Она вышла потом на улицу и проплакала целый час. А ко мне тут же подбежали родители невесты и другие их родственники, и все хотели со мной поговорить, и все хотели со мной познакомиться. Так неожиданно, не сказав ни слова, снискала я всеобщую популярность. Получилось как на свадьбе у Владика – реакция людей была одинаковая. Что бы он про меня ни говорил, по его поступкам сразу все видели, что с ним жить невозможно.

В качестве свадебного подарка отец подарил Егору дом, тот самый в котором мы жили, когда приехали из Ташкента. Правда, через два месяца он его продал, это был не более чем красивый жест на публику.

Я вернулась домой с неприятным осадком на душе. Наверное, оттого, что все важные события в жизни моих детей были, есть и будут связаны с бывшим мужем. А мне так хотелось бы вычеркнуть его из жизни раз и навсегда, никогда о нем не слышать, не видеть и не вспоминать.

Глава 11– Нам всегда везет, не правда ли?!

Наступила осень, с затяжными дождями и липкой, с трудом отмываемой грязью на обуви. Холод и уныние затронули даже мою всегда жизнерадостную маму, тем более что дело с получением гражданства и пенсии так и не сдвигалось с мертвой точки и блуждало где-то в коридорах миграционной службы. Мы всей семьей искренне недоумевали, почему это все никак не может решиться в течение уже полутора лет. Мама родилась в России (в Ташкент она попала вместе отцом-кадровым военным, который учился там в академии бронетанковых войск, а потом погиб на фронте). Могли бы хоть пенсию платить, ведь в Ташкенте за сорок лет трудовой деятельности мама аккуратно платила взносы в пенсионный фонд. Где теперь эти деньги, не может сказать никто. Конечно, я стараюсь ни в чем ей не отказывать, но маме обидно, и за всю свою долгую трудовую жизнь она не привыкла зависеть от кого-то. К тому же, что при получении гражданства ей выплатят пенсию только за шесть месяцев, а за остальное время пенсия ее пропадет (или пойдет в карман кому-то из чиновников, что тоже не исключено). Куда мы только не пытались обращаться – бесполезно.

Мама сидит у окна на кухне, повязав теплый платок (отопление в квартирах еще не включили) и проверяет курсовую работу, которую я ей принесла на предмет каких-нибудь «ляпов». Я скачиваю работы из Интернета изменяя Магадан на Краснодар, угольные вагонетки на комбайны, читаю быстро по диагонали, поэтому бывает иногда в строительном предприятии мелькнут расходы на корма и удобрения, или где-нибудь проскакивают гривны вместо рублей. Еще мама смотрит на общий смысл, не совсем ли бредятина получается. Я за кухонным столом допиваю чай, потому что только пришла с работы.

– У тебя завтра есть занятия у Юрия Петровича?, – спрашивает мама, поднимая глаза.

– Да, я теперь буду заниматься компьютерной грамотностью с его братом, который мне глазки строит.

– И что?, – спрашивает мама, которая хочет, чтобы у меня была личная жизнь. Вернее, она считает, что у меня должна быть полнота жизни, а это значит и работа, и отдых и путешествия, и личная жизнь.

– Ничего. Буду заниматься, деньги зарабатывать.

– Ну что, он совсем тебе не нравится?

– Мам, ну он может и не плохой в том смысле, что не пьет, не курит, не дерется, но какой-то он совсем уж колхозный, что ли. У нас точек соприкосновения нет.

– Натусь, ну тебе что с ним, диссертацию защищать что ли? Попробуй, может что-то и получится? Он женат?

– Разведен.

– Ну вот видишь!!!

Мне не хочется продолжать этот ненужный спор, поэтому я подхожу, целую маму, и говорю:

– Нам же всегда везет, правда?

Мама в ответ обнимает меня и улыбается.

В окно барабанит дождь. Я одеваюсь, беру зонтик и выхожу на улицу навстречу ранним осенним сумеркам, перепрыгиваю через лужи и бреду по направлению к своему дому.

