Пять методов

Его всего затрясло от ужаса и страха, он хотел развернуться в противоположную сторону и бежать прочь со всех ног, но пустые глазницы вдруг вспыхнули ярким светом, и он ощутил, что их взгляд приковал его глаза намертво. Он всеми силами пытался сопротивляться, старался отвести взгляд, но у него ничего не получалось, горящие глазницы не отпускали его. Неожиданно в голове мелькнула мысль, что это всего лишь сон, очередной ночной кошмар, и всё, что ему нужно – это заставить себя проснуться. Как всегда бывает в страшных снах: пытаешься убежать от опасности, но не можешь, тело не слушается, пока не проснёшься.

– Это сон! Всего лишь очередной ночной кошмар! Я хочу проснуться! Мне нужно срочно проснуться! Хватит!

Он орал так, что в глазах потемнело, но избавление не приходило: он не просыпался, по-прежнему пристально смотря в мертвое безжизненное лицо, висевшее над крышей здания. Он начал щипать себя, надеясь, что это поможет ему проснуться. После нескольких попыток он ощутил, что-то липкое на пальцах и понял, что это кровь. Внезапно огромная впадина, служившая лицу ртом, раскрылась, и из неё вырвались слова, прозвучавшие, словно раскаты грома, отозвавшись пронзительным эхом:

– Слава, иди ко мне, я помогу тебе! От судьбы не уйдёшь!

Не понимая, зачем он это делает, но он поднялся с колен и сделал несколько неуверенных шагов в сторону здания. Он не хотел идти, пытался сопротивляться, но, тем не менее, продолжал делать шаги, двигаясь в сторону здания. Огромная световая голограмма над крышей здания призывала его и принуждала идти, и сопротивляться этой силе он был не в состоянии. Идя, он краем глаз заметил, что вокруг него по тротуару ходят люди, а в автомобильном потоке по проезжей части несутся машины.

– Помогите, пожалуйста, – еле выговорил он сиплым голосом, сорванным во время крика. – Остановите меня.

Он видел, что люди обращают на него внимание, но так или иначе остаются глухи к его просьбам и мольбам, поэтому никто не подошёл к нему и не помог, а одна пожилая женщина, проходя мимо, плюнула в его сторону и злобно сказала:

– Тьфу, пьянь! С утра уже нажрался, как свинья! Не стыдно деньги на опохмел выпрашивать?! Иди работать!

Один из прохожих всё же остановился перед ним и озадаченно спросил:

– Что случилось?

– Пожалуйста, остановите меня, – с надеждой прохрипел он.

Мужчина, не скрывая крайнего удивления, попытался его остановить. Встав у него на пути, мужчина схватил его за плечи, но он против своей воли принялся вырываться, стараясь его обойти, чтобы продолжить движение в сторону здания. Мужчина, грубо обругав его матом, махнул на него и пошёл дальше, бросив в его сторону через плечо:

– Дебил какой-то!

Его поразил тот факт, что люди, видя его и реагируя на него, совершенно равнодушны были к тому, что творилось вокруг. «Они не видят весь этот кошмар! – мелькнула у него мысль в голове. – Всё это вижу только я один! Такого не может быть! Я точно тронулся умом! Я слетел с катушек! Я сумасшедший!»

По мере приближения к зданию ветер усиливался, его одежду и волосы начало трепать. Дорогу ему преграждала проезжая часть, по которой мчались машины. Он шёл именно к ней, ведь здание и голограмма находились на противоположной стороне улицы. В голове со скоростью света мелькнула мысль: если он выйдет на дорогу его собьёт машина, а это либо неминуемая смерть, либо тяжёлые травмы, из-за которых навсегда можно остаться инвалидом. За этой тревожной мыслью ещё с большей скоростью последовала следующая: если это сон он не умрёт, но мгновенно проснётся.

Более не сопротивляясь, хотя он уже особо и не старался, давно поняв, что это совершенно бесполезно, он, полностью отдав себя в руки судьбы, вышел на проезжую часть и пошёл по ней на противоположную сторону улицы. Благодаря светофору, который располагался неподалёку, одна из полос была свободной, когда же он ступил на следующую, мгновенно раздался визг тормозных колодок.

– Ты идиот?! Жить надоело?! – посыпались вопросы вперемешку с оскорблениями в его адрес.

