– Маленькие негодники! Нагулялись наконец-то… – проворчал он и пошел вниз, открывать дверь гномам, которые жили вместе с ним в башне и помогали по хозяйству. Однако заглянув в глазок, он увидел вовсе не гномов, а премьер-министра, а с ним десяток очень странно одетых детей.
– Кто там? – страшным голосом проревел Длиннобородый. – Говорите немедля, или я сотворю страшное заклинание и превращу вас в лягушек!
– Господин Хронограф, это министр Бука, а с нами мои друзья, – отозвался Бука. – Уже ночь, и мы замерзли. Пустите нас, пожалуйста.
– А какого лешего вы болтаетесь по лесу ночью? Или Король совсем обезумел, и вы сбежали?
– Это долгая история, мы очень хотим есть!
Посмотрев в глазок еще раз, Длиннобородый решил, что десяток детей – не слишком большая угроза, и отодвинул засов. Продрогшие дети ввалились гурьбой и сразу же потянулись к горящему камину.
– У меня строгий распорядок, и мне пора спать. Грейтесь у камина, еду пошарьте в кухне, а спать отправляйтесь на сеновал. А завтра утром поговорим, – грозно потряс бородой Курицалап и пошаркал по лестнице в спальню.
Ребята нашли в кухне кадку теплых пирогов, оставленных гномами и завернутых в одеяло, угостились ими, запив ключевой водой, и отправились на сеновал. Там, завернувшись в душистое сено, безмятежно заснули.
Утром, чуть свет, гномиха в клетчатом переднике разбудила всю компанию колокольчиком. Бука долго не мог понять, бить ли себя колотушкой, или уже не надо, ребята, умытые и причесанные, пили чай в просторной кухне старой башни. Гномихи стряпали пироги к обеду и болтали с гостями, задавая сто тысяч разных вопросов. Известно, что гномы – очень любопытный народ.
– А, воротились – не запылились! – проворчал вошедший Курицалап, глядя на гномов и хмуря брови, стараясь придать себе грозный вид. – А хозяйство на кого бросили?
– Господин Писатель, хи-хи-хи, у нас вчера был большой праздник – День мёда. Лесные и горные, подземные и северные гномы и гномихи – все празднуют вместе! А вы не любите шума, хи-хи-хи, – застрекотали гномы. – Мы всю ночь пели песни и плясали вокруг костров. Но мы уже вернулись!
– Ну ладно, ладно. Вернулись, и хорошо. Ну-с, молодые люди, рассказывайте, зачем пришли, – обратился он к детям.
– Мы хотим помочь Королевству Угрюмия! – смело выступил вперед Горшков. Король сошел с ума и заставляет людей делать глупые вещи! Он запретил всем улыбаться! А еще заставляет людей колотить себя по лбу! – и она показала на Буку, на лбу которого красовалась шишка.
– Никто просто так с ума не сходит, – заметил Хронограф. – У всего есть причина.
– Мы знаем, что вы видели короля еще маленьким, – подхватил Ватрушкин. Расскажите нам о нем. Может быть, мы узнаем причину, почему король испортился?
Курицалап долго молчал, полуприкрыв глаза и перебирая бороду.
– Я слышал о том, что Гнампердабль заставляет людей и гномов носить прищепки. Эти гномы, – он указал на копошащихся на кухне, – бежали от указов короля, не желая носить прищепки. Гномы – очень свободолюбивый народ. Династия Дубомяж правит Цветными Землями уже две тысячи лет. Все войны и раздоры остались в прошлом, сейчас никто кроме королевской стражи не помнит, как держать в руке меч. Все жили в изобилии и достатке. Король был самым обыкновенным мальчиком. Добрым и веселым, и он должен был стать таким же достойным правителем, как его отец, Буридобль Дубомяж по прозвищу Сырный Пирог и его дед Пузожабль Дубомяж по прозвищу Огородник. И я совершенно не могу припомнить ни одного события, которое могло бы испортить нашего короля.
– Но что же делать, господин Хронограф? – воскликнул Бука. Наш король становится все более злым и раздражительным день ото дня. Он мало спит, рыщет по дворцу в поисках измены, и самое ужасное то, что он… похудел! Где наш добрый и румяный король? – и Бука заплакал. К нему подошла гномиха и стала прикладывать к шишке примочку с настойкой из лесных трав.
