Янтарный меч

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

С того часа все переменилось. Ярина, как прежде, лечила Гора, готовила настои, но взгляд больше не поднимала, а закончив, торопилась скрыться, сгорая от стыда. Гор же терпеливо сносил лечение, но сделался таким отстраненным и равнодушным, что выть хотелось.

Она и выла. Тайком, зажав зубами край подушки, чтоб никто не услышал. Жалела себя и одновременно корила за глупость.

С чего бы Гору возиться с ней, когда другу больше не грозит скандал с женой? Для этого есть Тильмар, от сочувствующих взглядов которого хотелось провалиться сквозь землю. Он ведь все знал.

Ярина была бы рада безвылазно просидеть взаперти до отъезда, лишь бы не видеть их обоих, не сносить жалостливые вздохи дедушки, который стал странно-молчаливым. Она то и дело улавливала отголоски его страха, но что случилось – не спрашивала. Не до того было.

Приходилось держать лицо, чистить рану, перевязывать, сидеть в горнице за одним столом. Она и сидела. В беседы не лезла, только улыбалась слабо, когда Тильмар балагурил, явно стараясь отвлечь.

– Перед отъездом слышал новость, – рассказал он вечером, уплетая кулеш. Ели чародеи так, что за ушами трещало. Гор отъедался после обожаемой селянами «картофи», а Ярина больше еду по тарелке размазывала. Раньше дедушка непременно сделал бы замечание, а то и ложкой пригрозил шутливо, но сейчас притих за печкой.

– Очередные сплетни? – лениво спросил Гор. – Валяй.

– Говорят, в Вестарии один из магов украл царевну, – с хитрым прищуром сообщил Тильмар. – И папаша ее, лишь бы вызволить любимую дочь, полцарства посулил.

– А нашему племени тоже можно попытаться? Или награда касается вестарийских воинов?

– Не знаю, но желающих пока не нашлось.

– Невеста настолько ужасна?

– Если бы. Златовика – любимая дочь, первая красавица, умом с иными мудрецами может потягаться.

– Дай угадаю, – Гор привычно стиснул плечо пальцами, сутулясь, – дело в маге.

– Верно. И вот тут начинаются сплетни. Говорят, украл ее навий проводник.

Гор отмахнулся:

– Точно. Сплетни.

– А кто это? – Ярина мышью сидела на другом конце стола, но тут любопытство взяло верх. Хотя взгляда от тарелки не отвела.

– Смертовед по-простому, – добродушно пояснил Тильмар и улыбнулся, когда она, не выдержав, уставилась на него. – Да, их перебили еще до войны с дивью, но в том-то и соль.

Правду Гор сказал – сплетни. Навьи проводники – те чародеи, кто души умерших из-за Реки призывали. А хуже, что они навьев в мертвые тела вселять могли, ими повелевали. За то ненавидели их люди, и боялись выходцы с той стороны. Смертоведы давно обитали лишь в страшных сказках. Как и дивь.

Ярина осторожно коснулась виска, где под волосами скрывались рыжие перышки. А вдруг не врут люди?

– Ладно, хватит пугать на ночь глядя. – Гор дожевал последнюю ватрушку и поднялся, покачнувшись. – Пойдем-ка в подвал. Давно пора.

– Ты не свалишься с лестницы, а? – Издевка в голосе никого не обманула. Тильмар волновался. Как и Ярина, но не было у нее больше права открыто это показывать.

– Вот и проверим. – Гор снова сжал плечо и натужно повел шеей. – Идешь с нами? – спросил он равнодушно, даже отвернулся, чтобы не смотреть на Ярину. Ее словно в полынью кинули, до того холодно стало, больно. Она бы снова забилась в спаленку, но не теперь. Давно надо было взглянуть, что там со скелетом, который когда-то был Оружейником.

– Иду, – выдохнула она. За что поймала одобрительный взгляд Тильмара. Раньше бы обрадовалась, а сейчас сердце не дрогнуло ни капельки.

Сухой ледяной воздух внизу все так же царапал горло.

– Ух… – Тильмар схватился за свою подвеску, когда та вдруг заискрила. – Вот это эхо!

– Да. – изо рта Гора вырвалось облачко пара. Ежась, он провел пальцами по потекам на стене. – Восемьсот лет, а держится, как вчера наложили.

Ярина не понимала, о чем они, она не сводила взгляда от стола. Меч так и не двинулся с места, но скелета больше не было. Темное дерево присыпала серая костная пыль.