Не останавливаясь и не оборачиваясь, он прошёл через проезжую часть и вышел к аллее, ведущей к зданию. Впервые в жизни ему было горестно, что его не сбила машина, переломав ему ноги, чтобы он не мог идти, а заодно и руки, чтобы не смог ползти. До здания оставалось несколько сотен метров. Внезапно он ощутил, что с каждым шагом его самочувствие ухудшается. Голову прострелила резкая нестерпимая боль, которая по нервным окончаниям мгновенно распространилась по всему телу. Каждый новый шаг сопровождался невыносимой болью, разрывающей его изнутри.

– А-а-а… – застонал он, чувствуя, что в любой момент может потерять сознание. – М-м-м…

– Слава, я знаю, что тебе тяжело! Сопротивляйся! Борись! Иди ко мне! Я тебе помогу! От судьбы не уйдёшь! – говорила гигантская голограмма, голос которой рокотал и эхом разносился по всей округе.

Он уже надсадно дышал, находясь на грани обморока. Пот катил градом, заливая лицо. Боль выворачивала конечности из суставов, натягивала до предела жилы и связки, рвала в клочья клетки нервной системы и головного мозга, сжимала стальной хваткой внутренности. Он хотел потерять сознание, умоляя своё тело остановиться, но оно, не слушая его, продолжало сопротивляться и двигаться против его воли, делая шаг за шагом.

В какой-то момент, когда боль перешла все мыслимые грани болевого порога, он почувствовал, как на глаза начала наползать кроваво-чёрная пелена. Хотелось кричать от боли и ужаса, но горло словно бы сдавили колючей проволокой, как в его ночном кошмаре. Ужас захлестнул всё его существо, глубоко проникнув в душу, после чего он потерял сознание.

Глава 7.

Очнувшись, он резко открыл глаза и вскинул тело вверх, заняв сидячее положение. Правую руку укололо слабой, но в то же время весьма неприятной болью, которая по ощущениям более походила на чувство назойливого дискомфорта. За правую руку в районе внутренней стороны локтевого сгиба, его как будто бы что-то одновременно держало и тянуло. Бросив в сторону правой руки тревожный взгляд, он принялся её ощупывать. В районе сгиба он увидел катетер, приклеенный к руке с помощью лейкопластыря. От катетера гибкие пластиковые трубки шли к специальному штативу, на котором были закреплены стеклянные бутыли, с какой-то жидкостью. Его глаза, пробежав по бутылям, машинально прочли надпись: «Глюкоза – раствор для инъекций».

– Успокойтесь, всё позади, – произнесла, подоспевшая к нему девушка в белом халате, которую он не заметил. Девушка, скорее всего медсестра, положив руки ему на плечи и грудь, принялась осторожно укладывать его обратно на больничную койку. – Не переживайте, всё уже позади. Ложитесь обратно на койку и постарайтесь расслабиться.

Послушав совета медсестры, он не стал сопротивляться ей и лёг на койку. Ещё толком ничего не понимая, он дрожащим обеспокоенным голосом задал медсестре вопрос:

– Где я?

– Вы в психиатрической клинике доктора Новикова, – ответила медсестра, проверяя катетер на его руке, который от резкого движения мог выскочить из вены.

Не понимая, что происходит, и как он здесь очутился, он вновь спросил:

– Как я сюда попал?

Медсестра, осмотрев руку и катетер, спокойным голосом ответила:

– Вы сами пришли на приём. После того, как Фёдор Аркадьевич осмотрел вас, вам стало плохо, и вы потеряли сознание.

Стараясь переварить в голове то, что ему сказала медсестра, он, толком ничего не понимая, задал ей очередной вопрос:

– Мне стало плохо в клинике или меня сюда привезли?

– Вы потеряли сознание недалеко от клиники, ваша жена прибежала и позвала на помощь. Впрочем, она здесь, за дверью, я её сейчас позову, и она сама вам всё расскажет в подробностях.

Когда медсестра вышла из процедурного кабинета, он задумался и еле заметным шёпотом, который расслышать мог лишь он, произнёс:

– Неужели это был очередной кошмар? Только в этот раз не ночной, а прямо посреди белого дня. Возможно, Новиков прав: у меня действительно серьёзное психическое расстройство…

Он не договорил, дверь в кабинет открылась, и появившаяся в дверном проёме жена, отвлекла его от раздумий. С испуганным лицом Надя быстро вошла в кабинет и подошла к нему.

