Все мы немного трава

Глава пятая, в которой Арсений идет по следу

– Ну… ты это… – первым заговорил именно тощий. Селезнев, как понял Арсений. Жаль, что имени его медичка не сказала. Было видно, что среди «ёлок» он был главным. Арсений пожалел, что совершенно не интересовался социологией. Что такое произошло, что дало такой серьезный откат, и снова появились группировки, в которых один занимал главенствующую роль, он не знал. Он вообще не подозревал, что такое возможно. В конце концов, это было атавизмом уже в его детство.

– Мы тебя убить не хотели, – наконец сформулировал мысль Селезнев и просиял, словно защитил докторскую.

Арсений с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Серьезно? Он тогда не удивлен, что такие бездари пишут статьи. Если одиннадцатиклассник формулирует как переходный представитель хомо эректус эректус, то что говорить об обществе, в котором он занимает свое место!

– Феоктиста сказала, что ты не понял, что это обычная лестница, – вмешался «ёлка» покрупнее. – Неудачно совпало. Ну и березы обычно очень хватательные – они сразу за перила цепляются, смешно так.

Арсений медленно кивнул. Кажется, он и впрямь зря едва не закатил позорную истерику на пустом месте. Глуповатые ребятишки – похоже, им надо серьезнее подойти к вопросу комбинирования генов. Это не игрушечный конструктор. Вероятно, ресурсы, уходящие на продуцирование организмом клеток, способных перерабатывать углекислый газ, были взяты из нейронных. Мозг адаптивных детей мог заметно пострадать. Но нужно провести исследование. Вполне вероятно, что это повезло только Арсению столкнуться с идиотами.

– Я не береза, – наконец произнес он, а дальше начал вдохновенно врать. – Вообще не понимаю, почему это важно, но для моего излечения использовалось ДНК лиственницы. Но в целом я отличаюсь от вас или от берез не более, чем от любого другого человека. Это только набор генов, ничего более. Он отличается абсолютно у всех на планете, даже однояйцевые близнецы из-за отличий в мутациях не имеют идентичного кода.

Она остановился, чтобы вдохнуть поглубже и увидел на лицах своих «гостей» недоумение и раздражение.

– Ты из питомника что ли? – спросил его Селезнев. – Еще скажи, что мы с этими захватчиками дружить должны!

Арсений нервно сглотнул. Почему-то ему показалось, что сейчас высокие парни сомкнут над ним пространство, закроют плечами от камеры и…

Он не знал, что и, но ему заранее не нравился такой ход событий.

– Книгу почитай, – буркнул Селезнев, кивком указывая на томик на тумбочке Арсения. – А выйдешь из медотсека, поговорим. Растения не живут по одному, если только они не в теплице.

Он повел ладонью, словно охватывая пространство вокруг.

– Это, конечно, теплица, – добавил он. – Но мы знаем, что нам здесь пребывать не до конца жизни. И надо привыкать к реальности. Те, кто это не понимают, могут плохо кончить.

А вот это уже точно звучало как угроза! Арсений даже взбодрился.

– Как Мстислав? – спросил он, припомнив имя убитого мальчишки. И уставился на Селезнева, надеясь увидеть на его лице такие нужные эмоции. Страх. Вину. Панику.

Может, «ёлки» даже раскроют себя. Это было бы очень неплохо. Арсению хотелось как можно скорее покинуть эту «теплицу».

Но никто из гостей не дернулся от имени, а Селезнев только кивнул.

– Как он или Ульяна, – произнес он веско. – Подумай. Ты должен решить, с кем ты. Одинокое дерево не проживет ни в лесу, ни вне его.

И они вышли.

Заглянула Феоктиста Валерьевна, словно тоже переживала за Арсения.

Свет приглушили. Арсений прикрыл глаза, решая сделать вид, что спит, и задумался. Книгу читать он сейчас не мог, поэтому нашел аудио вариант и теперь слушал.

Стоило догадаться, что под видом «настоящего документального» ему подсунут художку, да еще написанную когда-то очень давно для детей. Поэтому и читалась она тяжеловато. Больше описаний, чем готовы были выдержать современные подростки.

Однако они изучали и определенно почитали эту историю не меньше, чем законы, знание которых стало обязательным еще до рождения Арсения, и даже целый школьный предмет был выделен под общемировые и локальные законы.

Арсений подумал, что на основе этой детской истории про войну деревьев, могут тоже создать свод законов. И ему эта мысль категорически не понравилась.

