Перекресток

– Пойдём отсюда, Егорушка, – прерывающимся голосом попросила Маринка. – Пойдём! Нехорошее это место!

– Пойдём, – согласился Егор.

Он уже было собрался прикрыть дверь, взявшись за неё рукой, но неожиданный шум со стороны леса привлёк его внимание. Егор резко обернулся. Нет, слух не обманул его – прямо на опушке леса за кустом орешника стоял огромный бурый медведь. Именно на него и смотрел, не отрываясь, Верный.

Это был не просто медведь, которых Егор видел в лесу не раз и не особо боялся. Это был медведь-шатун, превосходящий размером всех обычно виденных Егором. Но, как показалось Егору, он видел этого зверя раньше. Он помнил эти горящие злобой глаза, эту источающую густую слюну, страшную, с жёлтыми оскаленными клыками, пасть.

– В пещеру. Быстро, – прошептал Егор ещё ничего не понимающей Маринке и, схватив её за руку, силой втащил в распахнутую дверь, преодолевая сопротивление и не давая опомниться.

– Верный, ко мне, – выкрикнул он, но собака уже неслась в сторону зверя. Вряд ли Верный мог остановить огромного разъярённого медведя, так что время нельзя было тратить даром. Егор, не теряя ни секунды, захлопнул дверь и, быстро оглянувшись, подобрал так удачно лежавший рядом обрубок бруска. Брусок он вложил в проушины двери и, убедившись, что брусок сидит крепко, оглянулся на Маринку. Она, ещё не успев ничего понять и прийти в себя от произошедшего, смотрела на Егора испуганным взглядом.

Но сказать Маринке Егор ничего не успел. Снаружи, словно от внезапно надвигающегося урагана, раздался треск, и уже через секунду в запертую дверь ударился кто-то огромный и страшный. Медведь, а это, несомненно, был он, отмахнувшись от собаки, словно от назойливой мухи, с силой несколько раз ударился в запертую дверь, но она, словно заколдованная, выдержала этот страшный натиск. Полусгнившая и ветхая на вид, на почти сгнивших петлях и запертая только на такой же ветхий брусок, треща и угрожая вот-вот рассыпаться, она выдержала и продолжала стоять на своем месте.

А натиск был действительно страшен. От этого натиска сотрясалась не только дверь, но и вся стена, загораживающая проход в шахту. Еще пару раз ударившись о дверь, медведь затих, а потом, спустя всего пару секунд, с новой силой продолжил свое наступление. Он даже просунул лапу в пролом стены и, размахивая ей, пытался достать стоящего почти у самой стены Егора.

Егор не отпрянул от лапы с большими чёрными когтями, а, стоя в опасной близости к этим когтям, рассекающим воздух всего в нескольких вершках от его глаз, не отрываясь смотрел на медведя, который был хорошо виден через щели неплотно пригнанных друг к другу досок. Медведь же, делая одну за другой безуспешные попытки проникнуть сквозь эту шаткую преграду, отделяющую его от пары беззащитных людей, так же не отрываясь смотрел на Егора своими красными, злобно горящими глазами.

В это время Верный, оглушённый ударом, снова встал на ноги и из последних сил бросился на выручку своему хозяину. Он бесстрашно запрыгнул на загривок огромного зверя и начал рвать его зубами. Зверь снова отшвырнул собаку, но она успела разорвать ему морду и нос, после чего кровь густой струёй полилась по морде медведя. Зверь рассвирепел. Он в приступе ярости бросился к затихшему псу и, схватив, с силой швырнул его в чащу, после чего снова набросился на перегородку.

Перегородка – эта ветхая защита из досок и брусков столь древних и, казалось, непрочных – прогибалась под напором тяжёлой туши, но сдерживала яростный натиск. Непонятно как, но эти ветхие на вид доски преграждали путь в пещеру. Они, словно живые, стонали под натиском зверя, и с каждым новым ударом стон их становился всё громче и громче. Егор, словно околдованный, смотрел, как зверь бьётся о перегородку, не в силах оторвать взгляд от этого жуткого зрелища. Он не видел трухи, которая отлетала от перегородки при каждом ударе зверя, не слышал треска досок – он, не отрываясь, смотрел в горящие злобой и яростью глаза медведя, взгляд которых пронизывал Егора до самой глубины сердца.

