Встань и иди

Глава 10. РЕШЕНИЕ НА ШТУРМ

18 декабря Начальник ГРУ генерал армии Ивашутин вызвал к себе полковника Колесника и подполковника Швеца:

– Вы формировали батальон, вам и реализовывать задачу, – сказал он офицерам. – Завтра утром вылетаете в Афганистан в гражданской одежде для выполнения специального правительственного задания. Только между нами: вам предстоит организовать действия наших подразделений по отстранению Амина от власти. С первого раза ничего не получилось. Потому направляем вас, как наиболее опытных и знающих регион офицеров. Все сами посмотрите и разберетесь на месте.

В КГБ выбор пал на начальника управления нелегальной разведки генерал-майора Ю. И. Дроздова. На совещании к нему подошел Крючков и тихо сказал:

– Нас вызывает Юрий Владимирович к 19.00.

Зачем, почему – объяснять не стал, и Дроздов начал теряться в догадках. Документы для Андропова он передал Крючкову, потому решил, что может понадобиться начальству для более подробных объяснений.

Андропов поздоровался с обоими за руку, приветливо предложил:

– Чай с лимоном и бутербродами будете? Вряд ли вы успели поужинать.

Пока генералы пили чай и закусывали сырокопченой колбасой с крупными кусочками ароматного сала, Андропов быстро просмотрел срочные документы о деятельности нелегальной разведки.

– А как ваши люди в Афганистане? – посмотрел он сквозь линзы очков на Дроздова. – Там назревают серьезные события. Все наши попытки убрать Амина и поставить во главе партии и страны Бабрака Кармаля пока не увенчались успехом. Сейчас мы предпринимаем решающую попытку. В Афганистан будут введены наши войска. Но важно, чтобы до их ввода с Амином было покончено. Мы возлагаем в этом плане большие надежды на тебя. Ты у нас один из немногих, кто по-настоящему воевал. Потому прошу тебя вылететь в Кабул. Ознакомишься на месте с обстановкой, посмотришь, чем занимаются наши сотрудники.

– Когда вылетать? – спросил Дроздов.

Юрий Владимирович посмотрел вопросительно на Крючкова. Тот незамедлительно сказал:

– Завтра утром, в 6.30 с аэропорта Чкаловский. Возьмете с собой капитана II ранга Козлова.

Андропов тепло попрощался с Дроздовым, пожал руку и сказал:

– Удачи!

Ранним утром 19 декабря Колесник и Швец тоже приехали на военный аэродром «Чкаловский». Загранпаспорта им привезли прямо к самолету. В нем уже сидели Юрий Иванович Дроздов и Эвальд Григорьевич Козлов.

Познакомились. Колесник тихо сказал:

– Нас направили организовать работу спецназа ГРУ.

Генерал тоже не стал скрывать цель своей командировки:

– Мы курируем деятельность спецподразделений «Гром» и «Зенит» по линии КГБ. Будем обеспечивать их взаимодействие с «мусбатом».

– Значит, летим делать одно дело, – обрадовался Колесник.

Кроме них в салоне Ан-12 сидел экспедитор, сопровождавший груз парфюмерии для посольства. В Баграм прилетели поздно вечером. Здесь переночевали, а утром выехали в Кабул.

Колесник представился Главному военному советнику Магомедову, и тот сразу высказал свое недовольство командиром «мусбата»:

– Бестолковый он какой-то у вас. По дороге одна из машин вышла из строя. Вместо того, чтобы взять ее на буксир, оставил с ней своего заместителя по техчасти, и поехал дальше. Он не может организовать марш отряда, а вы ему хотите доверить штурм дворца Амина. Я настоятельно рекомендую назначить комбатом другого офицера.

– Холбаева я знаю давно! Это вполне подготовленный офицер, – встал на защиту подчиненного Колесник. – А то, что машина поломалась? Ничего не поделаешь – и космическая техника иногда выходит из строя. Для того и существует техническое замыкание колонны, чтобы все неисправные машины подбирать и ремонтировать. И то, что колонну у каждого КПП останавливали – это вина не его, а тех руководителей, которые дали команду на марш, не подумав о сопровождении ее афганцами. Он же не мог не выполнить приказ!

