17 практик стоицизма. Как укротить жизненный хаос по-философски

К уму непременно должна прилагаться воля. Какой толк в разуме, если он не побуждает к свершениям? Тот, кто отступает от поставленных перед собой целей, никогда не сможет улучшить свою жизнь. «Рассмотри, каких из поставленных перед собой целей с самого начала ты твердо держался, а каких – нет, и как тебе одни вспоминать радостно, а другие – тягостно, и, если возможно, снова возьмись и за те, от которых ты ускользнул, – советует Эпиктет. – Ведь подвизающиеся в… состязании не должны отступать, но должны и удары принимать. Это состязание касается ведь не борьбы и всеборья, и достигший и недостигший успеха в которых может быть в высшей степени достойным, а может быть мало достойным, и, клянусь Зевсом, может быть благополучнейшим, а может быть злосчастнейшим, но касается самого благополучия и счастья. Итак, что же? Здесь, даже если мы изнеможем, никто не мешает нам снова состязаться, и для этого не нужно ждать следующего четырехлетия, чтобы настали следующие Олимпийские игры, но как только оправишься, овладеешь собой и исполнишься того же рвения, можно состязаться. И если опять изнеможешь, снова можно состязаться. И если ты раз одержишь победу, то ты подобен никогда не изнемогавшему»^[19].

Приведенный отрывок непрост для восприятия, как и многое в произведениях древних философов, но смысл его ясен – не отступай и не сдавайся! В этом взгляды стоиков отличаются от взглядов современных гуру мотивационной психологии, которые внушают нам, что человек может все, стоит только захотеть. А кто не может, тот просто плохо хочет. Такая установка, при всей своей кажущейся полезности, на самом деле вредна и может приводить к нервным расстройствам. Все люди разные, и возможности у них тоже разные. Один может стать великим актером, а другой всю жизнь проходит в статистах. Один станет звездой футбола, а другой проведет всю спортивную карьеру на скамье запасных. Но мы далеко не всегда можем правильно оценить свои возможности и потому ставим перед собой заведомо недостижимые цели. Нельзя говорить себе: «Я могу все, что захочу!», нужно хотеть того, что вы можете. Но раз уж это вам по силам, то отступать и сдаваться нельзя. «Искусство жизни более напоминает искусство борьбы, нежели танцев, – учит Марк Аврелий. – Оно требует готовности и стойкости в отношении к внезапному и непредвиденному»^[20].

В «Нравственных письмах к Луцилию» Сенека не раз вспоминает Эпикура, основоположника названного в его честь философского учения, смысл которого заключался в достижении счастливой, безмятежной жизни, свободной от страхов и боли. Может показаться, что эпикуреизм представляет собой одну из разновидностей стоицизма, но на самом деле это не так. Сенека блестяще умещает разницу между учениями в одну фразу: «Мудрец-стоик побеждает все неприятное, но чувствует его, а мудрец-эпикуреец ничего не чувствует». Однако же у эпикуреизма и стоицизма есть и общие постулаты. Так, например, Эпикур говорил, что тот, кто недоволен тем, что он имеет, останется бедняком даже в том случае, если сделается владыкой всего мира. А Сенека говорил, что несчастен тот, кто не считает себя счастливым.

На этой позитивной ноте мы заканчиваем эту главу, чтобы перейти к изучению следующей практики. Для закрепления пройденного материала вам нужно будет выполнить одно упражнение. Отложите книгу и подумайте о том, какой унылой была бы ваша жизнь, если бы вам в руки не попала эта замечательная книга о стоицизме и его практиках. Содрогнитесь, ужаснитесь, горько вздохните, а затем продолжайте чтение. Впрочем, можно обойтись и без бури негативных эмоций, ведь смысл упражнения заключается в том, чтобы получить положительную эмоцию – радость от чтения этой книги.

Практика третья
Экзаменуем совесть и отвыкаем гневаться

Совет от Сенеки:

«Все чувства следует приучать к выносливости. От природы они терпеливы, лишь бы только душа перестала их развращать: ее нужно каждый день призывать к ответу».

О гневе. Книга III

В I веке до н. э. в Риме жил философ Квинт Секстий, прославившийся как ученостью, так и скромностью. Диктатор Гай Юлий Цезарь, высоко ценивший Секстия, предложил ему место в сенате, но Секстий отказался от такой чести, потому что не хотел отвлекаться от ученых занятий. Одним из учеников Секстия был учитель Сенеки Сотион Александрийский, так что можно сказать, что между Сенекой и Секстием была живая связь.

