Встань и иди

– Э, нет дело святое. Ты, можно сказать, спас нас от позора. Как у вас говорят: «Долг платежом красен».

***

Торжественный митинг по случаю пуска электростанции решили немного повременить из-за угрозы обстрела. Дугин заранее занял место на возвышенности рядом с начальником службы безопасности царандоя подполковником Саидом Боршо, высоким стройным шатеном. Отсюда хорошо просматривалась вся строительная площадка. На здании красовался большой портрет Бабрака Кармаля, над ним на кумаче полотнища – здравица в честь праздника. А еще выше над бетонными колоннами торчали прутья арматуры, свидетельствуя, что строительство еще не закончено.

Пускать электростанцию приехал министр сельского хозяйства доктор Фарух, пухлый от сидячей кабинетной работы с одутловатым безусым лицом и огромной лысиной, прикрытой прядью перекинутых слева направо седых волос. Одет он был в светлый костюм европейского кроя в полоску, застегнутый на одну пуговицу. Белоснежная рубашка и клетчатый галстук подчеркивали торжественность мероприятия.

Губернатор с копной вьющихся волос и светящимся радостью лицом стоял рядом с министром. Чуть поодаль – инженер Володя, ничем не отличающийся от афганцев: сухощавый, с окладистой волнистой бородой на загорелом до черноты лице, в которой седых волос было больше, чем черных. Белая рубашка в голубую полоску, закатанные по локоть рукава, вздувшиеся на коленях рабочие синие штаны с масляными пятнами свидетельствовали, что он на электростанции не гость, и ему предстоит практическая часть действа – пуск электростанции.

Асадабадцы пришли на митинг со знаменами и транспарантами, многие нарядились по случаю праздника в белые одежды, негромко разговаривали, окидывая настороженным взглядом собравшихся, прислушиваясь к звукам. Многие знали о готовящемся обстреле, но не побоялись прийти на митинг. Между горожанами и жителями окрестных кишлаков парами и поодиночке по всей площадке стояли хадовцы, царандоевцы, готовые в случае чего перехватить злоумышленную руку. Военные зеленые фуражки перемежались с серыми пуштунками, белыми чалмами и хиджабами женщин.

Пионерский отряд юных строителей в галстуках, пилотках стоял в строю под развернутым красным знаменем. Ребята гордились причастностью к событию, на которое собрался чуть ли не весь город. Это благодаря и их мозолистым рукам в городе появится долгожданный и таинственный электрический свет.

Над головами прошуршала стабилизаторами первая мина, и за каналом взметнулось облако разрыва.

«150, перелет» – машинально определил Дугин. Вторая мина, не долетев метров 70, упала в Кунар. Третья разорвалась еще дальше, за вертолетной площадкой. Видимо, поправки в прицельные приспособления никто не вводил. Как и предполагали, миномет стрелял со стороны Мараварского ущелья. «Град» дал залп по огневой позиции и обстрел прекратился.

Митинг открыл мулла. Его певучий голос, отражаясь от бетонных стен, поплыл над смиренно склонившей головы толпой. Затем губернатор поприветствовал министра и напомнил, как все начиналось.

– Электростанция «Обгордон» – подарок советского народа, – сказал Гульвасиль. – Многие советские люди вложили в нее свой труд, частицу отзывчивого сердца. Уже здесь советские мушаверы все делали, чтобы электростанция была построена в намеченные сроки. Пример бескорыстного труда показал мушавер майор Иван Дугин. Он и мешки с цементом носил, и передвижную электростанцию починил. Главное – он показал пример бескорыстного труда на общее дело. С 27 мая, как колонна привезла все необходимое для строительства, начались у нас благородные дела. На помощь строителям пришли добровольцы. Сначала – члены партии, активисты ДОМА. Помогали строить и советские солдаты, афганские сарбозы, бойцы царандоя, служащие. Даже дехкане из ближних кишлаков. В лицее «Умархон» есть ячейка молодежной организации. Секретарь ячейки Миргауситдин привел на стройку две бригады школьников. По четвергам объявлялись общегородские субботники, по пятницам – воскресники. Никто никого не заставлял. Люди знали, что делают для себя, своих семей. Столяры с мебельной фабрики сколачивали опалубку. Кузнецы вязали арматуру. Кладку вести, отсыпать гравий, тянуть линию электропередач – тоже рук хватало. Враги несколько раз пытались устроить диверсию, но ничего у них не получилось. Поэтому поздравляю всех участников строительства с нашей общей трудовой победой!