– Бомбуклеандр Пампундель! – строго сказал Длиннобородый. – Хватит распускать нюни! Вы министр трех государств, – он замолчал. Дети и министр смотрели на него, как будто ждали ответов.
– Мне нужно пойти в архив и найти летописи тех времен. Может быть, там есть какая-нибудь зацепка. Идемте со мной, если хотите помочь.
Верхний этаж башни был архивом. Он был заставлен шкафами-сотами, где хранились тысячи рукописей о событиях в трех королевствах.
– Начать с года Синей Мыши, дальше Змея, Лисица и Водонос, – забормотал Длиннобородый. Восход три-тринадцать, Луна в третьей четверти, прилив пять и четыре… Шкаф тринадцать, полка пять.
Он подошел к высоченному шкафу и, потрясая широкими рукавами, стал командовать.
– Мальчик! Как твое имя? Петя? Петя, бери лестницу, и наверх, на пятую полку. Доставай корзины со свитками. Ты, в полосатом кафтане – помогай Пете и передавай на сортировку. Нам нужны только оранжевые и зеленые. Юные леди, ищите свитки с печатью змеи и короны – это дворцовая печать. Остальные помогают мне читать и отмечают прочитанное.
Работа закипела. Горшков с Сережей Антоновым доставали корзины со свитками с головокружительной высоты, передавали их Великанову и Хомякову. Те отбирали нужные цвета и передавали девочкам. Девочки отбирали свитки с печатью и несли вороха свитков к столу. Там Хронограф, нацепив две пары очков и вооружившись огромной лупой, читал свитки и отбрасывал ненужные. Вдруг он замер и уставился в пергамент.
– Нет, нет. Этого не может быть. Только не это. Только не Герцогиня…
Все замерли, глядя на него. Хронограф прикрыл глаза, как бы прося кого-то о чем-то. Наконец, он прошептал:
– Все вниз. Нельзя терять ни минуты.
Собрались внизу, в кухне, где гномы собрали на стол. Но никто не притронулся к еде. Хронограф был мрачный, как туча.
– Герцогиня Леденец, – наконец, проговорил он.
Бука сжался в комочек, казалось, вот-вот заплачет.
– А кто такая эта Герцогиня? – выглянул Пляскин.
– Это самая могущественная волшебница Цветных Земель. Король посещал ее с визитом. Все должны нанести визит Герцогине, чтобы не прогневать ее. У меня есть подозрение, что вскоре после этого все и началось.
– А что было во время этого визита? Она заколдовала его? – спросил Бука.
– Нет. Это не ее методы. Легенда гласит, что она дарит подарки, от которых невозможно отказаться. И король получил такой подарок. Ах, какой же я глупец! И почему я не обратил на это внимание тогда? – Хронограф вцепился в бороду узловатыми пальцами.
– Но что же он получил? – в один голос воскликнули ребята.
– Этого я не знаю. Никто этого не знает, кроме самой Герцогини.
– Надо добраться до этой Герцогини. Да потрясти ее хорошенько! – грозно заявил Горшков.
Хронограф грозно посмотрел на него.
– Это самая могущественная колдунья во всех Цветных Землях. Ее боятся короли. К тому же ее замок находится по ту сторону Хрустальных Гор. А это месяц пути. Вы не пройдете. Ледяные горы кишат дикими зверями, там снежные заносы и собачий холод. Нет, это безумие. Никому еще не удавалось перейти Хрустальные Горы и не вернуться живым.
Уныние охватило компанию. Горшков ковырял носком ботинка пол, Пляскин задумчиво жевал травинку, девочки тихонько перешептывались. Бука сидел, обхватив голову руками. Он знал: возвратись он сейчас во дворец – гнев короля не заставит себя ждать. Тюрьма и никакой надежды на избавление.
X
– Господин писатель, – обратилась хорошенькая гномиха к Хронографу. – Я слышала, что вы собираетесь в путешествие через Хрустальные Горы?
– Только безумец отважился бы на такое, – угрюмо пробормотал тот.
– Сегодня гномы привезли в башню уголь. Они не слишком приветливы, но, кажется, знают про Горы побольше нашего.
