только за то, что оно есть. Любящая мать приучает к дисциплине и устанавливает правила, но при этом не унижает и не стыдит ребенка. Принятие себя включает и способность признавать свои промахи и неудачи.

К сожалению, этого нельзя сказать о матерях с воинственным, сверхкритичным или игнорирующим поведением, которые оскорбляют детей, высмеивают их личность, внешний вид или поступки. В результате дочери привыкают объяснять свои проблемы, трудности и неудачи устойчивыми чертами характера, которые невозможно изменить. Такую привычку трудно разрушить даже во взрослом возрасте, поскольку это неосознанная базовая установка – противоположная принятию себя.

4

Целостное восприятие дочери

Это часть принятия личности дочери плюс нечто еще – умение действительно видеть своего ребенка таким, каков он есть, и считать его потребности, желания и мысли имеющими право на существование, пусть иногда и спорными. Из этого, разумеется, не следует, что мать обязана одобрять любой его выбор, даже когда тот вырастет, но она признает: это его выбор – и открыта для обсуждения. Авторитарные, контролирующие и нарциссичные матери смотрят на своих детей сквозь призму собственных потребностей и желаний, то есть, по сути, вовсе не видят их. А поскольку лицо матери – это первое зеркало, в котором мы замечаем собственное отражение, нелюбимые дочери редко видят себя в истинном свете. Они видят мешанину из спроецированных потребностей своей матери.

5

Принятие ответственности

Идеальное ответственное поведение – когда мать всегда на высоте, никогда не выходит из себя, круглосуточно настроена на ребенка и не допускает ошибок – невозможно. По природе своей мы несовершенны. Однако любящая мать отвечает за свои неверные шаги и суждения и принимает меры к тому, чтобы залатать брешь, возникшую в отношениях. Она понимает и сознает свое влияние и власть и внимательно следит за тем, чтобы не злоупотреблять ими. Она знает, что такое попросить прощения и как это ценно.

В отличие от нее нелюбящая мать оправдывает любое свое поведение. Занимаясь газлайтингом, она ни за что не признает этого. Большинство нелюбимых дочерей в детстве, отрочестве и даже во взрослой жизни продолжают винить за разлад в отношениях с матерью себя и свои недостатки. Честно говоря, это проще, поскольку позволяет цепляться за надежду, что, изменив себя, можно и отношения сделать «нормальными». К тому же это менее болезненно, чем честно признать токсичность и истинный характер отношений с матерью.

15
Хорошая мать – что это значит?

Хорошая мать делает все, что перечислено в ответе на предыдущий, 14-й, вопрос, но самое главное – не делает того, что больно ранит ее дочь и мешает ей развиваться. В психологии есть такое понятие: «Зло сильнее добра». Это значит, что ранящие или пугающие нас события и взаимодействия не только хранятся в мозге отдельно от добрых и счастливых воспоминаний, но и врезаются в память гораздо сильнее. За это мы должны поблагодарить эволюцию: когда-то, для того чтобы выжить, нам нужно было мгновенно получать доступ к находящейся в мозге информации о потенциальной опасности. Скажем, если наш предок видел, как соплеменника, укрывшегося под деревом, ударяло молнией, это запоминалось ему и в грозу он держался подальше от деревьев. В своей блестящей книге «Родительство изнутри» (Parenting from the Inside Out) Дэниел Сигел и Мэри Хартцел объясняют, как пугающие моменты меняют мозг ребенка. Кроме того, говоря о родительстве, они вводят понятия «большая дорога» и «окольный путь».

Понятие «окольный путь» описывает ситуации, когда ребенок совершенно вывел мать из себя и она испытывает взрыв эмоций, по большей части связанных с ней самой, ее прошлым и клубком ее нерешенных проблем. На «окольном пути» все вертится вокруг нее, как если бы ребенка в этот момент вообще не было рядом. Хорошая мать может угодить на «окольный путь» из-за упрямого пятилетнего малыша, не желающего идти спать или мыться, младшего школьника или подростка, распускающего язык и ведущего себя неуважительно, или студента, в очередной раз посеявшего чертов телефон.

Плохая мать всегда остается на «окольном пути». Хорошая же изо всех сил старается удержаться на «большой дороге», для чего ей необходимо критически оценивать себя и контролировать эмоции, строго придерживаться собственных границ и сохранять настроенность на ребенка. Если же она замечает, что пошла «окольным путем», то извиняется и сразу начинает восстанавливать отношения с ребенком.

16
С признанием реальности пришел гнев и чувство, что меня предали. Это нормально?

