– Ладно, допустим, что так и есть, но зачем вирусу понадобилось производить белки́-убийцы интеллекта, если они ему не нужны для воспроизводства… Какие мутации привели к этому?
– Да в том-то и дело, что никаких мутаций не было! Способность вируса производить функционально ненужный ему бело́к никак не могла появиться естественным путем – это результат направленного генного модифицирования!
2
Наливая горячий кофе в кружку, Николас невольно поёжился, вспомнив заявление Сайма об искусственной природе вируса. Перспектива превратиться в беспомощное существо в течение ближайших лет была настолько безрадостной, что Николас несколько дней после встречи с Саймом находился в состоянии полной прострации. Он не выходил из дома и не отвечал на телефонные звонки, пытаясь найти доводы, опровергающие выводы Тропарда. Картина будущей регрессии усугублялась еще и осознанием того, что слабоумие в скором времени накроет большинство населения планеты, поскольку распространение нового вируса было поистине ошеломляющим. По оценкам вирусологов, до девяноста процентов населения планеты должно было быть неминуемо инфицировано. Картина миллиардов слабоумных индивидуумов, медленно угасающих в собственных нечистотах, была настолько невыносимой, что он прочитал все, что смог найти в сети о вирусах и теперь, наверное, вполне мог бы получить степень бакалавра по вирусологии. Однако, всё, о чем он узнал, лишь подтверждало заключение Сайма – в природе не существовало ничего лишнего, избыточного. Всё, чем обладали и что производили различные, и сложные организмы, и простейшие, включая вирусы, было направлено исключительно на обеспечение их жизнедеятельности и бесконечное их воспроизводство. А значит, заявление доктора об искусственной природе нового вируса, было совершенно логично и вряд ли оспоримо.
Кстати, интересный напрашивается вывод – чем более высокий уровень развития индивидуума мы имеем, тем больше лишних, избыточных вещей он должен производить. А из этого вытекает, что абсолютно развитый разум или разум сверхцивилизации должен предаваться исключительно излишествам и наслаждениям, совершенно отринув функциональность. И значит любая сверхцивилизация должна неизбежно вымереть в конце концов, как мамонты и динозавры. Возможно, они и вымерли по этой же причине – развились до такой степени, что загнулись от излишеств и непрерывных развлечений! Николас невольно улыбнулся, представив картину извивающихся от наслаждения туш диплодоков и стегозавров, и стонущих от удовольствия Ти-Рексов. Впрочем, этот вывод справедлив, если предполагать непрерывно линейное развитие, а мы помним, что ничего линейного в сложных системах не бывает, все норовит быть нелепо криволинейным, мысленно опроверг сам себя бывший физик.
Конечно, в пользу искусственности происхождения вируса были и другие доводы. При крайне высокой степени распространения, смертность от него была, не сказать, что незначительной, но в общем-то невысокой – два-три процента, не более. А такого никогда не наблюдалось в прошлом у вновь появившихся вирусов. Все новые паразиты были чрезвычайно летальными, достаточно вспомнить печально известную «испанку» – вирус гриппа, который, появившись в начале двадцатого века, косил людей миллионами. Позже, конечно же, этот убийца мутировал, приспосабливаясь к новому носителю – человеку, – и став менее летальным, обеспечил себе постоянное место обитания. И это понятно, иначе какой прок от убитого тобой носителя? Так… Выходит, что кто-то, создавая вирус, сознательно «замаскировал» низкой смертностью истинную угрозу вируса – свести всех с ума. Но зачем?
Пронзительный звонок смартфона оторвал Николаса от воспоминаний. А! Вот и Бор, сейчас узнаем о вчерашних подвигах и свершениях, оживился он, отодвинув кружку. Однако это оказался вовсе не Бор, а его Ева, которой вчера у Цукербергов, насколько помнил Николас, не было. Впрочем, полагаться на собственную память сейчас было бы несколько самонадеянно.