Слово предоставили министру доктору Фаруху. Он сказал:

– По сравнению с грандиозными советскими электростанциями наша маленькая. Но для нас она так же важна, как Саяно-Шушенская для Сибири. Дать свет Асадабаду и окрестным кишлакам – это вопрос не только культуры, но и политики. Каждая семья тратит много афгани на дрова и керосин. А теперь люди получат дешевое электричество. Получат от народной власти! Насосы поднимут воду на горные террасы. Они дадут по два урожая в год. Значит, стол станет сытнее. Благодаря кому? Народной власти! На мебельной фабрике расширится производство, увеличиться рабочая прослойка в городе. Вот почему душманы постоянно хотели взор вать нашу ГЭС! Но у них ничего не получилось.

Потом выступили командующий царандоя полковник Мазурхан Хабиб, секретарь ячейки ДОМА Миргауситдин, и министр Фарух нажал кнопку, громко крикнул:

– Да будет свет!

На столбах загорелись фонари, и площадь радостно загудела, заплескал в ладоши и стар, и млад. Этого события ждали асадабадцы десять лет.

Глава 17. ПРИСЯГА ДЛЯ САРБОЗОВ

В опербате заканчивали строительство мечети. Каждый день выделяли 6—7 сарбозов лепить кирпичи, два муллы – городской и батальонный – руководили строительством, и в июле 1983 года в праздник Ураз байрам в мечети состоялась первая служба. За активное участие в строительстве Малеваного пригласили на джиргу в Кабул, на которой главный мулла страны вручил ему мусульманскую медаль. Поздравляя его, Дугин мечтательно сказал:

– Вот если бы клуб построить мест на 150.

– А что, это мысль, – поддержал товарища Николай. – Пошли к комбату.

– Я не знаю, что такое «клуб», – честно признался капитан Шаххусейн, недавно прибывший в батальон.

– В мечеть идут молиться, – сказал Дугин, – а в клубе можно собирать личный состав на различные мероприятия, показывать кино, проводить концерты художественной самодеятельности. В Советской Армии такой клуб есть в каждой отдельной части, а в гарнизоне – офицерский клуб или дом офицеров.

– А что для этого нужно?

– Тоже, что и для строительства мечети: 5—6 человек будут делать саманные кирпичи, а проект здания нам начертит переводчик Сафар. Он по профессии строитель. Я с ним говорил на эту тему: Сафар согласен.

– Хорошо, я тоже согласен, – сказал комбат.

Строительная бригада, возводившая мечеть, получила новое задание и через полгода здание было готово. К открытию клуба из Кабула прислали киноустановку «Украина» и десяток кинофильмов. Для начала Дугин выбрал документальный фильм «Времена года» о жизни в Советском Союзе. Когда пошел кинорассказ о Большом театре, зал одобрительно загудел. Повышенный интерес мужского коллектива вызвала танцующая балерина в трико. В следующий раз афганцы снова попросили «Времена года». Раз пять крутил этот фильм. Посмотреть его приходили мальчишки со всего города и убеленные сединами аксакалы.

– Людям нравится смотреть кино, – сказал он Шаххусейну, – но я же не могу все время сидеть в клубе.

– Хорошо, подберем человека, вы его обучите.