Егора словно окутала звенящая тишина, и все происходящее замедлилось настолько, что, казалось, ничего не происходит. Щепки и труха, летящая от перегородки, разрушаемой зверем, словно повисли в воздухе. Рычания зверя не было слышно. Сам зверь, казалось, перестал двигаться и только смотрел на Егора. Все это продолжалось доли секунды, но Егору показалось, что он смотрит в налитые кровью глаза уже целую вечность.

Зловонное дыхание медведя жарко обдало Егора, и он, заворожённый происходящим и наблюдающий за всем в окутавшей его звенящей тишине, но не видящий при этом ничего, пришёл в себя и, словно сбросив какую-то пелену, сразу услышал и увидел всё происходящее вокруг. Он услышал страшный визг Маринки, услышал рык медведя, треск ломаемой, но все ещё держащейся под напором медведя перегородки. Увидел когти медведя, мелькающие прямо у его лица, и только тогда отпрянул назад, в глубь шахты. Повернувшись к Маринке, Егор схватил её за плечи и, сильно тряхнув, заставил замолчать.

Собравшись, Егор ещё раз осмотрелся. Собственно, деваться было некуда – выход, прикрытый шаткой и непрочной преградой, был полностью во власти зверя. С другой стороны, зияя устрашающей темнотой, развернулся вход в глубину шахты, давно забытой и обладавшей столь дурною славой, что только совершенно отчаявшийся человек согласился бы пойти туда по собственной воле. Но сейчас был именно такой момент, когда отчаяние, уже пробирающееся колючим холодом в душу Егора, могло заставить его пойти в эту темноту. И со стороны перегородки, и со стороны самой шахты Егора и Маринку не ожидало ничего хорошего. Но если за перегородкой погибель была неминуемой, то в шахте их ещё могло ждать спасение. Его могло и не быть, этого спасения, но одна только надежда на саму возможность заставляла выбрать именно этот пусть и страшный, но единственный путь.

– Нужно идти! – задыхаясь от волнения, выдавил из себя Егор. – Нужно идти!

– Куда?!!! – ещё ничего не понимая, но уже начиная приходить в себя, всхлипывая, произнесла Маринка.

– В шахту. Только в шахту.

Маринка оглянулась. На какое-то мгновение ужас от всего происходящего, застывший в её глазах, сменился еще более сильным ужасом от самой только мысли шагнуть в темноту, в которой, как она знала, пропали её мать и отец. И она, опять повернувшись к Егору и отрицательно мотнув головой, с твёрдостью, которой от неё в такой ситуации нельзя было ожидать, сказала:

– Нет! Никогда!

В то мгновение, когда она произносила свой отказ, медведь, словно утомившись, на секунды прекратил свои попытки преодолеть разделявшую его и его добычу преграду, и слова Маринки прозвучали в такой жуткой звенящей тишине, что, казалось, эхо от них пронеслось по всей глубине зияющего темнотой прохода в шахту. Но это эхо, отдавая только последние звуки ответа, многоголосо пронесло:

– Да, Да, Да, Да!

Медведь же, словно только и ждавший ответа Маринки, взревел ещё громче. Затем, будто утроив свою и так немалую силу, снова налёг на дверь, которая, треща и звеня остатками петель и запоров, уже готова была сдать свои позиции. Егор, уже больше не дожидаясь согласия Маринки, крепко сжал её руку и практически прыгнул в леденящую темноту шахты. Маринка вынуждена была последовать за ним, так сильно он держал её руку.

Они сделали лишь несколько шагов, как за их спиной раздался страшный треск, и дощатая перегородка, до сих пор отделявшая их от разъярённого зверя, наконец-то начала падать под натиском навалившейся медвежьей туши.