Учение Секстия было синтезом стоицизма с неопифагореизмом, довольно заумной смесью различных философских течений. При этом Секстий просил не считать его стоиком, поскольку он стремился создать чисто римское философское учение, представлявшее собой путь к самосовершенствованию. К самосовершенствованию, заметьте, а не к улучшению собственной жизни. Но для нас с вами имеют значение не взгляды и стремления Секстия, а одна весьма полезная практика, которую он внедрил. «Все чувства следует приучать к выносливости, – пишет Сенека. – От природы они терпеливы, лишь бы только душа перестала их развращать: ее нужно каждый день призывать к ответу»^[21]. Так делал Секстий: завершив дневные труды и удалившись на ночь ко сну, он вопрошал свой дух: «От какого недуга ты сегодня излечился? Против какого порока устоял? В чем ты стал лучше?» Гнев станет вести себя гораздо скромнее и перестает нападать на нас, если будет знать, что каждый вечер ему придется предстать перед судьей. Что может быть прекраснее обыкновения подробно разбирать весь свой день? До чего сладок сон после подобного испытания себя, до чего спокоен, до чего глубок и свободен! Душа сама себя похвалила или предостерегла. Свой собственный тайный цензор и соглядатай, она теперь знает свой нрав и свои привычки. Я стараюсь не упускать такой возможности и каждый день вызываю себя к себе на суд. Когда погаснет свет и перестанет развлекать взгляд, когда умолкнет жена, уже знающая про этот мой обычай, я придирчиво разбираю весь свой день, взвешивая каждое слово и поступок: ничего я от себя не утаиваю, ничего не обхожу. В самом деле, что мне бояться своих ошибок, если я могу сказать себе: «Смотри, впредь не делай этого; сейчас я тебя прощаю. В этом споре ты слишком горячился; не смей впредь сходиться с невеждами: кто никогда ничему не выучился, тот не хочет ничему учиться. Этого ты предостерег правильно, но чересчур свободным тоном: и вместо того, чтобы исправить, обидел человека»^[22].

Слово «экзамен» звучит лучше, чем слово «суд», так что мы будем говорить о практике ежедневных экзаменов.

Казалось бы, такому продвинутому мудрецу, как Сенека, совершенно незачем ежевечерне экзаменовать свою совесть, ведь он должен был всегда поступать правильно. Да – должен. Но не поступал. Все мы люди, и всем нам, в том числе и мудрецам, свойственно ошибаться. Но ошибаться не так уж и страшно, страшно не осознавать свои ошибки, не исправлять их и не учиться на них.

Вас задели глупые шутки ваших приятелей или какие-то слова, нарочно сказанные для того, чтобы вас уязвить? Что толку гневаться? Может, лучше избегать общения с такими людьми?

Кто-то обидел вашего друга (например, не впустил его куда-то, куда он хотел попасть), и вы преисполняетесь гнева из чувства солидарности. А может, лучше не сердиться, а посмеяться над тем глупым человеком, который видит смысл своей жизни в том, чтобы «не пущать»?

Вам не досталось почетного места на званом обеде? Ну и что? Известно же, что не место красит человека, а человек место. И вообще, расположение за столом является всего лишь условностью, которая не может характеризовать вашу личность. Как сказано в Евангелии от Луки: «И вот, есть последние, которые будут первыми, и есть первые, которые будут последними»^[23].

«Заранее приучи свою душу к мысли, что тебе много чего придется терпеть, – советует Сенека. – Кто станет удивляться, что зимой ему холодно? Что на корабле его одолевает морская болезнь? Что в дороге его трясет? Душа мужественнее перенесет все, что с ней приключится, если будет к этому готова. <…> Ты косо глядишь на кого-то из-за того, что он дурно говорил о твоем таланте. Неужели ты считаешь каждое его слово законом? И неужели Энний должен возненавидеть тебя оттого, что его поэмы не доставляют тебе удовольствия, Гортензий должен объявить тебе войну за то, что ты неодобрительно высказался о его речах, а Цицерон – стать твоим врагом из-за того, что ты пошутил насчет его стихов?»^[24]