На следующий день на построении батальона ему выделили сержанта и солдата. Они ездили с оказией в Кабул и во Дворце дружбы меняли киноленты на новые. Весь Асадабад смотрел эти фильмы. Как-то его помощники привезли с Кабула записку: «Иван Семенович! Спасибо Вам за пропаганду советского образа жизни!». И эта благодарность от незнакомых людей прибавила Дугину осознания, что он честно делает свое дело.

***

– Командир, почему афганские солдаты не принимают военную присягу? – спросил Дугин комбата:

– У нас нет такой, – недоуменно пожал плечами Шаххусейн.

– В Советской Армии её называют клятвой на верность Родине. Присягу принимают в торжественной обстановке и это событие запоминается солдату на всю жизнь.

– У нас в Коране написаны все правила поведения правоверного мусульманина.

– Одно другому не мешает. Я вот прочитал книгу «Укус каракурта» о разведчике, который в сороковые годы работал в мусульманской стране. Там описано как мусульмане клялись, положив правую руку на Коран, а в левой держали маузер.

Комбат недоуменно пожал плечами:

– Это проблема не моя. Это проблема высшего командования и руководства страны. Если командующий царандоя даст распоряжение принять присягу, то мы все организуем.

– Хорошо, я поговорю с нашим руководством, – сказал Дугин.

Он зашел к старшему советнику майору Жукову, который недавно прибыл из управления внутренних дел на транспорте города Ярославля вместо убывшего в Советский Союз Поддубного, сказал ему:

– Станислав Геннадиевич, есть идея – написать присягу для наших сарбозов.

– В принципе, я не против, – ответил он. – Насколько мне известно, – присягу в Афганистане никто не принимает. А как ты себе это представляешь?

– Можно взять за основу нашу присягу, подправить с учетом местных особенностей. Это должен быть военный праздник: весь личный состав батальона построить на плацу с оружием, минометы, технику выставить, трофейное оружие. Принимающий присягу держит автомат на груди двумя руками. Офицеры – по одному в кабинете комбата, а солдаты – хором на плацу. Принявшие присягу расписываются в специальной книге.

– В опербате 250 неграмотных, – напомнил ему Жуков.

– Неграмотный ставит отпечаток пальца против своей фамилии, как и в денежной ведомости.

– Ну, давайте, делайте.

Сафар перевел текст Военной присяги на фарси, а потом на пушту и стал читать по-русски:

– Я гражданин Демократической Республики Афганистан, вступая в ряды Главного управления защиты революции, принимая присягу, перед лицом товарищей по оружию и священной книгой Коран торжественно клянусь:

– Добросовестно изучать военное дело, исполнять требования Корана, законы Демократической Республики Афганистан… А заканчивалась присяга словами: «Если я нарушу мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара законов ДРА и Шариата».

Текст показали мулле. Он все внимательно прочитал и сказал:

– Все хорошо получилось. Нужно только обязательно добавить: «Во имя Аллаха, милосердного и милостивого».

Когда батальон вернулся с операции, начали готовиться к принятию присяги.10 ноября, в День советской милиции, офицеры принимали присягу в кабинете комбата. А потом на плацу построили весь батальон. Перед строем на тумбочке, покрытой зеленым бархатом, лежал большая толстая зеленая книга – Коран, приковывая к себе взгляды афганцев и советников. Шаххусейн читал текст, а сарбозы хором повторяли слова клятвы на верность Родине.

По случаю праздника, повара приготовили отменный обед: плов из баранины, на столах горками возвышались крупно нарезанные дольки арбузов, дынь, бананы, грейпфрукты.

Сразу же после обеда шифровальщик послал в Кабул информацию о состоявшемся в опербате празднике по случаю принятия военной присяги. На следующий день из столицы пришел запрос: «Что за присяга, уточните?». В ответ написали: «Опербат принял военную присягу, какую принимают в Советской Армии, только с мусульманской спецификой».