– Чего знают эти чумазые, чего не знаю я? – проворчал Хронограф. – А впрочем… Поговорим с ними. Хотя, это все пустая затея…
Все оживились и пошли на задний двор. Там несколько гномов запрягали низкорослых мохнатых лошадок, чтобы тащить пустые угольные бочки обратно к шахте.
– Приветствую вас, горный народ! – величественно заявил Хронограф. Гномы чуть заметно кивнули и продолжали работу. Гномиха подошла к старшему гному – коренастому и чернобородому – и стала полушепотом говорить. Гном молча слушал, потом посмотрел колючим взглядом на пришедших.
– Мастер Греб может помочь. Час пути, – проговорил гном скрипучим голосом.
Собрались быстро и потряслись по мощеной булыжником дороге.
– Скажите, господин Бука, а почему вас называют Бомбуко… Букле… В общем, вы поняли… – обратился Горшков к министру.
– Это мое настоящее имя: Бомбуклеандр Пампундель Третий. Род Пампундель служит при дворе уже пять веков, – гордо сообщил Бука.
– Но почему Бука?
– Увы, король упразднил все длинные имена. Ему стало скучно запоминать их. А какие прекрасные имена были в нашем королевстве… Вот, например, замминистра Бяка…
– Бяка? А как его настоящее имя?
– Бряцепендель Хитрохвост!
Поселок занимал широкую поляну на краю леса, от него к угольной шахте вела дорога. Солнце ярко светило, свежий воздух предгорий обдувал лица.
Начальник шахты Греб Черноус был приземистым гномом с седой бородой. Он жил в крепком доме на краю поселка. Как и все горные, он был серьезен и немногословен.
– Через горы – смерть. Никто не пройдет, – отрезал он.
– Даже гномы? – с надеждой спросил Бука.
– Гном не дурак. Гном не пойдет. Гном поедет сквозь.
– Сквозь что? – взревел Длиннобородый. – Ты хочешь сказать, что гномы построили дорогу сквозь гору? Но… это невозможно!
Греб усмехнулся сквозь бороду.
– На той стороне медь, серебро, руда. Нет угля. У нас уголь и дерево, нет руды. Мы хотели меняться. Пробили ход. Мы им уголь, лес, они нам руду.
– Ход? Сквозь Хрустальные Горы есть ход? И я не знал о нем!? – потрясал костлявым руками Хронограф.
– Людям незачем. Только гном может пройти. Большой человек не может.
– Но им придется идти… или ползти… целый год!
– Быстрее, – усмехнулся гном, натягивая кожаный жилет.
Вскоре все были у окованных медью ворот. Чтобы пройти в ворота, Хронографу пришлось согнуться чуть ли не пополам. Ворота распахнулись, и все оказались в широком ангаре размером с футбольное поле. По полу ангара змеились блестящие стальные рельсы. Сотни небольших вагонеток стояли в тупиках. Вагонетки были нагружены рудой, углем, лесом, гравием, многие были пустые. Десяток гномов в кожаных фартуках и нарукавниках опрокидывали вновь пришедшие вагонетки на ползущую ленту, уходящую в цех, споро расталкивали по свободным тупикам. Рельсы, причудливо переплетаясь, разделялись на два стальных жгута, уходили в два темных круглых тоннеля. Раздался тонкий металлический свист, из левого тоннеля мягко выкатилась вагонетка с рудой и, заскользив по рельсам, подкатилась к одному из гномов. Он, схватившись за рукоятки, опрокинул её на ленту, препроводил в свободный тупик. Ещё один гном в это время разогнал одну за другой три вагонетки, пустил их в правый тоннель, и они укатились, свистя колесами.
Ребята, пораженные этой безукоризненной ловкостью работы, разглядывали происходящее во все глаза.
– Но как они едут? Без двигателя, без паровоза? – спросил завороженно Великанов.
– Устройство тоннеля. Он под наклоном вниз.
– А обратно?
– Точно так же. Рудный цех на той стороне горы расположен выше, чем наш.
– Вот это да! Ребята, вы только представьте, как это здорово придумано! – Игорь побежал рассказывать всем принцип устройства тоннеля. Греб в это время подошел к старшему гному и что-то негромко объяснял тому на ухо. Гном приблизился к ребятам.
– Можно ехать через тоннель. Большой маг не поедет. И он не поедет, – гном кивнул на Пашу Хомякова.
