Излом. Книга вторая. Времена похуже. От Кабула до Ванкувера

– Хорошо. Может зайдете с водителем и перекусите?

– Еще раз спасибо за гостеприимство, но некогда.

Приезжий пожал руки Идрису, его сыновьям. Из дому вышла молодая женщина и передала одному из мужчин, видимо своему мужу, сверток, тот передал его Идрису.

– На, гость, здесь еда. В дороге немного поедите.

– Хорошо. Спасибо. Мир вам.

– И вы да пребудете с миром.

Приезжий сел в машину, водитель запустил мотор, машина выехала задом на улицу и тронулась в сторону Назрани. Хозяева дома вошли в дом и легли спать.

Такие машины, неизвестно где и кем загруженные, завезли оружие не в один аул Ингушетии. Иногда ингуши с удивлением видели среди доставляющих людей славянской национальности. Умных людей это очень настораживало, глупые люди радовались: «Значит и русские с нами». Но это были как раз те продажные люди, которым было все равно, что делать, лишь бы текли деньги им в карман. И снова сновали по аулам и селам агитаторы, собирали сходы, чернили соседей, настраивая ингушей на действия. Простодушные ингуши велись на их слова, недовольных тем, что Пригородный район в составе Осетии. Господи, сколько такого было уже на нашей Земле? Сколько пролито крови и загублено жизней по таким поводам? А земля ведь никогда никому не принадлежала, она всегда была собственностью Бога.