– Привет, Николас, как ты там, голова в порядке? Ты вчера так навернулся с лестницы, что я даже подумала о паре сломанных рёбер! – привычно затарахтела Ева.
– Подожди, Ева! Да, привет. Как с лестницы, с какой, когда?
– Ты что, совсем ничего-о…? Впрочем, да, к этому времени ты уже так залился виски и абсентом, что скорее всего, находился в состоянии полной амнезии, – радостно оживилась Ева в предвкушении красочного описания подвигов Николаса. Что вовсе его не обрадовало, поскольку он надеялся, что эта часть его жизни, связанная с бесконечными попойками и множеством беспорядочных случайных связей, осталась позади.
Три года назад Николас расстался с женой, после чего, неожиданно, пустился во все тяжкие. Он даже не подозревал, что последние несколько лет жизни с Мэй в нем жило это, на первый взгляд ничем не объяснимое, страстное желание выйти из круга забот и обязанностей среднего обывателя Джерси-Сити. Он будто стремился наверстать годы, потраченные на обустройство гаража, бассейна и детской, обязательно-скучные визиты к родителям жены и нудное заполнение налоговых деклараций раз в декаду. Д-а, оторвался, другого слова и не подберешь, досадливо поморщился Николас, словно на пиру во время чумы погулял… а чума-то пришла с явным опозданием.
– Алло, ты там живой? – забеспокоилась на другом конце Ева.
– Да здесь я, здесь. Так что там за история с лестницей? Нет, подожди! Почему ты звонишь с телефона Бориса, с ним тоже… м-м… беда?
– Не, не, с ним все хорошо, живой, но не вполне, пробурчал только, перед тем как снова отключиться, чтобы я тебе позвонила и, если необходимо, отвезла к травматологу, – Ева захихикала, но тут же прервала себя:
– Шучу, но он правда беспокоился о тебе, потому и звоню. Так вот, уже во втором часу ночи, когда все порядком набрались и охрипли, пытаясь переорать друг друга, ты вдруг поднялся с дивана и заявил, что только настоящее отчаяние заставляет тебя произнести речь с амвона. Какое отчаяние? Ну, Вона ты никак не мог переубедить… Потом ты вскарабкался по лестнице в спальню, но на последней ступеньке резко развернулся, потерял равновесие и покатился вниз. Я точно слышала, как что-то хрустнуло, подумала ну все, шею свернул, но ты, докувыркавшись, растянулся под лестницей и запыхтел – заснул как младенец… храпящий, – рассмеялась Ева.
Николас в полном недоумении забарабанил пальцами по столу:
– Ты шутишь? Зачем я к ним в спальню полез? Впрочем, извини, вопрос конечно риторический, это я в некоторой прострации от услышанного нахожусь… А потом что было? – Николасу гораздо интереснее было узнать, что было ДО, а не после падения с лестницы, но он подозревал, что Еве был не очень интересен их диспут.
– Мог бы и сам догадаться, что было потом – бревно было отгружено в Убер и водителю оплачены хлопоты по доставке тела к парадному входу!
– Да уж… тело. Ты извини, что я так набрался, не знаю, что на меня нашло. Ну а как…
В этот момент завибрировал сигнал другого вызова и Николас, посмотрев на экран, поспешно прервал Еву:
– Извини, бывшая звонит, скорее всего что-то случилось, иначе бы не позвонила, я ей отвечу, потом перезвоню тебе, ок?
Дав Еве отбой, он переключился на Мэй и весь напрягшись от вновь накрывшего его приступа дурноты, крикнул, почти охрипнув:
– Что с Сарой?
– И я рада тебя слышать! – раздраженно ответила Мэй. – Почему с Сарой должно что-то случиться? С ней все хорошо, это у меня положительный тест на вирус, но я чувствую себя прекрасно, спасибо, что спросил!