– Но почему? Он с нами! – возмутился Горшков.
– Слишком толстый. Опрокинется, – гном кивнул на вагонетку. Доедут только уши.
– Слушай, Петька, может, и правда, я вас здесь подожду? – Хомякова явно не прельщало опасное путешествие через горы.
– Хома, ты что? Надо вместе!
– Ой, ну пускай не едет. Все равно пользы от него никакой. Посидит тут, на свежем воздухе, – предложила Дубовицкая.
– Слышь, Дубовицкая! От него польза! Он мой друг! Кто вам про камин рассказал? Кто вас привел?
– Ха-ха-ха! Да он заснул по дороге! Мы его полчаса пытали, пока он признался, что ты в камин полез…
– Ну и что! Он еще себя покажет!..
Этот спор продолжался бы долго, но тут подошел гном.
– Надо ехать. Расписание.
Горшков искал глазами Греба. Наконец, найдя его в дальнем углу амбара, подбежал.
– Господин гном! Хомяков… вон тот, пухленький… тоже должен поехать! Придумайте что-нибудь. Пожалуйста, он мой друг.
Хомяков сидел на куске руды и растерянно молчал.
– Не плачь, Хома, сейчас Греб что-нибудь придумает.
– Даа, фигушки он придумает… Всегда так.
Двое гномов под руководством Греба подкатили длинную плоскую платформу для перевозки бревен. Один держал в руках моток веревки.
– Привяжем к платформе. Только грязный будет.
– Погрузка! – скомандовал Греб. Гномы принялись привязывать Хомякова к платформе. Тот только кряхтел.
– Голову не поднимать! Держаться крепко! – в рупор объявил старший гном.
Хронограф подошел к Горшкову. Наклонившись к самому уху, заговорил.
– Герцогиня не та, кем кажется. Будь осторожен. И не принимай подарки, которые не сможешь унести.
Гномы одну за другой разгоняли вагонетки и пускали их в черную дыру тоннеля. Горшкова запустили последним. Он сидел скрючившись в кузове, вагонетка набирала скорость. Запахло сыростью, потом в нос ударил запах угля, каменной пыли. Через минуту вагонетка летела, как по бобслейной трассе, стремительно и легко, и казалось, вращалась во всех направлениях сразу. Горшкова стало сильно мутить, он еще сильнее вцепился в края кузова, голова закружилась, и он потерял сознание.
XI
Когда Горшков очнулся, гномы уже помогали девочкам выбраться из вагонеток. Антонов и Великанов разминали затекшие суставы. Один из гномов читал письмо от Греба, переданное ребятами. Когда все были в сборе, две толстые гномихи повели чумазую компанию в дом старшего гнома. Тум Землекоп – так звали гнома-начальника шахты. Он был заодно и старшиной поселка. Когда пришли в поселок, увидели, что он гораздо больше, чем горняцкий, и устроен по-другому: дома были двух-, трехэтажными и деревянными, в отличие от каменных приземистых домов горняков. Окна и крыши были украшены резьбой и цветными лентами. По улицам сновали туда-сюда гномы и гномихи, таща на себе горшки, вязанки дров, окорока, бочки и прочие вещи. Поселок утопал в зелени садов, подле каждого дома был широкий огород, очень толково устроенный, где копошились гномы в соломенных шляпах и холщовых передниках.
– Я слышал о вашей беде, – говорил Тум. Я не знаю, чем помочь, но провожу вас к Герцогине. Мы каждую неделю привозим фрукты ко двору Герцогини. Никто и никогда её не видел и не говорил с ней. Одни говорят, что она ужасная старуха с черной кожей, лицо ее покрыто бородавками, ходит она в лохмотьях и питается мышами и лягушками. Другие говорят, что она молода, прекрасна, как луна, и один вид ее способен сделать счастливым любого. Третьи говорят, что она страшная колдунья и может любого превратить в камень. Ее дворец наполнен каменными статуями. Но обо всем этом вы скоро сами узнаете.
– А вы были во дворце? – поинтересовался Горшков.