Что ж, это не «нормально» в любящей семье, но совершенно естественно для нелюбимой дочери, на которую, к ее удивлению, может обрушиться волна сильных и подчас противоречивых эмоций, когда она начнет понимать, что с ней произошло. Это в кино героев охватывает чувство облегчения, а в жизни все бывает иначе. Признание реальности порой оказывается невероятно болезненным (в конце концов, вы небеспричинно защищались с помощью отрицания), и вас может удивить и даже потрясти сила собственной эмоциональной реакции. Как написала мне одна женщина: «Я просто не могу осознать, кем надо было быть, чтобы проклинать маленького ребенка и наказывать его только за то, что он таков, какой есть. Мой гнев является из ниоткуда, незваным». Я помню собственную неукротимую ярость, которую испытала, когда мне было за 20. И несмотря на психотерапию, эта злость преследовала меня и потом.

Процесс осознания может вызвать к жизни воспоминания, которые вы прежде блокировали или переписывали в соответствии с семейным сценарием. Такие сценарии часто объясняют все происходившее вашим характером и недостатками, и понимание того, что вас попросту обманывали, становится эмоциональным потрясением. Вот примеры подобных сценариев: «Это произошло, потому что ты была неуправляема»; «Ты белая ворона»; «С тобой невозможно ладить» и т. д. Это «невозможно» было главным словом в сценарии моей матери. Вы можете злиться не только на мать, но и на всех, кто хранил молчание или поддерживал сценарий. Это могли быть ваш отец, братья и сестры, бабушки и дедушки и любые другие люди, которые не защитили вас. Вам может быть очень не по себе, особенно если раньше вы думали, что эти люди любили вас в детстве; чувство, охватывающее вас сейчас, – это ощущение, что вас предали.

Вы можете злиться и на себя за то, что столько лет топтались на месте или пытались задобрить мать и других людей. Если раньше вы считали, что, «кто старое помянет, тому глаз вон», то теперь ваши прежние установки потерпели крах.

К слову, проработка гнева и других эмоций – часть процесса открытия и исправления. Гнев приковывает вас к матери и семье, что может мешать освобождению. Это противоположный вариант вопроса «почему ты меня не любишь?», только теперь он звучит как «почему ты так со мной поступала?» И это еще один вопрос, которым вы должны перестать задаваться. Не имеет значения, что двигало вашей матерью. Значение имеете вы сами и те последствия, которые имело для вас несчастливое детство.

Единственное и самое важное, что вы можете для себя сделать, – это осознать, что обычно детям, эмоциональные потребности которых не удовлетворялись, не хватает эмоционального интеллекта. Главная его составляющая – управление эмоциями, в том числе вызванными процессом осознания. По мнению некоторых специалистов, ненадежную привязанность можно рассматривать как комплекс дезадаптивных поведенческих схем, усвоенных в силу невозможности управлять эмоциями. К счастью, эмоциональный интеллект – это комплекс навыков, которые можно развить.

Дополнительно о гневе см. ответ на вопрос № 54.

17
Должна ли я простить ее, чтобы исцелиться?

Лично я так не считаю, но многое, разумеется, зависит от того, что вы понимаете под «прощением». Давайте для начала посмотрим, что говорится о слове «простить» в толковом словаре. Это значит:

1. Перестать испытывать гнев или обиду (в чей-то адрес) за оскорбление, проступок или ошибку.

2. Больше не чувствовать гнева или желания наказать (за оскорбление, проступок или ошибку).

3. Простить долг.

Поскольку гнев приковывает вас к матери и сохраняет вашу активную вовлеченность и реактивность, первое определение вроде бы указывает на то, что прощение ускорит процесс исцеления. Затем, однако, мы переходим ко второму определению, и тут все осложняется, поскольку речь идет уже не о том, чтобы не гневаться на совершившего действие, а о том, чтобы перестать гневаться на само действие. Нам и так трудно бывает признать, что наше детство было отравлено материнской нелюбовью – этому мешают уязвимость, склонность не доверять своим ощущениям, отрицание и привычка считать жестокое обращение нормой, а также всепоглощающая потребность в любви и чувстве принадлежности семье. Поэтому гнев, вызванный тем, как с нами обращались, и, что важнее, твердая уверенность в том, что это было неправильное обращение, очень важны для исцеления – они помогают уравновесить все вышеописанные чувства.