– Слава, как ты себя чувствуешь? – тревожным голосом спросила его Надя. – Всё нормально?

– Не знаю, не уверен? – сказал он правду. От происходящего с ним, а также от осознания того, что с его психикой и здоровьем не всё в порядке, он испытывал сильное душевное переживание и беспокойство.

– Я так испугалась, когда ты потерял сознание…

Не дав жене договорить, он перебил её и, смотря на неё пристальным взглядом, спросил:

– Расскажи, ка это случилось?

Надя, не спеша отвечать на его вопрос, спросила удивлённым тоном:

– Слава, ты разве ничего не помнишь?

Вопрос жены застиг его врасплох. Если он действительно упал в обморок после приёма у врача, как ему об этом рассказала медсестра, тогда он совершенно не помнил, в какой момент это произошло. Но если речь шла о его кошмаре, подробности которого он мог с лёгкостью воспроизвести до мельчайших подробностей, он точно знал, когда это случилось. Немного подумав, он сказал:

– Надя, пожалуйста, просто расскажи мне, что ты видела и слышала. Хорошо? У меня такая каша в голове, что я не могу тебе конкретно сказать, что я помню, а чего нет.

Надя, внимательно выслушав его, вздохнула и сказала:

– Мы вышли из клиники после приёма и остановились неподалёку, здесь на территории Больничного городка есть небольшая зона отдыха, что-то похожее на небольшой скверик.

Надя посмотрела на него вопросительным взглядом, и он, понимая, что она хочет задать ему совершенно ненужный вопрос, чтобы лишний раз не отвлекаться, отвечая на него, утвердительно закивал ей головой, подкрепив кивки нетерпеливыми жестами рук. Мол, он знает это место и помнит этот момент, поэтому не нужно останавливаться, а следует продолжать рассказ дальше.

– Я уже точно не помню, о чём мы с тобой говорили, вроде бы делились впечатлениями от приёма у Фёдора Аркадьевича. Я хотела вызвать такси, чтобы ехать домой, а ты в этот момент присел на одну из скамеек. Возможно, ты сказал мне или намекнул, что плохо себя чувствуешь, я, как-то упустила этот момент, пока копалась в телефоне, но у тебя вдруг взгляд стал бессмысленным. Ты уставился стеклянными глазами в одну точку. Я сперва не поняла, что происходит, если быть точнее, я насторожилась, но не сообразила, что тебе плохо. До меня дошло уже тогда, когда ты стал закатывать глаза верх и сползать на бок.

Не перебивая, он внимательно выслушал жену. Странно как-то получалось, что он ни с того ни с сего вдруг потерял сознание. Насколько он помнил, его физическое состояние после приёма у Новикова было вполне себе нормальным, за исключением сонливости и головной боли, но этого было слишком мало, для того чтобы внезапно упасть в обморок. За всё то время, что его мучили ночные кошмары, он не помнил случая, чтобы у него было предобморочное состояние. Тревога, страх, чувство ирреальности после пробуждения, потеря аппетита, сонливость, бессонница, головные боли, – но ни разу не было предпосылок к потере сознания.

– Получается, что я просто так взял и потерял сознание? – задал он вопрос жене, продолжая смотреть на неё пристальным требовательным взглядом.

– Не просто так, Слава, – сказала Надя, дрожащим голосом, смотря на него с укором. – Фёдор Аркадьевич сказал, что это последствия систематического недосыпания и голодания. Ты не спишь нормально и не ешь практически ничего уже на протяжении длительного времени, вот организм и дал сбой.

Наморщив нос при упоминании о Новикове, он, тем не менее, не стал перечить жене, рассудив, что она, скорее всего, права. Те галлюцинации, которые он видел, можно было объяснить только как плод его воображения, и увидеть только во сне или бессознательном состоянии. Если бы он увидел весь тот ужас, который ему довелось пережить в кошмаре, наяву, он, очевидно, находился бы уже не в психиатрической клинике, а в настоящем дурдоме. Вдобавок, к версии того, что жена права, он помнил, что устроил погром в кафе, нанеся одному из посетителей телесные повреждения. Он сильно ударил лбом мужчину точно в нос, наверное, сломав его. В таком случае его бы ждало неминуемое разбирательство в полиции с возмещением материального и морального ущерба за побитый инвентарь: зеркало в туалете и посуду в зале, – а также за сломанные лицевые кости.