Оружейник последовал за женой. Может, на Темной дороге они найдут друг друга.

– Сколько всего, – восхитился Тильмар, разглядывая пузырьки. Руками он их благоразумно не трогал, не то, что Ярина тогда. – Испытать бы.

– Идея неплоха, но на ком испытывать будешь?

– Можно взять кого-нибудь из местных.

– Твоя кровожадность понятна, но я не для того их спасал.

Селяне приходили кланяться – Гор их на порог не пустил, выгнал вчера, как только встать смог. Хоть староста и причитал, что не они это – колдовство злое. Они бы никогда… Сегодня тоже приходил, постоял у частокола, вздыхая. А Весёна едва ли не ночевала там, но, едва завидев Тильмара, давала стрекача, только пятки сверкали.

Гор покосился на Ярину: лицо его непонятно дернулось, и она поспешила отвернуться, собираясь их оставить. Пусть сами разбираются…

Если он начнет ее жалеть – она не выдержит. А ведь он жалеет. Знал бы кто, как тошно от этого.

– Эх, бумаг не осталось. В таком холоде они могли бы сохраниться, – посетовал Тильмар.

Ярина уже вцепилась в перила, собираясь расспросить дедушку, почему он так беспокоится – домовой последние дни места не находил. Но услышав это, замерла.

– Остались, – тихо сказала она, сама себе удивляясь. Как до сих пор не вспомнила?

– И ты молчала?! – Оба чародея с одинаковым возмущением уставились на нее.

– Показывай! – велел Гор.

Книгу они бережно передавали друг другу, но в листки вцепились мертвой хваткой. Чтобы расшифровать письмена, в ход пошли все обереги, которые были у Тильмара в сумке, но без толку.

– Не поможет… – они сидели за столом, голова к голове, и мучительно искали ключ к тайнописи.

Ярина осторожно притворила за собой дверь и пошла качать расшалившегося Орма. На диво тихое дитя – сам себе занятие найдет. Вот и теперь старательно кряхтел, пытаясь перевернуться.

С новой силой вспыхнула чужая тревога. Дедушка был сам не свой. Казалось ей, или он нарочно избегал ее? Боялся медовых глаз?

Ярина покосилась на себя в зеркало и вздохнула: некрасиво ведь. Она и раньше была не чета Нежке. А теперь и вовсе на навью похожа.

– Дедушка, – позвала она шепотом, зная, что он услышит. Но прийти домовой почему-то не пожелал. Ярина потянулась к нему: спаленка расплылась перед глазами, обернулась горницей.

Чародеи еще гадали над листками, а она будто подглядывала из-за печки. Видно плохо, зато слышно.

– Слушай, ты уверен? – Тильмар воровато оглянулся на дверь, за которой она скрылась.

– Мы не будем это обсуждать.

– Но она думает, что ты…

– Знаю! – Голос Гора был сиплым, полным досады. – И это прекрасно. Пусть думает. Я не собираюсь ее разубеждать. Чем скорее ты уберешь ее отсюда, тем лучше, пусть не лезет ни во что хотя бы в этот раз. Отправляйся домой, Тиль. Бери телегу, и чтобы вас здесь не было к следующему утру. Хватит с нее геройств.

– Я знаю твое упыриное упрямство, но спрошу еще раз. Помощь не нужна?

– Нет. Обойдусь. Здесь я должен закончить один. Твоя задача – доставить ее в Ольховник. Вот это с собой возьмешь. – Гор постучал пальцами по записям. – Книгу оставишь, ларец тоже. О записках Оружейника никто не должен узнать. Вообще никто. Дед, ты понял меня?

Он обернулся, и Ярину выбросило обратно. Как она ни пыталась подслушать через дверь, о чем шла речь дальше, все без толку – такое ощущение, что с другой стороны подушками обложились.

Вечером, когда она вышла ужинать, листков на столе не было, о делах никто не говорил. Гор вообще не произнес ни слова, больше болтал Тильмар. Рассказывал про житье в Ольховнике, про их с Нежкой дочку, про то, как Ярину там замечательно устроят.

Она улучила минутку, когда Гор выполз поплескаться в сени, и быстро рассказала Тильмару, что давно следовало: почему отправилась в путь. Матушка с Рагдаем уже давно до Арсеи, небось, добрались.