И не спросил бы, даже, если бы ты дала мне на это время, раздраженно отметил про себя Николас. Странно, но за прошедшее с момента их разрыва время, он не стал терпимее к ней, к нему не вернулась хотя бы часть того чувства невыносимой привязанности, которую он испытывал к ней в первые годы брака. Он физически не мог выносить долгих разлук с Мэй, звонил ей каждый час, срываясь с редколлегий или внезапно делая паузы во время интервью. Это состояние было под стать наваждению, как будто между ними существовала незримая связь, созданная неким колдовством или заклинанием. Одно время он даже допытывался у Мэй – наполовину в шутку, наполовину всерьез, – не обращалась ли она в начале их знакомства к какой-нибудь ведьме-гадалке с просьбой приворожить его. Но то ли зелье было плохо сварено, то ли ведьма оказалась неопытной – связь в какой-то момент вдруг исчезла. Да, вспомнил он, именно вдруг, как будто кто-то невидимый внезапно перерезал ее также, как мэр города перерезает ленточку на открытии торгового центра.
– Извини, я просто неважно себя чувствую, – по привычке начал оправдываться Николас. – Да и спал сегодня плохо, скорее всего, тоже что-то подхватил, надо бы тест сдать.
– Непременно сдай! И на степень алкогольной зависимости протестироваться не забудь. Да! И тест на сексуальную озабоченность добавь в корзину! Наверняка всю ночь абсент лакал и девицам стройные теории излагал в промежутках между любовными утехами, – она зло подышала в трубку. – Ладно, я не за тем звоню, чтобы в очередной раз разругаться, я хотела узнать, есть ли у тебя какие-нибудь новости об этом вирусе, а главное – о последствиях заболевания? Я не за себя даже боюсь, меня больше волнует, что будет… что может быть с Сарой.
Да, Сара… Как же это я не подумал? Он представил на мгновение свою дочь, застывшую в нелепой позе, с дрожащими руками и ногами, в безуспешных попытках вспомнить, где находится туалет… А может Сайм все-таки ошибся или я стал объектом какого-то нелепого розыгрыша? Почему он только мне рассказал о своем открытии? Он вспомнил как в конце беседы с Саймом поинтересовался, как давно доктор обнаружил белки-убийцы интеллекта. И главное, почему он рассказал о них ему – человеку, имеющему к науке косвенное отношение, – а не сделал сообщение в научных кругах, как, собственно, и полагалось бы поступить в подобном случае.
///
– Последние тесты я завершил три дня назад, так что вы первый, кому я рассказываю о результатах своих исследований, – доктор помолчал, глядя в глаза Николасу.
– А рассказать прежде всего вам, я решил, потому что нахожусь в несколько затруднительном положении. С одной стороны, полученные мной результаты определяют довольно жалкое будущее человечества и поэтому их необходимо срочно опубликовать, чтобы начать действовать. С другой стороны, у меня есть серьезное опасение, что попади мои материалы в СМИ с подачи не вполне чистоплотного журналиста, начнется чудовищная паника, последствия которой крайне сложно предугадать. М-да… предугадать и предпринять, и так раз двадцать пять – звучит как некий код или пароль! – Сайм загадочно улыбнулся, бесцельно передвигая предметы на столе и закрыв крышку центрифуги, продо́лжил. – Я читал ваши обозрения и интервью, в вас чувствуется знающий человек, тем более с достойным университетским образованием. Кроме того, вы хороший публицист с большим опытом работы и, скорее всего, неплохими связями. А главное – вы человек, по моему убеждению, глубоко порядочный и неравнодушный, что, пожалуй, даже и перевешивает первые два обстоятельства.
– Вы бы весьма удивились, доктор, обнаружив, что мой реальный облик несколько отличается от того образа, который вы нарисовали. Но мне и впрямь лестно, что вы столь высокого мнения обо мне.
