Янтарный меч

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

– Стой!

В следующий миг она рухнула навзничь под весом колдуна. Воздух вышибло из груди, словно изба сверху обвалилась. Ярина трепыхалась и кричала, не глядя молотила руками и ногами, даже когда жесткая ладонь зажала рот.

– Не ори!

Убьет! Или зачарует, немой навечно оставит.

Она глухо заверещала, стараясь укусить колдуна за руку. Голову бы защитить, если ударить захочет…

По лбу больно стукнуло что-то твердое и горячее, лицо обожгло тяжелое дыхание. Ярина распахнула глаза (когда их только закрыть успела) и едва не утонула в расползающейся по всей радужке черноте зрачка. Колдун уперся лбом ей в лоб, сердито буравя взглядом. Еще один вопль застрял в горле, так его сдавил ужас.

– Тихо! – раздался едва слышный шепот. – Я уберу руку, а ты не будешь орать, хорошо? Кивни, если поняла.

А ведь смерть – это не самое страшное, что может случиться, когда на тебе лежит тяжеленный полуголый мужик. Ярина оцепенела, будто заколдованная, не в силах шевельнуться. На глаза навернулись жгучие слезы, стоило моргнуть, они побежали по щекам, обжигая кожу.

Колдун мучительно застонал и скатился с нее. Тяжесть исчезла, но Ярину тут же затрясло, словно ночь на леднике пролежала.

– Нет, нет, нет! Вот только не реви!

Ее вздернули вверх, постарались поднять, но пережитый кошмар не отпускал так легко.

Колдун усадил на лавку, укутал в одеяло – одна голова торчать осталась. Сам уселся на пол, одним махом натянул на себя рубашку, только скривился, а Ярина все никак не могла успокоиться: забилась в угол, всхлипывая и размазывая слезы по лицу.

«Лучше б сразу убил, теперь мучить будет».

– Можно, я пойду? – страдальчески спросил Гор через пару минут, когда всхлипы стали надрывнее. – А ты тут посидишь, порыдаешь о своей загубленной жизни. Или о чем ты там ревешь, могу хоть узнать?

Это было такое кошмарное возмутительное нахальство, что у Ярины тут же слезы просохли. Он еще издевается! Сидит на полу какое-то невиданное страховидло и строит из себя несчастного, словно не сам напугал ее до полусмерти.

– Т-ты…

– Ну? – подбодрил колдун, пока она пыталась справиться с дыханием. Поднялся, разлил сбитень по кружкам, одним махом руки убирая беспорядок на полу. – Что я?

– У тебя в сп-пине…

– Да, да, дыра в спине. Спасибо, что напомнила, я об этом забывать уже стал. Дальше.

То есть, это пустяки, получается?! Но насмешливый тон успокаивал. Если бы колдун ринулся уверять ее в своей невиновности и благих намерениях, Ярина ему бы ни за что не поверила, но он не оправдывался, не каялся. И смотрел на нее с извечной усмешкой.

Гор силком вручил ей отчего-то теплую кружку и снова замер, глядя в окно. Луна отражалась в глазах, превращала их в серебряные. Красиво и жутковато. Навьи тоже, говорят, хороши собой до невозможности, но они вроде солнечного света боятся. А этот… она его столько раз днем видела. Спас ее, на руках к себе в дом принес, кровать уступил. К чему? Тут как ни думай, больше запутаешься.

– Ну, извини, – внезапно с тяжелым вздохом повинился Гор. Ярина от неожиданности чуть и эту кружку не расколошматила. – Не хотел тебя пугать. Не хватало еще, чтобы ты всю деревню своими воплями подняла.

И поэтому напугал настолько, что крики, должно быть, в лесу слышали. Ярина осторожно пощупала лоб: шишка останется, ну и тяжеленная у него голова. Нужно было сказать что-то, но слова попрятались. Пришлось глотнуть сбитня, потом еще и еще – напиток согревал и успокаивал.

– Ты человек? – наконец спросила она, когда кружка опустела.

Колдун невесело ухмыльнулся:

– Это философский вопрос, могли бы поспорить, но ладно уж. Да, я человек. Имя у меня есть, сердце бьется, кровь бежит. Только последнее я проверять не дам, не хватало тебе острые предметы давать. Вдруг кинешься.

– Вот еще! – возмутилась Ярина. – Нужен ты мне!