От осетин и казаков не укрылось то, что соседи вооружаются. Начали вооружаться и они. У Кавказа свой менталитет, особый. Кавказ это непостижимая цивилизация для западного, северного, южного или восточного ума. Кавказом нельзя управлять, его можно только умело направлять, не ущемляя достоинства людей. Многие кавказские народы, как те же ингуши и чеченцы, никогда не имели в своей среде привилегированного сословия в виде дворян и не привыкли, да и не умели, кому то покоряться. На Кавказе каждый мужчина старался иметь оружие, это повелось с древних времен. Даже при советской власти оружие имели все, правда, неразрешенное нарезное оружие открыто не носили. Применялось оружие друг против друга крайне редко, намного реже, чем в России, Европе или США. В России, США, Европе за применение оружия судили и давали большие сроки. На Кавказе даже в советское время существовала кровная месть, канлы. Если кто то убивал, то он был под постоянной опасностью смерти: родственники убитого обязаны были отомстить. Под угрозой смерти находились все родственники убийцы. Поэтому, прежде чем пустить в ход пистолет или кинжал, кавказец десять раз должен был подумать. Иногда убийцу, после долгих переговоров с родственниками убитого о прощении, приводили к последним с мешком на голове. Как правило, родственники убитого прощали его. Но выплачивался назначенный откуп. Но оружие есть оружие и когда его много, оно начинает стрелять. Когда мужчина имеет припрятанный пистолет, это одно, когда же машины, груженные оружием, привозят и складируют его, это совсем другое. Это повод задуматься. Но в Москве в это время никто ни о чем не думал. Скользкий, увертливый и недалекий генсек-президент Горбачев будоражил народ своим «новым мышлением», но это были только слова. На деле в жизнь проводилась глупость за глупостью. Не имея представления о том, каким должно быть человеческое общество, не зная его законов, Горбачев стриг всех под одну гребенку. Была устроена антиалкогольная компания, превратившаяся на местах в дикую вакханалию идей генсека-президента. Были вырублены виноградники, выращивавшиеся десятки лет, загублены редчайшие сорта, разрушена система производства прекрасных и редких вин. Люди, веками занимавшиеся виноградорством и виноделием, не понимали этого и не принимали это. Да, алкоголь в избытке для человека это враг и яд. Но ни одна цивилизация, ни одно государство с древнейших времен и до наших дней не жила без алкоголя. За долгие века многие народы, такие как осетины, армяне, грузины, шотландцы, французы, итальянцы и другие, выработали умение пить, но не напиваться, превращая застолье в приятное общение. Даже мусульмане потребляли спиртное, хотя оно и было запрещено Исламом. В СССР начали устраивать настоящие спектакли: безалкогольные свадьбы, дни рождения, праздничные застолья. Все это широко освещалось в печати и на телевидении. Вот глядите, мол, как все просто! Несколько месяцев и люди уже совсем другие, спиртного и в рот не берут! «Новое мышление породило нового человека!» – кричали советские газеты-подхалимы. Со стороны же для умных людей это было смешно. И другие государства удивлялись и смеялись над СССР. Но люди, пряча, приносили с собою спиртное на свадьбы и другие торжества и пили его. В Армении, Грузии и Осетии, где застолье без спиртного никогда не проводилось, на указы и постановления Москвы просто не обращали внимания, особенно в сельских районах. Как можно провести свадьбу без вина или араки? Этого никто не знал и не умел, это ломало вековые, даже тысячелетние традиции. Генсек-президент делал в угоду Западу, для поддержания своего имиджа среди западных стран, все более непонятные и глупые шаги. Начались переговоры о выводе советских войск из ГДР. Да, войска эти нужно было выводить. Но нужно было на переговорах добиваться максимальной выгоды от этого действия, как это делали все и как это советовали Горбачеву многие, даже некоторые американцы. Но его понесло! Он быстренько подписал договор о выводе войск, который почти во все пунктах ущемлял выгоды СССР. Начался вывод. Из благоустроенных военных городков в ГДР войска выводились и сгружались в чистом поле, в места без подготовленного жилья, с офицерами при этом были их семьи. Вывод был организован настолько глупо, что в некоторых частях произошли вспышки недовольства в виде митингов и неподчинения офицеров и солдат вышестоящему командованию. Офицеры начали массово увольняться из армии, уходили прекрасные специалисты: летчики, танкисты, инженеры. Зато генсек-президент получил на Западе ласковое имя «Горби». Имя это было ему дано за самое настоящее предательство интересов советских народов. По многим подтвержденным данным Горбачевым были переданы на Запад многочисленные военные и технологические секреты. В СССР же резко падала экономика, всегда бывшая не на высоте. Кое где начало останавливаться производство. На фоне этих событий развивалось и усиливалось противостояние двух соседей на Северном Кавказе – осетин и ингушей. Кавказ всегда был лакомым кусочком в мировом пироге. Многие приходили сюда с оружием, приносили свою веру, но оружие не помогало, принимая веру, народы оставались свободными от обязательств перед принесшими ее. Не закрепились здесь ни персы, ни арабы, ни турки, ни англичане. Ценой огромных усилий и потерь закрепилась здесь Россия, но включив Кавказ в состав империи, русские не тронули ни религии, ни самоуправления народов Кавказа. И народы Кавказа на это ответили Росси доверием и поддержкой. Осетины воевали во всех российских войнах с турками, многие народы храбро сражались под российским флагом в русско-японскую войну и в Первую Мировую войну. Легендарная Туземная дивизия покрыла свои знамена неувядающей славой. Сплотила народы Кавказа и Вторая Мировая война. Было ли все гладко в отношениях русских и кавказцев? Далеко нет. Вспоминалась не раз и старая вражда, и былые разногласия. Сейчас западным и арабским странам, всегда зарившимся на Кавказ, нужно было дестабилизировать обстановку в этом регионе. И они активно действовали там, вербуя агентов из местного населения, напоминая абхазам об их давних вольностях, когда они были совершенно независимы от Грузии и России, используя пресловутый Пригородный район, нашептывая кабардинцам об их праве на Земли вокруг Моздока и всей равнинной Осетии, напоминая Дагестану о том, что он многое потерял, попав под власть России. Эти исторические сведения были верны, но используя такой метод, можно легко доказать, что Англия принадлежит Франции или наоборот. За время советской власти, которая была совсем не идеальна во многом, но которой, если исключить депортацию некоторых народов Сталиным, проводилась в жизнь довольно приемлемая национальная политика. Сейчас это все ломалось. Во Владикавказе вспыхивали драки между осетинами и казаками с одной стороны и ингушами с другой, такие же драки происходили в Ростове-на-Дону между русскими и кавказцами, которых русские слабо различали по национальностям, в Краснодаре и Майкопе между кубанскими казаками и черкесами, в Кизляре между дагестанцами и терскими казаками. В Чечне открыто грозили гребенским и терским казакам расправой, что и было осуществлено позднее с величайшей жестокостью во время правления Дудаева. А ведь гребенские казаки это родственники чеченцев, у них даже тейпы (роды) общие есть – Гуной и Шантарой. Они издавна женились и выходили друг за друга замуж, образуя смешанные семьи. Все это сейчас забывалось и попиралось. Кавказ начинал закипать. Это бурление и вспыхнувшую неприязнь народов друг к другу можно было устранить и погасить умелыми действиями. Но «Горби» думал совсем не о том. Он думал над тем, чем бы еще умаслить Запад, чтобы получить еще большую его приязнь. Об уровне его мышления можно судить по тому, что он просто не учитывал простейшей вещи: в политике не бывает любви и дружбы, в политике бывает только выгода своей страны, иногда просчитанная на века вперед. Иногда создаются союзы, чтобы сокрушить общего противника, которые быстро распадаются после достижения цели. И нередко союзники становятся противниками. Запад воспользовался влечением Горбачева к похвалам и славе и просчитал в своих действиях все на многое время вперед. И начал проводить политику дестабилизации обстановки в СССР. Это было началом времен похуже, чем при советском застое, но это было только началом! Кроме времен похуже ждали всех людей в СССР и совсем плохие времена. Мы с тобой, читатель, еще все увидим!