Эти доводы несколько остудили пыл генерала. Султан Кекезович успокоился и сказал:

– Организуйте боевую подготовку отряда в соответствии с новой задачей. Будете охранять дворец Тадж-Бек. Непосредственно во дворце находится рота личной охраны. Вторую линию должны составить вы, а третью – бригада охраны, которую возглавляет майор Джандад – главный порученец Амина. Составь с афганцами план совместной охраны дворца, отработайте порядок взаимодействия. Ну, а чтобы наладить личные контакты, организуйте торжественный вечер, пригласите командование бригады. Майор Джандад закончил наше воздушно-десантное училище в Рязани, а потом учился в Военной академии имени Фрунзе. Говорит порусски очень хорошо, хотя старается это не афишировать.

Полковник Колесник решил сразу же реализовать предложение генерала и пошел к афганцам знакомиться. Джандад находился у себя в кабинете.

– Начальник штаба батальона майор Колесов, – представился ему Василий Васильевич. – Прибыл уточнить, как будем решать поставленные задачи, организовывать связь, боевую учебу?

Джандад радушно улыбнулся, крепко пожал руку и протянул небольшую радиостанцию «Уоки-токи»:

– Вот, связывайся со мной в любой момент, днем и ночью.

Они объехали всю местность вокруг дворца, определяя, где можно организовать стрельбище, проводить занятия. Василий Васильевич делал пометки в блокноте, набрасывал схему расположения объектов. Каждый батальон бригады имел свою казарму, и лишь танковый жил вместе с первым пехотным батальоном. В строящейся для него казарме и разместили «мусбат».

– Вы здесь временно, – сказал Джандад, – пока мы не подберем место получше.

– Ничего-ничего, – успокоил его Колесник. – Сам знаешь, наши солдаты неприхотливы. Главное, чтобы было где поспать и плотно покушать. Давайте, заходите сегодня с командованием бригады в гости. Посмотрите, как мы обустроились, выпьем по рюмке чая за дружбу советского и афганского народов.

Джандад понимающе улыбнулся и сказал:

– Хорошо, ждите нас в 19 часов.

В батальоне начали спешно готовиться к приему гостей. Поскольку узбеки умеют прекрасно готовить, с поварами проблем не было. На рынке купили зелень и все необходимое. Посольство выделило коньяк, водку и различные деликатесы. Общими усилиями в спешно развернутой штабной палатке накрыли великолепный стол.

Гостей было человек пятнадцать. Колесник начал знакомить их с командованием батальона. Подполковника Швеца он представил как начальника разведки, генерала Дроздова – зампотехом батальона. Они так и садились по должностям, чтобы в следующий раз, когда будет поставлена задача, они могли нейтрализовать афганских офицеров.

Поначалу не могли определиться, как подавать на стол коньяк и водку. Все-таки мусульманская страна. Спиртное налили в чайники и поставили на столы. По палатке поплыл коньячный дух, вызывая снисходительные улыбки, что настроило на доверительный лад.

Из чайника разлили водку по кружкам, в которых было трудно определить количество спиртного. Афганцы выпили. Снова налили. Замполит бригады капитан Хадуд быстро утратил «революционную бдительность» и, полагая, что за столом все друзья, в порыве откровенности похвастал:

– Это Джандад, я и старшие лейтенанты Экбаль и Рузи подушкой удавили Тараки. Даже не пикнул. Как ваши офицеры задушили русского царя Павла. История повторяется…

Услышав, что несет комиссар, Джандад взбеленился от ярости, схватил его за грудки, затряс словно грушу, и голова незадачливого политработника безвольно болталась в разные стороны. Поостыв, он извинился:

– Простите, замполит выпил лишнего и городит всякую чепуху.

Щедрое застолье было по достоинству оценено афганцами. Расставались уже почти друзьями, и как-то не хотелось думать, что всего через пару дней они будут стрелять друг в друга. Спецназовцы получили задачу убить Амина и все, кто мог хоть мало-мальски помешать этому, тоже были обречены на смерть.