Дома тоскливое осеннее настроение не оставляет меня. Я долго смотрю в окно, по которому стекают дождевые капли и думаю о том, что жизнь стала пуста, у детей своя жизнь, и они во мне не нуждаются….Если бы не мама, то и вообще не с кем словом перемолвиться. Может, и правда согласиться на предложение Виктора – брата Юрия Петровича? Но от мужчин всегда одни проблемы, будет претендовать на мое время, внимание и ревновать к каждому столбу…Хотя, конечно, он прав, что в случае, если отношения не сложатся, я ничего не теряю: расстанемся, да и все. Так ничего и не решив, забиваюсь под одеяло и пытаюсь согреться (скорее бы уж включили отопление) и проваливаюсь в сон. Резкий телефонный звонок заставляет меня вскочить и с бьющимся сердцем схватить трубку.

– Мама, забери меня из РОВД.

И короткие гудки. Включаю свет – два часа ночи. Кто это был – Егор или Владик, и как это выяснить? Не буду же я в такое время обзванивать всех родственников. Про сон не может быть и речи, сижу на кровати, завернувшись в одеяло. Звонок раздается снова. На этот раз официальный голос спрашивает меня: вы такая-то? После моего утвердительного ответа сообщают, что мой сын находится в РОВД и утром будет принято решение, отпустят его со штрафом или оставят на 15 суток. Так, значит все-таки Егор. Да, с моими детками РОВД мне почти дом родной.

В 8 утра мы вместе с женой Егора Алькой толчемся около окошка дежурного. Но нам ничего толком не объясняют, увидеть его нельзя, за что попал туда тоже неизвестно. Расспрашиваю невестку, но и она толком ничего не знает. Спустился проводить друга до такси, и больше домой не появился. Так проходит два часа. С работы мне трезвонят на мобильный, когда приду я и сама не знаю. Еще через час дежурный сжалился над нами и сказал, что скоро будет суд у мирового судьи, где будет принято решение о дальнейшем наказании. Бежим к зданию суда, боясь пропустить Егора. Ждем там еще около часа. Наконец в сопровождении милиционера заходит Егор, небритый и весь какой-то помятый. Мы бросаемся к нему с расспросами, пользуясь тем, что сопровождающий его милиционер зашел в кабинет судьи с какими-то документами.

– Ничего я не сделал, – отбивается он от нас.

– Ну тогда бы дома ночевал, – резонно замечает Алька.

Выходит милиционер и начинает стыдить его:

– Ну не стыдно, и маму, и жену заставил волноваться.

– А что он сделал-то?,– обращаюсь я к милиционеру.

– В салоне «Ваша удача» матерился, оскорблял посетителей.

– Как ты туда вообще попал?– спрашиваю сына.

Тот молча морщится и не отвечает.

Тут его вызывают к судье и мы остаемся в коридоре вдвоем с невесткой.

– Аль, ты что-нибудь понимаешь?

– Он пришел к нам вечером с другом, мне этот друг не нравится, и я стала его ругать, и Егор тогда пошел его провожать и видимо продолжил банкет в этой «Вашей удаче».

В результате Егору присудили штраф 500 рублей, который я тут же заплатила в ближайшей кассе, и побежала на работу, оставив детей самих выяснять отношения. Шла и опять думала о своем: может, не надо было платить штраф, пусть бы сидел 15 суток? Но жалко девочку, жену его, как вспомню ее умоляющие глаза… Что я сделала не так, почему мне до сих пор покоя нет, хоть дети уже взрослые? Когда они научатся сами отвечать за свои поступки и за их последствия? Может, все-таки виноваты папочкины гены?

Эти вопросы похоже, из тех, на которых не найдешь ответа. Ответы может дать только жизнь, да и то не сразу.

Глава 12 Мальта, Мальта…

Мальта – небольшой остров в Средиземном море. До чего же красивы его пальмы, в море отражаются огни набережной, а на волнах качаются яхты. Мы с Юрием Петровичем смотрим рекламный проспект, который прислала с Мальты Европейская школа английского (ESE). Вокруг стола столпились и другие ученики, взрослые и дети. Всем хочется полюбоваться на заморскую красивую жизнь.

– А откуда они узнали про наши курсы? – спрашивает худенький мальчик-старшеклассник.

– Наталья Витальевна в Интернете разместила сайт, – отвечает Юрий Петрович, и все головы поворачиваются в мою сторону.

– А сколько стоит туда поехать на учебу? – спрашивает шустрая и не по годам размалеванная девочка в мини-юбке.