Колдун тихо рассмеялся, сжимая ладонью свое плечо. Мигом вспомнилась уродливая рана, посреди которой волшебным светом горел янтарь. С такой не живут, но сердце билось, это верно.

– Зачем у тебя янтарь в спине?

– Я себе задаю этот вопрос каждый день. – Он рывком опустошил кружку и сердито поставил ее на пол. – Когда найду того, кто это сделал, тоже спрошу.

– А разве не ты…

– Я похож на идиота?

– Ты чародей. Кто вас знает, на что вы ради силы способны.

– Я что тебе, Маржана Безумная? Между прочим, после нее доказали: янтарь при внедрении в тело не усиливает дар, а наоборот, глушит. – Колдун ожег ее раздраженным взглядом и отмахнулся. – Да что с тобой разговаривать! Спать иди.

Ярина бы пошла, да упрямство не позволяло. Как уснуть, когда под боком не пойми что ходит. А еще ей было стыдно, самую капельку. Стоило сначала выслушать, а потом уж кричать.

– Может, расскажешь? – осторожно спросила она. – Рана у тебя воспаленная, я помочь могу. Ты ведь не целитель.

– Все-то ты знаешь.

Гор устало потер лицо, кончиками пальцев ощупывая рассекающий щеку шрам, и замолчал, надолго. Текли минуты, но Ярина не шевелилась, боясь спугнуть и потревожить.

За окном село вновь наполнилось звуками: у околицы подвывал пес, в избе напротив навзрыд плакала женщина, а колдун все молчал.

– Ладно, – в конце концов сдался он, поднимаясь на ноги. – Ты слишком въедливая, не успокоишься, пока не узнаешь. Невесть какая тайна, местные все равно в курсе. В Пожарищах тебе, может, и не скажет никто, но в соседних деревнях меня не так жалуют.

– Они видели тебя такого? – ахнула Ярина. Обычно у селян с тем, кто не вписывался в их представления о мире, разговор был короткий. Редко кто спокойно отреагирует, когда из тела человека торчит камень, а тут удивительное терпение.

– Не просто видели. Они меня такого нашли, обратно притащили и выхаживали. Как умели, конечно. Ни травников, ни ворожей в этих местах не водится.

– Почему?

– Говорят, хозяйка твоего домового не терпела конкурентов. И была довольно вспыльчива. От того все травницы-знахарки в округе повывелись.

Слабо в это верилось: в каждом селе обычно была бабка-повитуха, она же травница и ворожея. К лесной чародейке не набегаешься, кто-то должен быть под боком. Но Ярина не стала спорить, ее взволновало другое: слышала она уже отголоски этой истории. Охотник, который пошел вместе с колдуном к Пустоши и погиб… Домовой упоминал об этом.

– Это не тогда, когда мужа Дары убили? – не удержалась Ярина.

Гор отвел взгляд. В потемках не разобрать было, но почудилось, словно на его лице мелькнуло виноватое выражение.

– Да. Мы вместе пошли, мне нужен был помощник. Мы искали… Неважно. Смил погиб, а я выжил. Если можно так выразиться. Рана была смертельная, значит, меня спас этот булыжник. Хотя даже с ним я провалялся в горячке всю зиму и до сих пор…

Гор развел руками. Она мысленно сосчитала: домовой упоминал про конец темня, значит, пять лун минуло, а рана до сих пор воспаленная, и рубцы свежие.

– И как же ты теперь? – Ярине сделалось так его жалко, хоть плачь. Но слезами не поможешь, тут отвары нужны, мази. Воспаление она уберет и кашель этот нехороший. А вот что с янтарем делать – непонятно.

– Пока жив, как видишь. Я выясню, кому нужно было меня спасать таким странным образом, но сейчас других дел по горло, – беспечно отмахнулся колдун и усмехнулся. – Однако это уже не твоего ума дело. Я на твой вопрос ответил, теперь дай мне отдохнуть. Такое ощущение, что не с тобой по полу катался, а медведя по лесу гонял. Уездила ты меня.

Нет, он же специально!

***

Спала Ярина из рук вон плохо. Мысли, как комары, присосались намертво: прихлопнешь одну, тут же налетят десяток новых, а остальные пищат – примериваются.

Значит, Гор защищал местных от опасности. Вызнать бы, какой, может, она чем помочь сумеет. Из-за этого погиб несчастный муж Дары, имени которого она так и не запомнила. А сам колдун… По спине поползли ледяные мурашки – видение жуткой раны со светящимся янтарем внутри никак не желало утихомириться, то и дело вставало перед глазами.