– Вряд ли мне придется разочаровываться в вас, Николас, интуиция редко меня подводит. Впрочем, это уже не важно, я принял решение и надеюсь, что оно верно́. Я доверил вам свое открытие и прошу вас решить, как дальше поступить. Вы можете сделать его достоянием гласности – в этом случае, я уверен, вы опубликуете материалы с присущим вам тактом, минимизировав возможные последствия. Или, воспользовавшись вашими связями, посвятите в него узкий круг людей, принимающих решения в этой стране. В конце концов, вы можете просто предать его забвению, позволив событиям развиваться своим чередом, – неуверенно закончил Сайм.
– Довольно тяжкую ношу вы на меня взваливаете, доктор – мне придется фактически решать судьбу человечества, – грустно улыбнулся Николас. – Однако, насколько я понимаю, речь не идет о естественном развитии событий – кто-то ведь уже взял нашу судьбу в свои руки. Кстати, у вас есть какие-нибудь соображения относительно того, кто стоит за созданием этого вируса и зачем он, собственно, был создан?
– Я вообще не уверен, что этот вирус был создан человеком, поскольку представления не имею о технологиях, которые были использованы при его создании. По крайней мере, он создан не человеком в том его понимании, к которому мы привыкли. А уж о целях, которыми руководствовались его творцы, я могу только гадать.
– Доктор, вы опять меня напугали, неужели вирус был создан некой высшей расой, скрывающейся где-то в недрах Земли, или пришельцами с Бета Гидры? – улыбнулся Николас.
– Это был бы не самый скверный вариант, по крайней мере, в этом случае мотивацию создателей вируса, возможно удалось бы понять и хотя бы попытаться с ними договориться. Но, боюсь, дело обстоит гораздо хуже. Впрочем, мне не хотелось бы сейчас об этом говорить, поскольку ничего определенного на этот счет, кроме смутных домыслов, мне в голову пока не приходит.
Тропард некоторое время нерешительно открывал и закрывал рот, явно взвешивая, стоит ли говорить о том, что ещё его беспокоит.
– До отправки материалов в Стэнфорд, – продолжал доктор, – я хочу провести еще одно исследование… Похоже, у некоторых людей может существовать врожденная защита от этого вируса, которая никак не связана с деятельностью иммунной системы. Я бы не хотел пока об этом говорить, поскольку и уже сказанного мной вполне достаточно, чтобы счесть меня не вполне… э-э… адекватным. Тем более, что это уже приходило вам в голову в начале нашей беседы, – улыбнулся он. – Поэтому я не хочу сейчас забегать вперед, но, обещаю, что первым о результатах тестов узнаете вы. Правда, только в том случае, если мои догадки подтвердятся, – закончил он, провожая Николаса к выходу из лаборатории.
///
Николас вздрогнул от шума вибрирующего в ухе динамика:
– Алло, ты что, отключился? Ну точно, опять всю ночь пил! – негодовала в трубке Мэй, – Ты слышал, о чем я тебя спросила?
– Да, конечно, слышал. Я договорился о встрече на завтра с Саймом Тропардом из Эфджиар, ну помнишь, я тебе о нем рассказывал – известный вирусолог. Надеюсь, он прояснит ситуацию, и я сразу же тебе после встречи позвоню, – привычно соврал Николас.
В трубке на некоторое время повисло молчание, потом Мэй неожиданно спокойно начала говорить так, как обычно говорят с расстроенными детьми:
– Ты, наверное, еще не видел сегодняшних новостей, Николас. Дело в том, что Тропард погиб вчера ночью во время взрыва в лаборатории.