13 ноября из Кабула поступило распоряжение: «Старшему советнику с автором присяги прибыть в Кабул на сборы старших советников». Утром 20 ноября Жуков и Дугин полетели в столицу. Полковник Цыганников, советник ГУЗРа, встретил их настороженно:

– Ну, рассказывайте, кому эта идея пришла в голову.

– Да, вот майор Дугин придумал, – сказал Жуков.

– А как командование, личный состав батальона это новшество восприняли?

– Очень даже положительно.

Цыганников одобрительно посмотрел на Дугина:

– Ну, хорошо. Конечно, можем и по шапке от командования получить за инициативу, но дело нужное. Будем продвигать вашу идею в войска. В 14.00 – совещание старших советников провинций, там все им и расскажете.

На совещании выступил Жуков, потом Дугин рассказал, как все было. Текст присяги подработали с учетом замечаний и предложений советников, отпечатали и всем роздали по экземпляру.

– В течение двух месяцев организовать принятие военной присяги во всех частях, – сказал в заключение Цыганников.

Руководство страны тоже одобрило эту инициативу. 27 ноября командующий царандоем провинции Кунар полковник Маздурхан Хабиб пригласил Дугина к себе. Его штаб находился недалеко от советнического городка, и Иван Семенович минут через десять был у него в приемной. Обратил внимание на трех молодых офицеров царандоя, которые, понурив головы, стояли у двери, и средних лет афганца. Маздурхан, пошел навстречу, радостно обнял:

– Здравствуй, мушавер Айван! Тебе объявили благодарность за организацию принятия присяги?

– Нет.

– А мне объявили! Сам министр Гулябзой поздравил.

Но тут радостная улыбка сползла с лица командующего:

– Мушавер, у меня, можно сказать, государственная проблема: три моих офицера по очереди ходили к жене дуканщика, когда он ездил в Джелалабад за товаром. Когда вернулся, десятилетний сын все ему рассказал. Дуканщик написал заявление и требует взыскать с офицеров деньги. Как у вас в Советском Союзе решают такие проблемы?

– Да, по разному, – уклончиво ответил Дугин. – А сколько афганей хочет получить истец?

– По сто афганей с каждого.

– Триста афганей – это же не деньги! – удивился Дугин. – Вызывайте офицеров, пусть платят.

Все трое вошли, вытянулись по струнке.

– У вас есть по сто афганей? – спросил командующий.

– Есть по сто пятьдесят, – ответил за всех старший лейтенант.

– Положите деньги на стол, – посоветовал Дугин.

– Лейтенанты положили по сто пятьдесят, а старлей – двести пятьдесят афганей.

Сумма получилась значительно больше запрашиваемой.

– Идите, и позовите дуканщика. Если еще подобное случиться – будем судить, – пригрозил Маздурхан.

Торговец вошел в кабинет, молча уставился на афгани.

– Мы выражаем вам сочувствие по поводу того, что произошло в вашей семье, – сказал Дугин.

– Я приму извинения, когда получу деньги! – с вызовом ответил дуканщик.

Командующий небрежно подвинул к нему купюры. Оскорбленный муж быстро пересчитал деньги, и его лицо озарила радостная улыбка:

– Ташакур, ташакур!

Он, пятясь, вышел. Командующий вздохнул с облегчением:

– Спасибо, мушавер Айван, что вы, представитель Советского Союза, помогли мне разрешить эту проблему. Только прошу, – никому об этом не рассказывайте. И все же, как у вас решаются подобные вопросы?

– Да, по-разному бывает, – ответил Дугин. – Чаще всего – мордобоем, разводом, гулящую жену выгоняют из дома. Бывает, что и загулявшего мужа в квартиру не пускают.

В соседней комнате уже был накрыт стол. В центре стояла бутылка коньяка в окружении различных яств.

– Я благодарю тебя, мушавер Айван, за подготовку присяги, – сказал со значением командующий, – и за все, что вы делаете для афганцев. Вас обязательно отблагодарят.

Они выпили по рюмке, повторили, и Дугин направился к себе в городок.