Над Назранью плыли тягучие низкие облака, цепляясь за вершины близлежащих гор. Время близилось к вечеру. На площади у горисполкома шумел сход, собравший не одну тысячу людей. Люди то слушали ораторов, то сбиваясь в кучки спорили друг с другом, то шумели, не слушая никого. На стульях рядом с трибуной сидели старики. Они внимательно следили за ходом этого собрания. На трибуну поднялся стройный широкоплечий мужчина с рыжеватой бородкой и усами, с разбросанными по лицу пятнами веснушек.

– Люди! Ингуши! Мы должны решить, что нам делать дальше. Разве можно жить так, как мы живем? Разве можно терпеть дальше то, что нам приходится терпеть? Нас попирают ногами, нас превращают в рабов, с нашим словом не считаются. Земли, принадлежавшие нашим предкам, у нас забрали! Я считаю, что так жить больше нельзя.

– А что ты предлагаешь? Говори! Мы слушаем твои слова! – раздался из толпы молодой голос.

– Я предлагаю действовать. Нужно потребовать у Осетии и Москвы, чтобы вернули нам наши земли Пригородного района. Эти земли всегда принадлежали ингушам. Их у нас захватили и отняли.

– Как действовать? Если ты это знаешь, скажи! – раздался снова из толпы другой голос.

– Нужно составить наши требования и послать делегацию в Москву и во Владикавказ. Наши требования пусть выполнят. А если не выполнят, то нужно самим забрать наши земли. Даже силой оружия.

– Ого! Ты что, предлагаешь начать войну? С кем? С Москвой и осетинами?

– Если ты не хочешь быть рабом, то нужно и воевать. Почему нет?

Вперед вышел пожилой ингуш в папахе.

– С кем ты решил воевать? Нас раздавят, как мух, – сказал он, – с осетинами мы еще сможем воевать, но с армией не сможем. Это первое. А второе вот что я хочу сказать. Мы живем неплохо, все у нас есть, никто не ходит раздетым и никто не голодает. И рабами мы себя не чувствуем. Мы свободные люди. Да, есть у нас проблемы с соседями, но это не повод начинать войну. Война это много убитых и раненых, разрушенные дома и опустевшие поля. Это разруха и голод. Зачем нам это? Я считаю, что все проблемы нужно решить мирно. С Пригородного района осетины не выгоняют ингушей, они там живут даже лучше, чем мы в Ингушетии. Запомните мои слова: стравить два народа можно, но помирить их будет очень трудно. Вы хорошо знаете, что между нами и осетинами лежит давняя неприязнь. И если мы добавим сейчас к этому еще огня, то сгорит многое и сгорят многие. Вспомните, когда мы вернулись из Казахстана, осетины помогали нам, отнеслись к нам с пониманием. Нет, я против того, чтобы решать этот спор с оружием в руках.