Надо расспросить Гора, про сны только не рассказывать, а то опять насмехаться будет. И не скажет ведь ничего, а посмотрит так, что круглой дурой себя почувствуешь.

Усталость взяла свое, укрывая мягким пологом, мысли разбегались, и Ярина не выдержала, закрыла глаза. В этот раз сны про Пустошь не тревожили.

Проснулась она, когда солнце приветливо заглянуло в окошко, растекаясь жидким золотом по комнате. В Пожарищах уже кипела жизнь: мычали бредущие на пастбище буренки, позвякивая колокольчиками, бранились бабы у колодца.

День у селян начинался на утренней зорьке, которую Ярина сладко проспала в уютной постели.

Эта мысль заставила подскочить. Она спит в чужом доме, позабыв обо всем на свете. Гору наверняка нужно делами заниматься. Да и ей пора обратно в лес, дедушка, небось, с ума сходит. Пусть вестника ему послали, но колдуну он не верил, удивительно, что удержался, не прибежал среди ночи. И с водяным бы помириться не мешало…

Наскоро переплетая косу перед зеркалом, Ярина корила себя за нерасторопность, потому и вылетела на кухню с виноватым румянцем на щеках.

Гор поприветствовал ее спокойным кивком.

– Завтракать будешь?

Ярина замотала головой. Вчерашнюю картофь, будь она неладна, сменили на столе краюха хлеба, два яйца и миска с белым рассыпчатым сыром¹². Заманчиво, но не станет она хозяина объедать.

– Мне идти надо, дедушка волнуется.

– Тогда я провожу.

Колдун поднялся из-за стола и вышел в сени. Вернулся он с ее сапогами и плащом – чистыми, словно не было вчерашней схватки.

– Держи. Одежду потом вернешь, считай, свой наряд свахи оставила в залог, – усмехнулся он, и Ярина жарко покраснела. Она так спешила, что забыла и про платье, и про убор. Верно, тащить неудобно, быстрее бы до избушки добраться. Вдруг случилось что! Полыхал же непонятный огонь ночью над лесом.

Ярина завернулась в плащ посильнее, чтобы не было заметно мужской одежды, и нетерпеливо глянула на колдуна. Тот хмыкнул и вышел первым.

Теперь все Пожарище знало, что их заступа и опора вечером притащил к себе лесную ведьму, а теперь судачить будут, что она у него ночь провела. Стыд какой!

Сам виновник шел рядом с равнодушным видом, лишь изредка кивал в ответ на подобострастные приветствия. А вот у Ярины спина чесалась от взглядов, что бросали на нее селяне.

Она чуть не споткнулась, когда в очередной раз на пути встретилась разряженная Весёна, словно нарочно попадаясь на глаза. На ее бледном лице цвели красные пятна, а лютой злобы, которой девица одарила Ярину, хватило бы десятерых уложить. Это для Гора она, выходит, хотела приворотное зелье с дурман-травой?

А ему хоть бы что, спокойно кивнул и дальше пошел!

– Ты сейчас задымишься, – тихо хмыкнул Гор. – Какое тебе дело, пусть смотрят. На Весёну внимания не обращай. Она семью в пожаре потеряла незадолго до моего приезда. Поэтому слегка не в себе. Обычно мирная, приставучая немного, но староста близко ее не подпускает.

– Стыдно, – выдавила Ярина в ответ, оглядываясь. Девица сверлила ее жгучим взглядом, хотя подойти не пыталась.

– Стыдно должно быть, когда есть чего стыдиться, – назидательно сказал он. – А ты себе сама ерунды надумала и теперь мучаешься. Смысл? Вот если бы тебе стыдно было, что я из-за твоих воплей чуть не оглох, тогда другое дело.

Ярина задохнулась от возмущения. Говорил колдун серьезно, только уголки губ подрагивали. Опять насмешничает! Она уже открыла рот, чтобы высказать, какой он несносный, но не успела.

– Родненький, не губи!

У околицы навзрыд плакала молодая женщина, жалась к хмурому плечистому мужику. Еще один, дородный и седой, сгорбился на облучке телеги.

Плач был знакомым – не она ли рыдала ночью в избе напротив?