Тильмар почесал кончик носа и вздохнул:

– Найти не сложно. Сделаю поисковый амулет на крови и поеду. Ты уверена, что их не схватят по дороге?

Страх пробежал холодком по спине, но как-то слабо, словно Ярина до того набоялась за эти дни, что чувства притупились.

– Уверена, – кивнула она. – Матушку в лесу никто поймать не мог. Нас не схватили, когда мы убегали, хотя наверняка погоня была, значит, и теперь все хорошо.

Так минул еще день.

Снова приходил староста, сообщил, что нечисть лесная и болотная тело Ивара нашла, передала селянам, а проклятое место сожжено дотла и камнями завалено, даже следов входа в курган не сыскать. Слезно просил обряд свершить проводов совершить: а ну как поднимется мруном.

Гор по-прежнему не пожелал даже видеть старосту и Ярину не пустил, разговаривал Тильмар у ворот, а ей осталось только в окошко глядеть. Стекла в них больше не были такими прозрачными, покрылись мелкой сетью трещин, картинки в них больше не менялись. Волшебство ушло.

– Сказал? – спросил Гор, когда Тильмар вернулся.

– Да, – тот бросил укоризненный взгляд на друга, который снова лежал лицом вниз, а Ярина взялась протирать края раны настоем, дыша через раз. – Сказал, что чары сняты, и упрощенного обряда, как на крайний случай, будет достаточно, Переправщица сама придет. Но, по-моему, он мне не поверил.

– Это уже не наше дело, – сердито отозвался Гор.

– Я хочу сходить, попрощаться, – тихо сказала Ярина. Воспоминания об Иваре не вызывали больше злости, одну горечь пополам с жалостью. Совершив ошибку, северянин исправил ее ценой своей жизни. Оставил сиротой сына. А все ради чего? Ради призрачной надежды снять проклятие? Почему он вообще поверил колдуну? Она хотела сказать, что сделает все для Орма. Вдруг слова долетят до Темной дороги. Или куда там северяне уходят?

– Никуда ты не пойдешь. – Гор приподнялся и взглянул на нее так, как смотрел последние дни: с ледяным равнодушием. – Каждый раз, когда ты теряешься из виду, я потом спасаю тебя, рискуя собственной шкурой. Делать мне больше нечего, лезть в это снова.

Сказал – как по щеке хлестнул. Глаза сами налились слезами, Ярина стиснула зубы, чтобы не разреветься при нем. Выронив настой, метнулась в спаленку, не услышав гневного рычания Тильмара.

Не до этого было. Понятно, что теперь Гору не нужно притворяться, что она ему нравится, раз друга спасать не надо. Но зачем так?

Ярина рухнула на кровать, содрогаясь от рыданий. А когда слезы высохли, просто лежала и смотрела в пустоту.

Ужин ей принес домовик.

– Ничего, девонька, – вздохнул он, горько качая головой. – Перемелется – мука будет. Ты молодая, красивая. Дался тебе этот упырь патлатый.

Ярина шмыгнула носом в ответ.

– Поедешь со мной, дедушка? – спросила она. – Зачем здесь оставаться? Никого ведь нет, нельзя тебе одному.

Домашняя нечисть не может долго без хозяина: либо находит нового, либо гибнет. Не бывает бездомных домовых или колодезников без колодца.

Дедушка неловко поскреб косматый затылок, вновь отводя взгляд. Ярину, как ножом, полоснуло отголоском чужой вины.

Неужели ее глаза такой страх ему внушают? Или дело в ней самой?

– Ты же в город едешь, девонька, – пробормотал Торопий. – А я всю эту толчею на дух не переношу. К чему я там тебе? У сестрицы твоей, небось, свой хозяин в дому имеется. А двум домовым за одной печью не ужиться. Я лучше пойду по селищам, осяду где-нибудь. А то и кого из местных наших найду. Паскудник этот резаный разрешил их вернуть, ежели увижу. Только сперва ему в доме помогу, пока он оправится, пока стены простучит. Хозяйка моя тайников не делала, но вдруг я чего не знаю. Ты прости меня, – добавил он виновато.

Ярина вздохнула в ответ. На что тут обижаться? На честность?

– Ничего, дедушка, – постаралась улыбнуться она. – Но ты мне все равно весточку пришли. Если понадобится чего – ты всегда знаешь, как меня найти.

Домовик тихонько покачал головой, хотел еще что-то добавить, но не успел. Ярину вдруг охватило странное ощущение.