28 ноября в опербат пришла шифрограмма: «Майору Дугину И. С. объявить благодарность за инициативу и умелую организацию принятия военной присяги».

Инициативу Дугина подхватили и армейские части, а с 1984 года военную присягу стали принимать во всех вооруженных силах Афганистана.

Глава 18. БОЙ ПОД НАРАНГОМ

В марте 1984 года советников Асадабада собрали в штабе афганской дивизии на совещание. Майор Малеваный был в отпуске и опербат представлял Дугин. Обстановка в провинции Кунар была сложная. «Духи» пунктуально, как на молитву, ежедневно в 13.40 начинали обстрел города из дэшэка, винтовок, закидывали эрэсами. Пули дырявили и крыши советнического городка. В ответ по огневым позициям «духов» в Мараварах и на Басмаче открывали огонь реактивные установки «Град», стреляли гаубицы, и обстрел города прекращался.

Советник командира дивизии по разведке подполковник Владимир Гусев ввел собравшихся в обстановку:

– Из Джелалабада в Асадабад идет колонна – 68 машин с продуктами и горюче-смазочными материалами для техники. Наша задача обеспечить ее прохождение от Наранга до Асадабада. На что хочу особо обратить ваше внимание: по поступившей в ХАД информации – ожидается переход границы отряда душманов Гульбеддина Хекматяра, одетых в форму Советской Армии. Человек 60—70, одни уголовники. Цель – показать зверства советских солдат в Афганистане. Опербату необходимо усилить охрану Навабадского моста. Возможно, они перейдут Кунар вброд в районе Наранга. Там сейчас мелко.

Экипаж советнического БТРа к выезду Дугин готовил сам. Он был водителем, за пулеметом – Борис Горский, а переводчик Ильбан выполнял роль стрелка.

На следующий день в 6.30 колонна обеспечения движения уже выстроилась в джелалабадском направлении. Впереди ушли саперы, проверяли щупами и миноискателями дорогу. Их работу прикрывали разведчики на БРДМ. За ним на удалении зрительной связи шел бронетранспортер командира опербата Шаххусейна. Дугин стал в колонну третьим. Только начали движение – саперы предупредили: на дороге мина. Остановились.

Капитан Шаххусейн спрыгнул на землю и пошел навстречу советникам, широко раскинув руки, обнял Дугина три раза по русскому обычаю и сказал:

– На марш идут 160 человек. – 140 – из нашего батальона, остальные двадцать – сборная солянка: царандой, уголовный розыск, охрана объектов и другие. На усиление охраны Навабадского моста мы выделили 20 человек и один минометный расчет. В колонне – два миномета. Личный состав – на броне и девять машин ГАЗ-66. Взяли три комплекта боеприпасов, продовольствия на трое суток.

Он достал из командирской сумки схему построения колонны, развернул её, подчеркивая тем самым уважительное отношение к советнику. Схема была красиво разрисована цветными фломастерами. Шаххусейн перерисовывал её с образца, который сделал еще в 1980 году первый советник опербата майор Радимушкин.

На броню советнического БТРа сели мулла, командир взвода разведки старший лейтенант Рахман Шах Гулям и пять сарбозов. К ним подошел командир саперного взвода лейтенант Махмад Хосур, доложил:

– Мина обезврежена. Можно двигаться дальше.

Сарбоз на командирской машине поднял красный флажок вверх, закрутил им над головой и махнул в сторону Джелалабада.

Дугин включил первую передачу. Машина, набирая скорость, плавно покачиваясь пошла по ухабистой дороге. Возле одной из ямок стоял красный флажок – здесь саперы сняли мину. По возвращению опербата в Асадабад, она украсит спальное помещение саперного взвода.

Остались позади домики Асадабада. Слева вдоль Кунара начинались рисовые поля. На них уже спозаранку работали загорелые мужчины в чалмах, в оборванной одежде, которая еле прикрывала наготу. Они учтиво приветствовали комбата низкими поклонами. Знали, что он едет на первой машине.