3
Диктор встревожено бубнил на фоне кадров развороченных внутренностей лаборатории, обгоревших стен, кусков искореженной мебели и оборудования, не отличимых теперь от обычного строительного мусора. Камера наезжала то на останки стола, то на развороченные взрывами верхушки газовых баллонов, то на пятна реактивов, расплескавшихся по вспученным от огня пластиковым панелям. Озвученная версия несчастного случая – взрыв баллонов с кислородом, – заставила Николаса раздраженно дернуть головой в стремлении уверить диктора в полном её неприятии. Последний час он торопливо просматривал новостные блоги и непрерывно переключался с одного телевизионного канала на другой. Подсознательно он надеялся услышать подтверждение официальной версии, хотя понимал, что подобного подтверждения быть не может. Несколько обстоятельств катастрофы никак не вписывались в версию несчастного случая, призванную успокоить город. Людям, хоть немного знакомым с Тропардом, трудно было поверить в ЧП по вине злостного нарушения им правил техники безопасности. В этот момент лихорадочных размышлений Николас задался вопросом, а много ли вообще людей знало о его недавних работах, особенно о его ПОСЛЕДНЕЙ работе. Доктор сказал в конце их встречи, что Николас единственный, не считая самого Тропарда, кто знает о белка́х-убийцах интеллекта. Но… стоп! Единственный ли теперь?
Сообщение Мэй о взрыве в лаборатории повергло его в шок, который, странным образом, послужил неким триггером, запустившим цепочку воспоминаний о событиях вчерашнего вечера. Конечно же он сцепился с Воном после рассказа о выводах, к которым пришел Тропард. А, собственно, почему бы и нет, доктор же не брал с него обязательств по неразглашению, напротив, он просил Николаса самого решить, как распорядиться полученной информацией. В этом месте воспоминаний Николас недовольно поморщился, ощутив некоторый внутренний дискомфорт. Сайм, передавая ему эксклюзивные права на распространение информации, имел в виду, все-таки, не возможность поделиться ею в узком кругу знакомых, вызвав у них ужас и восхищение рассказчиком. Конечно же, доктор надеялся на тщательный анализ возможных последствий её распространения и хирургически точную её подачу с выверенными комментариями и оценками. Да, легкомысленно как-то получилось – Николас выглядел просто мальчишкой, которому не терпелось похвастаться перед друзьями неожиданно свалившимся на него сокровищем… Хотя, надо признать, что к своим почти сорока, он, в сущности, так и остался мальчишкой с горящими глазами, рыскающим по окраинам и заброшенным фабрикам в поисках невероятных тайн и сокровищ. Мэй иногда подтрунивала над ним, заметив в нем эту мальчишескую наивность еще на заре их отношений. М-да… Сначала подтрунивала, а с годами стала зло высмеивать, уверяя его, что он никогда уже не повзрослеет.
Однако, вернуть ничего уже нельзя, что сделано – то сделано! Что же, похвастался, но внезапная гибель автора открытия, некоторым образом, как бы даже и реабилитировала его. Интуитивно он понимал, что чем более широкий круг людей узна́ет теперь о существовании белков-убийц, тем скорее можно будет что-то предпринять. Предпринять и предугадать, так, кажется, выразился доктор? Интересно, что он имел в виду…
///
Итак, публике, уже изрядно принявшей смесь горячительных, был преподнесен рассказ о белка́х-убийцах интеллекта во всех подробностях, которыми Николас его снабдил, поднаторев в онлайн вирусологии. Конечно же, он рассчитывал произвести впечатление прежде всего на Вона, когда пришло бы время триумфального изложения версии о возможных создателях вируса.
И впечатление было произведено, еще как произведено! В комнате повисла гнетущая тишина, женская часть компании в лице Лолы Цукер, Вики, и как теперь выясняется, Евы, с застывшими лицами медленно осознавала услышанное. Ошеломленные рассказом Николаса, девушки явно пытались представить себя в роли пораженных преждевременной деменцией. Бедная Вики! Она ведь недавно переболела и ужас явственно проступал на её лице сквозь румянец недавнего радостного возбуждения. Микаэль придвинулся ближе к Лоле и взял её руки в свои, пытаясь поймать её взгляд. Борис, будучи человеком легкомысленным, ничего в жизни не принимающим всерьез, как всегда в подобных случаях, попытался отшутиться: «Зато толерантность к ментальным инвалидам теперь поднимется на небывалую высоту!» – но встретившись глазами с Вики, неловко осекся.