Услышав ответ, публика разочарованно вздыхает и расходится.

– Вот видите, – говорю я оставшимся в кабинете Юрию Петровичу и Виктору, его брату., – Для наших людей это дорого.

– Ничего, я дам рекламу в газету. У нас в городе есть люди очень состоятельные, – не согласился со мной Юрий Петрович.

Виктор молчит и не сводит с меня глаз. Моя мама, как всегда права: здорово, когда тебя любят.

– А может и мне поехать с детьми, если найдутся желающие?, – неожиданно осеняет меня гениальная мысль., – И посмотрю методику их преподавания, и сама поучусь, и детей легче отпустят родители за границу в сопровождении взрослого.

– А что, это мысль!, – соглашается Юрий Петрович.

На Виктора жалко смотреть, на его лице отражается целая гамма чувств, и он уже собирается было возразить, но тут же понимает, что с одной стороны тут его личные эмоции, а с другой – бизнес брата, и замолкает на полуслове.

Дома мама тоже одобряет мою идею.

– Здорово, придумала. А деньги как-нибудь подкопим, съездишь на Мальту на недельку.

Сама мама собирается в Канаду, посмотреть на внука, которого ни разу не видела за 6 лет его жизни. Все дело тормозит отсутствие у нее гражданства и следовательно заграничного паспорта.

– А на будущий год мы с тобой поедем в Париж, – обещаю я маме.

У мамы от удивления округляются глаза.

– Ну, бабульки, вы даете, – смеется Владик, который зашел к нам на огонек.

Нам, молодым и не снились такие путешествия…

Мы все смеемся, всем хорошо рядом с любимыми людьми. Маленький Ромка топчется рядом и пытается засунуть в род свой ботинок. Недавно дети уезжали на море и оставляли мне Романа. Мы с Витей гуляли с ним на улице, катали на велосипеде и не заметили где и как он потерял сандалик. Хватились: ребенок наполовину разутый. Уже стемнело, мы бегали по дороге с фонариком, искали сандалик, но так и не нашли. Пришлось срочно покупать новую обувь, а то получили мы ребенка обутого, не можем же вернуть его в неподобающей экипировке. Ботинки, которые мы купили взамен, были чуть великоваты и он при любой возможности стягивал их с ноги и тащил в рот.

Владик схватил малыша на руки, вернул на ноги его ботинки, и, расцеловав нас, побежал вниз по лестнице.

– Пока, пока, ба-ба, га-га, – махал нам рукой малыш, пока они не скрылись за поворотом лестницы.

На улице уже стемнело, и мама стала отправлять меня домой.

– Ты обязательно поедешь на Мальту, – сказала она, – я в этом уверена.

Мамины слова оказались пророческими. Через несколько месяцев, благополучно пережив все уточнения, согласования, получения виз, я с двумя подростками, Викой и Артемом, сошла с трапа самолета в мальтийском городе Сент-Джулианс. Первое впечатления было такое, как будто мы попали в раскаленную духовку. Даже по сравнению с нашей краснодарской жарой было очень-очень жарко. Людей на улицах почти не видно, дома не очень высокие: три-четыре этажа, и построены из светлого известняка. Кажется, что все вокруг бледно-желтое, только море, которое иногда виднеется между домами, приятного зеленовато-синего цвета. Автобус школы, встречавший нас в аэропорту, ловко лавировал между машинами, правостороннее движение нам тоже в диковинку. На улицах много пальм и фонтанов, все это создает настроение праздника моря и солнца. Минут за сорок всех доставили в места будущего проживания: нас с Артемом в семьи, только разные, а Вику с русской девочкой из Москвы – в отель. Когда выбирали места проживания, то я решила жить в семье, чтобы увидеть быт людей, поговорить с ними о жизни, посоветоваться в случае каких-либо затруднений. Из этих же соображений родители Артема поселили и его в семью. Семьи, в которых живут студенты, отвечают за их безопасность перед школой, особенно это касается подростков: им не разрешают гулять по ночам, пить спиртное, пропускать занятия. В случае таких нарушений подростков отправляют домой досрочно. К взрослым требования не такие строгие, но в любом случае, необходимо соблюдать порядок и правила приличия, находясь в чужом доме. В отеле за несовершеннолетними присматривают лидеры, (вроде вожатых в пионерских лагерях нашего детства), но контроль там не такой строгий, как в семьях, поэтому наша Вика туда и захотела.