– Я точно упал в обморок на твоих глазах? Может быть, я, находясь в невменяемом состоянии, натворил что-то противозаконное, и ты не хочешь меня заранее расстраивать? – он понимал, что этот вопрос лишний, но, испытывая навязчивое чувство волнения и переживания, как будто бы он что-то упускает, будучи замешанным во что-то крайне неприятное, всё-таки задал его.

– Да типун тебе на язык! Ещё чего не хватало, и так хуже некуда, – испугавшись, сказала Надя, махнув на него рукой. – Я же говорю тебе, что ты находился передо мной, но из-за этого проклятого телефона я сразу не сообразила, что тебе плохо. Возможно, если бы я заметила это сразу, тогда бы не было таких последствий.

– Каких? – заинтересованным голосом спросил он.

Надя, переведя дыхание, тяжело вздохнула и дрожащим от волнения голосом, как будто вот-вот расплачется, сказала:

– Извини, но я совершенно растерялась. Когда ты, сидя на скамье, завалился на бок, и до меня, наконец-то, дошло, что тебе плохо, я, перепугавшись, подбежала к тебе и принялась, как дура, спрашивать тебя, что случилось, пытаясь привести тебя в чувства, вместо того, что бы сразу звать на помощь.

Видя, что жена находится в крайне расстроенных чувствах и готова заплакать, он, сжалившись, постарался её успокоить и приободрить:

– Надя, пожалуйста, не вини себя, ты ведь не профессиональный медик, чтобы оказывать медицинскую помощь, и не экстрасенс, чтобы угадывать самочувствие других людей. Мы каждый год на заводе проходим тестирование на проверку знаний при оказании первой медицинской помощи во время несчастных случаев. Все наизусть уже выучили, что нужно делать и как себя вести в таких случаях, но, когда возникла реальная ситуация, при которой пострадавшему нужна была помощь, все мгновенно растерялись, не зная, что делать, стояли, словно обосранные, пока не приехала скорая помощь. Хорошо, что медики успели во время, и человек остался жив.

Надя уже не в состоянии совладать со своими эмоциями, аккуратно вытирала платком слёзы с заплаканных глаз.

– Вот и в твоём случае, Слава, медики успели вовремя, – дрожащим голосом с трудом выговорила Надя. – Понимая, что я ничего не смогу сделать, я побежала за помощью в клинику.

– Ну, всё правильно ты сделала, – ободряюще сказал он, чтобы успокоить жену.– Что ещё в таких случаях делать? Я бы на твоём месте, либо принялся звонить в Скорую, либо побежал звать на помощь. Если учитывать тот факт, где мы находились, ты, не теряя времени на звонок, побежала звать на помощь в ближайшее медицинское учреждение. Надя, ты сделала всё правильно, и тебе не в чем себя винить.

Надя, аккуратно вытерев нос платком, заплаканным голосом возразила:

– Я совершила грубую непростительную ошибку, которая в подобных случаях может привести к очень страшным последствиям. Мне нельзя было бросать тебя в таком состоянии…

Нахмурившись, он попытался возразить жене:

– А что нужно было делать – стоять и смотреть на меня?

– Нет. Нужно было сразу позвонить Фёдору Аркадьевичу и попросить его о помощи, а пока бы медики спешили к нам, повернуть твою голову на бок во избежание захлёбывания слюной или западания языка, что могло бы привести к удушью. Когда медики из клиники во главе с Фёдором Аркадьевичем прибежали к тебе на помощь, ты уже начал задыхаться, а я в это время стояла рядом, совершенно остолбенев от ужаса. Если бы я или они хоть немного замешкали и опоздали, ты бы задохнулся и умер.

Поражённый рассказом жены, он, ощущая, что вновь открывшиеся подробности, вообще никак не влияют на прояснение ситуации, рождая всё новые вопросы, от которых в голове была полная каша, раздражённо произнёс:

– Стоп-стоп, Надя, подожди. Я, возможно, во время твоего рассказа что-то упустил, или чего-то не совсем понял, но моё состояние, которое ты описываешь, характерно для эпилептического приступа. Или я ошибаюсь? Мне вроде бы казалось, что у меня был простой обморок, по крайней мере, изначально речь шла об этом.