– Нет, никогда, – ответил Тум. Нам незачем во дворец. Мы не интересуемся чужими делами. Наши заботы – вырастить хороший урожай, сделать вино, сварить пиво. Напечь пирогов и как следует набить закрома, – он, улыбнувшись, похлопал себя по животу. Это вам, людям, интересны войны, другие миры, волшебство и древняя магия. Мне рассказывал мой дед, Тук Криворог, что на древнегномском языке, которого, кстати, не знает даже почтенный Курицалап, слово «люди» звучало как «пунья». Что значит «беспокойный». Люди – беспокойный народ.
– Петя, я боюсь идти к герцогине, – тронула Горшкова за локоть Саша Синичкина, она слышала весь разговор с Тумом. – Я не за себя боюсь, а за всех. А вдруг она нас заколдует, и мы никогда не вернемся домой? У меня плохое предчувствие.
– Ты чего? Мы должны помочь. Иначе этот глупый король придумает еще что-то.
– Но мы всего лишь дети! А она волшебница! Я боюсь волшебниц. Я читала в книжках, что волшебницы… В общем, они могут заколдовать всех-всех, люди, звери, все будут страдать, а она сама только радуется. Да еще сильнее становится!
– Мы не просто дети, мы умные дети. И смелые. Мы котенка спасли. А волшебницы… – Петя начал припоминать, что он знает об их повадках, но в голову ничего не приходило. Синичкина не унималась.
– Эта Герцогиня… к ней все ходят на поклон. Короли, министры. Значит, она сильная. А мы лезем прямо к ней в пасть.
– Мы должны пойти туда и все выяснить. Ну и что, что волшебница?
– Ты что, не понимаешь? Мы в чужой стране! Мы просто дети! И родители не помогут. И как отсюда выбраться, никто не знает.
– Мы сможем. Если будем держаться вместе, и не трусить, как ты. Ну и что, что в чужой стране? Мне отец рассказывал, как его в тайге забыли. Рация сломалась, ни ножа, ни спичек. А тайга – это знаешь что? Там пирожков не дадут… – Петя хотел было рассказать о таежных приключениях, но тут встряла Соня Лейнеккер.
– Ну и кто это у нас расканючился тут? Синичкина… Вечно ты ноешь. Ты радуйся: попала в волшебную страну. Ну так и сиди спокойно, наслаждайся. Все равно от тебя ничего не зависит.
– Петька, может, и правда, вернемся? – укоризненно произнес Хомяков. Не нравится мне это…
– Да как не зависит? – взъерепенился Горшков. Еще как зависит! Мы сюда пролезли? Пролезли! Все выяснили! Осталось только… Короче, зуб даю, что мы… Да я сам вперед всех полезу! – горячился Горшков.
– А-а-а, ну если Горшков, да еще зуб… Тогда мы точно в безопасности, – криво усмехнулась Соня. – Подумаешь, ну постоим тысячу-другую лет у Герцогини в зале. Главное, чтобы пыль тряпочкой стирали. А потом придет какой-нибудь герой и освободит нас. Не такой, как Горшков, а такой красивый, благородный… – она не договорила, мечтательно задумалась.
– А если он не придет? – уже почти плакала Синичкина. Бывает, что не приходит, я читала…
– Ты трусиха, – отрезал Горшков. Трусихам не место в нашем отряде. Ты будешь портить дисциплину. Оставайся здесь.
– Ну и останусь. – А кто тебе раны будет перевязывать? А вдруг там опасно?
– Линейка перевяжет, – отрезал Горшков. Она хоть не такая плаксивая, как ты, не испугается. – У нее отец на «скорой помощи» работает, – резко развернулся Горшков и отправился готовиться на ночлег. Он почувствовал себя самым настоящим героем.
– Ага, фигушки тебе, Линейка противная! – не сказала вслух, но подумала Синичкина. – Боюсь, но все равно пойду! И пускай заколдуют, будь что будет.