Сделав несколько крутых поворотов, наш автобус остановился у крыльца большого двухэтажного дома с мансардой. В этом доме я и буду жить. Услышав стук в дверь, на крыльцо выбежала хозяйка, яркая темноволосая женщина лет пятидесяти пяти, и кинулась меня обнимать и целовать, как будто всю жизнь только и ждала моего приезда. В этом доме живет итальянская семья Азоппарди: хозяйку зовут Дорен, а ее мужа Альфред. У них трое детей, но дети уже взрослые и живут отдельно. Дом огромный: на первом этаже три комнаты и большая кухня, в которой завтракают и ужинают все ученики. На втором этаже пять или шесть спален, некоторые комнаты имеют балконы. Есть еще третий этаж в виде мансарды. Мне показали мою комнату на втором этаже, объяснили, во сколько завтрак и ужин, спросили о моих пищевых пристрастиях. Я разложила вещи в шкафу (в моей комнате был шкаф, стол с настольной лампой, деревянная кровать и вентилятор на длинной ножке). В отличие от канадских домов, кондиционера здесь не было, и я об этом пожалела с первых же минут – жара стояла нестерпимая. Несмотря на бессонную ночь в аэропорту, перелет и дорожную усталость, уснуть мне не удалось. Вентилятор гонял горячий воздух и не приносил облегчения. Промучившись с полчаса, встала с кровати вся взмокшая, и попыталась позвонить домой. Но вместо обещанного роуминга мне что-то протараторили по-английски. Пришлось идти вниз искать хозяина и просить, чтобы он объяснил, в чем дело.

Замечу, что кто-то из хозяев всегда находится в кухне, чтобы студентам не надо было их искать по всему дому. Обычно с утра это был Альфред (Дорен любила поспать подольше). Он готовил студентам завтрак, состоявший из тостов с вареньем или хлопьев с молоком и кофе или чая. Альфред – финансовый работник, много лет проработал в банке, но потом устал и бросил работу (предвижу реакцию российских читателей: мы не можем позволить себе устать и бросить работу). И теперь сидит дома, занимается студентами, а до государственной пенсии еще шесть лет. Дорен же всю жизнь была домохозяйкой, этот статус и сейчас ее вполне устраивает.

Хозяева тоже не поняли, что происходит с моим телефоном, и решили отвезти меня в школу. Во-первых, чтобы показать, где она находится (нам всем еще в аэропорту выдали карту города, и место где находится их дом, хозяева обвели кружочком). Во-вторых, в школе продают специальные телефонные карты, по которым дешево звонить в разные страны, да и мне хотелось прогуляться и разведать, где находится пляж, не сидеть же дома целый день. Мы сели в маленькую машинку хозяев, похожую на нашу «Оку» и покатили в школу. Школа находилась недалеко, и хозяева советовали мне запоминать дорогу, потому что обратно я буду возвращаться сама. Но я не запомнила ничего: все дома, магазины и перекрестки были похожи друг на друга, с ревом неслись машины и неподвижный воздух дрожал от жары. На прощанье хозяева предупредили меня, чтобы я ни в коем случае не купалась на бесплатном городском пляже: там воруют, не брезгуя ничем – и вещи, и деньги, так что можно домой прибежать в одном купальнике.

Школа работает пять дней, с понедельника по пятницу, а в субботу-воскресенье проводятся морские круизы и экскурсии. Поэтому в пятницу во второй половине дня персоналу было не до меня, все были в предвкушении предстоящего уик-энда. Видимо, они не очень поняли, зачем же я пришла, и усадили меня писать тест, по которому определяют уровень английского и соответственно распределяют по группам. Я тоже не ожидала такого поворота событий, но отказываться было неудобно, поэтому стала отвечать в большинстве случаев наугад, и попала на самый низкий уровень. Ничего, зато будет легко учиться – утешила я себя. Показав карту города нескольким преподавателям, я узнала, где находится пляж школы, на который пускают бесплатно студентов по нашим школьным карточкам (карточка похожа бейджик, там фамилия, фотография и название школы). Рядом со школой я увидела много магазинчиков, торгующих разными сувенирами, полотенцами, шлепками, тетрадками. Там я купила и телефонную карточку, и из ближайшего автомата позвонила родным. Потом попыталась дойти до школьного пляжа, но не рассчитала силы и время: ноги растерла до крови и решила вернуться домой – приближалось время ужина.