– Опять ты за свое. Сказано же, приеду к сроку. Батя отвезет, поживешь у тетки. – Мужик решительно отстранил женщину и постарался усадить в телегу, но она повисла у него на руках и зарыдала громче, придерживая округлившийся живот.

– Одну меня бросаешь!

– Тьфу ты, дура! О дите подумай!

– Он прав, Звана, – встрял колдун. – Здесь тебе оставаться нельзя.

Он внимательно глянул на женщину, та поспешно принялась утирать слезы рукавом, стыдливо опуская взгляд.

– Вот! – с укором ответил ей муж. – Слушай, что умные люди говорят. Господин дурного не посоветует.

Ярина хмуро наблюдала за развернувшейся сценой: нельзя женщину в тягости от родного дома отлучать. Ребенок должен родиться под защитой родовых оберегов, чтобы отец его в свою нательную рубаху обернул, перед очагом имя дал.

– Все равно здесь нет повитухи, – прервал ее мысли Гор.

И женщина поддалась. Она еще всхлипывала, усаживаясь на сено, но уже не перечила. Мужик кинул на колдуна благодарный взгляд и пошел рядом с телегой, что-то тихо втолковывая жене.

– Как это – нет повитухи? – с удивлением спросила Ярина. Ночью она слышала что-то похожее, якобы, повывелись в округе травница и ворожеи, но тогда не до того было. И не верилось. – В каждом селе есть своя.

– А здесь нет.

– Не ты же роды принимаешь! Должен быть хоть кто-то.

Гор с удивлением глянул на нее и покачал головой.

– Ты так и не поняла. В ближайших селах за год не родилось ни одного ребенка.

Сердце захолонуло от нехорошего предчувствия. Ярина вдруг припомнила, что ни разу не видела в Пожарищах детей, не слышала ни смеха, ни плача. Не было молодух с младенцами, вообще ни одного ребенка, только подлетки.

– Они гибнут? – шепотом спросила она.

– Хуже. Исчезают без следа. Тех немногих, кто уцелел, удалось вывезти. Сейчас в окрестностях нет никого младше двенадцати.

– Пустошь? Она забирает детей? Или кто-то…

Колдун, поджав губы, смотрел мимо нее, на кроны деревьев.

– А вот это, – ответил он, – я и собираюсь выяснить.

***

Узкая тропинка петляла между вековыми дубами, на залитых солнцем пяточках то тут, то там синели мохнатые головки сон-травы, распустившейся всего за одну ночь. Ее нежный сладкий аромат забирал тягостные думы, приходилось ускорять шаг, иначе велико было желание остановиться и полюбоваться на эту красоту, а то и прилечь рядом. Сон-трава коварна.

– Я видела ребенка в Чернушках, – спохватилась Ярина, вспомнив мальчика в лесу и его искалеченного отца, которого притащили мрачные мужики на следующий день.

– А, эти. Они сами по себе. С тех пор, как я заставил их избавиться от нечисти, они меня не больно-то жалуют, хотя беременных все равно отсылают, на всякий случай. Про это село отдельная история – оно стоит на развалинах старого замка, там все чары работают не так, как нужно. Да и топи рядом опять же, тракт. Вот местные и выделываются, чувствуют себя защищенными.

– Зачем тебе вообще понадобилось духов выгонять? Людей подспорья лишил, нечисть – дома, они же не могут без хозяев, без привязки! Разве легко здесь, в глуши, новых найти?

– Послушай, – колдун застыл, с досадой потирая виски. Либо ему тоже не пришлись по душе пахучие цветы, либо искал средство избежать дальнейших расспросов. – Тебе не кажется, что это не твое дело?

В который раз уже это повторяет.

– Нет, – храбро ответила Ярина. – Не кажется.

Это стало ее делом с того мгновения, когда она взяла в руки самострел, чтобы защитить избушку и домового от разъяренных мужиков. Вроде недавно было, а словно целая жизнь прошла. Потому и нужно было разобраться, да и вряд ли Гор без причины оставил без крова толпу мирных нечистиков. Только отвечать он не спешил.

– Ну-ну. Если записалась в спасительницы нечисти от злобного колдуна, попирающего их свободы, я тебя разочарую. У меня есть все основания считать, что они состоят в сговоре с тем, кто похищает детей.

Говорил Гор быстро и заковыристо, как по писаному. Люди так не разговаривают. Хотя много ли она на своем веку чародеев видела? Тильмар, когда перед Нежкой перья распускал, тоже мудрено выражался, за что и получил. Но даже его речи не звучали настолько сухо и безлико.