Глава 4. Провал

Егор, увлекая за собой сопротивляющуюся Маринку, сделал несколько шагов в глубину шахты и сразу окунулся в пугающую густую темноту. Явственно слышал он за собой грохот ломаемой преграды. Он чувствовал, как медведь со страшным рёвом рвётся вслед за ними. Егор понимал, что шансов скрыться от зверя нет, но он был готов бежать, не останавливаясь и не разбирая дороги вперёд, только бы уйти самому и увести Маринку от надвигающейся опасности, опираясь на призрачную надежду на спасение.

Медведь, вероятно, замешкался под обломками обрушившейся на него дощатой стены или по какой-то иной, неведомой для Егора причине, но Егор, слыша за собой страшный рёв зверя, всё же с каждым шагом удалялся от этих страшных звуков. Рёв медведя оставался позади. Пока он не приближался – надежда на спасение была, а потому Егор, не отпуская руки Маринки, бежал и бежал вперёд, не разбирая дороги, которую, впрочем, и невозможно было разобрать в кромешной темноте шахты.

Егор, убегая от медведя, ждал, что сейчас его окутает холод пещеры и её затхлый запах, но произошло нечто странное, чего Егор никак не ожидал, – вместо затхлости и сырости его встретил тёплый и довольно свежий воздух. Воздух был настолько свеж, что Егор мог бы уверенно сказать, что он находится не в пещере, а в поле, если бы не окружавшая его темнота. На какой-то момент Егора охватила мысль, что где-то может быть второй выход и, судя по притоку свежего воздуха, они с Маринкой должны очень скоро на него выйти. Но выхода всё не было, а останавливаться для того, чтобы попытаться сориентироваться, было нельзя – непрекращающийся рёв идущего по их следам зверя не давал времени на передышку. Сейчас некогда было задумываться о призрачной возможности найти выход, и, не замедляя шаг, Егор бежал вперёд и вперёд, пытаясь оторваться от погони.

Он уже начал уставать, как вдруг рука Маринки, которую он так крепко сжимал, выскользнула из его руки. Сделав в горячке бега еще несколько шагов вперёд, Егор остановился. Он оглянулся, но темнота не позволяла увидеть не только того, что было вдалеке, но даже того, что было рядом.

Вокруг Егора пропали все звуки: пропал шум погони, пропал звук шагов. Это не была та тишина, которая опустилась на него в момент, когда зверь взламывал вход в шахту. Это была другая тишина, которая возникает, когда опускаешься глубоко под воду. Егор даже не слышал своего дыхания, хотя и дышал полной грудью, задыхаясь от быстрого бега. Гнетущая тишина окутала Егора. Он, испугавшись, но не за себя, а за Маринку, выкрикнул её имя, но ни одного звука не сорвалось с его губ. Ни одного. Егор напрягал лёгкие, выбрасывая из себя воздух, но воздух, выходя из лёгких, не превращался в крик – он оставался тишиной, окружающей Егора.

Егор сделал шаг в обратном направлении, но тут же понял, что он ни на что не опирается. Он не падал, но и ничего не было под его ногами. Егор раскинул руки, пытаясь опереться на стены, но руки ничего не ощутили. Не было ничего, за что можно было бы схватиться или на что можно было бы опереться. Ничего. Он словно барахтался в тёмной непроглядной массе воды, но при этом он дышал и дышал полной грудью. Отчаяние охватило Егора. Он начал судорожно размахивать руками, чтобы хотя бы за что-то ухватиться, но не мог.

Сделав несколько бесполезных попыток найти опору, Егор наконец ухватился за какой-то, как ему показалось, камень, рванул его на себя, а точнее – рванулся к нему и тут же, сильно ударившись головой обо что-то твёрдое, потерял сознание.

Глава 5. Дом на болоте

Очнулся Егор в тёмном сыром помещении, лёжа на грубом деревянном полу, собранном из неоструганных досок. От шершавых досок, на которых он лежал, уткнувшись прямо лицом, несло затхлым запахом сырости, неприятно щекотавшим ноздри. Егор опёрся руками в пол и попытался сесть, но это удалось ему далеко не сразу. Голова, тяжелая и гудевшая, словно колокол, клонилась на грудь. Руки и ноги, словно налитые свинцовой тяжестью, не слушались своего хозяина. Но вот наконец он сел и, с трудом ворочая головой на затёкшей шее, осмотрелся.