– А ты хорошо его понял… какое он впечатление производил, тебе не показалось, что он был… ну… не совсем в себе? – бросился в бой Микаэль, немного придя в себя после того, как он убедился, что с Лолой все в порядке и она на удивление спокойно восприняла шокирующую новость.
– Представь себе, фактически то же самое я спросил у него, – улыбнулся Николас. – Но его психическое состояние не вызвало у меня никакого беспокойства.
– А он показал тебе результаты своих исследований, ну, там, какие-нибудь цифры, записи, таблицы… – продолжал допытываться Микаэль.
– Нет, да это было бы и бесполезно, я все равно мало что в этом понимаю…Точнее, понимал, поскольку после нескольких дней усиленного изучения вирусологии, я уже вполне могу считать себя дипломированным специалистом! Может Тропарду сто́ит передать мне результаты его исследований, а не отправлять их в Стэнфорд?
– Я думаю, что Тропард действительно сделал открытие, о котором нам поведал Николас. Вывод, к которому Сайм пришел, вряд ли можно подвергнуть сомнению, я знаком с некоторыми его работами – они безукоризненны. Это очень вдумчивый исследователь, который никогда не делает поспешных выводов, перепроверяя результаты своих работ по многу раз, – наконец подал голос Вон. – К тому же, я, судя по всему, уже наблюдал подобное расстройство когнитивных функций у одного из первых переболевших. Впрочем, тогда я, конечно же, не подозревал, что оно вызвано именно вирусом, точнее белка́ми, которые он производит.
– Забавно, но практически то же самое, слово в слово сказал и Тропард, когда упомянул о последствиях заболевания, – улыбнулся Николас.
Борис, до сих пор переводивший взгляд с одного на другого, вновь решил несколько разрядить обстановку.
– Будем исходить из того, что Тропард верно определил грядущее сумасшествие человечества. Тогда проблема сводится к тому, сможем ли мы избежать всеобщего помешательства и, если да, то, где рыть бункер?
– Боюсь, что для ответа на этот вопрос у нас маловато данных. В конце концов Тропард хочет передать материалы своих исследований в Стэнфорд. Вот там и найдут как с этими белка́ми бороться или обнаружат, что эти… как их там… да, пептиды, не так опасны или вообще со временем рассасываются, – с надеждой в голосе предположил Микаэль.
– Вот уж на это точно рассчитывать не сто́ит, это как с беременностью малолетней, надежда-то у нее есть, но оснований для избавления от обширной отечности маловато, – продолжал оптимистически смотреть в будущее Борис.
– А догадками о происхождении этого вируса Тропард с тобой не поделился, что он там говорил о нечеловеческих его создателях? – решил зайти с другой стороны Микаэль.
И вот тут Николас и выдал им свою теорию происхождения вируса. Теория основывалась на оригинальной идее русских фантастов, описанной ими, уже и не вспомнить в каком романе. Николас же творчески переработал её, переложив на текущий вирусный хоррор. Он постулировал, что создание вируса было инициировано вовсе не человеком, а некоей саморегулирующейся системой, способной сохранять постоянство своего внутреннего состояния. У русских эта система, помнится, называлась Гомеостатическим Мирозданием (ГМ). Подобные системы давно известны в химии, например, некоторые химические реакции могут сохранять «статус кво», протекая неограниченно долгое время. Только сейчас масштаб подобной «реакции» сравним с размером Галактики.
Человек представляет угрозу Гомеостатическому Мирозданию, поскольку его деятельность нарушает постоянство энтропии ГМ. Поэтому ГМ уже многократно вмешивалось в деятельность человека, замедляя или вовсе изменяя ход истории человечества, иногда, впрочем, допуская ошибки. (В этом месте рассказа Николас напомнил всем об испытаниях атомного и термоядерного оружия). Однако теперь эта сила решила действовать наверняка и собирается лишить человечество способности развиваться. Вот с этой-то целью она и выпустила на волю вирус, который приводит людей к слабоумию. «Постой-ка! – прервал Николаса в этом месте Микаэль. – А как же это она действует, не имея ни конечностей, ни, скажем, манипуляторов?»