В ту же ночь в Москву ушло сообщение об обстоятельствах убийства Тараки по линии КГБ и в ГРУ.

Утром в Кабул прибыла группа «Альфа», что предвещало приближение штурма. Каждый ее член нес чемодан с личным оружием, бронежилетом и прочим снаряжением. Альфовцев переодели в афганскую форму, и они незаметно растворились среди солдат ««мусбата». В батальон привезли пять тяжеленных ящиков. Когда вскрыли их, то комбат с Шариповым насчитали три десятка бронежилетов. Прибывшие вслед за «Альфой» офицеры КГБ из группы «Зенит» тут же их реквизировали.

– Нам штурмовать дворец, – сказал Яков, – значит, нам «броня» нужней. Вы в БМП укроетесь.

В полночь началось занятие по вождению. С постов, которые были расположены на высотах вокруг дворца, полетели осветительные ракеты.

Джандад позвонил в батальон, с тревогой в голосе спросил:

– Что такое, почему стреляют? Почему машины гудят?

– У нас боевая подготовка идет, – спокойно ответил комбат. – Нормально все.

Джандад уже более сдержанно спросил:

– Почему не предупредил заранее?

Холбаев с невозмутимым спокойствием ответил:

– У нас же каждую ночь занятия, чего тут предупреждать? Мы же должны готовиться к защите товарища Амина.

– Ну, вы хоть машинами не гудите, – попросил Джандад. – Вы же ему спать не даете.

* * *

24 декабря в кабинете генерал-полковника Магометова собрались все организаторы операции. Здесь же присутствовал и главный советник КГБ генерал-лейтенант Иванов.

– Свержение режима Амина намечено на 27 декабря, – сказал Султан Кекезович. – В соответствии с ранее утвержденным планом отряд должен направить по взводу на аэродром, к Генеральному штабу, на узел связи, в ХАД и «Царандой». На основной объект – дворец Тадж-Бек – идет рота и два взвода. Какие будут предложения?

Колесник покачал головой:

– Разрешите мне доложить свои соображения… Если я не ослышался, вы сказали, что на штурм дворца направляется рота и два взвода. При этом они должны нейтрализовать роту личной охраны внутри дворца, бригаду, состоящую из трех пехотных батальонов и одного танкового, охраняющую резиденцию по периметру. Вдобавок ко всему, у дворца зарыты по башню три танка. Соотношение сил и средств явно не в нашу пользу. Кроме того, нельзя забывать и про две танковые бригады, которые стоят под Кабулом. Поэтому даже самые грубые расчеты вызывают сомнения в возможности осуществить этот план.

Магометов с недовольным видом проговорил:

– А что ты предлагаешь?

– Имеющихся у нас сил недостаточно для взятия дворца. Необходимо попросить у Москвы хотя бы еще одну десантную роту.

Магометов с Ивановым переглянулись.

Объявляю перерыв, – сказал Султан Кекезович. – Соберемся у меня через два часа.

Однако собрались несколько позже, около восемнадцати часов. Магомедов сказал Колеснику:

– Ваш план утвердили. Вы назначены руководителем операции. Вам необходимо переговорить с маршалом Огарковым.

Колесник поехал на узел связи, и оттуда позвонил в Москву.

– Кто вызывает Огаркова? – поинтересовались на том конце радиомоста.

– Передайте начальнику Генерального штаба, что звонит полковник Колесник по его приказу.

Спустя некоторое время в трубке послышался голос Николая Васильевича:

– Здравствуй, полковник! Что ты мне можешь доложить?

– Объект находится на господствующей высоте, задачу по его охране и обороне выполняют рота личной охраны, бригада охраны, а от ударов с воздуха дворец прикрывает зенитный полк. Орудия и пулеметные установки полка находятся на позициях, которые, в случае надобности, позволяют вести огонь и по наземному противнику. Общая численность частей охраны составляет около двух с половиной тысяч человек. Кроме того, не исключена возможность вмешательства двух танковых бригад, расквартированных под Кабулом. В случае выдвижения к дворцу хотя бы одного танкового батальона, остановить его будет нечем. Противотанковых средств у нас нет. Батальоны бригады расквартированы в трех городках. Для блокирования каждого мы выделили по роте, а также одну роту для штурма дворца. Мне еще необходима рота десантников и взвод ПТУРС. Доклад окончен.