Помещение, в котором он оказался, было очень небольшое. Единственное узкое оконце не было ничем закрыто – жалкие остатки полусгнившей рамы были настежь распахнуты, и ничего не мешало яркому лунному свету освещать стены убогого жилища, в котором невесть как очутился Егор. Дверь всё же была, но и она не отличалась крепостью, и сквозь её неплотно пригнанные доски сквозил несильный, но пронзительный ветерок, все глубже проникающий под легкую рубаху Егора.

Посидев некоторое время без движения и пытаясь привести свои мысли в порядок, Егор с трудом поднялся на ноги и, чуть было не упав, так как тело ещё не совсем слушалось хозяина, подошёл к окну. Выглянув в него, Егор силился понять – где он и как он здесь очутился.

Увиденная Егором за окном картина никак не вносила ясности в положение, в котором он оказался. Он был очень сильно удивлён увиденным, если не сказать – поражён. Но, учитывая произошедшее, у Егора не оставалось сил на какие-либо иные эмоции, кроме удивления. Широко вокруг, насколько хватало взора, простиралось болото, подёрнутое легким туманом, скрадывающим очертания предметов.

Там, где Егор вырос, не было таких болот. Точнее, болота были, но это были скорее небольшие участки заболоченной местности, которые не создавали проблем с их преодолением. Здесь же не было видно ни одного сколь-либо высокого деревца. Самые кусты, то тут, то там видневшиеся в лунном свете, были столь низки и так редко встречались взору, что было понятно, что это огромное болото во всей его силе и гнилой мощи.

Не нравились Егору болота. Да и кому они могут нравиться, эти гиблые места, тем более что на болотах и обитало больше всего нечистой силы. Называли болота и «вратами духов», потому что считалось, что в том месте, где кажущаяся твёрдой почва уходит из-под ног, открываются врата в мир духов. Выходят через болота духи в мир и через них же тащат за собой пропащие души. А ещё говорили, возникли болота из выплюнутой изо рта чёрта земли, которую он пытался спрятать от Бога. Потому и непрочной была эта земля и пахла гнилью.

Рассказывали ещё старики, что обитал на болотах болотный человек – болотник, злой дух-хозяин болота. Если уж заметил тебя болотник, то обязательно заманит в трясину и утопит. Запутает, заблудит болотник одинокого путника, попавшего к нему на болото, и поминай как звали – пропадет человек. Бывало, что не хозяин был у болота, а хозяйка – болотница. Но и она не лучше болотника над людьми шутила.

Кто-то говорил, что это угрюмые неповоротливые безглазые толстые чудища, покрытые болотной грязью, водорослями, улитками, насекомыми и рыбьей чешуёй. И сидят они на дне болота, пуская пузырьки и ожидая очередную жертву, которую хватают за ноги и тянут в трясину. Кто-то сказывал, что похож болотник на человека, но с руками длинными и с хвостом. Другие говорили, что видели грязное, маленькое, безглазое существо с гнилыми зубами. Были и такие, которые считали, что это толстый рыжий мужик на тонких ногах и с большими глазами. И даже такие были, что говорили, как болотник мог превратиться в живую болотную грязь, которая хватала и тянула за собой попавшего в неё человека. А уж если болотница хозяйкой на болоте, то одним она может явиться девушкой молодой, а другим старухой. И подруги им были под стать – русалки да кикиморы болотные. Но и те и другие любят петь, завлекая своим голосом путников.

Любили болотники и пошутить. Бывало, что заманивали они под видом доброй хозяйки или хозяина усталого путника в большой дом, где усаживали за стол, после чего поили и кормили. Даже одаривали путника подарками. Но как только путник приходил в себя, то оказывалось, что сидит он в болоте, весь в грязи, с полным ртом болотной ряски, а вместо дорогих подарков полные карманы травы и мусора.