Если под «прощением» понимать готовность все спустить матери с рук и перестать считать ее ответственной за произошедшее, то такое прощение почти наверняка станет препятствием в процессе выздоровления. Буря эмоций, чувства вины и стыда сопутствуют одному лишь признанию проблемы, а затем и ее решению, поэтому, приняв такое определение прощения, вы вновь окажетесь на привычной карусели. Тем более если вы продолжаете поддерживать контакты с матерью. В статье с красноречивым названием «Эффект коврика для вытирания ног» Лора Лачис с соавторами отмечают, что прощение приносит пользу лишь в том случае, если обидчик меняет свое поведение. А если слова «я тебя прощаю» понимаются матерью так, что она может вести себя по-прежнему, то вы в беде.

В то же время если для вас «простить» означает «освободиться», тогда, возможно, это будет последняя остановка на вашем пути к исцелению. Вы становитесь сильнее, стараетесь расстаться со старыми привычными схемами поведения и освободиться от влияния матери, и прощение такого типа может стать частью этого процесса.

Я не простила свою мать в том смысле, который стоит за вторым значением словарной статьи, но уже много лет назад освободилась от нее. Я вспоминаю ее, только когда пишу о ней, а также, только уже совсем с другим настроением, когда делаю что-нибудь замечательное и полное любви для своей дочери. Не будь моя мать такой, какой она была, я сама не стала бы той матерью, которой являюсь.

Итоги и уроки

Как бы мы ни назвали первый шаг – признанием реальности, осознанием или открытием, как в моей книге «Нелюбимая дочь», – это неизбежно период бурных переживаний, вызванных ответами на вышеперечисленные вопросы. Это время то волнующее, то страшное, переоценки себя, печали и страданий. Оно может укрепить вашу связь с собственным «я» так, как вы прежде и не мечтали, и при этом накрыть волной острого чувства оторванности от других. Просто признав правду, вы можете вновь разжечь в себе основной конфликт, так что один день будете на подъеме, а другой – в упадке. Эмоциональные качели будут бросать вас от ясного понимания происходящего к полному смятению чувств.

Однако этот этап знаменует собой поворот не только в том, как вы видите и понимаете свои отношения с матерью, но и в вашем восприятии самой себя как ее дочери. Степень осознания может меняться, но оно уже никуда не исчезнет. Возможно, вы удивитесь, услышав однажды внутренний голос: «Это никогда не зависело от меня, все дело было только в ней».

Самый важный итог: настало время разобраться, какое влияние было на вас оказано и какие поведенческие схемы вы выработали, чтобы приспособиться к обстоятельствам. Далее мы рассмотрим остальных членов вашей семьи и ответим на связанные с ними вопросы. С признанием приходит перенос ответственности, одновременно освобождающий и трудный. В ваших силах спланировать путь, которым вы хотите двигаться дальше. Каждый ответ вызывает к жизни новый вопрос, и может казаться, что обрести себя – значит безнадежно заблудиться.

Однако у вас есть навигатор – эта книга и «Нелюбимая дочь». Поиск новых ответов вдохнет в вас силы для дальнейшей борьбы.

Куда мне двигаться: заметки и соображения

__________________________________________________________

__________________________________________________________

__________________________________________________________

Глава 3
Что за человек ваш отец

Расспрашивая нелюбимых дочерей об отцах, трудно выделить какую-то одну типичную черту. Скорее отмечаются некие закономерности, в рамках которых опыт одной женщины отличается от опыта другой – иногда в мелочах, но временами существенно. Здесь трудно делать значимые обобщения, поскольку играют роль несколько факторов, в том числе характер отца, его подход к воспитанию детей, восприятие своей родительской роли, наконец, его отношения с женой и состояние их брака. Некоторые дочери описывают невыносимо демонстративных отцов, словно вечно блистающих на арене цирка. Одна из них рассказывала: «В этом отношении мои родители были одинаковыми – поглощенными тем, чтобы производить хорошее впечатление и считаться успешными в глазах окружающих. Мать придумывала правила, а отец следил за тем, чтобы мы им следовали, запугивая нас, всех троих, и наказывая того из детей, кто отваживался не подчиниться или потерпеть неудачу. Мне, единственной девочке, здорово повезло по сравнению с двумя старшими братьями, которых он контролировал особенно жестко. Однако он всегда соглашался с матерью. Всегда».