– В ваше распоряжение будут выделены необходимые силы, – пообещал Огарков. – А сейчас подготовьте и передайте по ЗАС решение на штурм. Оно должно быть подписано вами и Магометовым.

Решение было готово к трем часам ночи. Колесник и Султан Кекезович поставили свои подписи, и оно ушло в Москву.

Колесник отработал на карте план штурма и принес на подпись Магомедову и Иванову. Однако, утвердив его устно, ни тот, ни другой свою подпись не поставили. Колесник в их присутствии написал на документе: «План устно утвержден Главным военным советником Магомедовым С. К. и Главным советником КГБ Ивановым Б. И. От подписи отказались», поставил время, дату и свою подпись.

Из прокуренного кабинета разошлись только утром 25 декабря. Время «Ч» было назначено на 22 часа 27 декабря. До начала штурма оставалось немногим более двух суток…

Колесник с генералом Дроздовым поехали в батальон, чтобы поставить задачи участникам предстоящего штурма.

Амин является агентом ЦРУ, – сказал безапелляционно генерал собравшимся офицерам, и этого было вполне достаточно, чтобы у них возникло желание убить его. Но он решил еще усилить важность и ответственность задачи, потому добавил: – Если американцы влезут в Афганистан, они построят свои ракетные базы в подбрюшье Советского Союза и со Средней Азии смогут достать до наших важных стратегических центров, ракетных частей и секретных полигонов.

Колесник начал ставить конкретные задачи.

– Дворец штурмуют две группы, – сказал он. – Первая – «Гром». В нее входят бойцы «Альфы» под командой Михаила Романова. К дворцу ее доставляет старший лейтенант Шарипов. – Он строго посмотрел на ротного и сказал:

– Стартанешь на пяти машинах. В каждой – по пять человек твоих, плюс «кагэбэшники». Потом твоих людей, кому не хватит места в БМП, подвезут следом. С началом движения откроешь огонь из всего оружия. Оцепишь здание так, чтобы никто не ушел. Внутри будут комитетчики действовать, а твоя задача – никого не выпустить! Никого – это, в первую очередь, самого Амина! Боеприпасы выдать за час до начала операции. Чтобы отличаться от охраны Тадж-Бека и не перестрелять друг друга в темноте, на рукав, выше локтя, каждый боец штурмовой группы наматывает белый бинт! Все понятно?

– Так точно! – ответил Шарипов.

– Группу «Зенита» к ведущей к главному входу лестнице доставляет на своей технике командир взвода лейтенант Турсункулов, – продолжил инструктаж Колесник. – Подготовить штурмовые лестницы, чтобы в случае выхода из строя БМП, можно было продолжить штурм дворца по склонам, которые заминированы.

Теперь позывные. Чтобы не мудрствовать лукаво и легко запомнить: «Миша» – по имени командира Михаила Романова, и «Яша» – по имени Якова Семенова.

Задача группы подполковника Швеца – нейтрализовать зенитный полк. В нее входит инженерный взвод, усиленный двумя расчетами АГС17. Гранатометчики должны отсечь личный состав от средств ПВО, расположенных на огневых позициях, а саперы – взорвать их.

– Вы, товарищ Сахатов, – Колесник посмотрел на заместителя командира отряда, – на автомобиле ГАЗ-66 выдвигаетесь мимо расположения третьего батальона и захватываете три закопанных у дворца танка. Подберите людей, умеющих водить танки и стрелять из них в случае необходимости. Кроме танковых экипажей, в вашу группу войдут четверо «комитетчиков», два снайпера и два пулеметчика. Всего двенадцать человек.

Второй и третьей ротам отряда, а также приданной роте десантников старшего лейтенанта Востротина – блокировать расположения батальонов бригады охраны.