Дедушку она теперь чуяла везде в доме: где он, что чувствует, иногда даже видеть могла его глазами, как недавно. Она не задумывалась над этим даром, приняла как должное. Наверное, это их связь так действует: в обе стороны. Знает же домашняя нечисть настроение хозяев.

Но при чем тут русалки, которые подходили к дому? С ними-то у Ярины никакой связи не было, чувствовать она их не должна. Но прекрасно слышала любопытство пополам с опасением Ивушки, тревогу и надежду Рябинки. Живая! Она извелась вся без вестей!

Ярина решительно поднялась, мельком глянув в зеркало: там отразилось зареванное лицо с покрасневшим носом. Но тут уж ничем не поможешь. Хоть и не хотела она показываться перед Гором такой; не хотела, чтобы он заметил, но ему ведь все равно должно быть на ее слезы.

Стоило выйти в горницу, чародеи замерли. Тильмар сердито покосился на друга, а Гор стиснул кулаки, но Ярина ничего не сказала – задрала голову повыше и решительно двинулась к двери.

– Птичка, что-то случилось? – с тревогой спросил Тильмар. После заката на двор они не выходили, а днем ее выпускали только с сопровождением, словно опасались чего-то.

– Русалки у ворот, сейчас постучат. – Она уже взялась за ручку двери, как Гор с невиданной прытью очутился рядом, морщась от боли в спине.

– Тебе показалось.

– Нет! – Ярина уперлась. Ладно, он ее дурой беспросветной считает, но блаженной в его глазах она не будет!

– Она права, там действительно нечисть. – Тильмар поднялся и встал рядом, задумчиво сжимая перстень на пальце.

– Подождут до утра.

– Так нельзя! – Если раньше Ярина не снесла бы пристального взгляда, то теперь собиралась стоять на своем. – Раз они пришли сейчас, значит, причина есть.

– Откуда ты вообще знаешь, что это русалки?

– Знаю!

– Схожу – проверю, – Тильмар втиснулся между ними, прекращая назревающую перепалку и подпихивая Гора обратно к лавке. – Их там двое, злых намерений амулеты не показывают. Если правда русалки – приведу, ничего страшного.

– Раз хотели попрощаться, могли бы и в Хохлатке подождать, все равно вы бы завтра мимо поехали.

Ярина задохнулась. Завтра?! А ей никто не сказал. Они что, собирались мешок ей на голову надеть и силой увести?

– Да брось, – отмахнулся Тильмар. Подмигнул Ярине и вышел.

Она на Гора больше не смотрела, отошла от двери и прильнула к оконцу. Взгляд сразу уцепился в знакомый дуб, на котором раньше сиднем сидели вороны. Но сейчас ветер трепал пустые ветки, поросшие молодой листвой. Ни следа морока.

Сколько раз Ярина спрашивала себя за эти дни: не померещились ли ей колдовские птицы тогда, в лесу? Вальд-детоубийца мертв. Откуда им взяться? Но дурманящее разум заклятие, брошенное в толпу чьей-то рукой, было. И некоторые селяне, по словам старосты, до сих пор от него отойти не могли.

Хлопнула дверь в сени, сразу раздался веселый голос Тильмара, смех Ивушки. Ярина чувствовала, как русалочке понравился новый чародей, если постараться, можно было скользнуть глубже и увидеть все ее глазами, но она не стала. Неловко потерла щеки и поднялась навстречу гостьям.

– Лешачка! – Ивушка, завидев ее, метнулась вперед. Сомкнулись прохладные объятия, словно река приняла в свои воды. Ярина мягко погладила русалочку по голове: отрезанные волосы вились между пальцами. Безжалостно обкорнали себя сестры, отдали всю силу, чтобы помочь. Но это ничего. Косы отрастут.

– Что ты, Ивушка, какая я теперь лешачка, – слабо улыбнулась Ярина, поглядывая на Рябинку, а та смотрела на Гора.

– Твой вестник добрался до нас, – старшая русалка села на лавку, поджав под себя ноги, – но мы решили не ждать, вдруг вы другим путем отправитесь.

Гор скривился и старательно принялся изучать побелку на печи, лишь бы не встречаться взглядом с Яриной, которая вновь вскипела от возмущения. Вот как! Все знали об отъезде, даже лесная нечисть. И дедушка наверняка знал. Ей одной ничего не сказали, как нарочно.

– Тем более, новости есть, – кивнула Ивушка. – Такие новости!