Не в силах более совладать с усталостью и нахлынувшими впечатлениями, Егор снова опустился в угол у окна и, прислонившись головой к стене, забылся в тяжелом сне…

Как долго спал Егор – он не знал, но, проснувшись, он увидел солнечный свет и, еще раз оглянувшись, вспомнил всё с ним произошедшее. Силы вернулись к нему, но он, ещё не веря своим глазам, встряхнул головой и, осмотрев свои ладони, растёр ими лицо. Нет, он не спал, и все произошедшее, казавшееся сейчас кошмарным сном, было не сном. Егор вспомнил медведя, шахту, Маринку и то, как он, выпустив её руку, барахтался в темноте шахты.

Он вспомнил всё произошедшее, но не хотел в это верить. Ещё раз потерев лицо руками, Егор встал и выглянул в окно. Туман, сгустившийся за ночь и окутавший болото, уже начал рассеиваться под лучами солнца, но ещё не давал увидеть что-либо дальше, чем на несколько шагов. Скорее механически, чем осознанно, Егор опустил руку в котомку, висевшую на плече, и, вынув из неё сухарь, принялся его грызть. Утолив таким образом голод, Егор столкнулся с проблемой жажды, но так как воды кругом было предостаточно, то решить возникшую проблему он собирался просто – выйдя наружу и напившись прямо из первой лужи.

Повернувшись к двери, Егор толкнул её, и она, чуть скрипнув, распахнулась. Шагнув за дверь, Егор чуть было не свалился на сырую траву, которой зарос небольшой клочок земли у самой избушки. Крыльцо, видимо, сгнило и развалилось, а сам порог двери возвышался над землей не меньше чем на локоть. Едва успев ухватиться за косяк, Егор чуть задержался в дверном проёме и, поняв, что крыльца нет, спрыгнул вниз. Сырая земля хлюпнула под ногами. Медленно, стараясь не упустить ни одной детали, Егор осмотрелся и так же медленно обошел приютивший его дом. Избушка была небольшой, но стояла на прочном каменном фундаменте и скатана была из увесистых неохватных бревен, покрытых мхом, но ещё довольно крепких. Всего четыре ряда их составляло высоту, довольную для человека среднего роста. Покатая крыша, крытая дёрном, чуть прогнулась от времени и сырости, но еще держалась. Каким чудесным образом посреди болота очутились столь небывалые для этого места материалы – это было совершенно непонятно. Понятно было одно – построена изба была давно, но добротно, и так же давно она никем не использовалась.

Приведя свой план по утолению жажды в действие (напившись прямо из небольшой лужицы у дома), Егор вновь забрался внутрь избы и ещё более внимательно, чем прежде, осмотрелся. Пол, стены, потолок – всё это, серое и пустое, не содержало в себе ни одного признака жизни. Давно в этих стенах не ступала нога человека. Именно человека, так как отпечатки чьих-то лап Егор всё же разглядел. Отпечатки были небольшие, но Егор, знавший всех птиц и зверей в своей округе, как ни силился, не мог понять – какому зверю они принадлежат. Проследив путь, проделанный хозяином этих отпечатков в обратном направлении от двери к окну, Егор рассмотрел в тени под окном небольшое кольцо и, ухватив его рукой, потянул.

Тяжелая крышка распахнулась, открыв взору Егора лаз в темный погреб. Небольшой погребок, слегка освещаемый рассеянным дневным светом, был, на удивление, довольно сух, несмотря на то, что изба стояла на болоте. Поколебавшись несколько мгновений, Егор спрыгнул вниз и осмотрел стены погреба. На одной из них висело металлическое зеркало. Его тщательно отполированная поверхность была покрыта слоем пыли. Ладонью Егор отёр пыль и, лишь взглянув на очищенный от пыли участок зеркала, тут же отпрянул назад. На него, не отрывая взгляда, смотрел жуткий упырь. Жёлтые глаза и оскаленный рот, зеленоватая кожа и совершенное отсутствие волос – это ужасное зрелище на миг предстало перед глазами Егора. Он быстро оглянулся – нет, никого. Он один в этом погребе. Он ещё раз не без страха взглянул в зеркало. И вновь страшная рожа уставилась на него своими мутными глазами. Нет, это была не картина – упырь двигался и корчил страшные гримасы. Он, как показалось Егору, не менее его самого был удивлён увиденным и отпрянул от зеркала так же, как и Егор – едва только их взгляды встретились. Егор ещё раз быстро оглянулся – никого не было. Он один. И тут Егор понял, что произошло. Упырь – это он, Егор. Именно себя он видел в отражении. Егор быстро взглянул на свои руки – зеленоватый оттенок их не оставлял никаких сомнений. Но как это произошло, ведь спрыгнул Егор в погреб человеком. Егор явственно помнил произошедшее – он опёрся на край погреба и спрыгнул вниз. Он видел свои руки в этот момент – это были его, Егора, человеческие руки. Он помнил, как своей ладонью вытер пыль с зеркала. Она была человеческой рукой. В какой же момент он превратился в упыря и как это могло произойти?