Некоторые отцы столь же и даже более токсичны, чем их жены. Приведу рассказ одной нелюбимой дочери, мать которой была холодной и эмоционально недоступной, отец же доминировал буквально во всем: «Он отчаянно желал, чтобы я была совершенством и не повторила его ошибок. В самом раннем возрасте я привыкла бояться его (как, впрочем, почти всех взрослых) и вести себя так, чтобы избежать проблем, вместо того чтобы действовать осознанно и искренне. Мой папа тоже не был эмоционально связан со мной. Когда он начинал кричать, я плакала, во всяком случае в раннем детстве, но с возрастом все больше подчинялась его требованию "перестать реветь, или будет повод для слез" и постепенно научилась сдерживаться. Потребовался длительный курс психотерапии, чтобы я снова научилась плакать. Папа относился ко мне, как к животному, которому нужны поводья, а хуже всего было то, что после тычка или шлепка он заставлял обнимать его и говорил, что любит меня. Я его за это ненавидела. Я никогда не ощущала, что он сколько-нибудь меня знает, что ему хотя бы не наплевать на меня. У него было четкое представление о том, какой я должна быть, и он делал все, чтобы этого добиться. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы желать своему ребенку лучшего, но это что-то совсем другое. И да – эмоционально это совершенно сбивает с толку».

Противоположность тотально контролирующего и вездесущего отца – отец отсутствующий, то есть человек, которого нет рядом с ребенком в буквальном или переносном смысле. Соответственно, он иначе влияет на своих детей и их развитие. Вот что рассказала о своем отце Бэбс (ей сейчас 51 год), мать которой была не просто нелюбящей, но воинственной и жестокой: «Думаю, он предпочитал ничего не замечать. Днем, когда можно было многое увидеть, он находился на работе. А когда был дома, то старался сделать так, чтобы я держалась от нее подальше, – уж не знаю, для того ли, чтобы защитить меня, или чтобы она была довольна. Мне хотелось бы думать, что наедине с мамой он говорил о том, как она обращается со мной и что это неприемлемо. Когда я выросла, мы никогда не затрагивали эту тему, словно ничего и не было; наверное, они надеялись, что я ничего не помню, что, конечно, не так. Я думаю, здесь большую роль играл стыд. Стыдно было им обоим. Маме – за ее жестокость, а папе – за то, что он предпочел не вмешиваться».

Нелюбимые дочери вспоминают, как отцы прятались за газетой, уходили в бар или исчезали в своих кабинетах, гаражах и мастерских, сознательно выпадая из жизни семьи. Одни хотели избежать конфликта с женами или умилостивить их, другие просто не желали вникать в семейные проблемы. При этом все они руководствовались разными соображениями – простыми или сложными.

Иногда отца не было рядом в буквальном смысле: из-за развода или потому, что он просто ушел из семьи. Это еще один сценарий со многими вариациями. Одна нелюбимая дочь рассказала, что отец бросил их, когда ей было шесть лет, женился снова и обзавелся еще двумя детьми: «Моя мать заставляла меня чувствовать себя ужасно из-за того, что я хотела видеть отца, а то, что я не ненавидела его новую жену, считала предательством и доказательством того, что я плохая. Я разрывалась между ними и отчаянно страдала от того, что отец меня бросил. Намного позже я узнала, что мать без всяких оснований обвинила отца в жестоком обращении со мной, поэтому он перестал приглашать меня в гости. Вот уже много лет, как я продолжаю общаться с папой и мачехой, а с матерью полностью порвала десять лет назад».

Посередине спектра находятся отцы, которые все-таки поддерживают дочерей, хотя и не хотят быть их союзниками, критиковать жен и пресекать жестокое обращение. Нередко отец, любящий свою дочь, но женатый на женщине, которая является контролирующей, воинственной, сверхкритичной или нарциссичной матерью, вынужден балансировать, находясь между молотом и наковальней; он может незаметно помогать дочери, но не защищает ее. Если отец настроен более решительно и активно встает на сторону дочери, то это может лишь ухудшить ситуацию и поставить под удар его брак. Такие матери склонны защищать личную территорию, и многие из них считают своего мужа королем, а себя – королевой. Очевидная привязанность короля к принцессе может подкинуть дров в огонь конфликта между матерью и дочерью. (О материнской ревности читайте также в ответе на вопрос № 40.)

Встречаются отцы, которые все-таки останавливают своих жен, когда речь идет о принципиальных вопросах, ценят и поддерживают дочерей. Увы, часто это лишь усиливает враждебность и непостоянство матери. Тем не менее присутствие отца, который верит тебе, прислушивается к тебе и видит тебя, очень значимо. Пусть его голос и не заглушает голос матери, но создает пространство, где ты имеешь право хотя бы на какое-то самоуважение. Для взрослой дочери это становится трамплином для создания здоровых отношений и исцеления.

