Пильзнер попытался поспеть за ней, но перетертые суставы пожилого тела не позволили ему набрать даже половины нужной скорости. Внучка добежала до небольшой березки, белым пятном выделявшейся на фоне елей.

– Победила, победила! – начала праздновать она.

Джек улыбнулся. Судя по заколовшему сердцу и заложенным ушам, в сравнении с ней он больше походил на ископаемое, но та легкость, с которой девчушка скакала с пучка осоки на пучок, словно скашивала его ментальный возраст вдвое. Она заряжала его задаром и весельем, на фоне которых растворялись все проблемы. Вдруг картина исчезла, но лишь для того, чтобы через несколько секунд вернуться. И опять исчезнуть. И вновь вернуться на мгновение. Столь мимолетное, столь приятное…

Его кто-то тряс, изредка давая пощечину за пощечиной.

– Живой? – громко спросил мужской голос.

– Дуэ.

– Чего?

– Жвой, жвой.

Что-то скребнуло по металлу, и через мгновение в лицо Пильзнеру прилетела вода. Сон отступил, а на его место пришел гнев.

– Ты чего творишь, дрянотина? Зашибу!

Джек махнул рукой, но ни по кому не попал. С трудом удержавшись на стуле, он открыл глаза и увидел Грэга, стоявшего в двух метров от него.

– Успокойся. Ты отключился. Я вернул Портера в камеру и дал тебе поспать. Но… – Он посмотрел на Пильзнера, как бы удостоверившись, что тот не спит. – Ты не двигался часов десять. Вот я решил, что ты наверно скопытился от инсульта или типа того. Рад видеть живым и здоровым.

– Здоровый не то слово. Я не чувствую зада… – Его вдруг осенило. – Как десять часов? А как же казнь?

Грэг кинул на него недоумевающий взор.

– А что казнь? Думаешь, без тебя не смогли провести что ли? Прибит, как муха. Сейчас, скорее всего, догорает в какой-нибудь печке одного из ближайших крематориев. Он, кстати, намалевал тебе что-то в блокнот. Сказал, дело очень важное, и вы не успели договорить. Хотел было дать ему затрещину и вытащить волоком, но вспомнил, что ты шептал себе под нос о какой-то намечающейся статье.

– И что же там? – буркнул, вовсю воюющий с возвращающимся сном, Джек.

– А откуда мне знать. Я не хочу читать писульки психопатов. Мысль она же хуже вируса. Если вовремя не выкинуть из головы, можешь попрощаться с рассудком. Нет уж извольте. Оставлю это дело профессионалам. – Грэг хлопнул Джека по плечу и вышел из комнаты. Из-за двери послышался его крик. – Просыпайся давай, итак из-за тебя перенесли три допроса.

Пильзнер протер глаза, собрал вещи и отправился домой. Он почти не заметил, как прошел лабиринт коридоров и сел в заказанное Грэгом такси. Полностью очнулся Джек лишь на пороге своей квартирки на окраине города. Входя внутрь, он периферическим зрением заметил, как слегка приоткрылась дверь родителей Портера, живущих в апартаментах левее. Только не споры с еще одним Бенни. Не надо.

Джек запер замок и прошел в крохотную студию. Почти все пространство занимал огромный диван. Пильзнер рухнул на него, отодвинув плетеную занавеску, взял из маленького посеревшего от старости холодильника два кубика льда и кинул в стакан, залив их сверху большой порцией виски. Отыскав слившийся с темным ковром пульт, Джек сначала включил телевизор, а потом и повтор казни на видеохостинге.

Почти все изображение было мутным, однако лица Портера замазать не решились. На экране показался отсчет.

Десять.

Врачи последний раз проверили иглы и крепления на руках

Девять.

Восемь.

Семь.

Шесть.

Все окончательно покинули помещение

Пять.

Четыре.

Три.

Два.

Портер открыл глаза и с максимально дерзким видом, на который только способен человек, подмигнул и одними губами отправил камере смачный поцелуй.

Один.

– Ввести смертельную инъекцию, – проговорил женский голос.

Вдруг Мэттью затрясся, словно в припадке. На фоне послышался звук распахнувшейся двери, но парнишка резко прекратил и рассмеялся. Вот же дурачье. Даже помереть без выпендрежа не может.

Джек глянул на часы и переключил на выпуск вечерних новостей, начавшийся пару минут назад. Соединение с сервером потерялось. Пока роутер пытался его восстановить, Пильзнер решил прочитать записку, оставленную ему Портером. Он достал блокнот, из которого торчал сложенный вдвое листок. Развернув его, Джек пробежался по нему глазами:

Когда вы проснетесь, я буду уже мертв, поэтому неважно, что я здесь напишу. Однако… Как же я люблю это слово. Такое эпатажное. Однааако. Ммм. Жаль, редко удается его использовать. Куда-то я не туда свернул. Не обессудьте. Продолжу. Однако я хочу, чтобы вы знали. Я умираю рок-звездой. Меня запомнят. О вас же через час после смерти не вспомнят даже коллеги. Всего самого… на ваш вкус.

П.С. Я понял, почему вы курили ту вишневую хреновину. Только окружающие чувствуют вонь, верно? Умный ход. Мое почтение, мистер Пильзнер.

– Рок-звезда? – непонимающе пробубнил Джек.

Соединение установилось. Звук еще не появился, но изображение, серое и рябящее, отобразилось на экране. Оператор вертолета снимал огромную толпу, состоявшую из людей всех возрастов. Бегущая надпись внизу гласила:

Начавшийся в социальных сетях протест вышел на улицы городов Америки. Протестующие требуют посмертного пересмотра приговора Мэттью Бенни Портера. Они считают, что приведенных доказательств, в том числе видеозаписей с камер наблюдения и признания вины, недостаточно для убийства молодого парня. По их словам, человек всегда может измениться…

Оператор увеличил изображение, показав один из плакатов и несущую его молодую девушку, разъяренно кричащую неизвестные Джеку слова. Он прищурился и прочитал текст баннера:

Мэттью Портер не виновен. Его погубило общество и его правосудие. В топку власть, в топку судью.

Пильзнер выключил телевизор и обессилено обмяк на диване.

– Боже, почему меня окружают одни идиоты? – Джек осушил стакан с виски.