Егор ещё раз взглянул в зеркало – в нем все так же отражалось страшное, мерзкое лысое существо с зелёной, местами пупырчатой кожей и жёлтыми тусклыми глазами.

– Час от часу не легче, – вслух произнес Егор.

– А ты что, лёгкой жизни ищешь? – неведомый голос заставил Егора от неожиданности пригнуться, и он, быстро оглянувшись по сторонам, попытался увидеть того, кто с ним говорит.

– Чего башкой своей неразумной вертишь? – в голосе невидимого Егору собеседника послышались нотки смеха.

Глава 6. Голос

– Кто ты, чудо-юдо? – стараясь не терять самообладания, спросил у невидимки Егор.

– Сам ты «чудо-юдо», – с некоей ноткой обиды ответил голос. – В зеркало на себя посмотри.

– Да я уж посмотрел, – вздохнул Егор.

Он был настолько ошеломлён всем происходящим, что даже само наличие собеседника, хоть и невидимого, было ему приятно.

– А раз посмотрел, то чего обзываешься? – уже мягче произнес голос.

– Ты хоть покажись, что ли, – попросил Егор, которого начинал интересовать вопрос: кто же его невидимый собеседник и как он выглядит?

– Покажешься тут, когда по дому лягушки двуногие скачут.

– То есть как это – скачут? – не понял шутки собеседника Егор.

– А так и скачут! То по дому, то по погребу, – собеседник Егора снова засмеялся.

Егор, который на некоторое время забыл про свой новый облик, снова об этом вспомнил. Он понял, что именно его вид является объектом шутки, и с грустью проговорил:

– А вот теперь ты обзываешься. Куда я теперь такой пойду?

– А что тебе не нравится? – спросил голос, и смех весело разлился по погребку.

– Он еще спрашивает. Как будто не видишь? – несколько обозлился Егор.

– Да не кипятись ты так, – продолжал смеяться голос. – Парень как парень!

– Парень как парень! – передразнил Егор, снова поворачиваясь к зеркалу. – Да только зе…

Тут Егор, до сего времени говоривший твёрдо, вдруг осёкся, и только смог выдавить из себя остатки незаконченного слова:

– …лёный.

А причина такой перемены была довольно проста – из зеркала на него смотрел прежний Егор! Ни жёлтых мутных глаз, ни зелёной кожи. Ничего! Все такой же Егор с взлохмаченными волосами и удивлённым взглядом.

Не выдержав такого груза переживаний, Егор без сил опустился на пол погребка, продолжая тупо смотреть на свое отражение.

– Чего ты? – участливо спросил голос. – Расстроился? Можно и обратно – в упыря!

Громкий смех снова разлился по погребку. Собеседнику Егора явно нравилась шутка, проделанная с Егором. То, что его собеседник был причастен к таким преобразованиям во внешности, Егор совершенно не сомневался.

– Так это ты надо мной подшутил? – выдавил из себя Егор.

– Ну я! Что с того? – Смех прекратился, и голос уже негромко продолжал: – Скучно, понимаешь. А тут ты свалился на мою голову.

– Нет у тебя головы. Её ветром сдуло! – съязвил Егор.

Он почти сразу пожалел о сказанном, так как голос, ни секунды не задержавшись, выдал неожиданный ответ:

– Так и у тебя головы нет!