Но блуждания по улицам не привели меня к желанной цели, видно на каком-то перекрестке я свернула не туда и заблудилась. Обращаясь к редким прохожим за помощью, я получала противоречивые ответы. Так блуждала я наверно с час, изнемогая от жары, жажды и боли в растертых ногах, которые превратились в один сплошной мозоль. Я зашла спросить дорогу в маленький магазинчик, торгующий лотерейными билетами. Пока хозяйка разговаривала с покупателями, я без сил рухнула на стул, стараясь удержать подступившие слезы. Наверно, у меня был такой жалкий вид, что хозяева магазина, посовещавшись, посадили меня в машину, и повезли домой, пару раз уточняя нахождение нужной улицы у торговцев фруктами, палатки которых стояли на каждом углу. Когда мы подъехали к знакомому крыльцу в цветах, моей радости не было предела. Дома хозяева уже волновались из-за моего долгого отсутствия. Тут же заклеили мне ноги пластырем и пригласили ужинать. На ужин были запеченные макароны с морепродуктами, помидоры, бананы, персики. Несмотря на то, что я целый день ничего не ела, из-за сильной жары есть не хотелось. В школе предупредили, что надо постоянно носить с собой воду и пить, чтобы от жары организм не обезвоживался.

На следующее утро я встала рано, позавтракала первая и до наступления жары была уже на пляже. Пляж оборудован лежаками и зонтиками, бассейном с морской водой для желающих, множеством кафешек и душем, чтобы смыть с себя соль перед уходом. Вода в Средиземном море более соленая, чем в Черном, и буквально выталкивает на поверхность. Можно часами плавать как поплавок, не шевеля руками и ногами. А какая теплая вода, градусов 26-27! А какая она чистая и прозрачная, сквозь толщу воды видны стаи проплывающих рыбок и водоросли. Солнце очень активное, все вокруг мазались кремом от загара. Я видела, что местном магазинчике он стоил 9 евро, и жаба меня задушила (эх, надо было из дому привезти). Вобщем, надеясь, что сижу в тени зонтика, решила обойтись без крема. Солнце поднималось все выше, и пляж постепенно заполнялся народом. Народ прибывал из комфортабельного отеля, который находился рядом. Устав плавать, начинаю наблюдать за людьми. Вот девочка лет восьми, похожая на испанку, ныряет и ловит морских ежей, складывая их в ведро с водой. Интересно, для чего: варить или на сувениры? В руке у нее обыкновенная столовая ложка, которой она подхватывает ежей, чтобы не уколоться. Рядом русская девочка примерно ее лет смотрит с завистью. Тогда испанка показывает знаками нырять вместе. Русская девочка берет у мамы маску и ныряет. Испанка дает ей ложку и что-то показывает знаками. Я думаю о том, к чему такая пантомима, но ответ лежит на поверхности – наши люди не знают, как правило, никаких языков кроме русского. Русская девочка ныряет с ложкой, а выныривает без нее: и ежа не поймала, и ложку утопила. Огорченно разводит руками, мол, извини. Испанка улыбается и машет рукой, забирает свое ведерко с ежами и уходит.

Обедать я иду в кафе, сажусь на веранде, с которой открывается изумительный вид на залив. Поедаю сэндвич по-мальтийски, картошку фри и запиваю колой, смотрю вдаль на проплывающие у самого горизонта парусники. Жаль только, не с кем поделиться впечатлениями. Словно услышав мои мысли, зазвонил мобильный телефон. Это мама Вики из Краснодара, просит перевести ее в другой отель, в этом ей не нравится. Я не знаю здешние порядки, но думаю, что в выходные этот вопрос все равно не решить, о чем и сообщаю собеседнице. Разговор слегка испортил мне настроение, хотя есть и приятный момент: у моего телефона заработал роуминг.