– Вот такие как ты всегда тянут народ в болото, – крикнул с трибуны рыжебородый, – ингуши никогда не были трусами.

– Я не трус, – сказал пожилой, – а если ты считаешь меня трусом, то мы можем выяснить это прямо здесь, кто из нас трус. Мой кинжал готов! – и он взялся за рукоятку кинжала, висевшего на поясе.

Народ зашумел, загалдел. Пожилого начали успокаивать. Рыжебородый слез с трибуны и мгновенно исчез.

Два ингуша стояли рядом, молодой, лет тридцати и второй постарше.

– Шамиль, тебе не кажется, что рыжий говорит по-ингушски с каким то акцентом?

– Да, это точно, Аслам. Язык у него хороший, но он произносит некоторые слова и звуки не так, как произносим мы.

– Приезжал к нам в гости наш дальний родственник из Сирии, его предки и наши предки были близкими родственниками. Во время Кавказской войны его предки стали махаджирами и уехали в Турцию. Так вот, этот родственник говорил так же. Слова произносил по другому.

– Интересно и даже очень интересно. Надо бы спросить об этом рыжего.

– Спросишь, если найдешь. Он уже исчез.

– А что ты думаешь об этой проблеме?

– Я думаю, что ее нужно решать за столом сперва старикам и нашим политикам. Убивать осетин, я думаю, это большая глупость. Они тоже жить хотят и начнут убивать нас.

– Да и нельзя этого делать! У меня две семьи осетинских друзья. Одна в Беслане, вторая в Чермене. Я же у них в гостях бываю, ел хлеб их, ночевал не раз у них. Они мои кунаки. И таких, как я, много.

– У меня тоже осетины кунаки есть. И как потом им в глаза смотреть? Нет, я не просто против таких действий против осетин, я даже пальцем не пошевелю, чтобы сделать им что то плохое. Живем рядом, соседи мы, запросто ездим во Владикавказ, к нашим родственникам в Пригородный район. Что еще нам нужно? Да и живем в одной стране. Нет, гнать нужно этих агитаторов.

Но так думали не все. Были люди, готовые взяться и за оружие. Им было плевать на соседей, да и на своих соплеменников тоже. Можно будет на войне и пограбить, война приносила всегда и доход сильному. Сход шумел долго. Под конец решили составить письмо с требованием возврата Пригородного района и послать его с делегацией в Москву и во Владикавказ. Письмо составили быстро, зачитали. Сход письмо принял. На этом сход закончился и начал расходиться. Над Назранью, над долиной реки Сунжи и окрестными аулами и селами раскидывала свои крылья ночь.

Посланная делегация не добились ничего с ходу. В Москве их принял Рыжков, поговорил, сказал, что внимательно изучит вопрос, но для этого понадобится время. Во Владикавказе сказали почти то же самое, но добавили, что об отделении Пригородного района от Осетии не может быть и речи. На этом все и повисло в воздухе на несколько лет. Но вода и камень точит. Так и люди, агитировавшие за присоединение Пригородного района к Ингушетии, постоянно подталкивали ингушей к решению вопроса силой. И количество сторонников силового решения росло, теперь их было среди ингушей уже больше половины. Темные силы брали верх над светлым.

