Пока Лилл помогает мне переодеться на ночь, я понимаю, что страх и напряжение немного отступили, давая место другим чувствам. Я и представить не могла, что здесь будет можно найти друзей, однако Лилл, Аоки и даже госпожа Эйра неожиданно дали мне надежду на то, что все может оказаться не так уж плохо.

По дороге во дворец я приготовилась к скорби. К слезам. К тому, что мне придется делать то, чего я не хочу – хуже того, чего я боюсь. К боли, к тоске по дому. Я готовилась только к плохому, представляла все самое ужасное, что может ждать меня во дворце.

А вот к доброте я оказалась не готова.

Но все равно доброта новых знакомых, шутки с Аоки и Лилл ощущаются какими-то глубоко неправильными, как… как худший вариант предательства.

Этой ночью я ложусь в постель, ощущая кожей непривычную прохладу шелковых простыней, и прижимаю к груди свой медальон Дня Благословения. Это единственное, что осталось у меня от дома, от прежней жизни. К глазам подступают слезы, и я зажмуриваюсь, чтобы их сморгнуть. И пытаюсь представить себе, что делают сейчас папа и Тянь, как они справляются без меня. Внутри что-то болит и ломается. Само это слово – «дом» – отзывается болью, как тупой кинжал, вонзившийся в живот.

Слово «Дом» – это песня. Зов, на который я больше не могу ответить.

– Скоро вы привыкнете, госпожа, – сказала Лилл, оставляя меня на ночь. – К тому времени, как откроется ваша подвеска, вы уже сами будете знать свою судьбу.

Но я не могу отделаться от ощущения, что моя судьба теперь принадлежит кому угодно, кроме меня самой.

Глава седьмая

Когда звучит утренний гонг, я уже довольно давно не сплю. Мне снова снилась мама. Тот день, когда ее забрали демоны. Так странно проснуться здесь, вдали от дома, в месте, куда, возможно, когда-то привезли и ее! Не знаю почему, но мне кажется, что я чувствую тень ее присутствия. Оно похоже на отзвук сердцебиения: каждый шаг отдается мыслью, что этих же половиц могли касаться ее стопы. Вид из окна вызывает ощущение, что она тоже могла это видеть. Пока я здесь, во дворце, непременно нужно найти способ узнать, что с ней случилось! Даже если это единственная польза от моего присутствия здесь – тем больше причин использовать шанс. Еще на шаг приблизиться к правде. Как это было бы хорошо – быть оторванной от одного из родителей для того, чтобы отыскать другого на противоположном краю света!

За окном встает солнце, и последние капли ночного дождя быстро высыхают под его лучами. Мое окно выходит на северо-западную часть Женского Двора. Я ожидала увидеть маленькие садики, о которых упоминала госпожа Эйра, но при свете дня вижу огромный парк с деревьями, прудами, покрытыми цветами лужайками, покатыми холмами, изящными садами камней. Между деревьями видны изогнутые крыши пагод, похожие на крылья. Парк простирается так далеко, что я едва могу различить дворцовые стены, однако они все равно притягивают мой взгляд – сплошная линия черного камня, словно нарисованная быстрыми, сердитыми ударами кисти.

В воздух взмывает птичья стая. Я слежу за ее полетом над деревьями, пока птицы не исчезают в небе за стенами дворца.

Я отворачиваюсь от окна. Неважно, насколько красива золоченая клетка – она все равно остается клеткой. Тюрьмой.

Слышится деликатный стук в дверь. Входит Лилл – куда более восторженная и радостная, чем это нормально для раннего утра.

– Доброе утро, госпожа! – восклицает она с порога. – Хорошо ли вам спалось?

– Да, хорошо, – лгу я в ответ.

Она сияет улыбкой.

– Прекрасно! Потому что вас ожидает очень хлопотливый день! – Она берет меня за руку и тянет за собой из комнаты. – Нам нужно успеть подготовиться.

– Куда мы идем? – спрашиваю я, идя за ней по коридору.

– В бани Женского Двора, госпожа, – отвечает она.

– Э-э… Но я принимала ванну вчера вечером. Думаешь, за время ночного сна я успела испачкаться?

Она качает головой.