Вечером приползаю домой без сил, ужинать не хочется. Дорен, увидев меня, всплеснула руками: я с головы до ног красная как помидор. Сидение на пляже без крема принесло свои плоды. На другой день я все же раскошелилась на крем, но было уже поздно пить боржоми: кожа болела, потом зудела, потом слезала лоскутами. И этакой краснокожей красавицей заявилась я в понедельник в школу.

Школа мне понравилась с первой минуты, как я переступила порог. Везде прохладно и работают кондиционеры. В классах нет ни парт, ни столов, стулья стоят вдоль стен и у каждого стула откидной столик. Занятия проводятся в игровой форме, не успеваешь оглянуться, как пролетает пара. В нашей группе десять человек, все из разных стран: Швеция, Италия, Испания, Греция, Германия, Франция. Мы разгадывали кроссворды, разыгрывали в лицах сценки, каждый рассказывал немного о себе и о своей стране. Можно было опоздать на занятия или уйти раньше, правда этого делать не хотелось, но мне поневоле пришлось. Из-за Вики и хлопот с ее переселением. В администрации школы мне сказали сразу, что сейчас горячий сезон и мест нигде нет, разве только кого-то отправят домой за плохое поведение (я сразу подумала о том, что этим кем-то вполне может оказаться сама Вика). Ну что я могла сделать в такой ситуации? А мне названивали поочередно сама Вика, ее мама, Юрий Петрович. Вика не хотела оставаться в своем отеле, скандалила, однажды швырнула мобильным телефоном в регистратора, но к счастью попала в стенку. Я жалела, зачем связалась с избалованными деньгами детьми богатых родителей. Когда после пятого похода в администрацию школы мне пообещали при благоприятной перевести Вику в другой отель, я просто отключила мобильный телефон.

На другой день у нас была экскурсия от школы в крепость города Валетты, где мальтийские рыцари выдержали осаду турок. Хотя я понимала едва ли половину того, что говорил экскурсовод, меня не покидало чувство, что со стен старых, выщербленных ветрами и выгоревших на солнце домов, смотрит на меня сама история. Улочки узкие, но ровные, каждая из них ведет к морю. Удивительно, как не имея современных механизмов, мальтийцы несколько веков назад построили полутораметровые крепостные стены и ров, глубиной метров двадцать, который при необходимости заполнялся водой из моря. Сейчас это вполне современный европейский город, правда, затихший на время дневного зноя. Только туристические группы ходят между его стен с фотоаппаратами и кинокамерами. Глядя на Средиземное море, раскинувшееся до горизонта, и омывающее подножья крепостных стен, я подумала о том, что сколько разных людей на свете, но все они хотят одного и того же: мира, благополучия, здоровья, счастья себе и своим детям. Но, как ни парадоксально, войны не утихают, и разгораются новые. Помню, как в детстве я спрашивала у мамы, почему люди тратят деньги на оружие и войны, вместо того, чтобы исследовать космос, глубины океана, вместе бороться с неизлечимыми болезнями. Не помню, что ответила мама, но что-то вроде того, что политика из меня никогда не получится. Мои размышления прервал гудок экскурсионного автобуса. А вечером мы с соседкой Амандиной, девушкой из Франции, ходили на ужин, пробовать мальтийские блюда. Представители школы привели всех желающих в кафе, причем мы заняли столик на улице, где вечером наблюдалось что-то, похожее на ветерок. На каждом столике стояли по два графина сухого мальтийского вина, а потом мы подходили с тарелками к поварам, которые стояли около огромных противней с национальными блюдами. При этом играла веселая и быстрая мальтийская музыка, похожая чем-то на испанскую. Блюда были из рыбы, курицы, кролика, овощей, острые и щедро приправленные специями. На мой взгляд, довольно вкусно. Амандина рассказывала, что живет в небольшом французском городке, родители ее небогатые, и она учится в колледже на фармацевта и подрабатывает. Чтобы приехать на Мальту, целый год работала все каникулы и праздники. Я ответила, что такие люди как она, достойны всяческого восхищения!

И вот мой последний день в школе. Я уезжаю первая из нашей группы. Учительница вручает мне сертификат школы, вся группа тепло прощается со мной. Испанцу Антонио всегда нечем писать, поэтому я отдаю ему свою шариковую ручку. Супруги Азоппарди сажают меня в автобус школы, который отвезет меня прямо к стойке регистрации на московский рейс. Надо заметить, что погружение в язык состоялось. За всю неделю я ни слова ни с кем не сказала по-русски, кроме как по телефону. До свидания, Мальта! Если еще приеду, то только не в июле, уж очень здесь жарко!