Расположились на ночлег на сеновале. Уснули почти мгновенно, так устали за день. Не спалось Горшкову. Раньше он никогда не задумывался о том, что словом можно нанести царапину не хуже, чем железом или камнем. Сегодня он совершенно ясно почувствовал, что Саша Синичкина, после того, как он упомянул про Соню Лейнеккер, вся сжалась и чуть не заплакала. Он понял, что причинил ей боль. Но как это получилось? И почему она обиделась? Ведь все знают, что Синичка – плакса, и глаза у нее на мокром месте. А Линейку ничто не заставит заплакать. Почему одни девчонки – одни, а другие – другие? Одну можно за косички оттаскать и мячом в нос заехать, и она – ничего, даже Светлане Евгеньевне не нажалуется, а другой слова не скажи – реветь начинает. А может быть… нельзя сравнивать девчонок между собой? В общем – непонятный народ эти девчонки. Лишнего слова им не скажи. А Синичкина хорошая, надо извиниться, что ли… Или не извиняться, тоже мне, неженка…
Шорох раздался со стороны лаза. Горшков, часто моргая, стал вглядываться в темноту. Крыса? Или лисица? Фигура ползла, приближалась, Горшков весь сжался и приготовился встретить гостя, но тут блеснули золотые пуговицы на вицмундире министра Буки, а после появилось и его лицо.
– Ух… И напугали же вы меня.
– Послушайте, господин Гор… то есть, Петя. – Бука заговорил быстро, полушепотом. – Мы затеяли очень опасное предприятие. Очень опасное. Эта Герцогиня – могущественная волшебница. Про нее рассказывают всякое, и одно страшнее другого… Она превращает людей в камень. Нам нельзя туда.
– Но мы же обещали! А как же жители королевства? Они так и будут бить себя по лбу?! А вы? Вам же велено было идти в тюрьму.
– Это, без сомнения, очень грустно. Но мы что-нибудь придумаем. Может, мне удастся убедить короля… А я… Ну, посижу немного, а потом у короля будет хорошее настроение, и он выпустит меня. Король без меня никуда… Ну, то есть… В общем, мы как-нибудь проживем. Нет никакой необходимости вмешивать в это дело Герцогиню.
– Но без этого никак! Только она…
– Я прошу вас, давайте вернемся! Нам нельзя туда ходить! Нас ждет беда! Пожалуйста, пока не поздно…
– Мы пойдем. Назад пути нет.
– Подумайте о других. Они могут оказаться беззащитными перед чарами Герцогини…
– Мы должны пойти. Мы обещали. Обещания надо выполнять.
XII
Солнце светило так неистово, что казалось, у него были в запасе ворохи света и оно не успевало за день раздать их все. Долины были залиты светом, переливались изумрудной зеленью, вдали синели шишечки деревьев, стройными рядами тянулись полосы огородов, серебристые нити оросительных каналов. Гномы в фартуках и шляпах работали в полях, и все дышало какой-то ровной и спокойной деловитостью. Пчелы и шмели гудели, проносясь по своим делам над головой, птицы чертили небо крыльями.
Съехали с холма и ахнули: поля были расчерчены на идеально ровные полосы, сияющие всеми цветами радуги. Пурпурно-красные, лимонно-желтые, белоснежные, карминные, оранжевые, голубые и фиолетовые полосы уходили вдаль. Тум, ехавший вместе с ребятами на одной повозке, довольно улыбался и поглаживал бороду, видя восхищенные взгляды ребят.
– Это пуговичные поля. Цветы такие, – наклонившись с повозки, он сорвал росший у дороги цветок, напоминавший большую мохнатую пуговицу на ножке стебля. – Это пуговичник Пурпурный. А вон там – Повелитель всех пуговиц, Хранитель Цветочных Полей, господин Туль Цветошляп по прозвищу Садовник. Действительно, если приглядеться, можно было увидеть, что впереди маячила фигурка гнома в вязаной шляпе и с мохнатой бородой. Вблизи стали различимы его желтые, испачканные красной землей сапоги, пояс, увешанный всевозможными колбочками и инструментами для измерения диаметров бутонов, длины листьев и влажности почвы.
– Привет тебе, Тум Землекоп! Когда ты уже начнешь оправдывать свое прозвище и поможешь нам в поле? – закричал Туль, приподнимая шляпу и хитро улыбаясь.
– Привет и тебе, Туль-Садовник! – приподнял шляпу Тум. – Как только закончу свои дела в саду… – хитро прищурился он.
– Я знаю ваши дела: набить животы вкуснятиной и болтать без умолку. Приходи сюда, я дам тебе лопату и ты у меня похудеешь за два дня!
– Спасибо тебе, великодушный Туль, но мой живот мне не мешает. Тпрррру! – остановил он лошаденку.
– Кто твои спутники? Одеты не по-нашему. Чужеземцы? – добродушно спросил Туль, разглядывая гостей. Он был выше Тума и скорее худощав.