– Таково правило. Бумажные Девушки должны принимать ванну каждое утро. Госпожа Эйра говорит, что это важный символ очищения на грядущий день. Чтобы избавиться от негативной энергии ци, которая могла остаться от дурных сновидений.

– Для этого мне не хватило бы и целого озера, – шепчу я себе под нос.

Мы заворачиваем за угол, и меня обдает волной теплого воздуха. Я заслоняюсь рукой от солнца. Мы входим в круглый крытый двор, уставленный глубокими деревянными ваннами. Двор окружен живой изгородью из густого бамбука. Я чувствую запах розовой воды, масла иланг-иланга, морских водорослей. Некоторые ванны уже заняты девушками. Большинство погружено в воду по шею, но от каждого движения сквозь воду видны всполохи наготы, которая притягивает мой взгляд – вот обнаженная грудь, вот изгиб крутого бедра… К щекам приливает волна жара.

К счастью, Лилл ведет меня к самой дальней ванне, полускрытой от прочих облаками пара. Я раздеваюсь, и она помогает мне забраться в воду.

– Не волнуйтесь, – смеется она, когда я выныриваю из горячей воды, отдуваясь и часто моргая. – Вы привыкнете.

После ванны мы снова возвращаемся в мою комнату, и Лилл сушит мне волосы хлопковым полотенцем. А потом одевает меня в простое однотонное кимоно – темно-синее, как ночное небо. Она опускается на колени и помогает обуть башмачки – легкие, из тонкой ткани, больше похожие на носочки – такую обувь носят все женщины во дворце. Она уже заканчивает меня обувать, когда из-за двери слышится цоканье когтей по дощатому полу.

– Поторопись! – зовет из коридора мадам Химура. – Все уже ждут!

Лилл посылает мне последний ободряющий взгляд – и я, вскинув голову, выхожу в коридор… и немедленно спотыкаюсь о порог. Хватаюсь за дверной косяк, чтобы удержаться на ногах.

Девушки хихикают. Мадам Химура молча смотрит на меня.

– Это все… туфельки, – выдыхаю я, выпрямляясь. – Я к ним не привыкла.

– Еще бы, когда тебе было привыкнуть? – холодно отзывается мадам Химура – и со вздохом отворачивается, жестом приказывая нам следовать за ней. И шагает вперед, не дожидаясь нас. Даже стук ее трости по полу кажется неодобрительным.

Аоки быстро подходит ко мне и семенит рядом, подхватив под руку.

– Мне тоже ужасно неудобно в этой обуви, – шепчет она мне на ухо.

Большинство девушек уже проследовало за мадам, и только две медлят – это Блю и та самая девушка с замкнутым и гордым лицом и кошачьими глазами. Глаза девушки-кошки на миг встречаются с моими. Я не могу понять, что говорит ее взгляд, но кровь в жилах словно начинает течь быстрее, как будто тело прошивает разряд тока, и это, кажется, гнев. Я отвожу глаза, чувствуя, как горит лицо.

Девушка-кошка уходит вслед за прочими, и Блю, поравнявшись со мной, бросает мне через плечо:

– Знаешь, я передумала. Хорошо, что ты здесь среди нас, Девятая. – Ее голос звучит гладко, как шелк, но под шелком таится яд. – Ты прекрасно нас всех оттеняешь. В твоем присутствии даже крошка Аоки выглядит грациозной.

С этими словами, коротко рассмеявшись, она уходит.

* * *

Нас приводят в ту же самую приемную, где мы были вчера. Раздвижные двери широко открыты, впуская золотой солнечный свет и шум садовой листвы на ветру.

Мадам Химура приглашает нас внутрь и без каких-либо объяснений уходит. Мы сидим и ждем, пока цокот ее когтей по полу не затихает вдали, после чего дружно заговариваем – конечно же, о предстоящих испытаниях.

– Хотела бы я знать, в чем они будут заключаться, – вздыхает Аоки, прикусывая нижнюю губу. – Надеюсь, что не будет всяких… телесных осмотров. А то у меня есть несколько шрамов. Леи, как ты думаешь, меня не отошлют обратно, если найдут шрамы? – ее глаза наполняются слезами. – Как будет ужасно, если меня вышвырнут раньше, чем я хотя бы увижу Короля!