– Зачем им это? – не дала сбить себя с мысли Ярина.

– Слушай, ты отстанешь или нет? – непритворно возмутился колдун. – «Зачем, зачем». Пойди у них сама спроси.

– И спрошу.

– Вперед. Водяной – первый в очереди. Он тебе с радостью все расскажет и грамоту нацарапает, что ни в чем не виноват.

Ярина смутилась. Водяной теперь не скоро ее простит, и простит ли?

– Я не у него спрашиваю, у тебя. Погоди… а кикиморы? – уцепилась она, не желая сдаваться. – Которые малыша спасли. Они тоже, выходит, в сговоре?

– Речь о домашней нечисти. Они не могли не заметить пропажу детей, но когда я расспрашивал, только руками разводили, да на лес указывали. Зачарованный, тайны свои хранит. Почему я должен им верить?

– И первым делом ты выгнал хранителей, оставил дома без защиты!

– Не суди о том, чего не знаешь! – взбеленился колдун. Ярина аж запнулась от неожиданности, он ухватил ее за плечо, придерживая, и сердито продолжил: – Пока я здесь, пропало всего двое детей. Двое! Против двух дюжин! Кого твоя любимая нечисть защищала до этого?

Не похоже, чтобы он врал, но домашние духи без причины не отгораживаются от чужой беды, они испокон веков живут бок о бок с людьми. Жалко, что теперь ни у кого не спросишь, разбрелись, небось, кто куда.

– Ты по-доброму говорить с ними пробовал или сразу обвинять начал? Вдруг они не виноваты?

Лицо у Гора вытянулось, он вмиг растерял свою горделивую уверенность, став похожим на кота, у которого из-под носа утащили полное блюдце сметаны и предложили залезть за ним на чердак.

«Не пробовал», – сообразила Ярина. То ли просто не снизошел, то ли здесь еще что-то, чего она не понимала. А признаваться он не хотел.

Она не успела порадоваться, что ловко его уела, как колдун пришел в себя.

– Как говорится, с кем поведешься, – усмехнулся он. – Ты половину луны назад лишнего слова выдавить не могла. А посмотри на себя теперь: вовсю зубоскалишь. Лучше бы чего-нибудь хорошего у нечисти набралась. Ты же веришь, что в них есть это хорошее.

Ярина едва не втянула голову в плечи по привычке, но удержалась. Он снова увиливает, потому и язвит.

– Верю! – выпалила она, задыхаясь и краснея. – В них много хорошего, честного, людям бы поучиться.

Гор насмешливо фыркнул, но если и хотел ответить, то не успел – у избушки их поджидали.

На земле возле ворот сидела женщина. Простая рубаха без единой обережной вышивки обнимала гибкий стан, струились по плечам длинные, неприбранные, почти белые волосы. Женщина плела венок из сон-травы.  Услышав шаги, она подняла голову, и Ярина против воли попятилась.

Глаза у незнакомки были поразительно огромные, водянисто-прозрачные. Лицо словно рябило, как речная вода в ветреный день, от этого черты постоянно менялись, только глаза оставались неподвижными и пустыми.

Ярина бессовестно юркнула за спину Гора, не в силах побороть суеверный страх. Не Переправщица ли явилась по ее душу? Но Гор с непривычным почтением поклонился.

– Здравствуй, Дара, – произнес он. – А где твой сын?

Берегиня! Ярина тихонько ахнула, но из-за ненадежного укрытия вылезти не спешила. На миг лицо Дары обрело четкость, явив печальную большеглазую красавицу, похожую на царевну из сказки, и вновь смазалось, зарябило.

– Здравствуй, чародей, – голос берегини звучал перезвоном весенних ручьев. – Свень в безопасности, не тревожься понапрасну.

Она перевела взгляд на Ярину: та едва не завопила и зажмурилась, не в силах смотреть в мертвые глаза.

Как охотник полюбил ее? Как это вообще можно любить? Существо, сидевшее у ворот, даже отдаленно не напоминало человека, от него веяло древней мощью и застарелой тоской. Добрейший из духов? Да в бункушнике больше доброты, он пусть и страшный, но зато привычный и понятный.

– Девочка боится, – рассмеялась Дара. Снова в воздухе зазвенели веселые переливы вод.

– Ты чего? – Гор в недоумении оглянулся на Ярину, а она только головой помотала, наконец выпуская его локоть, в который нечаянно вцепилась.