В качестве образцов идеального поведения Сенека приводит философа Диогена и политика Марка Порция Катона Младшего. Однажды, когда Диоген увлеченно рассуждал о гневе, какой-то дерзкий юноша подошел и плюнул ему в лицо. Диоген в ответ на это спокойно сказал: «Я не гневаюсь, хотя и не уверен, что мне не стоило бы разгневаться». Плевок в лицо считался в Древнем Риме сильнейшим оскорблением, но при этом не относился к оскорблению действием. За пощечину обидчик мог понести (и в большинстве случаев понес бы) наказание, а плевок мог безнаказанно сойти с рук. Что же касается Катона, то ему во время разбора дела в суде плюнул в лицо Публий Корнелий Лентул Сура, которого современники характеризовали как отчаянного человека и безнравственного интригана. Катон спокойно утерся и сказал: «Теперь, Лентул, я могу засвидетельствовать, что неправы те, кто говорит, будто у тебя нет бесстыжего рта».

«Дадим душе нашей мир, – призывает Сенека, – тот мир, что доставляется постоянным размышлением о спасительных наставлениях, свершением добрых дел и напряженным сосредоточением ума на стремлении к одному тому, что честно. Довольно, если мы будем удовлетворять нашей совести, не стоит трудиться для молитвы. Пусть за нами идет дурная слава, лишь бы мы в действительности заслуживали доброй»^[25].

Вот вам четыре совета от императора-стоика Марка Аврелия.

Совет первый – описывая предметы или явления, старайтесь как можно полнее раскрыть их сущность и называйте все элементы соответствующими именами. Следует понять, из чего состоит и сколько времени будет длиться то, что сейчас вас волнует, и как к этому нужно относиться.

Например, у вас произошел конфликт с кем-то из коллег. Первым делом надо постараться понять, что лежит в основе конфликта, соблюдая при этом максимальную объективность. Не стоит начинать с того, что коллега вам завидует или же пытается вас выжить. Прежде чем переходить к подобным выводам, нужно отбросить объективные причины, не зависящие от мнения вашего оппонента. Возможно, ваши действия нанесли ущерб общему делу или же ваш вклад в общее дело был значительно меньше того, что сделали ваши коллеги… Проанализировав эти причины, спросите себя, не могли ли ваши действия создать у коллеги впечатление, что вы его подсиживаете или как-то еще намеренно вредите ему. Лишь отбросив все прочее из возможного, можно думать о самом простом – о том, что коллега вам завидует. В этом случае попытайтесь поговорить с ним «по душам», а если это не поможет, то сведите общение к минимуму. Но это одна сторона вопроса. Помимо анализа самой ситуации, вам нужно определить свое отношение к ней. Испытывали ли вы гнев во время конфликта и после, когда думали о нем?

Гнев… У Сенеки есть отдельный трактат «О гневе», который был написан в начале семилетней корсиканской ссылки философа (41–42 годы), куда он попал по довольно сомнительному обвинению в прелюбодействе с Ливиллой, младшей сестрой недавно убитого императора Калигулы. Принято считать, что это обвинение было выдвинуто для высылки из Рима самой Ливиллы, которую ненавидела Мессалина, жена преемника Калигулы Клавдия. Впрочем, нельзя исключить и того, что новый император мог хотеть избавиться от весьма популярного в народе сенатора Сенеки. Так или иначе, Сенека был обижен, не исключено, что несправедливо. Трактат «О гневе» написан в виде увещеваний Сенеки к его старшему брату Новату, но можно предположить, что на самом деле Сенека обращался к самому себе. Современный читатель, особенно если ему довелось побывать на Корсике, может подумать, что ссылка в это живописное место сама по себе не так уж и плоха, но надо учитывать, что в Древнем Риме Корсика считалась нецивилизованным краем света (можно условно сравнить ссылку на Корсику со ссылкой на Сахалин в Российской империи).

В самом начале трактата Сенека объясняет, чем так опасно чувство гнева, что заслуживает столь подробного разбора. Его объяснения не потеряли актуальности до наших дней, ведь природа человеческая за два тысячелетия нисколько не изменилась и вряд ли когда-то изменится.