Я беру ее руку и ласково пожимаю.

– Ну что ты, что ты! Все будет хорошо, Аоки. Тебя ведь уже выбрали в Бумажные Девушки. Значит, ты полностью подходишь.

– Но вдруг я сделаю что-то не так, и они изменят мнение? Вдруг они сравнят меня с остальными и поймут, что выбрать меня было ошибкой… Вдруг…

– Расскажи, как происходит процесс избрания, – перебиваю я ее. – В чем он заключается?

Аоки умолкает и недоуменно моргает.

– Так значит, ты… ты и правда не проходила всех этих процедур?

– Нет, конечно. Моя деревня очень далеко от королевской провинции и не принимает ни в чем участия. Просто мы живем… на отшибе.

Я предпочитаю не добавлять подробностей к своим объяснениям. Не упоминать, что мы просто не желаем иметь ничего общего с Королем и его двором. Что нам совершенно не хочется ничего знать о Короле, пока он нас не трогает.

Глаза Аоки расширяются.

– А я думала, в этих церемониях принимают участие все провинции! – она разражается долгой тирадой о процедуре выбора Бумажных Девушек – и ее, кажется, немного отпускает. Пока она говорит, то не так сильно волнуется.

Аоки рассказывает, что церемония избрания начинается каждый год в первый день шестого месяца. Она разделена на две половины. Первая часть длится около месяца: семьям предлагают представить своих дочерей – которые должны происходить только из Бумажной касты и быть не моложе пятнадцати лет – придворным распорядителям провинции. Задача распорядителей – отобрать кандидаток с учетом их родословной, социального положения и владения искусствами нюй, а также, разумеется, внешности. По всему королевству также рассылаются разведчики, призванные подыскивать подходящих кандидаток из семей, которые не хотят сами представлять девушек на суд распорядителей. Удивительно, сколь многие из Бумажных Девушек были отобраны именно таким путем – хотя, может быть, и не очень удивительно. Большинство Бумажных кланов не слишком любит Короля и не ищет способов выслужиться.

На исходе месяца распорядители составляют списки рекомендованных кандидаток, из которых выбирается сотня девушек. Этот список, в свою очередь, представляют Королю, и он вычеркивает тех, кто, по какой-либо причине, ему не подходит. А имена тех, кто кажется ему достойными, напротив, подчеркивает. В результате остается тридцать девушек, которых приглашают ко двору для финальных смотрин.

Аоки рассказывает, что ее родители – простые крестьяне, выращивающие рис на окраинах провинции Шому. Смотрины при дворе стали ее первым путешествием, когда она оставила родительский дом и свою деревню.

– Я была сама не своя – может, поэтому меня и выбрали! Я ведь обычно много болтаю, а тут была совсем тихая, и, наверное, они подумали, что это признак сдержанности и достоинства. Но на самом деле я просто все время сжимала зубы, чтобы меня не стошнило от страха! – Голос ее становится серьезным. – У меня дома никто поверить не мог, когда, в конце концов, нам пришло письмо о том, что я принята. Письмо с печатью самого Короля! Да что там, я до сих пор не могу в это поверить, – выдыхает она. – Все жду – вот кто-нибудь войдет и скажет, что это ошибка, и мне тут не место.

– Глупости, – твердо говорю я. – Тебе тут самое место, ты этого заслуживаешь. Как и остальные избранницы.

Девочка благодарно улыбается.

– И ты тоже, Леи! Ты даже больше прочих этого заслуживаешь – видишь, какое для тебя сделали исключение!

И, несмотря на то, что меня тошнит от себя самой за такие мысли, я чувствую себя польщенной.

Снова стук когтей. Дверь открывается, и служанка объявляет, что к нам пожаловала мадам Химура. Мы мгновенно замолкаем.

Мадам Химура раздраженно машет рукой.

– Блю! Ты идешь первой.

Блю поднимается с выражением превосходства на лице. «Конечно, я и должна во всем быть первой», написано на нем.

Мы с Аоки переглядываемся, борясь с подступившим смехом.