Штурмовая группа Шарипова сразу же после постановки задач приступила к тренировке. В каждую БМП, кроме экипажа, он посадил по два пулеметчика, 20 альфовцев разместил равномерно по «десантам». Начали их учить посадке-высадке. Сначала попробовали высаживать на пониженной передаче, но альфовцы запротестовали: скорость слишком маленькая. Пришлось им выскакивать на второй передаче. Поначалу комитетчики снопами вываливались из машин, а потом приловчились. Вся подготовка к штурму происходила на глазах у афганцев. Её выдавали за обычную плановую учебу.

Глава 11. УБИТЬ АМИНА!

Варенников готовил справку для доклада Устинову перед руководящим составом Министерства обороны СССР о принятом Политбюро ЦК партии решении ввести войска в Афганистан. За этой короткой фразой скрывалась огромная работа всех звеньев армейского механизма. Было развернуто 100 соединений, частей и учреждений. Управление 40-й армии и смешанного авиационного корпуса, четыре мотострелковые дивизии, артиллерийская, зенитно-ракетная и десантно-штурмовая бригады, отдельный мотострелковый полк, части связи, разведки, тыловые и ремонтно-восстановительные подразделения. На их укомплектование из запаса призвали 50 тысяч офицеров, сержантов и солдат, в войска поступило 8 тысяч автомобилей. Подобных масштабных мобилизационных мероприятий советские республики Средней Азии не знали.

25 декабря в 15.00 по московскому времени начала переправу через Амударью по наведенному саперами понтонному мосту 108-я мотострелковая дивизия. Ее передовые части сразу пошли на Кабул. В ночь на 28 декабря на гератском направлении в Афганистан вошла 5-я гвардейская мотострелковая дивизия. Непосредственно всем вводом войск руководил из Термеза маршал Соколов с Оперативной группой минобороны. Варенников находился в Москве, однако тоже «держал руку на пульсе». У него была прямая радиосвязь с каждой дивизией, полком и бригадой, совершавшими марш в Афганистан. Для переброски 103-й воздушно-десантной дивизии потребовалось около четырехсот транспортных самолетов. Первые из них должны были садиться на Баграмский аэродром с наступлением темноты. За тридцать минут до начала посадки Варенников связался с Гуськовым и потребовал:

– Проверьте практическим включением работу всей светообеспечивающей системы аэродрома. Помните инцидент с самолетом Андропова?

– Я недавно все это делал! – успокоил его Гуськов. – Начальник аэродрома находится рядом в соседнем блиндаже.

– Это хорошо, но вы все проверьте и через десять минут доложите, – настаивал Варенников.

Минут через пять Гуськов вышел на связь и растерянно сказал:

– Не можем найти афганского подполковника. Как сквозь землю провалился. Буквально несколько минут назад я с ним разговаривал… Никто не знает, как пользоваться электросистемой.

Варенникова словно током ударило: самолеты в воздухе, а аэродрома нет!

– Немедленно объявите тревогу! – приказал он. – Перекройте все входы и выходы. По громкоговорящей связи постоянно повторяйте: если начальник аэродрома через десять минут не явиться, то будет расстрелян. Ищите человека, который знает аэродромные системы. Освещайте бетонку автомобилями. Они должны стать по обе стороны взлетно-посадочной полосы, приблизительно через сто метров. Сверху у каждой машины включена фара. Каждые пять минут докладывать мне ситуацию. Выполняйте!

Через Главный штаб ВВС, оперативные группы на аэродромах Кабула, Шинданда, Мазари-Шарифа и Кандагара Варенников уточнял состояние аэродромов, их способность принять самолеты в случае, если они будут переадресованы с баграмского аэродрома. О случившемся он доложил Огаркову. Обстановка накалилась до предела.

Разрядил ситуацию Гуськов:

– Товарищ генерал армии, все в порядке! Начальника аэродрома нашли в блиндаже. Все освещение включено! Вошли в контакт с самолетами.

– Хорошо, – обрадовался Варенников. У него словно гора с плеч свалилась. – Теперь внимательно следите за посадкой каждой машины. Загоняйте самолет в «карман», разгружайте и отправляйте подразделения в пункты сосредоточения.