– Как водяной? – не выдержала Ярина. С чародеями она потом поговорит, сейчас злость победила стыд с виной, лишь бы продержалась подольше.

– Все хорошо. – Рябинка в ответ улыбнулась. – С ним матушка и сестры. Он поправится. Теперь, когда лес свободен, может силой поделиться. Все лесные воды в Хохлатку стекаются, так что скоро отец сильнее прежнего будет.

– Мы подарок тебе принесли, чтоб не забывала нас. – Ивушка отстранилась и поставила на стол маленький резной ларчик. – Думали, вдруг не свидимся. Открой, взгляни, прелесть какая!

Ярина с трепетом открыла крышку и ахнула: внутри лежали украшения. Рясны, височные кольца, невероятной красоты венчик – все с белым и розовым речным жемчугом, такие и царевне надеть не стыдно. Сверху лежал витой серебряный перстень, щедро усыпанный зернью, с золотой жемчужиной в центре. Удивительная работа, Ярина ничего похожего в жизни не видела, а у матушки в Белом Бору украшений было немеряно, отец не скупился.

– Старая школа, – выдохнул Тильмар, горящим взглядом уставившись на перстень, – я про такие только слышал. Сюда любые чары можно вплести, идеальная основа. Жемчужина из-за моря, в Саргоне они другого отлива. Ей цены нет!

– Я не могу, – испуганно вздохнула Ярина.

– Можешь, – решительно ответила Рябинка, качнув стриженой головой. – Отец сказал: «Отдайте лешачке». Мы живы благодаря тебе. Я жива. Лес свободен. И Дара…

Гор с грохотом уронил кружку, которую как раз поднес к губам, и уставился на русалок бешеным взглядом.

– Что?!

– А вы не знали? – Ивушка удивилась. – Она совсем как раньше стала. Появилась в гроте, как увидела Свеня – прижала его к груди и разрыдалась. Только она слабая еще совсем, спит все время.

– Мне нужно к ней. – Гор попытался встать, но Тильмар остановил его, надавив на здоровое плечо.

– Рехнулся? – зашипел он.

– Пусти!

– Она ничего не помнит. – По губам Рябинки скользнула понимающая усмешка. – Знаю, о чем ты думаешь, колдун. Но та, другая, ушла. Отец первым делом проверил. Нет больше тени, что простирала над ней крылья. Осталась только наша Дара.

– Она может притворяться.

– Может, – согласилась Рябинка. – Захочешь – приходи, потом. Отец не станет возражать. Но Дара ничего не помнит: тоскует по мужу, радуется, когда берет на руки Свеня. Она искренне чувствует, без притворства. В той женщине было много горечи и боли, которые ушли. Тебя она помнит, как ты венчал их со Смилом. Но лешачку – уже нет.

– Я не верю, – Гор покачал головой.

– Право твое.

– Примерь, примерь, – запрыгала вокруг Ивушка. Ей надоели эти беседы. Она и сама бы с удовольствием покрутилась перед зеркалом в украшениях – Ярина слышала ее чувства так явно, будто сама их испытывала.

Хвастаться подарками перед чародеями она не рискнула, да и не было особой радости, хотя красиво – глаз не отвести. Потому Ярина надела лишь перстень, который пришелся как раз в пору.

– Ух! – восхищенно выдохнула Ивушка.

– Хочешь померить?

Русалочка покосилась на сестру и с сожалением качнула головой, пряча руки за спиной:

– Нет, спасибо. Это твой подарок.

– Я не против.

– Нам пора. – Рябинку что-то тревожило. Она больше не казалась безумной, словно тяжкий груз наконец упал с плеч: погасли яростные искры в глазах, осталась лишь грусть. Ярина изо всех сил пожелала, чтобы старшая русалка отпустила память о погибшем женихе и нашла свое счастье.

– А почему вы не пришли днем? – как бы между прочим спросил Тильмар. – Безопаснее же.

Рябинка вдруг посмотрела на нее. Ярина вздрогнула, до того пристальным вышел взгляд огромных водянистых глаз.

– В лесу днем много лишних глаз и ушей, – ответила она, будто с намеком. Но на что?

Показалось, Гор понял, от того и стиснул зубы недовольно, но Ярина лишь растерянно улыбнулась.

«Позже подумаю», – решила она. Вся ночь впереди.