Я думала, инспекция не будет долгой, и мадам Химура вот-вот вернется за следующей девушкой, но проходит два часа, а ее все нет. Наконец вызывают вторую девушку – и снова два часа ожидания. Служанки приносят нам обед, и я набрасываюсь на него, как волчица, глотаю, почти не жуя. Последний раз я нормально ела ужасно давно, но дело не только в этом. Дворцовая еда исключительно вкусна. Нам принесли чашечки кокосового риса, нарезанные кусочками манго и перчики, маринованного угря, кеббе с острым соусом, угольную рыбу с орешками – и еще много разных блюд, которых я раньше никогда не пробовала.

К вечеру в комнате ожидания нас остается двое – я и девушка с кошачьим взглядом.

– Лучшее оставляют на закуску, верно? – пытаюсь я пошутить, обращаясь к ней.

Она моргает, бросает на меня взгляд – и снова молча отворачивается. На меня накатывает жар гнева, под которым что-то скрывается… да, жажда ее внимания. Не знаю, почему, но мне хочется, чтобы она на меня посмотрела, поговорила со мной.

Я злюсь на себя за такие глупости. Усилием воли отвожу взгляд, уставившись на поднос с чаем и рисовыми шариками моти. Я хватаю с подноса один шарик – и от неловкого движения блюдо сладостей переворачивается, шарики раскатываются по полу.

Девушка-кошка рядом со мной фыркает от смеха.

Я вскидываю на нее глаза. Наконец-то она смотрит на меня, приподняв свои идеальные брови, и улыбается уголками губ. А потом, будто спохватившись, снова придает лицу непроницаемое выражение.

– Должно быть, здешние палочки для еды отличаются от тех, что приняты в Сяньцзо, – говорит она холодным голосом.

Ее голос я слышу впервые. Он ниже, чем я ожидала, и чуть хрипловатый. В нем слышатся интонации, выдающие аристократку: подъем на гласных звуках, четкое произношение.

– Да, – бормочу я чуть слышно. – У нас другие палочки. Такие, которые удобно воткнуть в глаз любому, кто над тобой изде…

Глаза ее широко распахиваются.

– Что-что?

– Ничего! – огрызаюсь я.

К счастью, в следующую секунду открывается дверь, и мадам Химура вызывает мою собеседницу на инспекцию.

Через два часа, наконец, наступает моя очередь. Мадам Химура отводит меня в маленькую комнату, посреди которой стоит странный уродливый стол.

– Доктор Уо, – окликает мадам высокое существо, которое стоит у стола.

Я понимаю его природу по запаху раньше, чем он оборачивается ко мне. Острый животный мускусный запах. Демон-кабан. Он смотрит на меня черными маленькими глазками, на поросшем бурой, местами седой щетиной рыле рядом со ртом торчат два клыка.

– Это Леи-чжи, – указывает на меня мадам Химура. – Та самая девушка, которую привезли позже. Она не проходила официальную церемонию избрания, так что, пожалуйста, осмотрите ее еще тщательнее, чем остальных.

Она отходит в сторону, к низкому столику, и служанка спешит налить ей чаю.

Огромные ноздри на пятаке доктора слегка раздуваются.

– Конечно, мадам.

Он нагибается ко мне, внимательно вглядываясь, и я сжимаю зубы, противясь желанию отшатнуться. А потом – раньше, чем я успеваю понять, что происходит, – он развязывает мой пояс.

– Что… что вы делаете? – выдыхаю я. Воспоминание о прикосновении чешуйчатых лап Сита пронизывает меня насквозь, и я невольно пытаюсь запахнуть полы одежды.

– Не мешай доктору, девочка, – недовольно каркает мадам Химура. – Дай ему как следует тебя осмотреть.

– Но…

– Эйприкот! Иди и помоги.

Служанка подскакивает с места и бросается ко мне. Ее руки ласково обвивают мои запястья.

– Прошу вас, госпожа, – шепчет она чуть слышно. – Просто потерпите, скоро все кончится.

Но я не могу перестать бороться, вырываюсь, пока меня раздевают догола. Сперва одежда, потом белье. Наконец я остаюсь совершенно обнаженной и пытаюсь прикрыться руками, глаза мои горят от слез.

– Ложись на стол, – приказывает доктор.