* * *

26 декабря в «мусбате» устроили банный день. Офицеры, хохмы ради, постриглись под «ноль». Солдаты, глядя на командиров, тоже сбрили с голов всю растительность. Все они были молоды, любили жизнь, и не хотели думать, что готовит день грядущий. На следующий день с утра вовсю готовились к штурму: получали боеприпасы, проводили в подразделениях политинформации. Солдатам объявили: американцы собираются разместить на территории ДРА ядерные ракеты средней дальности, Амин – государственный преступник, его надо сместить силой.

После обеда в расположение батальона въехала афганская машина: из бригады охраны привезли в подарок верблюжьи одеяла. Но кто-то из офицеров КГБ узнал среди афганцев переодетого в солдатскую форму офицера ХАД. «Неужели что-то узнали? – мелькнула у Колесника тревожная догадка. – Надо его арестовать».

Хадовца взяли тихо, заперли в пустую комнатушку, поставили часового. Но в суете командир взвода снял своего солдата с поста и афганец сбежал. Когда хватились, было уже поздно что-либо предпринимать. Колесник решил перенести начало операции на час вперед.

Взвод «Шилок» старшего лейтенанта Василия Проуты встал на холме напротив дворца. Толстенные стены были «не по зубам» для их снарядов. Но морем огня зенитчики должны были загнать афганцев внутрь здания.

Шарипов никак не мог решить: как идти к дворцу? Дорога напрямую афганцами была пристреляна. Вокруг здания шла стена высотой метра четыре. Да еще ров, хоть и сухой. Собрал командиров посоветоваться. Поначалу хотели поставить на его дно машину и по ней перебраться, а стену взять с помощью штурмовых лестниц.

– Нет! – твердо сказал Шарипов. – Будь что будет: пойдем по серпантину до самого дворца.

До времени «ч» оставались считанные часы, и вся штурмовая группа собралась на холме прямо перед дворцом. Генерал Дроздов подозвал Шарипова:

– Пока есть время, посмотри схемы здания.

Внимательно перелистав наспех сделанные чертежи, тот попросил:

– Дайте нам!

Генерал помотал головой и решительно сказал:

– Нельзя! – Потом решительно добавил: – Запомни! Нам отступать некуда. Смотри, чтоб Амин не ушел! Не дай Бог, объявится в другой стране!

Шарипов понимал: генерал не шутит. Сознание неотвратимости надвигающихся событий решительности не прибавляло. Скорее наоборот. Страшно было даже не за себя. Страшно было за успех Операции…

БМП выстроились в колонну, и стальная пружина батальона приготовилась к броску в неизвестность. Часы отсчитывали последние мирные минуты. «Пан или пропал!» – подумал Шарипов. Внутри было нехорошо – до тошноты. Был ли это страх, или предстартовое напряжение, он сообразить не мог. И не только он. Чтобы снять напряжение, «кагебисты» достали бутылку водки, разлили по кружкам. Плеснули и Шарипову. Он махнул рукой механику-водителю первой БМП:

– Иди сюда.

Солдат подбежал.

– До армии водку пил?

– Приходилось.

Шарипов протянул солдату кружку:

– Давай.

Тот нюхнул содержимое и удивленно уставился на офицера:

– Это же водка!

– Пей, давай!

Солдат одним махом опрокинул содержимое в рот и, поблагодарив, пустился бегом к машине.

Шарипов сел на место механика-водителя второй БМП. И не потому, что не доверял подчиненному, а сознавал, что как мастер вождения, лучше справиться с машиной в боевой обстановке.

* * *

В этот день Хафизула Амин праздновал новоселье и должен был выступить по телевидению, рассказать о долгожданном вводе советских войск. Для этого были приглашены высшие военные чины и руководители политорганов. Белый дворец сверкал огнями хрустальных люстр. На улице, перед входом, в огромных глиняных чашах благоухали живые цветы. К дворцу, кроме серпантина, вела прямая пешеходная лестница шириной метра полтора. По ней неспешно поднимались многочисленные гости, любуясь прекрасным видом, открывавшимся с холма.