Проехали еще два километра и снова стали. Саперы обнаружили мину недалеко от поста царандоя. Со стороны поста появились два сарбоза, остановились, затем залегли, опасаясь взрыва. Сапер выкрутил взрыватель, прицепил кошку за бок мины, отошел метров тридцать, разматывая верёвку, дернул её. Мина выскочила из ямки, но взрыва не последовало: она была без сюрпризов.

Солнце поднималось все выше, обещая жаркий день. Только после двух часов такой езды слева показался Навабадский мост через Кунар. На том берегу дорога к пакистанской границе утопала в зелени, а в сторону Джелалабада открывался грустный вид: по обочинам рваного асфальта – песок, камень, да ржавеющие остовы разбитой техники. Колонна снова остановилась: саперы обнаружили еще одну мину.

К командирской машине подошел быстрым шагом старший лейтенант, доложил:

– На посту все в порядке!

– Получай подкрепление, – сказал Шаххусейн, – двадцать человек и минометный расчет. Старшим у вас будет начальник службы безопасности царандоя подполковник Саид Боршо пока не пройдет колонна с грузом.

В развалинах кишлака старший лейтенант Шах Гулям заметил человека, который прятался за дувалами. Он послал двух сарбозов и вскоре они привели незнакомца.

Гулям учился в Ташкенте и сказал по-русски Дугину:

– Мушавер Айван, мы душмана поймали. Что с ним делать?

«Духа» подвели к бронетранспортеру. Он был среднего роста, худой, русоволосый, похожий на славянина, одет в советскую форму, только на пилотке не было звёздочки.

– А чего ты решил, что он душман? – спросил Дугин.

– Кишлак нежилой, местных там нет. Тем более, что он неспроста так оделся. Расстрелять его и дело с концом.

– Зачем расстреливать? Надо разобраться. Может он еще нам пригодиться. Отведите его к начальнику разведки мотопехотной дивизии. Их командный пункт идет в колоне через четыре машины от нас.

Подполковник Гусев стоял возле ЗИЛ-157 с деревянным кузовом.

– Наши разведчики захватили в развалинах кишлака «духа» в советской форме, – сказал ему Дугин.

– Давай его в КУНГ для досмотра.

Все взобрались по лесенке внутрь кузова.

Раздевайся! – сказал командир взвода душману.

Тот покорно снял пилотку, затем китель, брюки, кроссовки и остался в одних трусах. Гусев внимательно все осмотрел, пощупал швы. Ничего подозрительного не обнаружив, сказал:

– Пусть одевается.

Душман первым делом надел пилотку, и это не ускользнуло от внимания разведчика.

– А ну-ка, дай мне пилоточку.

Его внимание привлек шов: несколько стежков шли неровно.

– Дайте мне ножик!

– Шах Гулям протянул перочинный нож. Гусев распорол им неровный шов. «Дух» попытался выхватить пилотку, но взводный его резко оттолкнул и тот осел, весь как-то сник.

Гусев достал из пилотки половину разорванной открытки, спросил:

– Вы связной?

После некоторых колебаний душман выдавил из себя:

– Да.

– Ваша задача?

– Я должен был присоединиться к колонне и доехать до Джелалабада, узнать, когда она будет возвращаться, что будет везти и доложить Гульбеддину через своих людей в Джелалабаде.

– Не получилось. Теперь вам в Пакистан возвращаться не безопасно.

Душман молча склонил голову.

Гусев вызвал представителя ХАДа старшего лейтенанта Махмада Даура, сказал:

– Это ваш клиент. Забирайте и работайте с ним. Его можно переориентировать. Покормить не забудьте. Видно, он уже давно ничего не ел.

Дугин понял, что угроза нападения на колонну уже близка, и решил уточнить у комбата, как будет обеспечиваться её охрана при проходе Бабурского ущелья перед Нарангом. Шаххусейн с недовольным видом проговорил:

– Я же показывал вам схему.