Низко опустив голову, я подчиняюсь.

– Подержи ее, – бросает он служанке, и та прижимает мои руки к столу, хотя это совершенно не обязательно – я и так лежу спокойно, неважно, что руки доктора ощупывают меня в самых интимных местах. В ушах во время осмотра звенят слова госпожи Эйры: «Отныне ваши жизни принадлежат королевскому двору… И чем скорее вы это осознаете, тем лучше».

Похоже, на столе доктора я по-настоящему начинаю это осознавать.

Прочие части инспекции сливаются в сплошное мелькание. Предсказатель судьбы копается в моем будущем. Придворный астролог составляет гороскоп. Имперский шаман проверяет меня на предмет магии, которую я предположительно могла использовать, чтобы улучшить свою внешность. Потом следует еще один осмотр у доктора – на этот раз эксперта по энергии ци, который, к счастью, не требует от меня раздеться догола.

В свою комнату я возвращаюсь только после полуночи – и с изумлением обнаруживаю, что Лилл преданно меня ждет и не ложится спать. При виде меня она восторженно подскакивает.

– Госпожа, наконец-то! Я так волновалась!

– Что-то случилось?

Лилл опускает голову.

– Я думала, вы слышали, как и все остальные. Госпожа… одна из кандидаток не вернулась с инспекции. Похоже, она наложила на себя заклятие, чтобы попасть в число избранных, и имперский шаман его обнаружил. – Дрожащим голосом она добавляет: – Вы пропали так надолго, что я испугалась – вдруг и с вами что-то… пошло не так.

Я качаю головой.

– Все в порядке, просто меня инспектировали чуть дольше, я ведь не проходила церемонии выборов.

Я тут же думаю об Аоки. И о девушке-кошке. Что, если…

– Кто из девушек не вернулся?

– Госпожа Жюэ, – отвечает Лилл. – Та, что из провинции Китори. Она была такая милая.

Смазанное воспоминание вчерашнего вечера: миниатюрная девушка в бледно-голубом кимоно, сидящая на коленях у чайного столика. В животе у меня словно что-то переворачивается.

Я ведь даже не успела с ней словом перемолвиться.

– И что… с ней за это сделали? – спрашиваю я тихо, не уверенная, что и впрямь хочу знать ответ.

– Ничего хорошего, – так же тихо отзывается Лилл. Глаза ее странно блестят.

Больше мы с моей горничной никогда не говорили о Жюэ из провинции Китори.

Глава восьмая

Я надеялась, что Блю перестанет называть меня Девятой хотя бы теперь, когда нас снова традиционно восемь, однако при встрече следующим утром Блю первым делом окликает меня этим обидным прозвищем.

– Девятая, ты меня просто разоряешь, – медовым голосом произносит она, едва я вхожу в дворцовые бани. – Я ведь поспорила, что ты первой отсюда вылетишь.

Я замираю, но Лилл тянет меня за рукав.

– Госпожа, просто не обращайте на нее внимания, – шепчет она и пытается увести меня к свободной ванне, но я не двигаюсь с места.

Блю лежит в ванне на спине, вытянув руки вдоль тела. Груди ее всплыли на поверхность и торчат из воды. Я не хочу смотреть на них, но не могу оторвать глаз: они такие красивые, небольшие, совершенной формы, с розовыми выступающими сосками, которые кажутся острыми. Впрочем, Блю вся какая-то острая, состоящая из сплошных углов.

Да, и ум у нее такой же острый… и очень острый язык.

Я встречаюсь с ней взглядом, прищуриваюсь.

– Надеюсь, ты проиграла не слишком много. Потому что, судя по словам мадам Химуры, твой отец не очень-то собирается помогать тебе выплачивать долги.

Болтовня и смех, только что звеневшие в банном дворе, мигом утихают. Единственные звуки – это щебет птиц, гнездящихся в зарослях живой изгороди, и плеск воды, потому что девушки садятся в своих ваннах, желая посмотреть, что происходит.

Блю кривит губы.

– Не пытайся делать вид, что тебе хоть что-нибудь известно о моей жизни, Девятая. Откуда бы дочке мелкого лавочника из Сяньцзо знать о моей семье? Особенно дочке лавочника, чья жена сбежала из дома, чтобы стать шлюхой?