«Здесь-то, как раз, всё просто», – снисходительно улыбнулся Николас и пояснил, что ГМ действует через отдельных людей, когда им в определенные моменты времени внушается необходимость совершения тех или иных поступков. В такие моменты люди не осознают, что они делают и в их памяти подобные действия не сохраняются. Кроме того, ГМ подобным же образом доносит до людей информацию о новых веществах, биохимических соединениях и различных организмах. Она также внушает им схемы и чертежи устройств, на которых эти организмы можно создавать. При этом люди не понимают, каким образом у них в голове появляются эти схемы, на ходу предположил Николас, вспомнив в этот момент роман Саймака. Так, скорее всего, и появился нынешний вирус – некто, находясь под внушением ГМ, «придумал» и синтезировал его с помощью технологии, принципы которой ему были внушены.
Вероятно, продолжал Николас, методы, которыми действует Гомеостатическое Мироздание универсальны для любой Вселенной. И доказательством тому является отсутствие каких-либо следов деятельности сверхцивилизаций. Почему мы не видим их? Да потому, что ни один разум не может развиться до уровня сверхцивилизации – вселенская упорядоченность препятствует подобному прогрессу. Так или иначе, но за созданием вируса стоит именно ГМ, которое руками людей, находящихся под её внушением, произвело на свет этого монстра – нынешний вирус.
Николас замолчал, переводя дыхание, и триумфально окинул взглядом теплую компанию, готовясь снисходительно насладиться восторгом слушателей. Однако, в отличие от тревожно повисшей тишины после первого сообщения, сейчас в комнате явственно ощущалось радостное оживление. «Та-ак, сейчас начнется поток острот», – безошибочно угадал Николас. И они не заставили себя ждать.
– Ух ты, выходит я всю жизнь нахожусь под наблюдением «старшего брата», это он, значит, не позволит мне плюнуть в вечность? – весело огорчился Борис.
– Нет, ты только подумай, я и умереть намеревался атеистом, а оказывается мы все под Господом ходим. Ты же, надеюсь, понимаешь, что никакой разницы между Всевышним и твоим Гомеостатическим Мирозданием нет. В такой постановке это лишь вопрос терминологии! – вторил Борису Микаэль.
Даже Вики, придя немного в себя, развеселилась.
– Да, под твоим обаянием я была, но вот под гипнозом Гомеостаза не приходилось! – не к месту напомнила она об их с Николасом недолгом романе.
Совершенно неожиданно, Вон довольно серьезно отнесся к гипотезе Николаса.
– Красивая теория и довольно оригинальная. Я вспомнил, где читал о ней, кажется это было у русских в каком-то фантастическом романе, что-то за миллион лет до чего-то там. Но в романе, по-моему, приложение силы было иным – Мироздание охотилось за учеными, которые могли представлять для него угрозу, точнее не они, а их возможные открытия. Так что, конечно, идея принадлежит не Николасу, но он очень красиво переложил ее на нынешний вирусный катаклизм, – одобрительно улыбнулся Вон. – И отсылка к невозможности появления сверхразума очень даже кстати в его интерпретации. Если она верна, то сверхцивилизации, действительно, никогда не смогут развиться ни в этой Вселенной, ни в какой иной… Кстати, все знают, чем сверхцивилизация отличается от «обычной», даже очень развитой цивилизации? Николас, тебе-то это, как физику, должно быть известно, – сверхцивилизация способна изменять фундаментальные постоянные, коих у нас насчитывается, если я правильно помню, пять. Но это так, к слову…
Он встал среди повисшей тишины, и бросив несколько кубиков льда в стакан с виски, продо́лжил, бродя по гостиной и время от времени отпивая из бокала.