– Каждая собака знает, что в первой машине едет комбат, – сказал Дугин. – Это должно вас насторожить. Необходимо перестроить колону, чтобы ваш бронетранспортер шел третьим, а я буду за вами. Душманы уже три мины поставили. Это значит, что колонну они ждут.

– Рекомендацию советника понял, выполняю.

Вперед вышел бронетранспортер командира первой роты, за ним стал ГАЗ-66 командира минометной батареи с минометом, установленным в кузове в ящике с песком, и только потом – БТР комбата, а затем советнический экипаж.

Дошли до Наранга без потерь. Дугин посмотрел на часы: 11.00. Справа начиналось лесистое Бабурское ущелье, которое за дурную славу называли «ущелье-призрак». Там жили «духи», часто гибли и пропадали люди. Большое поле сахарного тростника тянулось вдоль Кунара, который запросто можно было перейти вброд, а на том берегу начиналась «зеленка». Идеальное место для засады. Выставили три поста охранения по 7—9 человек. Первый пост находился 800 метров от тростникового поля в заранее вырытой щели. Метров 200 от него расположился штаб. БРДМ и БТР комбата стали рядом и между ними сарбозы натянули брезентовый тент, поставили стол, скамейки. Метров 150 от штаба расположилась походная кухня. От неё уже долетал запах готовящегося обеда.

Из Наранга пришли семь человек – представители царандоя и ХАДа кишлака. После взаимных приветствий, старший лейтенант сказал:

– У нас все спокойно. «Душманы» перестали стрелять, так что приглашаем вас на обед.

– Пойдемте к нам за стол, чаю попьем, – предложил комбат гостям.

После чаепития, он обнадежил гостей:

– Мы обязательно к вам заедем, когда пройдет колонна. А сейчас предлагаем пообедать у нас.

Обед в полевых условиях был для всех обычный: горох с мясом и лепешка с чаем. Сытно и довольно вкусно.

Когда гости ушли, в 16.00 с первого поста доложили:

– Из ущелья вышли девять человек в пуштунской одежде без оружия.

Направляются к голове колонны.

– Проводите их к нам, – распорядился комбат.

Дугин с интересом рассматривал новых гостей. Было им лет по двадцать-двадцать пять и нетрудно догадаться, что это отряд душманов. У старшего была кличка Инженер. Он довольно сносно говорил по-русски, спросил Дугина:

– Как живется в Советском Союзе?

– У нас все нормально. Заводы работают, поля колосятся, дети ходят в школу, молодежь учится в институтах и университетах, люди радуются жизни.

В конце беседы Инженер отозвал Дугина в сторону и сказал:

– Я учился в Сызранском училище механиков летного состава. В 1982 году под Хостом наш вертолет был сбит. Командир и второй пилот погибли. Меня ранило. Душманы подобрали и заставили служить им. Меня направили в Бабурское ущелье, чтобы встретить группу – 70 человек переодетых в советскую форму. Необходимо об этом сообщить Владимиру Федоровичу, представителю ГРУ в Кунаре. Мы хотим сдаться.

– Спасибо за важную информацию, – поблагодарил Дугин. – Я обязательно все передам.

Пообнимавшись по мусульманскому обычаю с Дугиным и комбатом «гости» ушли в сторону ущелья.

Партийный секретарь батальона старший лейтенант Нажмуддин дожидался комбата со стопкой бумаг в руках.

– Наш сарбоз при дооборудовании окопа обнаружил закладку, – сказал он с волнением в голосе. – В ней были вот эти листовки.

Дугин пересчитал их:

– 15 – на русском языке и 12 – на пушту. Что там написано?

– То же самое, что и на русском: призывают убивать своих командиров и переходить на сторону Гульбеддина.

– Пойдемте, посмотрим место закладки.

Внимание Дугина привлекла небольшая канавка. Выброшенная из нее земля была еще свежей.