Егор резко бросил взгляд в зеркало и обмер. Голос не обманул – на теле отражавшегося в зеркале Егора головы не было!!! Он быстро ощупал руками то место, где только что была голова, – пусто. Только плечи и между ними ровное место! Егор даже не успел удивиться тому, что он без глаз да видит, как его собеседник, видимо, удовлетворившись результатом новой шутки, спокойно проговорил:

– Да ладно! Получи свою голову обратно. Пустая, а все-таки твоя.

Голова возвратилась на место, а Егор решил на этот раз благоразумно промолчать.

– Чего молчишь? Шути дальше, – пригласил к разговору голос.

– Пошутил раз – хватит, – огрызнулся Егор.

Посидев немного молча, он всё же решил продолжить разговор:

– А откуда я на твою голову свалился?

– А кто его знает? – ответил голос, которому, казалось, всё же нравился разговор с Егором.

– Я и не знаю, как ты тут оказался, – продолжил голос после короткой паузы. – Только как будто вихрем каким тебя занесло. Закружило так, что я уж подумал – остатки меня от меня унесёт. А как стихло всё, смотрю – лежишь, ну прямо неживой. Я уж даже не знал, что с тобой делать? А когда ты поутру очнулся, вот тогда я и решил пошутить над тобой. Скучно, понимаешь. Нет никого, а тут случай такой. Ты, кстати, кем будешь-то? Как звать-то тебя?

– Егором звать.

– Его-о-о-р-о-о-м!!! – протянул голос. – А сам-то, Егор, как думаешь – откуда ты здесь-то? Как сюда попал?

– Не знаю, – ответил Егор и, чуть поразмыслив, коротко изложил своему собеседнику всё то, что случилось с ним в шахте.

Когда Егор закончил свой рассказ, в углу погребка появился неведомый ранее Егору зверёк. Выглядел этот зверек довольно странно: то ли пёс, то ли кот, то ли рысь, то ли енот. Непохож он был ни на одно известное Егору животное, но выглядел как все животные сразу – лохмат, зубаст и с хвостом. На вид вроде кошки, но гораздо больше и с таким длинным хвостом, что он на несколько кругов лежал вокруг зверька. Короче говоря – тварь неведомая. Появился он так, как будто вокруг него рассеялся туман, – медленно возникнув из ниоткуда. Зверек этот внимательно дослушал рассказ Егора и голосом недавнего собеседника переспросил:

– Так говоришь, что медведь этот знакомым тебе показался?

– Да не то что бы я его в морду знал, – грустно пошутил Егор, – но взгляд у него какой-то больно знакомый. Я такой в детстве видел, когда меня чуть такой же медведь не задрал.

– А ну-ка и это расскажи, – потребовал зверёк.

Спорить с хозяином избы Егор не стал и приступил к рассказу.

Глава 7. Рассказ Егора

Давно это было. Я тогда совсем малым ребёнком был – только-только ходить научился, так что помню это, словно сквозь сон. Отец на шахте работал. А мать со мной нянчилась да по хозяйству заботилась. Днем соберёт, бывало, снедь в корзинку, и отправляемся мы с ней к шахте – отцу обед отнести. Идти недалеко, но что взрослому пара шагов, то ребёнку дальняя дорога. Вот и мне казалось, что идем мы за тридевять земель.

День был солнечный. Жара поднялась невыносимая. Я то и дело у матери просил остановиться и передохнуть, а она погладит меня по голове и все идти уговаривает. Отцу, говорит, покушать отнесём, а там и передохнём в тени. Вот и шли мы с ней без остановки. Часть пути она меня на руках пронесла. А как пришли, меня совсем разморило. Мать рогожку расстелила и еду на неё выкладывает. Отец из шахты вышел, умывается. Свернулся я калачиком у коленей матери да и заснул крепко. Только как ни крепко я спал, слышу – шум, гам, крики. Открываю глаза и вижу – отец обедать бросил и в шахту бежит. За ним ещё несколько мужиков. Люди, что вокруг стояли, удержать их пытаются, да всё бесполезно.