Амину нравились новые апартаменты, утопавшие в роскоши ковров, великолепие мраморных статуй. Он стоял возле окна и наблюдал за тем, как занимаются переодетые в афганскую форму зенитчики взвода «Шилок», даже не подозревая о том, что советские солдаты так старательно готовятся не защищать, а убить его. И не только они.

Обед был в самом разгаре, как вдруг гости, а затем и сам Амин, почувствовали недомогание. Он ушел к себе в спальню, гости расползлись по всему зданию. Джандад начал срочно вызывать во дворец советских врачей.

Полковник-терапевт Виктор Кузнеченков и хирург Анатолий Алексеев в два часа подъехали к внешнему посту охраны. Их тут же провели в здание. В вестибюле, на коврах, устилавших лестницу, сидели и лежали люди, корчась от боли. Офицеры начали оказывать им первую помощь, но подбежал афганский медик подполковник Велоят и крикнул:

– Бросьте их. Амин умирает!

Хафизула лежал в своей спальне, раздетый до трусов, в состоянии комы: челюсть безжизненно отвисла, глаза закатились. Кузнеченков взял запястье руки: пульс еле-еле прощупывался.

– Принесите капельницы, физраствор панангина, – распорядился он.

Абсолютно не подозревая, что срывают так хорошо начавшуюся операцию спецслужб по ликвидации Амина, врачи начали спасать его жизнь: вставили на место челюсть, восстановили дыхание, отнесли в ванную и промыли желудок, поставили капельницы, и в вены обеих рук медленно потекла живительная влага. До шести вечера они боролись за жизнь Амина и их завидное упорство увенчалось успехом. Амин открыл глаза. Осознав, что его спасают советские врачи, тихо прошептал:

– Спасибо, шурави!

Но их упорство проклинали организаторы операции, похоронив надежду, что сработает «внутренний план» и необходимость штурма отпадет сама собой.

В 19 часов 15 минут группа Сахатова начала выдвигаться к закопанным танкам. Проезжая через расположение третьего батальона, Сахатов увидел, что в нем объявлена боевая тревога. Личный состав получал оружие и боеприпасы. В центре плаца стояли комбат и его заместители. Мгновенно оценив обстановку, он принял решение захватить командование батальона. Автомобиль с нашими разведчиками остановился возле афганских офицеров, и через считанные секунды они уже лежали в кузове. ГАЗ-66 рванул вперед. Солдаты батальона даже не поняли, что произошло. Но потом открыли огонь вслед удаляющейся машине. Из-за пыли, которая скрывала грузовик, он оказался неэффективным. Сахатов же, проехав метров двести, остановил автомобиль и скомандовал:

– К машине! Огонь по атакующим!

Оставшись без управления, солдаты бежали толпой и представляли собой прекрасную мишень. Два пулемета и восемь автоматов спецназовцев оставили на поле боя убитых и раненых. Снайперы тем временем сняли часовых у танков.

Услышав стрельбу в расположении третьего батальона, Колесник дал команду на начало операции. В небо зловеще взвились две красные ракеты – сигнал к началу штурма. Тут же ударили по Тадж-Беку «Шилки». Огненные трассы крошили стены, стальным вихрем врывались через окна внутрь помещений. Крики раненых, звон разбитых стекол, визг рикошетирующих снарядов – все слилось в какофонию боя. Погас свет. Кто-то из охраны схватился за оружие, кто-то бросился к телефону.

Услышав стрельбу, Амин приказал Джандаду:

– Позвони, сообщи советским о нападении моджахедов на дворец!

– Стреляют советские зенитчики, – сказал обреченно Джандад. Он давно уже догадывался, зачем приехали советские десантники.

Амин схватил пепельницу и, что было сил, со злостью швырнул ее в Джандада, крикнув:

– Врешь! Этого не может быть! Только что советские врачи вытащили меня с того света не для того, чтобы застрелил советский солдат!