– Если выйдет, то завтра свидимся, когда проезжать мимо старого моста будете. – Ивушка порывисто обняла ее. – А нет – приезжай к нам, лешачка! Или хотя бы весточку передай. Любой русалке или озернице скажи, что для нас, они донесут.

– С радостью. – Ярина обняла русалочку в ответ, кивнула Рябинке, чувствуя, как снова тянет в груди. Не хотелось расставаться, не хотелось уезжать так скоро. – Передайте от меня кикиморам благодарность, – попросила она. – Без них мы бы погибли.

– Я провожу, – вызвался Тильмар.

Как только дверь за русалками захлопнулась, Гор снова лег на лавку лицом вниз, словно в горнице больше никого не было.

Он явно ждал, что она молча развернется и уйдет. Ярина так и сделала бы: обида жгла до слез. Но завтра уезжать. Сейчас вернется Тильмар, и наедине они больше не останутся, поговорить не выйдет.

– Почему? – тихо спросила она.

– «Почему» что? – Гор даже головы не поднял и перебил, прежде чем рот успела открыть. – Все-таки решила меня обвинить?

– Нет, я…

– Тогда иди спать, вставать завтра рано.

– Гор…

– Послушай, – вздохнул он с бесконечным терпением, – я устал. Ты даже не представляешь, насколько меня утомляет эта… ситуация. Пожалуйста, не превращайся во вторую Весёну. Я просто хочу отдохнуть.

«Ты отдохнешь! – хотелось закричать ей. – Мы расстанемся завтра, у тебя будет на это вся жизнь. А я так и не найду ответов».

Неужели права была матушка, и она совсем не разбирается в людях? Неужели человек, который так заботился, мог перемениться в один миг, стать равнодушней камня? Просто потому что появился другой, на кого можно надеть ярмо заботы? Неужели правда она была такой обузой?

Но Ярина промолчала. Нельзя достучаться до того, кто слышать ничего не хочет.

Тильмар вернулся быстро, запыхавшись, словно бежал от ворот обратно. Обвел тревожным взглядом горницу и растянул губы в улыбке:

– Красивые у тебя подружки, птичка. Загляденье просто. Жаль, старшая серьезная такая, даже не улыбнулась.

– Смотри, чтобы твоя супруга за эти слова из них уху не сварила, – буркнул Гор и натянул подушку на голову, давая понять, что все разговоры окончены.

– И правда, – Тильмар простодушно развел руками. – Если задержимся, в уху превратят нас с тобой. Я же толком ничего не объяснил, сорвался в дорогу. Иди спать, птичка. Завтра рано выезжаем. Дед твой сказал, что у вас с Ормом все собрано. Но ты проверь, мало ли.

Ее ненавязчиво выставляли. Ярина снова покосилась на замершего Гора и выдавила:

– Доброй ночи.

Пора идти, а то как бы не задохнулся, так в подушку лицом вжаться.

Ночью она не сомкнула глаз: и слез больше не было, и додуматься до чего-то путного не выходило. Дедушка не отзывался, как она ни звала. Он тревожился все сильнее, но не пришел поговорить напоследок.

Ярина вертелась в мягкой постели, поглядывая то в окно, то на колыбельку Орма. Уезжать отчаянно не хотелось.

К чему такая спешка, ведь все закончилось!

Едва за окном порозовело небо, в дверь постучали.

– Вставай, птичка, – позевывая, позвал Тильмар. – Пора.

Собрались они быстро. Сундук с вещами бывшей хозяйки избы Ярина брать отказалась, а ларец с украшениями Гор не пожелал отдать. Так что весь ее скарб – дорожный мешок со свежесваренными зельями и парой перешитых дедушкой платьев, – можно было в руках спокойно нести.

На ней самой тоже были обновки. Ни единой нитки из того, в чем она постучалась в ворота почти две луны назад, не осталось. Штаны и тунику дедушка пошил по арсейской моде из мягкой крашеной шерсти. Нижняя рубашка была теперь не из грубого полотна, а шелковая.

– Еще бы кружевной воротник, вылитая была б чародейка, – улыбнулся домовик. – Точно не хочешь? А то достану из сундука-то.

Ярина покачала головой: ее не радовали обновки. И брать что-то у погибшей Илеи не хотелось.

– Дедушка, может, поедешь все-таки со мной? – попросила она, перекладывая весело гулящего Орма в корзинку. Младенцу тоже нашили рубашонок, чтобы можно было переменить в дороге.