«…Нам следует бояться гнева больше, чем всех прочих чувств, волнующих нашу душу, как самого отвратительного и самого неукротимо-буйного», – пишет Сенека. – В самом деле, остальные чувства наши хоть временами бывают спокойными и мирными, но гнев – это всегда возбуждение, раздражение, взрыв; неистовая, нечеловеческая жажда оружия, крови, казни; гневу безразлично, что станется с ним самим, лишь бы навредить другому; он лезет прямо на рожон, горя желанием отомстить во что бы то ни стало, хотя бы ценой жизни мстителя. Вот отчего некоторые из мудрых мужей называли гнев кратковременным помешательством»^[26]. Кроме того, гнев невозможно скрыть. Наряду с похотью, чревоугодием, жадностью, леностью, завистью и гордыней, гнев входит в число семи смертных грехов в христианстве. Похоти или чревоугодию можно предаваться без свидетелей; жадность, леность, зависть и гордыню можно стараться не афишировать, а вот спрятать гнев не получится. Единственный выход – не испытывать его.

Легко сказать «не испытывать», но трудно сделать. Сердцу, как известно, не прикажешь. Если на трассе подрежет какой-нибудь безбашенный лихач или же начальник устроит незаслуженный разнос, удержаться от гнева не получится. Гнев не спрашивает разрешения, он приходит – и все!

Аристотель считал, что гнев необходим, поскольку без него нельзя выиграть ни одного сражения. Гнев, воспламеняющий дух воина, служит залогом военного успеха. Но при этом Аристотель уточнял, что гнев следует использовать не как полководца, а как простого солдата, то есть держать его под контролем разума. Еще Аристотель называл гнев «шпорой добродетели», без которой нельзя сподвигнуть душу человека на великие дела.

Сенека с этими утверждениями не согласен. Он считал, что от любой пагубной страсти легче избавиться полностью, чем пытаться ею управлять. Если мы оставим гневу лазейку, то рано или поздно он возьмет верх над разумом. «Есть вещи, начало которых – в нашей власти, – пишет Сенека, – но затем они захватывают нас силой и не оставляют нам пути назад. Так бывает с телами, летящими вниз, в пропасть; единожды сорвавшись, они уже не властны выбирать дорогу, замедлить свое движение или остановиться; стремительное и необратимое падение словно отрубает у них всякую решимость или раскаяние, и им уже нельзя не достичь конца пути, которого можно было не начинать. То же самое происходит и с нашей душой, когда она бросится очертя голову в гнев, любовь или другое подобное чувство: она уже не в состоянии остановиться; собственный вес увлекает ее вниз, и тянет на дно всегда устремленная книзу природа порока»^[27].

И нужно ли вообще «подогревать» разум гневом? Если разум сильнее гнева, то он прекрасно обойдется без такого помощника. Любой воин сражается за определенные ценности, осмыслить которые ему позволяет разум. Осознание этих ценностей, понимание того, за что ты сражаешься, служит лучшей и единственно верной мотивацией к победе. Искусственного поднятия боевого духа можно достичь и с помощью опьянения, но полезна ли такая практика? Однозначно – нет, поскольку опьянение (как и гнев) делает людей не только более воинственными, но и более уязвимыми. «Гнев делает мужественнее лишь того, кто без гнева вообще не знал, что такое мужество, – считает Сенека. – Таким образом, он служит не подкреплением добродетели, а ее заменой»^[28].

Древнегреческий философ Теофраст, которого почитали наравне с Аристотелем, утверждал, что добрый человек не может не гневаться на злых. Это утверждение очень опасно, поскольку оно возводит гнев в ранг добродетели. Стоики считали, что природа дурных поступков кроется в незнании, в неумении отделять хорошее от дурного. «…Если человек, не зная дороги, заблудится среди вспаханного поля, лучше вывести его на правильный путь, чем выгонять с поля палкой»^[29], – говорит Сенека, полемизируя с Теофрастом.

Разум объективен, а гнев – нет. Разум принимает решения на основе логики, а гнев толкает нас на определенные поступки под влиянием эмоций. С какой стороны ни посмотреть – гнев будет выглядеть вредным (согласитесь, что просто так, без серьезных причин, в перечень смертных грехов не включают). Кроме вреда, от гнева никакой пользы нет, так есть ли смысл гневаться? Давайте будем прагматиками, для которых во главе угла стоит польза.

Какая польза от гнева? Разве может он отменить то, что его вызвало? Никогда. То, что произошло, уже произошло. Рестарта в реальной жизни не бывает, это вам не компьютерная игра. Можно как-то смягчить последствия произошедшего, и только. Так стоит ли гневаться, выставлять себя в смешном положении, терять частично или полностью самоконтроль и расшатывать свое здоровье (от гнева и артериальное давление может подскочить, и сердце может сбиться с нормального ритма, и работа желудочно-кишечного тракта может расстроиться, и вообще много чего нехорошего может произойти…)? Расставание с гневом начинается с осознания его бесполезности и вредности. Это ненужная эмоция, так зачем она вам?