Я отшатываюсь от ее слов, как от пощечины.

– Что ты сказала?

– Ничего особенного. Слухи во дворце распространяются быстро. Привыкай.

Блю поднимается из ванны, словно забыв, что она совершенно голая. Впрочем, нет – не забыв: отлично осознавая, что она голая. Блю демонстрирует свою наготу с гордостью, глядя на меня с презрением, словно ждет, что я застесняюсь и отведу взгляд.

– Жаль, конечно, что твоя мамаша не может сейчас тебя видеть, – цедит она сквозь зубы. – Она бы гордилась, что дочка пошла по ее стопам, только куда лучше устроилась.

Сама того не осознавая, я бросаюсь на нее, рыча от ярости. Пальцы скрючиваются, превращаясь в подобие когтей, я почти успеваю ее достать, вцепиться ей в лицо, как вдруг пара сильных рук оттаскивает меня прочь и удерживает на месте.

– Пусти! – кричу я, пытаясь вырваться, но та, что меня держит, куда сильнее. Ее кожа пахнет чем-то свежим и нежным, может быть, морем. Я тут же понимаю, кто меня схватил.

Девушка-кошка.

Лицо Блю, на котором на мгновение проступила паника, снова становится спокойным и насмешливым.

– Превосходно. Отличные манеры для одной из Бумажных Девушек, Девятая.

– Хватит, – обрывает ее девушка-кошка. У нее низкий, громкий голос, будто созданный отдавать приказы. – Перестаньте обе, пока вас не услышали мадам Химура или госпожа Эйра.

Я жду, что Блю будет спорить, среагирует на тон девушки-кошки, – но она просто пожимает плечами.

– Ты права. Незачем тратить время наших наставниц на такие мелочи.

Руки снова сжимаются в кулаки.

– Ничего себе мелочи! Ты обозвала шлюхой мою мать!

Блю поворачивается ко мне, но девушка-кошка обрывает ее:

– Блю! Прекрати.

Блю резким движением подхватывает банный халат, который ей уже протягивает горничная, и молча уходит, оставляя за собой мокрые следы.

Наконец девушка-кошка отпускает меня.

– Не нужно было мне мешать! – огрызаюсь я. – Она заслужила, чтобы я ей глаза выцарапала!

– Возможно, – отзывается она холодно и разворачивается, чтобы уйти, и вдруг добавляет: – Мне просто надоела ее ухмылка.

Я смотрю ей в спину, пока она уходит. Мокрые волосы спадают до самой талии, темные и волнистые, похожие на шелковую завесу. Банный халатик сполз с одного плеча, открывая миндально-белую гладкую кожу. Я прозвала ее про себя девушкой-кошкой за форму глаз, за кошачий независимый ум, который светится в ее взгляде, но и движения ее полны кошачьей грации. Я не могу оторвать глаз от ее покачивающихся бедер.

– Госпожа! – ко мне подскакивает Лилл и хватает за руку. – Вы в порядке?

– Кто эта девушка? – спрашиваю я растерянно.

Она следит за моим взглядом, и отвечает:

– Вы про госпожу Майну? Я думала, вы о ней уже слышали!

– С чего бы? – я поднимаю бровь.

– Она – дочь главы клана Ханно, все о ней знают.

Я вспоминаю двух высоких царственных всадников в голубых плащах, которые встретились нам по дороге во дворец. Неудивительно, что даже Блю слушается девушку-кошку! Если она из клана Ханно – да еще и дочь их главы, – понятно, почему она тут всеми командует.

– Майна, – шепчу я себе под нос, словно пробуя имя на вкус. Оно кажется странным, слишком мягким. Майна – это ведь небольшая птичка с громким голосом, у нас в Сяньцзо их множество. Они даже не очень яркие – коричневые перья, желтый носик… Такое имя совсем не подходит молчаливой, сильной и яркой девушке, больше похожей на дикую кошку, которая охотится за такими пичугами.

* * *

После завтрака госпожа Эйра зовет нас на первый урок. Лилл старательно готовит меня к выходу. Она расчесывает мне волосы и затягивает их в аккуратный двойной пучок, облачает меня в золотистый жуцюнь – запахивающееся платье с широкими рукавами в складку и юбкой до пола, перехваченное на талии длинным поясом со свешивающимися спереди концами.