Я еще понять ничего не успел, как вдруг из кустов медведь вываливается. Люди вокруг врассыпную, а он только морду в мою сторону повернул и так глянул на меня, будто в самую душу заглянул. Глаза его я до сих пор помню – большие, красные, словно кровью налитые. Мать меня к себе прижала да прямо к шахте. Видимо, там за деревянной стеной шахты укрыться от этого зверя хотела.

Никого медведь даже не тронул, а заскочил в шахту прямо за нами. Тут уж он так рыкнул, что, кажется, стены от этого затряслись. Вот тут-то я и закричал что есть мочи. Мать запнулась и упала.

Не помню, что и как потом было, но нашла меня бабка Пелагея через несколько дней в лесу. Никто не знает, как я там оказался. Бабка Пелагея мне и рассказала потом, что как все обедать начали, кто-то услышал, как из шахты треск раздается – будто подпорка трещит. А там ведь ещё люди оставались. Отец Маринки обедать бросил и внутрь побежал – посмотреть, что к чему, а мой отец за ним. А в шахте уже не на шутку трещит. Народ остановить их пытается, а они один за другим заскочили внутрь. А уж как медведь из лесу вывалился – моя мать со мною на руках и Маринкина мать в шахту бросились. Спастись хотели.

После того как медведь в шахту забрался – никто туда ни ногой. Родители ни мои, ни Маринкины так и не вернулись. Были охотники поискать их в шахте – да все ни с чем возвращались. Гиблое, говорят, место стало – вроде и не обвалилось ничего, а как зайдут внутрь, так почти сразу оттуда и выскакивают. Одно и говорят – гиблое место. Как будто кто за плечи берет и обратно разворачивает. Шахту ту так потом и забросили. Вход в старую шахту наглухо заколотили, а новую шахту в другом месте открыли – подальше от прежнего, победнее, да всё работа.

А медведя того люди и после видели, но близко к нему никто не решался подобраться. Бывалые охотники и те его стороной обходили.

Глава 8. Поздний ужин

– Да, брат! Не повезло тебе! Ты бы поаккуратнее знакомых выбирал, что ли, – добродушно и участливо проговорил зверёк, внимательно выслушав рассказ Егора.

За время рассказа он странным образом изменился и выглядел теперь больше похожим на довольно крупную рысь, но всё с таким же длинным хвостом.

– А кто такая Маринка, про которую ты говорил?

– Маринка, – слегка запнулся Егор. – Она из нашей деревни. Мы с ней в шахте и были перед тем, как я здесь очутился.

– Меня, кстати говоря, Сенькой кличут, – продолжил зверёк и, расправив лапой усы, спросил Егора: – Сам-то что делать дальше думаешь? Как выбираться будешь?

– В пещеру надо как-то попасть. Маринку надо найти. Может, и Верного сыщу – собаку свою.

Егор грустно опустил голову. Зелёная тоска придавила его плечи.

Сенька вновь расправил лапкой усы и толкнул Егора кончиком своего длинного хвоста.

– Тут грустью делу не поможешь. Я тебя, пожалуй, к Якову отведу.

– А Яков – это кто таков будет?

– Товарищ мой. Только ты того – ты его не бойся! Яков, он с виду странный, а в душе добрый.

– Да уж увидим – бояться или не бояться. Тем более что странностей тут, пожалуй, у всех не занимать.

Егор, внимательно рассмотрев Сеньку, даже представить себе не мог, как же выглядит этот «странный» Яков, если уж Сенька был из разряда неведомого.

– Сейчас пойдём? – спросил Егор, твердо намереваясь отправляться в путь без промедления.

– Завтра утром отправимся. Путь до Якова неблизкий. Он в лесу у солёного озера живет. Сейчас отдохнуть тебе надо. Да и я устал.

Сенька, мягко отпружинив лапами, выпрыгнул в открытый лаз. Егор подпрыгнул, ухватился за край лаза и, подтянувшись, так же выбрался наружу. Он ожидал увидеть за окном солнечный свет, но, как ни странно, была уже глубокая ночь. Лунный свет, проникая сквозь всё так же распахнутое окно, мягко освещал внутренности комнаты, посреди которой неизвестно откуда взялись небольшой, но крепко сколоченный стол и пара крепких тяжёлых стульев.