Наверное, все это понимают, но, тем не менее, гневаются. Парадокс? Да нет никакого парадокса, просто общие слова «гнев бесполезен» или «гнев вреден» плохо мотивируют. Для того чтобы прочувствовать суть проблемы всеми фибрами души, нужно учиться на конкретных примерах из собственной жизни, иногда разбавляя их примерами из жизни чужой.

Вас подрезали на дороге, и вы от этого пришли в ярость. Вы отчаянно сигналили лихачу, который давно уже скрылся где-то вдали, и кричали в сердцах разные нехорошие слова… Лихачу ваша реакция, что называется, «до лампочки», а вот вы в таком состоянии могли утратить контроль над автомобилем и, скажем, выехать на встречную полосу и стать участником лобового столкновения… И так было нехорошо, а стало бы гораздо хуже. Вас уже нет в живых, возможно, что «за компанию» с вами погибли другие люди… А виной всему охвативший вас гнев.

Разгневавшись на шефа, который несправедливо обвинил вас в чем-то, вы наговорили ему лишнего, да столько, что навсегда испортили отношения с ним. Теперь вам придется увольняться и искать другую работу. Допустим, вы были руководителем отдела закупок в крупной торговой сети. Вы пытаетесь устроиться на аналогичную должность, но это вам не удается, потому что потенциальные работодатели наводят справки о вас у вашего шефа, который ничего хорошего им не говорит. Ваша планка опускается все ниже и ниже, и в конечном итоге вы устраиваетесь кассиром в супермаркет, пытаясь утешить себя тем, что теперь вы будете работать рядом с домом. Слабое утешение для полковника, которого разжаловали в рядовые, не так ли?

«Неужели кто-нибудь захотел бы поразить врага с такой силой, чтобы вся рука погрузилась в рану и ее нельзя было вытащить назад? – спрашивает Сенека. – А ведь гнев – именно такое оружие: оно не вытаскивается. Оружие мы выбираем себе поудобнее, присматриваем легкий и сподручный меч. Неужели же мы не станем избегать этого тяжелого, обременительного, неповоротливого оружия души: порывов гнева?»^[30]

Во время «экзамена совести» в конце прошедшего дня начинайте с тех ситуаций, в которых вы испытывали гнев. Проанализируйте произошедшее, спросите себя: «Помог ли мне гнев?» (Ответ неизменно будет отрицательным, но, тем не менее, этот вопрос нужно задавать себе всякий раз.) Попробуйте посмотреть на себя в гневе со стороны (вы выглядели смешно и глупо, не так ли?), а затем досконально оцените тот вред, который нанес вам гнев. Можно подводить итоги не в уме, а на бумаге. Так нагляднее и впоследствии можно будет перечитывать свои записи, сравнивая прошлые с настоящими. В конце оцените свой гнев по пятибалльной шкале, где «единица» соответствует отсутствию гнева или слабому чувству раздражения, которое длится считанные мгновения и проходит без вашего участия; «двойка» – гневу, который вам удалось обуздать, не доводя дело до внешних проявлений; «тройка» – гневу, который проявился в незначительной степени; «четверка» – выраженному гневу при сохранении самоконтроля, а «пятерка» – неконтролируемому, буйному гневу, этакой буре локального масштаба. Очень полезно иметь под рукой зеркало, в котором вы во время приступа гнева можете увидеть себя во всей неприглядной красе.

Оценивая свои поступки и степень своих эмоций, нужно быть предельно объективным, ведь лгать себе глупо и вредно. Если вы будете последовательны и настойчивы в борьбе со своими недостатками, то рано или поздно у вас косяком пойдут сплошные «единицы». Это означает, что вы сумели сказать вашему гневу: «Прощай, век бы тебя больше не испытывать!» Однако надо понимать, что никакие положительные результаты, даже самые что ни на есть замечательные, не отменяют необходимости в ежедневном «экзамене совести». Как только вы перестаете работать над собой и устраивать себе «разборы полетов», вы тут же начинаете деградировать. Помните об этом.