– Лилл, зачем все это? – недоумеваю я. – Я ведь даже из дома выходить не собираюсь! – Я удивленно наблюдаю, как моя горничная несколько минут разглаживает бант на поясе. – Мне обязательно выглядеть настолько идеально?

Она вскидывает на меня глаза, тон ее внезапно становится непреклонным.

– Госпожа, вы теперь Бумажная Девушка. Никогда нельзя знать наверняка, что вас сегодня ждет. С кем вы можете встретиться, кто будет оценивать ваш внешний вид. Вам важно добиться расположения придворных, если хотите найти путь к сердцу Короля-Демона, – с улыбкой добавляет она.

– Можно подумать, что у него есть сердце, – шепчу я себе под нос, стараясь, чтобы Лилл не расслышала.

Когда я наконец являюсь в покои госпожи Эйры, остальные девушки уже там. Они сидят на коленях вокруг низкого столика, на котором стоит жаровня. На жаровне кипит чайник. Стены покоев задрапированы красивыми тканями – шелком, бархатом, вышитым атласом, и все эти полотнища слегка колышутся под легким ветерком, проникающим в открытые двери в дальней части комнаты. Я замечаю за дверями зелень небольшого внутреннего садика, пронизанную нежным утренним светом.

– Леи-чжи, как ты прекрасно сегодня выглядишь! – улыбается мне госпожа Эйра и указывает на место у стола рядом с Аоки. – Хочешь немного ячменного чая? Я добавила в него некоторые особенные травы. Я понимаю, что вы, девушки, во время вчерашней инспекции перенервничали, а этот чай обладает успокаивающим эффектом.

Я тоже присаживаюсь на колени, следя за тем, чтобы не помять подол своего прекрасного платья. И у меня вырывается смешок. Всего несколько дней назад я сидела в бочонке и драила его изнутри от жирных пятен, и меньше всего на свете думала об этикете и хороших манерах!

Госпожа Эйра поднимает бровь.

– Что тебя так рассмешило?

– О, ничего особенного, – выдавливаю я, стараясь не расхохотаться. – Просто… просто вспомнилось одно событие из недавнего прошлого.

Я чувствую движение среди девушек. Должно быть, они подумали о безобразной сцене в банном дворе. Но я меньше всего на свете хочу, чтобы рассказы об этом дошли до слуха госпожи Эйры! Сомневаюсь, что умение драться входит в список необходимых для Бумажной Девушки искусств. Эй, Король, оцените! Посмотрите, как я отлично выполняю удар ногой с разворотом!

– Я… все время спотыкаюсь из-за новых туфель, – выпаливаю я первое, что приходит мне в голову.

Госпожа Эйра понимающе кивает.

– Это не страшно. В свое время мне тоже понадобилось несколько недель, чтобы привыкнуть к этой обуви. Не знаю, девушки, кто из вас в курсе моего происхождения, – большинство из вас происходит из аристократических семей. Вы с детства приучены к придворной жизни. Но я провела свои ранние годы иначе – в красильне моего отца, где красили ткани для кимоно. Когда я впервые попала во дворец, я была немногим грациознее утки, напившейся саке.

– Кто бы мог подумать, – говорит Блю своим обычным шелковым и одновременно ядовитым голосом. – А отец говорил мне, что вы в свое время были любимой наложницей Короля!

Аоки кашляет, хотя ее кашель больше похож на фырканье. Бросив на Аоки уничтожающий взгляд, Блю продолжает:

– Разве не лично Король назначил вас наставницей Бумажных Девушек, чтобы мы могли научиться быть столь же изящными и искусными во всем, как вы?

– Не уверена, что стоит подражать мне во всем, – с легким смехом отзывается госпожа Эйра. – Однако важно понимать, что мое преображение стоило мне немалого труда, и я готова поделиться с вами опытом. Возможно, именно поэтому я так серьезно воспринимаю работу наставницы. Каково бы ни было прошлое любой из вас, здесь и сейчас вам всем придется начать с нуля. Мы с мадам Химурой составили для вас расписание уроков. Уже в следующем году вас заменит другая группа девушек, но вы в любом случае останетесь при дворе и будете выполнять здесь какую-нибудь работу, поэтому для вас особенно важно как можно лучше овладеть искусствами нюй.