Надя, выдержав паузу, во время которой она вытерла слёзы и несколько раз шмыгнула носом, наконец, ответила:

– Фёдор Аркадьевич, оказав тебе первую помощь, сказал мне, что у тебя случился психогенный неэпилептичсекий приступ.

Рассмеявшись, он грубо выругался и провел ладонью по лицу, задержав её у рта. Собравшись с мыслями, он скептическим тоном спросил:

– Ты же сказала, что обморок наступил в результате голодания и недосыпания, или мне это послышалось?

Надя, встав со стула, нервно заходила по кабинету из стороны в сторону.

– Надя, что происходит? Ты можешь мне толком объяснить, что со мной происходит, или мне идти к Новикову?

Надя, остановившись, взглянула на него сочувствующим жалостливым взглядом и сказала:

– Слава, я не медик и сама не всё понимаю, но скажу тебе то, что рассказал мне Фёдор Аркадьевич.

Он весь напрягся, вспомнив файл на телефоне, который он записал на диктофон, неужели жена решиться пересказать его?

– Согласись, что спорить по поводу истощения организма от недоедания и недосыпа глупо. Ты ничего практически не ешь, выпивая литры кофе за сутки, и не отдыхаешь должным образом, мучаясь бессонницей большую часть ночи. Всё это очень пагубно сказывается на организме, и имеет накопительный характер, который в любой момент может дать о себе знать. Поэтому тебе и сделали внутривенное вливание раствора глюкозы, чтобы хоть чем-то насытить истощённый организм.

Надя, видя его недовольство тем, что она не отвечает на конкретно поставленный им вопрос, рассказывая ему то, что он и так знает и не раз уже слышал, поспешно сказала, чтобы успокоить его:

– Я понимаю, Слава, твоё недовольство, но не нужно на меня смотреть таким взглядом. Ты задал мне вопрос, и я пытаюсь тебе ответить на него, как могу, поэтому наберись терпения и выслушай меня. Это очень важно, как для тебя, так и для меня, и для наших детей. Сегодня у тебя случился психогенный неэпилептический припадок или приступ, без разницы. Это никак не связанно с эпилепсией, хотя симптомы похожие.

– А с чем это связанно? – раздражённо спросил он.

– Как мне объяснил Фёдор Аркадьевич: это защитная реакция твоей психики на трудноразрешимые противоречия, вызванные совокупностью внешних и внутренних факторов и связанные с сильными переживаниями, эмоциями, носящими, как правило, негативный характер.

– Откуда они взялись: эти противоречия? – тяжело вздохнув, спросил он.

– Фёдор Аркадьевич сказал, что причиной могут выступать, как физические травмы, например головного мозга в прошлом, так и психические. Помнишь аварию, в которую ты попал в студенческие годы?

– Помню, – ответил он, сразу же задав вопрос: – А психические?

– Проявление симптомов связанно с каким-то психологическим конфликтом или какой-то проблемой, возникшей в твоей психике, которая пагубно влияет на твою нервную систему. Усугубляют это воздействие истощение организма от недоедания и недосыпания, а также бывшие травмы головы. Понимаешь, в данном случает несколько факторов наложились друг на друга, дав негативный результат, вылившийся в приступ.

Нахмурившись, он устало вздохнул и сказал раздражённым голосом:

– Хорошо, я понял позицию Новикова, только вот у меня один единственный вопрос: что это за психологический конфликт или психологическая проблема? Можно более конкретно без слов «какой-то» или «какая-то», как будто мы не на приёме у психиатра, а в центре метеорологических прогнозов. Надоели уже эти загадки и недосказанности.

Надя, подойдя к койке, на которой он лежал, села рядом с ним и провела руками по его голове, разглаживая волосы. Посмотрев на него любящими глазами, словно мать на своё дитя, Надя произнесла:

– Слава, так ведь в этом и заключается весь смысл. Никто кроме тебя не знает истинных причин твоего расстройства, потому что все эти переживания внутри тебя, и это может быть связанно с чем угодно. Как правило, основной причиной всех невротических расстройств выступает стресс, в первую очередь связанный с профессиональной трудовой деятельностью.