Рассказывают, что где-то в Японии в специальных волшебных комнатах стоят не то манекены, не то чучела, изображающие руководителей фирмы, а рядом лежат палки. Если начальник обидел подчиненного, тот спешит в волшебную комнату и срывает зло на манекене, охаживая его палкой. Считается, что выгода от этого тройная. Во-первых, разгневанный сотрудник выплескивает свой гнев, а это якобы полезнее, чем сдерживать негативные эмоции. Во-вторых, физические упражнения укрепляют организм (и с этим не поспоришь). В-третьих, посетив волшебную комнату, любой руководитель может получить истинное представление о том, как к нему относятся подчиненные. Если манекен целехонек и на нем нет ни единой царапины, значит его «прототип», как и он сам, пользуется всеобщей любовью и уважением. А вот если манекен выглядит так, словно побывал под колесами грузовика, да вокруг него валяются обломки палок, то руководителю нужно срочно менять линию поведения, пока кто-то из обиженных не решит свести счеты лично с ним, а не с его «художественным образом». По поводу второго и третьего пунктов никаких возражений быть не может, так оно и есть. А вот с первым пунктом никто из мудрых стоиков не согласился бы, потому что тот, кто дает выход своему гневу, тем самым подкармливает его и сильнее привязывает к себе.

Но бывает же так, что сдержаться просто невозможно… Кажется, что если не выплеснешь эмоции, то умрешь на месте… Лучше уж повопить, потопать ногами, помахать палкой, чем умирать, разве не так?

Не совсем так. «Подкармливать» гнев нельзя ни в коем случае, точно так же как нельзя пытаться «отгонять» его при помощи выплескивания. Что вы сделаете, если за вами увяжется бродячая собака? Станете ее кормить? Тогда она от вас не отвяжется. Начнете прогонять? Смотрите, как бы она на вас не набросилась… Единственно правильной тактикой будет игнорирование. Не обращайте внимания на назойливую спутницу, и рано или поздно она от вас отстанет. То же самое с гневом. Если гнев требует выхода, попробуйте отвлечься от него. Подойдет любой способ, который напрямую не связан с причиной гнева, – дыхательная гимнастика, пение романсов или мантр, физические упражнения нейтрального характера (можно и с палкой поупражняться, только без участия манекена, изображающего обидчика)… У японцев, кстати говоря, а также у китайцев, корейцев и вьетнамцев, есть замечательно успокаивающее занятие – каллиграфия. Берем кисточку и начинаем рисовать какой-нибудь иероглиф, сосредоточившись на том, чтобы линии получались идеальными. Чаще всего изображают иероглиф «ань», означающий «спокойствие». Превосходное, надо сказать, средство, возьмите на заметку, только помните, что нельзя писать оскорбления в адрес обидчика, потому что это уже пища для гнева.

Следующий совет от Марка Аврелия таков: время от времени думайте о бренности всего сущего. Это позволит вам понять, что многие вещи, кажущиеся вам очень важными, на самом деле не так уж и значительны, особенно если рассматривать их в глобальных масштабах. «Окинь мысленным взором хотя бы времена Веспасиана, – говорит император-стоик, – и ты увидишь все то же, что и теперь: люди вступают в браки, взращивают детей, болеют, умирают, ведут войны, справляют празднества, путешествуют, обрабатывают землю, льстят, предаются высокомерию, подозревают, злоумышляют, желают смерти других, ропщут на настоящее, любят, собирают сокровища, добиваются почетных должностей и трона. Что сталось с их жизнью? Она сгинула. Перенесись во времена Траяна: и опять все то же. Опочила и эта жизнь. Взгляни, равным образом, и на другие периоды времени в жизни целых народов и обрати внимание на то, сколько людей умерло вскоре по достижении заветной цели и разложилось на элементы»^[31]. Все, что представляет для нас ценность, Марк Аврелий сравнивает с древесной листвой, опадающей при первом же порыве ветра. Сокрушайся или не сокрушайся, а листва все равно опадет… «Довольно жалкой жизни, ропота и обезьянничанья, – призывает император-стоик. – Что тревожит тебя? Что в этом нового? Что выводит тебя из себя? Причинное начало? Вникни в него. Или материя? Рассмотри ее. Кроме этого, ничего нет. Но постарайся, наконец, относиться к богам с большей простотой и расположением»^[32]. Под богами здесь подразумевается Природа, общий уклад бытия. Короче говоря, анализируй происходящее и смотри на все проще.