– Им нужно попасть во дворец Герцогини. А уж что за дело, я не знаю.
Ребята слезли со своих повозок и сгрудились вокруг гномов.
Лицо Туля стало серьезным.
– Прямо к самой Герцогине? Видно дело важное… очень важное. Да и ты едешь не по графику. Я не стал бы беспокоить Ее Высочество понапрасну. Гм.. Однако, полно болтать, работа не ждет. Я распоряжусь, чтобы вам выдали горшок меда. Это лучший мед во всех Цветных Землях. Собран в горах, там, куда забираются только дикие козы, – махнул рукой Туль и взялся за лопату. Гном молча принес объемистый горшок, сунул его в телегу и продолжил работу.
– Это поистине царский подарок, – шепнул Тум. Такого меда вы еще не пробовали, ручаюсь.
– И еще кое-что. Последними в ту сторону, – он указал по направлению к дворцу Герцогини, – проехали барон Розмарини и его придворные. Они не вернулись.
Ехали молча, приближалась изумрудная полоса леса. Тум торжественно поднял руку и громко крикнул:
– Приготовьтесь увидеть то, что вы никогда не видели.
Узкую полосу леса проехали буквально за несколько минут. Лошадки вынесли на залитую солнцем опушку и все увидели невероятное. В долине, окруженный садами и скверами, высился хрустальный дворец, сверкающий на солнце всеми цветами радуги. Хрустальные панели, идеально отполированные, отражали лес и небо, прозрачные шпили и башни взмывали вверх, все сияло, блестело так, что было больно глазам. Ребята слезли с повозок и стали разглядывать эту великолепную панораму.
– Вот это ни фига себе, – прошептал Пляскин, раскрыв рот.
– Как жалко, что фотик в комнате остался, – пожалела Саша Синичкина. Такую красоту фоткать надо.
– Остановись мгновенье, ты – прекрасно! – процитировал Великанов. Такую красоту не сфоткаешь и с собой не унесешь. Ему тоже было досадно, что бинокль остался в автобусе.
– Вот бы я рисовать умела, – надула губки Поросенкова. – Я бы прямо сейчас достала этюдник и начала писать картину, – и она приняла позу, изображающую живописца за работой.
– А что это такое – этюдник? – спросил Сережа Антонов. Слово какое-то странное – этюдник. Похоже на нашего учителя по ритмике и танцам.
– Это коробка такая на ножках, – усмехнулся Великанов. У нас на чердаке валялась.
Только Соня Лейнеккер молчала и напряженно вглядывалась в искрящееся пятно дворца. Подошел Тум.
– Это Хрустальный Дворец, жилище Герцогини.
– Кто же построил такое чудо?
– Горные гномы. Здесь была гора. Они взяли пробы и поняли, что вся гора – сплошной хрусталь. И выточили из нее этот дворец.
– А что потом стало с гномами? – спросил Паша Хомяков.
– Никто не знает. Кто-то говорит, они поселились во дворце и стали служить Герцогине, другие говорят, что они ушли в дальние горы. Честно говоря, мне и самому интересно. Расскажете мне, когда вернетесь?
– Если вернемся… – сурово проговорил Горшков. Он уже заметил, что Бука куда– то исчез.
– Герцогиня примет вас по одному, – скрипучим голосом проговорил гном в ливрее, встретивший всю компанию в просторном холле дворца. Тум остался за воротами, не пожелав войти во дворец, и ребятам пришлось самостоятельно проделать путь от ворот до резных сводчатых дверей. Наблюдательный Великанов заметил, что дверь сделана высокой, для человека, а не для гнома.
Вслед за гномом все вошли в залу. Внутреннее убранство дворца контрастировало с его наружным великолепием. Грубо шлифованные плиты из разных пород камней и хрусталя украшали стены и пол. Ряд простых стульев стоял у стены. Больше в зале ничего не было, за исключением стрельчатых окон, пропускавших внутрь теплый, ласковый свет, причудливо рассеиваемый искусно выделанными витражами.
– Здравствуй. Что привело тебя сюда? – раздался неожиданно мягкий голос, когда Горшков вошел в приемную залу. Он оглядывался в поисках того, кто говорил, но никого не видел. Зала была небольшой, отделанной яшмой так искусно, что не оставалось никаких сомнений – это работа гномов. Прямо перед ним была легкая ширма, за которой виднелась фигура.
