Мягкий секундный звонок, вместе с плавной остановкой кабины, дал понять, что лифт сейчас откроется. Испугавшись других людей и их мнения, Борис, взяв себя в руки, развернулся. Ещё чего не хватало, чтобы они не просто увидели его прихорашивающимся, так ещё и сошедшим с ума. Нет. Такого он себе позволить не мог – слишком сильный удар по образу. Все его траты на дорогое пальто, брюки, аккуратные красивые туфли, часы из золота, стрижку из барбершопа – всё это померкнет перед выступившим испуганным взглядом. Словно фотокарточка, что кто-то забыл на тёплой летней скамейке – её так же согревает солнце, как оно делает со всеми брошенными существами, и постепенно сводит пестроту красок с бумаги. Эти искусственные потребительские краски, что позволяли ему чувствовать собственное существо, должны были оставаться – иначе он терял внутреннее ощущение, и мог даже провалиться. Но куда – не знал. Знал только, что это страшно.
У магазина почти не оказалось очереди. Борис не в первый раз покупал модель, годами отслеживая модные веяния и следя за страницами лидеров мнений. Поэтому из своего опыта он уже знал оптимальное время для покупки разных вещей: когда уже надо тратить не так много времени на очередь, и когда это ещё не слишком поздно, чтобы не упустить шанс остаться на статусной лесенке. Естественно, он выбрал чёрный цвет, так как это лаконично подчёркивало его внешний вид, дополняя образ.
Заплатив троекратную среднюю зарплату в стране, он взял долгожданную белую коробочку и испытал облегчение. Теперь целый год он мог быть спокоен относительно телефона.
Борис специально нёс коробочку так, чтобы логотип был виден всем остальным. Не просто логотип, а логотип с указанием модели – последней, в самой дорогой комплектации. Это был его момент триумфа, в который он не чувствовал себя счастливым, но испытывал интимную едва жгучую гордыню.
На обратном пути он уже не смотрел в зеркало, совсем забыв о нужде в прихорашивании. Борис полностью отдался тому запретному чувству эгоистического наслаждения потреблением и превосходства. В этом, как он думал, и состояло счастье человека.
Проходя по пустынной парковке, в которой единственным жителем существовал только никем не замечаемый сквозивший и тоскливо воющий непонятно из-за чего ветер, Борис смотрел высокомерно на дешёвые грязные машины, мимо которых проходил. С уже нескрываемым наслаждением глядел он на собственное изломанное отражение.
Возле одной, повидавшей годы покорного служения человеку, машины красного цвета, Борис остановился. Его привлекла эта металлическая старушка и её ржавчины на кузове у колёс.
«Неужели им не стыдно ездить на этом убожестве?» – подумал Борис, сравнивая этот рабочий скромный механизм со своим дорогим и блестящем новостью автомобилем.
На секунду взгляд остановился на собственном отражении. Из окна на него смотрел другой человек. Снова такой же, как и он, но Борис явно видел там другое выражение лица и упрямое нежелание двигаться в такт оригиналу. Как бы ни ворочал испуганно он головой, другой этого делать не хотел, внимательно смотря на него.
Борис в страхе отошёл от машины, посмотрел в другое стекло – там всё было нормально. Неожиданно, стекло красной машины начало выгибаться, словно из него что-то мучительно неестественно рождалось. Затем оттуда вытянулись руки и упёрлись в металлические створки двери.
Скованный страхом, Борис остался на месте. Он ни о чём не мог думать, кроме как наблюдать за тем, как руки – один в один как у него, как лицо – один в один как у него, как тело – один в один как у него, вылазят из отражения старенькой потрёпанной машины. Наконец, тело ловко выбралось, держась за багажник на крыше, и ступило на землю. Борис ещё больше испугался того, что перед ним был другой, спокойно и твёрдо стоявший, добродушно глядящий вокруг, пока он сам испуганно и жалко сидит на земле.
Почувствовав животный страх перед этим неизвестным мистическим существом и нащупав в кармане холодные металлические ключи от машины, Борис ловко отполз за машину, прислонившись к которой сидел, и бросился к своей. Нужно было быстрее домой, и закрыться там, запереть все замки, завесить шторы, заколотить окна, закрыть шкафы. Сейчас он был совсем не в состоянии осмыслить происходящее, кроме как чувствовать «БЕЖАТЬ», не думая ни о чём, кроме «БЛЯ, БЛЯ, БЛЯ».
Незнакомец не обратил никакого внимания на это мельтешение и просто осматривался, словно ребёнок в новом интересном месте. Даже такая скучная бетонная коробка как «парковка» привлекала интерес нового существа, находившего в строгих геометрических линиях необходимость внимания и детального разбора. Он ещё не знал себя, не понимал ничего, но уже пытался искать красоту в окружающем, как пока ещё единственную потребность своего существования.
Добравшись до машины, Борис трясущимися почти безвольными руками нащупал кнопку, открывающую дверь, и забрался внутрь. Зачарованный происходящим, он не мог отвести взгляда от самого себя, но другого. Едва он пытался это осмыслить, как тут же его бросало в испуг, и разум отступал от попытки. Нажав кнопку зажигания, он развернулся к незнакомцу, но того уже не было.
Борис выдохнул, положив руки на кожаную ткань руля:
– Снова показалось?.. Такого же… Такого же не может быть. Он же… не из машины… Из отражения.
Весь следующий день Борис провёл дома. Он не стал рассказывать Веселине о произошедшем, как и не делился случаями с отражениями – зачем? Чтобы в её глазах превратиться в безвольное дикое ничтожество? Этого допустить было нельзя. Да и разве он может сойти сума? Конечно, нет. Это ему показалось – тут сомневаться было нельзя. По крайней мере, в этом он пытался себя убеждать – благодаря чему, вскоре, и забыл о случившемся.
В понедельник он встал свежим, бодрым. Из головы, как ему казалось, совсем исчез испуг, и всё что с ним было связано. Как будто этого не было. Поэтому он после завтрака спокойно отправился на работу. По дороге туда ни в одном отражении, куда он с нарциссическим пристрастием заглядывал, не было ни странности движения, ни пугающего взгляда – всё те же строгие, немного агрессивные глаза на аккуратном твёрдом лице.
– Привет, Анжелика. Скажи, а Валентин Сергеевич у себя? – спросил он секретаршу на входе в свой кабинет.
– О, Борис Николаевич, а вы уходили? – с улыбкой ответила молодая женщина в строгом синем костюме.
– Нет. Только пришёл. Ты что-то напутала. Так что там с Валентином Сергеевичем – у себя?
– У себя. Но он сейчас занят, – ответила секретарша, а затем, как бы про себя, проговорила. – Может, кто-то похожий?..
– Хорошо, – не обращая внимание на её болтовню сказал Борис, заканчивая разговор. Он твёрдым шагом прошёл в свой кабинет.
Дверь оказалась открытой, компьютер уже был включен, некоторые бумаги лежали не на своём месте. Он вышел обратно в коридор.
– Анжелика, ты заходила в моей кабинет?
– Нет, Борис Николаевич. Туда… туда заходили.