Он схватил трубку телефона прямой связи с начальником Генштаба Якубом, но телефон устрашающе молчал. Амин сник, осознав, что ему не простили в Москве убийство Тараки. И вот сейчас, когда он взобрался на самую вершину власти в стране, его хотят убить те, на кого он возлагал самые радужные надежды. И убить также безжалостно, как он уничтожал своих противников, уверовав в свою правоту и непогрешимость. Амин встал, снял со штативов флаконы и вышел в коридор, держа их в руках.

После начала штурма врачи Кузнеченков и Алексеев спрятались за стойкой бара. И вдруг в отблесках огня Алексеев увидел Амина, босого, в белых трусах и майке, несущего перед собой, словно две гранаты, флаконы с физраствором. Он выбежал из укрытия, выдернул иглы из вен, прикрыл пальцами отверстия, чтобы не сочилась кровь, и посадил Амина у стойки бара. Амин безвольно прислонился к ней и вдруг встрепенулся. В грохоте боя он услышал детский плач. Из боковой комнаты вышел его пятилетний сынишка, размазывая кулачками слезы. Увидев отца, он бросился к нему, ища защиты, обнял за колени и прижался, дрожа всем своим маленьким тельцем от испуга. Амин прижал к себе слабыми руками детскую головку и с надеждой посмотрел на советских врачей, которые спасли ему жизнь и сейчас тоже отведут от него беду.

Но оба врача уже поняли, что сами стали жертвами чужой безжалостной игры. Алексеев шепнул напарнику:

– Нам нельзя находиться рядом с Амином.

Они прошли в коридор, и в этот момент раздался взрыв. Их отбросило к двери конференц-зала. Она распахнулась, и офицеры юркнули в кажущуюся спасительной темноту. Сквозь разбитые окна в помещение врывалась какофония боя. Кузнеченков стал в простенке слева от окна, Алексеев – справа. И этот узкий простенок разделил их судьбы. Кузнеченков тихо ойкнул и сполз на паркетный пол. Осколок попал под левую лопатку, пропорол сердце, и оно сразу остановилось…

Две «Шилки» открыли огонь по расположению танкового батальона, не подпуская личный состав к танкам. Расчеты АГС-17 стреляли по расположению второго батальона, не позволяя солдатам покинуть казармы. Вторая и третья роты «мусбата» и рота десантников на броне выдвинулись для блокирования батальонов бригады охраны, а БМП первой роты с группами спецназа КГБ устремились к дворцу. Головная машина с ходу разнесла в щепки полосатое бревно шлагбаума и на бешеной скорости пронеслась мимо застывших монументами танков президентской охраны. Выскочивший на шум из «караулки» афганец погиб, так и не поняв, что произошло.

А там, где на вершине холма темнел монолит Тадж-Бека, под огненным ливнем «Шилок» металась застигнутая врасплох охрана дворца. В темноте декабрьского вечера афганцы еще не видели атакующих, но уже отчетливо был слышен надсадный рев приближающихся боевых машин…

У Шарипова пропала связь с командным пунктом, и он шел на дворец, словно в одиночестве… Все пять машин на ходу стали бить по окнам из пушек и пулеметов. При въезде на площадку перед дворцом первая БМП зацепила край стены и… заглохла! С парапета по ней в упор стреляли охранники, пули градом стучали по машине, а механик никак передачу включить не может! «Неужели от ста граммов так развезло, что ничего не соображает… Не хватает только гранатометчиков, – зло подумал Шарипов, – по одному на БМП», скомандовал:

– К машине!

«Альфовцы» быстро выскочили наружу, но огонь был такой плотный, что из-за брони не высунуться!

Наконец, БМП завелась, сдала чуть назад и выскочила к дворцу. «Альфовцы» – за ней следом выбежали на площадку. Но к зданию сразу пробиться не удалось. Снаряды «Шилки» летели снизу над самой головой. Один пробил борт БМП, оторвал пятку командиру взвода Абдуллаеву. Когда он попытался выбраться через верхний люк, две афганские пули пробили руку. И все же взводный, истекая кровью, продолжал командовать! Пришлось посылать гонца, чтобы зенитчики стрелять прекратили.