– Здравствуйте. Мы пришли по поручению, то есть, король… В общем, король Гнам… Гнампер… Гнампердабль испортился и издает всякие глупые указы. И всем от этого плохо.
– Почему же ты думаешь, что сможешь помочь?
– Я должен. Министр Бука, он попросил помощи. Да и к тому же я видел своими глазами, как помощника министра отправили в тюрьму. Там люди бьют себя колотушками по лбу! Разве это нормально? Это неправильно!
– Это очень похвально, что тебе небезразлична чужая беда. А где теперь министр Бука?
– Он… исчез. Я не знаю.
– Может быть, в этом и есть смысл? Исчезнуть для того, чтобы вначале помочь самому себе… Может быть, ты подумаешь об этом. А сегодня я хочу пригласить тебя погостить в моем дворце. Мои слуги обеспечат вас всем необходимым.
– Спасибо, – проговорил ошарашенный Горшков. Он совсем не так представлял себе беседу с самой могущественной волшебницей и уж точно не ожидал приглашения погостить.
Когда Горшков вышел, в зале стоял шум. Все спорили, стараясь перекричать друг друга.
– Она была в синем платье! – доказывал Великанов Антонову. – Я что, слепой, по-твоему?
– Да не в платье вообще, а в костюме! В клетку! В каком на лошадях катаются. И на вид ей лет пятьдесят.
– Какие пятьдесят, она моложе, чем Светлана Евгеньевна!
– Ты что?! Да она старушка! Как наша завуч!
– Какая старушка, Шушкина, ты старушек не видела?
– Вы вообще тут все с ума сошли, – фыркнула Лейнеккер. – Она маленькая, как гном, и разговаривает писклявым голосом.
– Тихо! закричал Горшков. – Вы что, все ее видели?
– Ну да, – ответил Пляскин. Нас по одному позвали. Мы зашли, разговаривали.
– Как по одному? Так, Пляса, ну-ка рассказывай, какая она была?
– Ну, какая… Такая тетя… ну, как наша училка по английскому, Вера Викторовна. Строгая. Чего, говорит, у тебя уши синие?
– Ты чего? Какая Вера Викторовна? – закричал Великанов. Викторовна старая, а эта – молодая.
– Тихо! Так, Велик, рассказывай ты.
– Ну чего рассказывать? Такая молодая, добрая. Чем, говорит, увлекаешься? Я говорю – книжки читать люблю, собирать там, роботов, электронику всякую. Оставайся, говорит, сколько хочешь во дворце. А что, я останусь. Тут столько всего…
– Электронику, – передразнила Лейнеккер. Тебе лишь бы умничать. Она вообще как гномиха, что мы в лесу видели. Маленькая, голос писклявый. Тебе, говорит, во дворце понравится, по глазам видно. Конечно, понравится, кому такой дворец не понравится. И конечно, я тут останусь, – вздернула носик Соня.
– Нет, не гномиха! Высокая! Старушка! Молодая! Сама ты старушка! А ты мышка-норушка! – начался гвалт, и ребята снова начали друг друга перекрикивать.
– Тихо! Короче, всех пригласили остаться?
– Да, всех!
– Короче, это самая сильная волшебница! Держите ухо востро, здесь точно какой-то подвох. Чую! В общем, пока посмотрим, что тут, а там посмотрим. Ну, то есть, поживем – увидим. Ну, в общем… Все согласны?
– Ну ты мудрец-оратор! – засмеялась Поросенкова, а за ней все остальные. – Поглядим-посмотрим, поживем – увидим! Так и запишем. Ха-ха-ха!
Все как следует посмеялись, потом вошел гном и пригласил всю компанию на прогулку. Под руководством молчаливого гнома сделали краткую экскурсию по дворцу. Впрочем, экскурсией эту прогулку назвать было трудно: в отличие от Афанасия Ивановича, который знал тысячу историй про все на свете и готов был болтать без умолку, гном церемонно вышагивал по мраморным полам и изредка останавливался, снисходительно наблюдая за тем, как дети восхищались богатством владений. После чего так же, молча, отправлялся дальше. После того, как были осмотрены скотный двор, пруды и виадуки, Синичкина подошла к гному и тронула его за рукав.