Если в рассказах взрослых женщин, выросших в неблагополучных или токсичных семьях, можно выделить нечто общее, то это неспособность отца защитить их от жестокого обращения. Воспринимаемая как предательство, она может сформировать представления дочери о доверии и близости в отношении мужчин в целом.

Долгие годы роль отцов не изучалась в должной мере. В детской всем заправляла мать, а на мужчину возлагалась главным образом роль добытчика. Трудно в это поверить, но первая серьезная книга об отцовстве, под редакцией Майкла Лэма, была опубликована только в 1979 г. Сейчас вышло уже пятое ее издание, отличающееся более тонким психологическим пониманием роли отца в развитии ребенка. Тем не менее, судя по данным исследований, отцовское влияние не только отличается от материнского, но и является менее значимым. Обратите внимание: «менее значимое» не то же самое, что «не значащее ничего». Очевидно, отец не проходит через беременность и роды, однако исследования доказали, что молодые отцы при рождении ребенка также переживают изменения гормонального фона. Просто реальность такова, что мать проводит с младенцем больше времени, главным образом из-за грудного вскармливания, распределения ролей, на котором сошлись родители, и материнского гейткипинга^[4]. Ученые выявили, что, хотя в большинстве семей работают оба родителя, женщины склонны охранять традиционно женские сферы влияния. (О материнском гейткипинге читайте также в ответе на вопрос № 19.)

Научный анализ подтверждает: отцы взаимодействуют со своими детьми (и младенческого, и более старшего возраста) не так, как матери. Большинство контактов сопровождаются игрой, и игры большинства отцов отличаются от материнских. Их игры – это веселая возня, которая больше всего нравится детям, отмечают ученые. Дети охотнее выбирают папу, чем маму, чтобы поиграть. Как и матери, отцы адаптируют свою речь, разговаривая с младенцами: говорят медленнее, повторяют фразы и т. п. Естественно, степень настроенности отца на ребенка влияет на их отношения. Как демонстрируют научные данные, хороший брак помогает мужчине стать хорошим отцом, что тоже не удивительно. Хороший отец моделирует поведение, которое может отсутствовать у матери, и иногда демонстрирует подход к принятию решений, предоставляющий ребенку больше вариантов выбора. Исследования детей разведенных родителей, из жизни которых отец полностью выпал, показывают, что их социоэмоциональное развитие страдает, особенно в том, что касается неконтролируемых вспышек эмоций и склонности к рискованным поступкам.

Отношения родителей – состояние их брака – еще один фактор, не только влияющий на роль отца в жизни дочери, но и в значительной степени формирующий ее развитие. Это, разумеется, неочевидно для детей, не понимающих динамики и мотивов близких отношений, но даже во взрослом возрасте нелюбимой дочери может быть трудно или невозможно полностью освоиться в этой сфере жизни.

Если и мать, и отец – скверные родители, это может усугубить смятение чувств, когда вы начнете осмыслять свой детский опыт. Одна нелюбимая дочь спросила меня в письме: «Как узнать, кто из родителей был нелюбящим – отец или мать? Я не могу этого понять. Не помню, чтобы кто-нибудь из них был по-настоящему привязан ко мне. Меня игнорировали оба, я была для них чем-то, что приходится терпеть, да еще обеспечивать едой, одеждой и крышей над головой, но сильнее я виню мать. Справедливо ли это?» Интересный вопрос, который на пути к исцелению должна задать себе каждая из нас. Наше общество готово смириться с мыслью о том, что отец, в отличие от матери, может относиться к ребенку без любви и заботы. Это свидетельство могущества мифа о матерях – будто женщины заботливы от природы, материнство – это инстинкт, а все матери любят своих детей, – а также убеждения, что быть отцом «не то же самое», что быть матерью. В обществе, воспитанном на рассказах о папашах-алиментщиках и матерях-святых, публичная критика отца не влечет за собой моментальных обвинений в неблагодарности или лживости.

Мне приходилось общаться с нелюбимыми дочерьми, которые считали, что основной урон им причинил равнодушный, враждебный или сверхкритичный отец, тогда как мать была вполне нормальной, но, проанализировав отношения в своей семье, они меняли мнение. Очевидно, миф о матери заставляет нас еще и относиться к отцу более критично, чем к матери.

Признать, что мать тебя не любила, – сложно, но осознание роли отца как в отношениях в семье, так и в вашем развитии тоже сопряжено с трудностями. Надеюсь, дальнейшие вопросы помогут вам в чем-то разобраться.