Одна из девушек спрашивает:

– Простите, а у нас будет свободное время? Моя кузина работает во дворце, в Городском Дворе, я обещала родителям, что постараюсь ее навестить.

Эту девушку зовут Ченна. Она смуглая, в тот вечер, когда мы встретились, она была одета в оранжевую кэбая. А сегодня на ней желтое сари, оттеняющее чайный цвет ее кожи и угольную черноту блестящих глаз.

– У вас будет немного времени на отдых в промежутках между уроками и придворными мероприятиями, – кивает госпожа Эйра. – Но для вас чрезвычайно важно понимать, что свободного времени в вашем понимании – времени, которое вы можете потратить на себя – у вас отныне нет и не будет. Вы не должны по собственной воле покидать Женский Двор, это недопустимо. – Голос ее снова смягчается, она изящным движением опускает ладони на столик. – Поймите меня правильно. В качестве Бумажных Девушек вы можете жить вполне счастливо, уверяю вас. Но теперь вы – части огромного механизма дворцовой жизни. Мы все здесь обязаны играть предназначенные нам роли.

Она начинает читать нам лекцию о некоторых – о, боги, каких же многочисленных! – дворцовых правилах и законах. В их число входят мелочи, о которых мне бы не пришло в голову задуматься: о глубине поклона при встрече с разными дворцовыми служителями, о скорости, с которой прилично передвигаться в разных частях дворца…

– Еще немного, и она начнет нас учить, с какой скоростью и в каких позах нам следует испражняться, – шепчу я на ухо Аоки – и та с трудом сдерживает смех.

* * *

После первого урока мы идем обедать. За столом мы непринужденно болтаем, а служанки едва успевают наполнять наши тарелки и бокалы. Похоже, ячменный чай госпожи Эйры и вправду действует, потому что я наконец перестаю нервничать и по-настоящему расслабляюсь.

Это мой первый шанс приглядеться к остальным девушкам, познакомиться с ними. Кроме уже известных мне Аоки, Блю и Майны тут есть Ченна родом из Уадзу, столицы южной провинции Цзяны: она – единственная дочь богатого владельца шахт. Она мне сразу понравилась. Ченна кажется немного замкнутой, но вовсе не застенчивой, и очень честной и прямой. Кто-то из девушек спросил ее, скучает ли она по своей семье, по дому, и она без промедления ответила: «Да, конечно!»

Близнецов зовут Чжэнь и Чжинь. Их точеные черты и алебастровая кожа настолько похожи, что вряд ли я скоро научусь их различать. Я слышала их рассказ о своей семье – они назвали Ченне фамилию важных аристократов из Хана, и по реакции Ченны я сразу поняла, что это известный и древний род. Неудивительно – аристократических семейств из Бумажной касты так мало, что их имена на слуху. В основном высокие посты занимают представители Луны, даже членов касты Стали там мало, они в основном заняты торговлей и промышленностью. Что же до нас, Бумажных, – на нашу долю остается самая грубая работа. Мы – крестьяне, прислужники, ремесленники. Но порой даже наша каста пробирается почти на самый верх: семья Чжэнь и Чжинь, семьи Блю и Майны тому подтверждение. Но это исключение, а не правило.

И все равно всем понятно, что как бы высоко ни поднялось человеческое семейство, демоны по определению стоят выше.

Последняя в нашей группе – Марико, девушка с пышными формами, полными губами и нежным овалом лица. У нее довольно короткая стрижка – симметричные волны каре обрамляют лицо, как два крыла. Похоже, Марико и Блю успели подружиться: они часто склоняются друг к другу и перешептываются, а порой дружно бросают на меня через стол презрительные взгляды. Меня это настолько утомило, что в следующий раз, когда я встречаю их взгляд, то отвечаю им сияющей улыбкой и машу рукой.

Prev.1 2 345 Next

Девушки из бумаги и огня

Глава седьмая

* * *

Глава восьмая

* * *

* * *

People who read this book also read