– И что мне уволиться и дома сидеть? – скептически спросил он.

– Нет, но нужно научиться справляться со своими стрессами, чтобы в будущем они не нанесли вреда твоему физическому и психическому расстройству.

– Я понял, – сказал он безэмоциональными голосом, – что делать с припадками?

– Нужно пройти обследование головного мозга, после чего Фёдор Аркадьевич назначит лечение. Он мне сказал, что лечение заключается в психотерапии и приёме антидепрессантов.

– Что ещё за психотерапия? Надеюсь, меня не будут бить током или пичкать психотропными препаратами?

Надя, рассмеявшись, ответила:

– Нет, конечно. Как мне объяснил Фёдор Аркадьевич простым языком: смысл терапии заключается в том, чтобы убрать у больного навязчивые идеи и убеждения, нецелесообразные и нелогичные мысли, а также дисфункциональные стереотипы мышления и восприятия, которые лежат в основе психических или невротических расстройств.

– Понятно. Если ещё упростить, то это будет звучать, как промывка мозгов, – усмехнувшись, сказал он.

– Слава, ты лучше меня знаешь, что любую идею или понятие можно обгадить в самых изощрённых формах, а лечиться надо, пока эти припадки не стали систематически повторяться по нескольку раз в день, а твоё состояние не ухудшилось до степени, при которой больных помещают в соответственные медицинские учреждения.

– Ладно, я понял, – буркнул он, – позови лучше медсестру, чтобы она сняла мне эту хрень с руки, а то сейчас раствор назад полезет в бутылки.

Надя позвала медсестру и та вынула ему катетер из руки. Встав с койки, он спросил:

– Мы тут надолго?

Надя перевела вопросительный взгляд на медсестру, переадресовав тем самым его вопрос ей.

– В принципе, если у вас более нет вопросов к Фёдору Аркадьевичу, вы свободны, – ответила медсестра.

– Хорошо, пойду, загляну в местный гальюн, – сказал он, подмигнув жене, – организм переработал первые порции питательного раствора, который рвётся наружу.

Надя, посмотрев на него с укором, указала рукой на медсестру, мол, шутить будешь дома, а не при посторонних людях. Когда он уже собирался выйти из процедурного кабинета, медсестра, обратившись к нему, протянула ему пилюлю.

– Что это? – спросил он, с отвращением смотря на протянутую ему пилюлю.

– Это лекарство, прописанное вам Фёдором Аркадьевичем, – пояснила медсестра.

– Да-да, я совсем забыла, – произнесла Надя, подтверждая слова медсестры, – Фёдор Аркадьевич сказал, что лекарство нужно принимать три раза в день.

– Кстати, Надя, я хотел у тебя спросить, – сказал он, пристально посмотрев на жену, – откуда у меня эта бинтовая повязка на левой руке? Перед припадком у меня её не было.

Он видел, как его вопрос застиг жену врасплох, потому что она замешкалась с ответом, явно подбирая правдоподобный довод.

– Возможно, ты повредил руку во время припадка, – нерешительным тоном сказала Надя. – Знаешь, я как-то упустило этот момент… Скорее всего, это произошло, когда меня не было рядом.

Медсестра, как будто бы помогая Наде выйти из затруднительного положения, вмешалась в разговор:

– Психогенные припадки по своим признакам очень похожи на эпилептические, хоть и не относятся к ним. Во время припадка у вас были судороги конечностей, при которых вы вполне могли поранить руку.

Улыбнувшись медсестре, он взял из её рук пилюлю и стакан с водой. Кинув лекарство в рот, он запил его, а затем вышел из кабинета, направившись в туалет. Войдя в туалет, он первым делом выплюнул в унитаз пилюлю, после чего достал из кармана брюк телефон и запустил записанный на диктофон файл. Прослушав запись, он понял, что она кардинально отличается от той, что он прослушал в своём кошмаре, когда находился в бессознательном состоянии из-за припадка. В принципе, речь в ней шла о том, о чём ему пару минут назад рассказала Надя, за исключением пары моментов, которые особо не влияли на общую картину.

– Всё равно не поверю вам на слово, Сруль Израилевич, пока не услышу мнение независимого эксперта, – с вызовом сказал он и посмотрел на перебинтованную руку, которую в недавнем кошмаре он щипал до крови, чтобы проснуться.