Аналитический разум принялся высчитывать негативное влияние этой истории на головы детей-растений. Сама по себе книга была безобидной, но, если дети уверенно ассоциируют себя с видами деревьев, выглядело всё уже совершенно иначе. Арсений прослушал заново тот отрывок, где под пологом лиственного леса мучительно долго растут хвойные. И как те, что сумели выжить, поднимаются выше и закрывают солнце для вчерашних победителей.

Стали понятны и привычка «ёлок» нависать над другими, и их сплоченность. А как же его общительные березы? Неужели они готовы были смириться и просто ждать, когда их ресурс заберут соседи?

Арсений еще раз перещелкнул на начало небольшого рассказа, послушал еще раз. Что-то его цепляло, но он не мог понять, что. Прослушал Большая вырубка! Вот оно!

Если адаптивным детям еще не пришло это в голову, то это может случиться в любую минуту, чтобы начать войну за ресурс, нужно сначала освободить этот ресурс от других.

Арсений снова сел и нервно оглянулся, словно кто-то мог проникнуть в медотсек. Они ждали восстания машин или даже инопланетян, но обратить внимание стоило на тех, кто куда ближе. На детей, которых они, не жалея сил, делали всё лучше и лучше, и в результате дети перестали чувствовать себя людьми.

Похоже, они проморгали новый вид. Более совершенный и более опасный, чем изнеженное человечество. Когда-то кроманьонцы так смели неандертальцев. Арсений знал, что ряд ученых всё еще придерживается мнения о более безболезненном и медленном смешении двух видов, гены одного из которых оказались сильнее, но сам Арсений нутром чувствовал, что дело обстояло не так.

Сильные и более развитые просто сминают более слабых. И пусть эволюция уже длительное время почти никакого влияния не имела на развитие человеческого вида, они сейчас своими руками подвели мир новому витку борьбы за ресурс и выживание. Они сами создали более совершенных людей. Способных восстанавливать баланс кислорода, способных жить вне мощных куполов от Заслона, защищающих кожу от агрессивного солнца. Людей, лишенных опасных мутаций, ведь именно эти участки цепочки заменялись растительным ДНК.

Ему по-настоящему стало дурно, и он потянулся -за водой, которая стояла на тумбочке. Показалось ему, или в темном углу у шкафа проскользнула какая-то тень?

Арсений щелкнул пальцами. На звуки в таких местах освещение становилось ярче. Впрочем, в своем рабочем пространстве они с Дмитрием эту функцию умного контроля отключили. Слишком часто они оба повышали голос.

Арсению захотелось поскорее оказаться рядом с товарищем. Там, на работе, а не в этой дурацкой школе. Он только сейчас понял, что Дмитрий был не просто коллегой, а настоящим другом, и намеревался сообщить ему это, не откладывая до утра.

Он даже уже почти поддался этому желанию прямо сейчас вызвать Дмитрия, как почувствовал, что на него накатывает сонливость. Ладони начало нестерпимо жечь, живот снова заболел, словно организм пытался как мог справиться с нападением, которое шло неизвестно откуда.

Перед глазами всё плыло, и Арсений с трудом мог разглядеть катетер в руке, от которого шла тонкая прозрачная трубка. Он привык к капельницам, и это стало его ошибкой.

– Не подходи, – заплетающимся языком произнес он и вытянул вперед ладони, надеясь достать темную фигуру, приближающуюся к его койке.

Наверное, ему это всё-таки удалось, потому что он слышал возмущенный крик, прежде чем сознание окончательно покинуло его.

Глава шестая, в которой расследование переходит к Дмитрию

Дмитрий знал, что «сердце не на месте» вообще не научное высказывание и не имеет под собой подкрепления фактами, но проснулся и лежал без сна почти до утра в ту ночь, когда Арсений пропал. То есть, он узнал, что Арсений пропал в ту ночь лишь следующим утром. Вот и поди пойми, бывает что-то вроде предчувствий или не бывает!

В любом случае подумать об этом можно было и позже, а сейчас Дмитрий спешно собирался в эту гребанную элитную в школу, в которой убивали подростков и в которой исчезали сотрудники НИИ.

Так как Дмитрий и сам был сотрудником НИИ и исчезать он не собирался, экипировался он по полной. Защитные системы, рассчитанные на совсем маленьких детей, он надел без единого колебания. Теперь, случись что-то с ним, его местоположение и сигнал SOS немедленно уйдет не только в отдел, куда вернулся даже озабоченный исчезновением бессмертного сотрудника Платон Николаевич, но и отряду кибер реагирования. Дмитрий сомневался, что к моменту их появления будет еще жив, раз Арсений пропал без единой попытки подать сигнал об опасности, и камеры ничего необычного не отразили. И Дмитрию предстояло проверить, как так вышло. Потому что он не верил в то, что умный контроль в школе мог выйти из строя. А значит, случилось что-то непонятное. А Арсений был близок к разгадке.