По ингушским аулам и селам, расположенных в Пригородном районе Осетии и в осетинских селах со смешанным населениям происходили те же события. Вражда осетин и ингушей уходит корнями в века и века. Откуда она взялась? Никто не может ответить на это и предположительно. Религия разная? Нет, это не причина. Да, осетины христиане, ингуши мусульмане. Но мусульмане есть и у осетин, часть дигорцев. И осетинам-христианам не мешает жить в дружбе с кабардинцами и другими мусульманскими народами Кавказа. Так в чем дело? Никто толком не знает. Вражда это иногда проявлялась с большой жестокостью. У ингушей даже существовал древний обычай считать юношу мужчиной только тогда, когда он убивал осетина. Своего рода инициация. Много людей погибло с той и с другой стороны в этой вражде. Но при всех недостатках советской власти она смогла прижать и утихомирить эту вражду. Нет, не совсем, но было терпимо. И дружили соседи семьями, и в гости друг к другу ездили. Но вот, почувствовав, что советская власть начинает рушиться, темные силы начали раздувать эту вражду. Причиной выставили пресловутый Пригородный район. Действовали агитаторы в пределах Осетии хитро и умело. Затемняли умы людей, взращивали ненависть ингушей к казакам и осетинам, завозили оружие. Начались сходы ингушей уже и в пределах Осетии. Шумели собрания и митинги в Тарском, в Октябрьском, во Владикавказе. Принимались решения, направлялись правительству Осетии требования. Но применять силу пока что ингуши не решались. Советская власть еще пугала своей мощью.

*

Осенью вдруг исчезла косуля Саша. Было еще совсем тепло, когда она пропала. Особенно сокрушалась о ее пропаже Хадизат, да и Марина тоже была опечалена. Хадизат разводила руками.

– И что ей не хватало? Неужели в лес ушла?

Дмитрий, отец Марины, посмеивался в усы. Он знал, почему исчезла Саша. Время ее пришло, у косуль наступил гон.

– Вернется ваша Саша, никуда она не денется. Не переживайте. Ей нужно было уйти, вот она и ушла.

– Точно вернется? – спрашивала Марина.

– Думаю, что вернется.

Саши не было с месяц. Уже по утрам прихватывало траву сединой изморози, но днем было еще жарко. Однажды рано утром, выйдя во двор, Дмитрий увидел Сашу, выходящую из коровьего хлева. Она подошла к Дмитрию и ткнулась носом в его руки. Он засмеялся и погладил Сашу. Пошел в дом, толкнул спящую Марину.

– Чего ты, пап? Я все вчера вроде бы сделала.

– Ид во двор, там тебя Саша ждет. Вкусненького прихвати ей, хлеба, что ли.

Марину как ветром сдуло с кровати. Заскочив на кухню, она взяла хлеба и помчалась во двор. Саша стояла возле крыльца. Увидев Марину, потянулась к ней мордочкой. Та обхватила ее за шею, нацеловывая ее в мордочку, приговаривая что то, разломала хлеб и дала Саше. Косуля сразу начала есть свое любимое лакомство. Через забор заглянула Зара.

– Тетя Зара, будите скорее Хадизат. Смотрите, кто пришел!

Хадизат уже бежала без побудки, Саша тоже повернулась к ней.

– Вернулась! Вот же бродяга! Ты где была? Я уж думала, что ты не придешь!

Обе девушки были рады до слез. Они все утро тормошили косулю, гладили ее. Та отвечала на их ласки коротким беканьем и поедала все, что ей давали. Вера смотрела на них, не сдерживая улыбки.

– Вы теперь осторожнее с ней. Она весной вам козленочка принесет. Сахару много не давайте.

– С чего ты взяла про козленочка? – спросила мать Марина.

– Затем и уходила, за козленочком. И теперь каждый год будет уходить в это время.

– Вот здорово! – воскликнула Хадизат, – Будем косулек разводить!

– Пусть разводятся, – смеялась подошедшая Зара, тоже гладившая по хребту Сашу, – прокормим. Много не съедят.

Саша не отходила от Хадизать и Марины целый день. Если девушки заходили в дом, то она стояла на крыльце, ожидая их. Уходящий на работу Ахсар тоже обрадовался косуле.

– Надо же, вернулась. Не забывает друзей своих. Нагулялась? – и он легонько щелкнул Сашу по носу. Та фыркнула и слегка боднула Ахсара.

– Нельзя старших бодать, – смеялся Ахсар.

Подошел Дмитрий, перебросились новостями. Заговорили о сыновьях.

– Как там они? Все ли хорошо у них? – вздохнул Дмитрий.