– Прости, девонька. – Торопий с грустной улыбкой поправил малышу пеленки и вручил ту самую погремушку из птичьих черепов, которую когда-то принесли кикиморы. – Сперва здесь дела доделать надо. Ты не серчай на меня, дурака старого, ежели что.

Ярина присела и крепко обняла его, смаргивая слезы.

– Я все равно ждать тебя буду, – шепнула она. – Приезжай.

– Дитё ты еще совсем. – Голос дедушки дрогнул. – Не поминай лихом. И не кручинься, за охламоном этим я пригляжу. Подлечу…

– Я зелья оставила.

– Знаю уж. Разберемся, ты, главное, нос держи повыше. Балбес вихрастый тебе хорошей защитой в пути будет.

– Где вы там! – донеслось со двора.

– Пора. – Домовик со вздохом отстранился и понес корзинку с Ормом.

Ярина провела ладонью по столу. Все казалось обжитым, почти родным. На столе стояли тарелки с мелкими яркими листиками по ободу. Она сама их рисовала: вышло кривенько, но дедушка так гордился. С печки свешивался край рушника с едва намеченным узором. Только-только цвета правильные нашла, а потом все закрутилось, и не успела закончить.

Здесь она была счастлива, могла изменить что-то, помочь. Не все получалось, но никто не корил ее за это. Она сама решала за себя. Никогда такого не было, да и уже не будет, наверное. Хотя, разве решения обернулись к добру?

Не умеешь – не берись. Это часто твердила Нежка, когда была не в духе. Не стоило и пробовать. Ничего у нее не вышло.

– Ярина!

Она покинула дом, не оглядываясь, жадно глотнула сладкий утренний воздух, лишь бы не думать ни о чем. Слишком велико было желание остаться.

Ее уже ждали. Оседланный гнедой жеребец то и дело дергал головой, пофыркивая. Зато пегая кобылка, впряженная в телегу, уныло шлепала копытом по земле. Телега поскрипывала, разноцветные обереги, которыми щедро были увешаны борта, отзывались мелодичным перезвоном. Не хватало только лент – вышла бы точь-в-точь повозка детей Дороги.

Гор сухо кивнул ей и скривился, когда Тильмар бодро хлопнул его по плечу. Нежкин супруг был, как всегда, беззаботным, но за привычным весельем пряталась тревога. Дедушка тоже улыбался, но Ярина ясно чуяла страх.

– Я все сделаю, – сказал Тильмар тихо, но она услышала. – Но если…

– Нет, – Гор уставился на ветки деревьев за частоколом, – все нормально. Справлюсь. Увидишь Шанту, передай, что она была права.

– Сам ей скажешь. – Голос Тильмара зазвенел громче обычного. Ярине снова захотелось немедленно спрыгнуть с телеги и остаться. Почему они уезжают так поспешно? Почему чародеи обращают на нее внимание не больше, чем на тех же лошадей?

– Скажу-скажу. Езжайте.

Гор встал рядом, смотрел он куда угодно, только не на нее, но когда Ярина потянулась, чтобы ухватить его за рукав, быстро шагнул назад, пошатнувшись.

Тильмар отворил ворота и резво вскочил на гнедого. На крыльце старательно вытирал глаза рукавом дедушка, а она не могла отвести взгляда от Гора.

– Ты ничего не скажешь?

Они ведь прощаются навсегда. А она сидит тут… как колода!

– Тихой дороги, – спокойно отозвался Гор.

Телега со скрипом тронулась, и Ярина последним отчаянным рывком все-таки ухватила его за рубашку, дернула на себя. Затрещали, расходясь, нитки, заплакал потревоженный Орм, чью корзинку она случайно задела ногой.

Все звуки смешались и исчезли, только бешеный стук сердца ревом отдавался в ушах, когда Гор наконец взглянул на нее. Не безразлично, как в последние дни, а с теплом и грустью, как тогда, в подземелье.

Ледяные пальцы скользнули по щеке, но прежде чем она подалась вперед, он растерянно моргнул. Миг, что объединял их, ушел безвозвратно. Гор вырвался и побрел в дом, не оглядываясь. Громко хлопнула дверь.

А Ярина так и осталась сидеть с протянутой рукой, не в силах шевельнуться, смотрела, как удаляется частокол, пока перед глазами не поплыло.

Только когда избушка скрылась за деревьями, она прижала к себе Орма, украдкой вытирая текущие по лицу слезы.