Кинжал почти касался горла Талии, Дел не двигался и ничего ей не отвечал. И вновь Маро захотелось помочь девушке, кем бы она не была. Увезти ее, спрятать, уговорить Дела, в конце концов! Правда, в уговорах он ничего не понимал и никогда не умел складно выражаться.

– Что ж, раз так, – звенящую тишину прорезал глухой мужской голос, – значит, вы виноваты вдвойне. Развратили слабого человека призрачным величием. Это ли не злодейство? Вы не лучше демонов, что совращают людей. Но те хотя бы дают смертным насладиться перед падением. Вы же только мучили меня, иссушали надежду. И я решил – хватит, пришла моя пора мучить, поверь, я забрал все восемь колец с превеликим наслаждением. Теперь хочу закончить коллекцию.

– Дел, не надо! – крикнул Маро и весь затрясся, невольно сделал шаг из квартиры и приготовился бежать к машине.

Вдруг Талия подалась вперед. Маро испугался, что она сама бросится на кинжал, но муза, видимо, только коснулась острия своей шеей.

– Соверши задуманное, – спокойно сказала она. – Что толку музе жить в мире, где вдохновению нет места? Всюду цифры и алгоритмы. Выверенные планы и просчитанные сюжеты. Мне не продохнуть, меня никто не слышит. Вы доверили единственное, что в вас было божественного, машинам и радуетесь собственному поражению, читаете бесконечно одинаковые романы, утопаете в бессмысленных зрелищах, забывая о том, что когда-то звали искусством. Я не хочу жить в таком мире, не хочу видеть, как вы падете из-за собственных ложных мечт. Окончи начатое. Одно движение сделает меня свободной, а тебя – отмщенным.

Резким движением Дел схватил Талию за плечо и, развернув, прижал к стене. Муза не сопротивлялась, смотрела вдумчиво и покорно. Маро ожидал подвох или хитрость, но, похоже, Талия действительно не хотела больше жить. Почему-то от этого на глаза у Маро навернулись слезы. Дел занес руку для удара, целился в шею. Лезвие со свистом рассекло воздух. Блеснуло золото. Маро закрыл лицо руками и отвернулся, но вдруг услышал:

– Э, нет. Ты не получишь от меня того, чего хочешь. Я не дам тебе освобождения, Талия. Вы обрекли меня на страдания, и я отплачу тем же. Живи, муза комедии. Живи без своих сестер в мире, где ты больше никому не нужна, где каждый миг отравляет тебя. Убить тебя может только этот Александрийский клинок, заговоренный древними жрецами. И он твоего горла не коснется, будь уверена.

Послышался шелест, звук шагов. Мимо Маро медленно прошел Дел, и его длинный плащ развивался в такт движениям. Обернувшись, Маро увидел Талию. Она стояла одна посреди полумрака. Ее плечи ссутулились, голова поникла, в руке поблескивал шнурок с серебряными кольцами. На них капали такие же серебристые слезы.

Промозглый ветер гулял на улице, задувая во все щели и переулки, тормошил верхушки редких деревьев. Почувствовав свежий воздух, Маро судорожно вздохнул и подошел к машине. Рядом с ней стоял Дел, не спеша курил. Маро хотел было что-нибудь сказать, но слова предательски застряли в глотке, резко захотелось промочить горло. Он с трудом понимал, что произошло, стоит ли об этом сообщать и как с ним теперь поступит Дел. Из головы не выходил силуэт Талии, сломленной, одинокой и беззащитной.

– Прощай, Маро, – сказал Дел, докурив сигарету. – Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне.

Дел кинул в неподалеку стоящую мусорку сверток, и тот со звоном ударился о дно. Укутавшись в плащ, мужчина побрел по переулку и вскоре скрылся в темноте. Маро остался один. Он обернулся на окно, где видел Дела несколько минут назад, свет еще горел.

Подойдя к авто, Маро задержал дрожащую руку над цифровым индикатором открытия дверей и снова поднял взгляд. В окне все еще горел свет, но музы видно не было. Вокруг стояла тишина. Маро, не отрываясь, смотрел на окно. Одно из сотен в этом доме, из миллиардов в городе, оно представлялось маленькой звездочкой среди неисчислимых, видимых и невидимых галактик. Но эта вселенная таила в себе только порок, горе и не было у нее ни глубины, ни тайны, как у настоящей, небесной. Каждая горящая звезда здесь – это чья-то бездумная и безрадостная жизнь. Чья-то неуслышанная мольба о помощи.