– Думаю, что все хорошо. Было бы плохо, уже бы сообщили.

– Война дурная вещь. Может отметить кого угодно.

– Хадизат уверенна, что они вернутся. А раз она уверенна, то так и будет. Сердце у нее все чувствует.

– Дай Бог, чтобы так и было.

Мужчины разошлись, у каждого было полно работы в хозяйстве и в совхозе. Весь день в обеих семьях прошел в заботах, как всегда, и все помнили, что вернулась Саша. От этого даже настроение у них поднималось.

Солнце медленно закатывалось за вершину горы, обливая ярким золотом начавшие желтеть леса, вспыхивая в стеклах домов, на верхушках крыш и деревьях в саду. Солнце как бы дарило людям краски и оттенки своего золота. А людям все чего то не хватает. То они воюют, то что то делят. И совсем забывают о том, что на свете есть такая красота, как красота заката или восхода.

Утром, как всегда, с началом учебного года, Хадизат и Марина шли к остановке автобуса. Саша провожала их. Шла рядом с Хадизат, иногда касалась ее руки или бока своей головой. Собаки в селе давно привыкли к косуле и не лаяли на нее. Идти было рядом, минут десять. Девушки садились в автобус, а Саша шла домой. У Марины была идея свозить Сашу в город, но Хадизать воспротивилась этому.

– Она этого города никогда не видела, испугается и убежит. Ищи потом ее. А ей волноваться нельзя сейчас, она мамой готовится стать.

– Все то ты знаешь, – подначивала в ответ ее Марина, – а в лесу у нее что, жизнь спокойней была бы? Там и волки, и охотники. Они, дикие, вон как жмутся к жилью зимой, не сладко им.

– Вот и пусть жмутся. А нашей косульке в городе нечего делать. Мое мнение такое.

Учились девушки легко. Хадизат с удовольствием впитывала в себя то, что давали преподаватели. Многое она уже знала, постигнув интуитивно при написании своих произведений. Новое же и незнакомое оседало и закреплялось в ее уме прочно. Многие преподаватели были знакомы с ее книгами, особенно активно обсуждали они ее последнюю повесть о парне, попавшем в Афганистан. Как то пожилая преподавательница словесности Лидия Савельевна встретив Хадизат в коридоре, обратилась к ней.

– Хадизат, у тебя есть время?

– Да, есть, все пары на сегодня у меня закончились.

– Пойдем ко мне в преподавательскую, давно с тобой хочу поговорить.

Они прошли в преподавательскую. Она была почти пустой, только у окна сидела молодая преподавательница русского языка, Евгения Лазаревна Сакоева, светловолосая, с зелеными глазами осетинка. Такие лица у осетин, особенно у женщин, нечасто, но попадаются. Это всплывают древние гены сарматов и алан, которые являясь предками осетин, были светловолосыми и светлоглазыми.

– Садись, пожалуйста! – Лидия Савельевна подвинула Хадизать стул.

Хадизат села. Села и Лидия Савельевна. Выдвинула ящик стола, она вытащила книгу. Это была последняя книга Хадизат.

– Это ты написала?

– Да, я. Это мое самое последнее.

– Я когда читала книгу, мне ее брат дал, то во многих местах ревела как девчонка сентиментальная в шестнадцать лет. Я проглотила твою книгу три раза, подряд. Я читала ее четыре ночи. Ты ее долго писала?

– Две недели. Она у меня сама написалась.

– Умница! Женя, – обратилась она к Сакоевой, – не хотела бы ты сделать чай? А в награду я тебе кое с чем и кое с кем познакомлю.

– Сейчас сделаю. И принесу, – сказала Сакоева.

Лидия Савельевна снова повернулась к Хадизат.

– У тебя явный талант, милая, и ты выбрала правильный путь, поступив в наш институт.

– Спасибо, – зарделась Хадизат.

– Ты писала еще что-нибудь?

– Да, у меня изданы книги рассказов.

– Не могла бы ты дать мне почитать их. Много их у тебя?

– Три книги.