– Банда, о которой нас предупреждали, уже в Афганистане! – сказал Дугин комбату. – Закладку сделали перед нашим приходом. Об этом надо сказать всем офицерам.

– Офицерам опербата прибыть на командный пункт, – скомандовал Шаххусейн и вскоре к импровизированной палатке подошли командиры подразделений. Через переводчика Эльбона Дугин сообщил им:

– В зоне ответственности нашего батальона уже действуют душманы. Возможно они будут в советской форме. Это оборотни. Здесь нет советских войск. Поэтому необходимо усилить бдительность. При появлении людей в советской форме со стороны ущелья или сахарного тростника – стрелять на поражение. Доведите эту информацию до каждого солдата.

В 17.30 в сторону Асадабада пролетела пара вертолетов.

Колонна уже где-то на подходе к Нарангу, – сказал Дугин комбату, надел шлемофон, включил радиостанцию на заданную частоту. Эфир молчал. Через 20 минут со стороны Наранга на дороге показались советские саперы в сопровождении танка Т-72. Поравнявшись с Дугиным, командир взвода лейтенант доложил:

– Колонну обстреливали со стороны Пакистана три раза. Сняли 20 мин.

– Наши саперы тоже сняли три мины.

– Значит, теперь мы можем сесть на броню и спокойно ехать в Асадабад?

– Да. Но не расслабляйтесь. Здесь полно «духов».

Когда саперы взобрались на броню, со стороны Наранга появилась голова колонны. Впереди шел командирский бронетранспортер, за ним танк Т-72, дальше – вереница грузовых машин. И вдруг с вершины горы Круглой ударил дэшэка. Пули взбивали фонтанчики пыли, не долетая до колонны метров двести. Очередей было несколько, и все они прошлись по одному месту: стреляющий не менял установки прицела. Танк выстрелил, но разрыв был значительно ниже пулеметчика. Он лихорадочно заметался в поисках хотя бы небольшого взгорка, чтобы въехать на него, и тогда можно было бы вести прицельный огонь, но как назло, место было ровное.

Открыл огонь минометный расчет опербата. Облако первого разрыва вскинулось слева от пулеметчика. Его заметили вертолетчики. Мивосьмой в боевом пике выпустил по цели четыре нурса. Но по вертолету заработал дэшэка со стороны Бабурского ущелья. Танкисты выстрелили фугасным снарядом, и вертолет, круживший над головой колонны, послал четыре нурса в сторону дэшэка.

Словно по команде, из тростника выскочили две группы. Одна бежала в сторону колонны, другая – к первому посту. Танки, бронетранспортеры били по бегущим из пулеметов, сарбозы строчили из автоматов. Эхо боя носилось по ущелью минут двадцать. И вдруг все стихло. Нападавшие побежали вспять, спрятались в высоком тростнике. От комбата пришел посыльный, сказал Дугину:

– Это шурави-оборотни!

– Не расслабляться. Они еще устроят засаду. Где-то еще одна группа «духов» спряталась.

Действительно, когда колонна прошла метров триста, из сахарного тростника к ней выбежала еще одна группа душманов. Танки развернули башни в их сторону и начали расстреливать бегущих осколочными снарядами. В бой снова вступили бронетранспортеры и солдаты опербата. Послышались стоны, крики «Аллах Акбар». Второй бой длился минут пятнадцать. Затем снова все стихло.

Бабурское ущелье колонна прошла без потерь, но в опербате было четыре убитых, три тяжелораненых и семь раненых. Убитых и раненых повезли в Асадабад. Раненых – в госпиталь, а убитых мулла повёз на кладбище похоронить по мусульманским обычаям до захода солнца.

На поле боя нашли 25 убитых душманов и 17 раненых. Кто мог передвигаться – ушли ночью по «зеленке» в Пакистан. Как потом рассказал наш осведомитель, Гульбеддин лично расстрелял командира группы за невыполнение поставленной задачи.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