– Но вот принять эту теорию в качестве гипотезы происхождения вируса вряд ли возможно, она явно противоречит принципу «Бритвы Оккама». На всякий случай напомню, о чем он гласит – «Не следует множить сущее без необходимости!»
– А на английский можно перевести? – улыбнулась Ева.
– Ну, например, можно сказать и так: не надо без необходимости вводить новые законы, чтобы объяснить новое явление, если это явление можно полностью и исчерпывающе объяснить старыми законами, – пояснил Вон. – И если мы еще не знаем, как старые законы могут объяснить появление нового вируса, то это значит, что мы еще не все привычные объяснения рассмотрели! А в нашем случае мы ещё даже и не начали их рассматривать.
– Тропард же ясно дал понять, что он даже не представляет какие технологии были использованы при создании вируса. А уж он то – ведущий ученый в этой области, – должен был бы знать о них! – яростно начал отстаивать свою теорию Николас.
– Но это вовсе не значит, что таких технологий не существует! Разумнее предположить, что нам с тобой, как и Сайму, о них неизвестно. Или, если угодно, ПОКА неизвестно, – хладнокровно парировал Вон.
– Но ты же согласен с тем, что вирус создан искусственно – синтезирован кем-то, – так? А значит этот кто-то должен обладать знаниями, которые на нынешнем этапе развития нам неизвестны, так ведь? Или ты думаешь, что такое сложное создание могло появиться в результате случайных мутаций?
– Нет, конечно же, после твоего сообщения об открытии белков-убийц, я уже не могу допустить, что нынешний вирус появился в результате «естественных» мутаций. Скорее всего, это действительно чье-то творение, но предполагать, что за этим стоит некая вселенская сверхсила… ну… как-то… Извини меня, конечно, Николас, но это немного инфантильно, что ли, и сильно мне напоминает слепую веру в Создателя. Ты же, как атеист, надеюсь понимаешь, что твоя… ну, ок, пусть не твоя… теория ГМ недалеко ушла от теории Господа Бога? Или, перефразируя, ГМ недалеко ушла от ГБ. Просто в одном случае мы облекаем движущую силу в нечто неосязаемое, а в другом – в некий образ вполне себе добродушного старца, благосклонно взирающего на нас с небес, – улыбнулся Вон. – А! Есть еще одно отличие – ГБ не посягает на свободу воли, а ГМ очень даже!
Он предупредительно поднял руку, пытаясь остановить Николаса, отчаянно пытающегося вклиниться в его рассуждения.
– Извини, еще одно, пока не забыл. Ты упомянул эволюцию, точнее одну из её составляющих – мутации, – когда спросил меня, каким я вижу нынешний вирус. Знаешь, а ведь это и впрямь очень интересный вопрос. Является ли этот вирус продуктом эволюции в том смысле, что тот, кто его создал, тоже появился на свет в результате эволюции? А появился он для того, чтобы нынешний вирус создать. И знаешь, я отвечу утвердительно – да, вирус появился в результате эволюции, но именно в том смысле, о котором я только что сказал. Ну, извини, что был столь многословен, говори, пожалуйста, Николас.
Николас, раскрасневшийся равно как от возбуждения, так и от горячительного, выпрыгнул с дивана, с которого порывался несколько раз вскочить во время монолога Вона.
– Да черт с ней – с эволюцией! Это вообще сейчас не важно, все эти философские вопросы можно оставить на потом, сейчас важно понять, кто стоит за нынешним апокалипсисом. И если ты согласен, что некто обладает знаниями, о которых нам ничего неизвестно, то ответь – откуда он их получил? Не такой же он гений, чтобы опередить нас на десятки лет. А кроме знаний о предмете, то есть о вирусе, ему еще нужна была технология, чтобы этот вирус синтезировать. Где он раздобыл… ну… ну хотя бы неизвестные нам электронные компоненты, чтобы это устройство собрать?