– Ого! Вы посмотрите на нее. А она как мышка, сидит и молчит. Да тебя уже писательницей смело называть можно.

– Прямо уж, скажите тоже…. – Хадизать опустила от смущения голову, потом, оправившись, подняла ее, – я завтра принесу вам книги.

– Они такие же интересные, как и эта?

– Не знаю, вам судить. Но все, что написано, это из жизни. Я знала людей, которые стали героями моих рассказов.

– Поэтому твое написанное и читается так. И поэтому так интересно, потому что взято из жизни.

Сакоева принесла заварник с заваренным чаем, вскипевший электрический чайник. Поставила все и достала из буфета вазочку с конфетами.

– Садись, Женя! Ты знакома с нашей студенткой?

– Где то видела в одной из аудиторий, год только начался, не успела еще запомнить первокурсников.

– Это Хадизат Калоева, ты угадала, первокурсница.

– Хадизат Калоева? Господи, мне про какую то Хадизат Калоеву младшая сестра все уши прожужжала. Ты пишешь что либо?

– Не что либо, а пишет прекрасные вещи. Смотри, вот ее книга. Я пожилая уже, а читая эту книгу, ревела, как девочка. На, почитай.

– Спасибо, прочту!

Женя взяла книгу.

– Я вот только чего не пойму, Хадизат, как разрешили напечатать эту книгу? Как ее цензура пропустила?

– Меня просили кое что убрать. Но я не согласилась. Тогда один человек помог напечатать ее так, как она была написана.

– Что просили убрать, я догадываюсь. А кто этот человек, который помог?

– Я не могу без его разрешения назвать его имя.

– И не нужно, милая. И никому не говори о его помощи тоже.

– Хорошо.

Попили чаю, поговорили еще. Хадизат засобиралась.

– Я пойду. Мы на автобусе приезжаем на занятия с сестренкой. Она в сельскохозяйственный поступила. Мы живем в Предгорном. Сейчас она меня уже ждет.

– У тебя сестра есть?

– Да, это моя соседка, она русская, казачка. Мы выросли вместе. И считаем себя сестрами. Дружили еще наши деды, родители дружат, а мы уже родственники.

Преподавательницы рассмеялись.

– Молодцы. А парень у тебя есть?

Хадизат смотрела просто и открыто, он не чувствовала никакого стеснения от вопроса.

– Есть…жених…Он брат моей сестрички.

– И где он сейчас?

– Там, – Хаждизат показала на книгу, – в Афганистане. Эта повесть написалась потому, что это я все написанное пережила и прочувствовала. И поэтому так быстро написала.

– Господи, хоть мы и партийные, но помоги Всевышний вам. Вот почему я ревела над этой книгой, потому что писатель выложил ее не с головы, а с души.

– Спасибо за хорошие слова. Я пойду. До свидания.

– До свидания, Хадизат, – Лидия Васильевна встала и обняла ее, то же самое сделала и Женя.

На стоянке автобуса Марина уже ждала подругу.

– Ты куда пропала?

– Немного задержали, в преподавательской была.

– Там, наверное, Саша извелась уже, нас ожидаючи.

Подошел автобус. Людей было много, в основном студенты техникумов и институтов. По пути следования в Предгорное автобус проходил три населенных пункта. Когда их проехали, людей осталось немного, все вышли. Выйдя из автобуса, подружки увидели сцену, над которой от души расхохотались. Саша и маленькая собачонка стояли друг против друга. Собачонка облизывала Саше мордочку, это ей нравилось и у нее было умильно-довольный вид. Увидев девушек, Саша подбежала к ним.

– Никак подругу завела? – спросила ее Марина.

– Правильно делает. Чем гоняться друг за другом, лучше пооблизывать друг друга.

Собачонка постояла, посмотрела, что косуля больше не обращает на нее внимания, повернулась и побежала вдоль улицы.