– Оставь девочку. Она никогда не встречала таких, как я.

Верно. Не видела раньше и век бы еще не видеть. Бывает, что человек ломается под ударами судьбоносного молота и горя, тогда гаснет взгляд, навеки в нем поселяется тоска и боль. В глазах берегини не было ни малейшей искры жизни. Как на выжженной мертвой земле, засыпанной пеплом, на ней даже колючки проклюнуться не могут.

Ярина представляла тихую красавицу, которая никак не может прийти в себя после смерти мужа и боится перечить водяному, согласившись на добровольное затворничество. Ладно охотник, но как это существо могло полюбить человека? Оно было древним, может, еще дивь помнило.

– Яринушка… – зашептали сверху.

С частокола свесился домовой: бледный, взволнованный, волосы растрепаны, борода во все стороны торчит. На Дару он старался не смотреть, а при виде колдуна скривился, сплюнул, но промолчал.

– Вернулась.

– Прости, дедушка. Я тут…

– Знаю, горемычная, получил весточку-то. – Торопий шептал, то и дело косясь по сторонам. – Я ведь, старый дурак, уж в дорогу собрался, как же я тебя одну с супостатом оставлю. Хорошо за порог выйти не успел, такое началось!

– Потом расскажешь, дед, – прервал его «супостат». – Дара, зачем ты вышла?

– На жениха посмотреть. Мне вчера сорока на хвосте принесла, что сватали меня за иноземного купца, и что водяной тех сватов по берегу гонял, – весело улыбнулась берегиня. Тон ее никак не вязался со стремительно меняющимся лицом, словно говорил кто-то другой, но Гора это не смущало.

«Он же не видит», – внезапно осознала Ярина. Берегиня явилась ему, какой хотела сама. Почему? А на нее, выходит, чары не действуют?

– Так что, сваха, покажешь жениха?

От мертвого взгляда Ярину передернуло, но она заставила себя поднять голову. Берегиня смотрела внимательно, лицо ее снова замерло, по бледным губам скользнула понимающая улыбка.

– А вот ежели вы меня дослушали, то знали бы, что с купцом, – сварливо заметил сверху домовой.

– Он приходил? – изумилась Ярина. Ивар же знал, что она осталась у колдуна. Что ему здесь делать?

– Под утро, после светопреставления этого, не рассвело еще.

– Болван, – пробурчал Гор себе под нос.

– Ты помолчи и послушай! – обозлился домовой. – За сыном он приходил. Назад требовал, говорил, что сей же час уезжает.

– И ты отдал?! – Гор пошатнулся, оскалившись. Ярина снова вцепилась ему в локоть, чтобы не заколдовал дедушку со злости.

– Я еще не совсем из ума выжил от старости-то. – Торопий гордо выпятил грудь и приосанился. – Погнал его. Сказал, пусть вертается, когда ты дома будешь. А дитю ночью в лесу делать нечего. Так он мне грозить удумал. Мол, раз я добром не хочу, он с подмогой вернется.

Ярина охнула и схватилась за голову. Час от часу не легче. Что на Ивара нашло, ведь не после неудачного сватовства же он решил так поспешно убраться из Пожарищ.

– Что за чушь? – возмутился Гор. – Его вчера головой, что ли, приложило? Куда он пошел?

– Верно мыслишь, колдун, – домовой невесело вздохнул. – Не к Пожарищам он направился. В чащу.

– Так! – мужчина хрустнул костяшками пальцев. От его недавней безмятежности не осталось и следа. – Ярина, иди в дом. Запрись, никуда не выходи. Я кое-что проверю и вернусь. Если купец придет, не заговаривай с ним и тем более, не отдавай ребенка. Тяни время. Дара, еще увидимся.

– Ты куда?

Но Гор лишь отмахнулся и бросился по тропинке в чащу, в ту сторону, где был овраг.

Ярина растерянно покачала головой: она уже ничего не понимала. А берегиня все не уходила. И глядела вслед Гору, как показалось, с тревогой.

– Пойдем? – неуверенно спросила Ярина. – Будь гостьей.

Не хотелось отчего-то пускать Дару в избушку, но невежливо просто попрощаться, ведь берегиня пришла сюда, ускользнув из-под опеки водяного.

– Ноги моей не будет в этом доме. – Дара покачала головой и попятилась. – Я посмотреть на тебя пришла.