В этот раз он пришел как отец Арсения, и, если куратора как-то беспокоило, что он внезапно оказался не в отъезде и не слишком занят, то ничем это не выразила.

– Я должен проверить, куда он делся, – без долгих объяснений начал Дмитрий и показал карточку, выданную Платоном Николаевичем. – Если есть какие-то проблемы с контролем над электроникой школы, нужно пересобрать всё.

Дмитрий блефовал. Пусть у него был пропуск сотрудника Заслона, в котором и разработали все эти системы, работающие в школе для адаптивных детей, сам он засыпался бы на любом простейшем вопросе.

Но в одном ухе у него по-прежнему был доступ к круглосуточному психологу, а во втором – онлайн база информации по работе Заслона, та часть, что не была засекречена. Если вопросы будут не слишком сложные, он должен был справиться.

Куратор же только пожала плечами.

– Феоктиста Валерьевна собиралась отпустить его из медотсека, едва он придет в себя, – произнесла она сухо. – Но этого не произошло. Ко мне обратились березы с сообщением, что Арсения не было в комнате больше двенадцати часов. И я обратилась к вам.

– Более двенадцати часов, – повторил Дмитрий. – Новичок ушел в библиотеку и не возвращался более двенадцати часов. И они спохватились. Не вы ли утверждали, что поселите его с самыми дружелюбными ребятами?

– Всё так, – лицо куратора чуть побледнело. – Но это всё застенчивость кроны.

– Чего? – Дмитрию показалось, что он ослышался. – Какая еще застенчивость кроны?

– Это известный феномен у лиственных, – вот теперь куратор снова порозовела, определенно оседлывая своего конька. – Конечно, обычно он встречается у лиственных в южных лесах, но у нас ведь особенные березы…

– Особенные, – резко прервал ее Дмитрий. – Они люди, Вероника Игоревна, вот в чем особенность!

Куратор поджала губы.

– Ваш Арсений тоже удивился разделению, вы его воспитываете без соответствия его виду, – попеняла она ему холодно.

Но слушать ее дальше Дмитрий не стал. Вместо этого он огляделся и ухватил за руку какую-то девочку с дредами из красных водорослей. На вид девочке было лет четырнадцать, но после Арсений Дмитрий зарекся определять возраст на глазок.

Девочка дернула рукой, но глянула на куратора и замерла.

– У тебя тоже застенчивость кроны? – Дмитрий знал, что поступает непрофессионально, но страх за Арсения и раздражение заставляли его так реагировать.

– Нет, конечно, – девочка заметно разозлилась. Тряхнула гривой, отчего до Дмитрия дотянулись запахи мха и прелых листьев. Кажется, за своей экстравагантной прической она следила так себе. – Я ель!

Дмитрий оглянулся на Веронику Игоревну.

– Она ель, – подтвердила та.

– Какая еще ель, – прошипел Дмитрий. Желание вызвать особый отряд прямо сейчас стало почти нестерпимым. Останавливало лишь то, что он не понимал, как объяснить причину для срочного вызова. Люди считают себя деревьями? А вдруг это новость только для них, зарывшихся в работу?

Дмитрий дернул себя за мочку уха, позволяя психологу выдать свои рекомендации. В этот раз психолог совсем не помогал. Она бормотала о том, что человек имеет право на самоопределение, и в целом Дмитрий с ней был согласен. Но ведь человек при этом должен был оставаться человеком, разве нет?

– Обычная самая, – уверила девочка. – Не какая-нибудь там сизая или ель Глена. Самая нормальная. Я же не псих как Мстислав или Ульяна.

– Селезнева, – Вероника Игоревна помассировала виски. – Хватит болтать без остановки!

– Нет, пусть говорит, – Дмитрий встрепенулся. В его очках выскочило напоминание, триггер на одно из имен. Мстиславом звали погибшего мальчика. Ему показалось, или он только что вышел на след? – Селезнева… м-м-м…

– Катя, – девочка просияла. – Вы следователь, да? Брат говорил, что может приехать следователь, что тот пацан жидковат, береза, конечно. Их не тронь! Они только пошутить хотели, толкнули легонечко, а он стоял криво, вот и улетел с лестницы!.. У брата туга с вечора. Как пришел из медотсека, так и кручинится. Я уж заглядывала к нему. Глаголит, что отрок шибанулся сильно.

Голова у Дмитрия заболела. Понимал он девчонку через слово. А она еще и тараторила как кибер на удвоенной скорости.