Дома их ждала приятная весть: пришли письма от братьев. Письма было три, на одном получателем стояла Калоева Хадизат. Это письмо родители не открывали. Хадизат схватила письмо от Дениса и сразу же села читать его. Денис писал, что служба идет нормально, особых новостей нет. Что скучает за Хадизат, очень хотел бы увидеться, но придется ждать. В письмо был вложен небольшой беленький высохший цветок. Сквозь строки Хадизат почувствовала, что не все так гладко у Дениса, но пока действительно все в порядке. Денис не написал ей, что его повысили в звании и что он стал командиром отделения. Об этом он написал родителям. Пришла Марина.

– Что пишет?

– Ничего. Все хорошо, служба идет. Вот и все.

– Не написал даже, что он стал младшим сержантом и командиром какого то отделения?

– Нет, не написал.

– Вот же Деня, придет с армии, отлупим. Нам написал.

– Ты же знаешь его, он не любит хвастаться.

– Какое же это хвастовство?

– Ну не любит он выпячиваться.

– Вы с ним точно два сапога пара.

Подошла Саша, ткнулась мордочкой в руки Хадизат, посмотрела на нее своим фиолетовым глазом. Хадизат принялась почесывать у нее под подбородком. Косуля от удовольствия даже глаза закрыла.

На другой день Хадизат почувствовала какое то другое отношение к себе студентов и преподавателей. Евгения Сакоева встретила ее у входа в аудиторию, обняла и поцеловала.

– Спасибо тебе. За одну ночь я твою книгу проглотила. А наревелась так уж наревелась.

– Ой, мне прямо неудобно. Но вы хороший человек, если чувствуете сердцем написанное.

– Не знаю, чем я чувствовала и чувствую, но книга твоя замечательная. У тебя еще есть что либо написанное тобой?

– Три книги, в основном рассказы. Вот они, я их обещала принести Лидии Савельевне.

– Давай их мне. Я отдам Лидии Савельевне. Мы с ней договоримся. Не будет же она читать все три книги сразу. Две ей отдам, одну я прочту, потом поменяемся.

Хадизат отдала завернутые в плотную бумагу три книги ее рассказов. В аудитории Тина Мельникова, девушка, сидевшая за одним столом с Хадизат, спросила.

– Слушай, у меня дома есть две книги, автор которых Хадизат Калоева. Уж не ты ли это, случайно?

– Я.

– Что, всерьез?

– Да, всерьез. Какие у тебя книги?

– Две книги замечательных рассказов.

– Третья книга рассказов еще есть, есть повесть, это самое последнее. Сейчас такая книга у Лидии Савельевны. Попроси, она хороший человек, даст почитать.

Тина тотчас же сорвалась с места и побежала к преподавательской. Минут через десять она вернулась с книгой. И пошел по факультету слух, что учится со всеми девушка, у которой написано несколько книг. Студенты и преподаватели немного поудивлялись, но не доставали Хадизат излишними расспросами. Кое кто попытался завязать с Хадизат отношения потеснее, но она была ровна ко всем, никому не отдавая предпочтения. «Я думаю, что друзья у меня появятся и среди сокурсников, – думала она, – но пока душа моя не открылась ни перед кем. Значит, еще рано». Обычно под выходные студенты старались устроить вечер, танцы. На такие мероприятия Хадизат приходила с Мариной, а иногда ходила в институт, где училась Марина. На вечерах им нравилось, Марина обычно много танцевала, смеялась шуткам. Хадизат же танцевала обычно мало, предпочитала быть незаметной, больше сидела или стояла в задних рядах. После вечеров расходились поздно все, а Хадизат с Мариной спешили уйти пораньше, чтобы не опоздать на автобус.

Наступила глубокая осень. Лес на горах отливался багрянцем, а на вершинах гор уже облетели листья. Дни стояли сухие, теплые. Днем можно было еще погреться в лучах солнца. Вот и ноябрьские праздники пришли.

– Марина, в горы на праздник пойдем? Помнишь, собирались? – как то спросила подругу Хадизат.

– Ой, не знаю, что и сказать. Там сейчас холодно, морозы. Может и снег лежит. Потом, Саша увяжется. А ей нельзя сильно нагружаться. У нее уже бока округляются.

– Если бы она жила в лесу, то ничего бы с ней не было. Бегала бы и это было бы ей не в тягость.