Глава 13 – Знак беды

И вот я снова дома, будни затянули меня, дни понеслись, сменяя друг друга. Ромаша пошел в детский садик, Ирина устроилась на работу, Владик поступил заочно в институт. Егор с женой переселились на съемную квартиру: подаренный на свадьбу дом папа вскоре продал. Что-то в этом духе мы с мамой ожидали, поэтому не удивились. С Виктором, братом Юрия Петровича, мы жили в гражданском браке дружно и хорошо, не считая первых притирок.

Мама наконец-то получила пенсию и оформила заграничный паспорт, нашла по газете рабочих, которые сделали мне ремонт в кухне и ванной. Гостевое приглашение в Канаду было уже в пути, и я собиралась сопровождать ее в Москву на собеседование в посольство. Но этим планам не суждено было сбыться.

В этот весенний день утро началось как обычно, ничего не предвещало беды. Часов в одиннадцать я заехала домой на служебной машине забрать и отвезти в ремонт компьютер. Мама готовила обед, Витя после ночной смены помогал ей, при этом они обсуждали новости политической жизни в стране. Часа в три мама позвонила мне на работу, сказала, что она пришла к себе домой и начинает переписывать в тетрадь студенческую контрольную. Я ушла в соседний кабинет настраивать компьютер, где-то в половине пятого меня позвали к городскому телефону, при этом сотрудники как-то странно переглядывались.

– Доченька, мне очень плохо, – это мама, еле-еле говорит.

– Скорую вызывала?

– Нет..

– Я сейчас буду, и скорую вызову.

Тут же набираю 03, следом вызываю такси, и выбегаю из здания, схватив сумку с книжками, которые сегодня взяла для мамы в библиотеке. Такси приезжает быстро, я еще в машине достаю ключи, даю водителю деньги, и не дожидаясь сдачи бегом бегу по лестнице на третий этаж. Открываю дверь своим ключом, мама лежит на диване и стонет, цвет лица какой-то неестественно бледный. Я вытираю у нее со лба пот, сажусь рядом и беру ее за руку.

– Мамочка, что случилось?

– Давление стало подниматься, я выпила все таблетки, а становится все хуже, боль в левой руке и тошнит.

Скорой все нет и нет. Я опять набираю 03, и начинаю ругаться. Минут через 15 наконец-то появляется женщина в белом халате. Следом вбегает запыхавшийся Витя, я еще с работы позвонила ему, что маме плохо и я еду к ней. Она делает маме какой-то укол, потом посылает меня в машину за кардиографом, и я догадываюсь: что-то неладное с сердцем.

Врач говорит маме:

– Что Вы так стонете, прямо Вам так больно что ли?

Мама испуганно замолкает, но по всему видно, что лучше ей не становится.

– Сейчас поедем в больницу, – объявляет нам врач.

Я начинаю метаться, собирать мамины вещи, потом аккуратно, стараясь поменьше ее беспокоить, одеваю ей кофту и колготки, и мы с Витей осторожно под руки выводим маму к машине «скорой».

В приемном покое маме опять делают какой-то укол, и она с пол часа лежит на кушетке, а дежурный врач где-то занят. Я сижу рядом с ней, и глажу по руке.

– Эх, доченька, подвела я тебя с поездкой, – говорит мама.

– Мамочка, о чем ты?! Ты главное выздоравливай!

Витю в приемный покой не пустили, и он сидит в коридоре.

Наконец заходит дежурный врач, и сообщает мне, что мама нуждается в госпитализации, но в больнице мест нет. Я предлагаю деньги, но вопрос не решается. Он предлагает везти маму в другую больницу за 20 километров или отправить нас обратно домой.

– А если дома ей будет хуже, а вашу «скорую» не дозовешься, – говорю, -Ведь может ей стать хуже?

– Да, – опускает глаза врач.

– Вобщем так, мы никуда не едем. Остаемся здесь хотя бы до утра, и я остаюсь ночевать с мамой, потому что санитарок ваших не дозовешься, в чем я уже успела убедиться. Кладите нас куда хотите, хоть в коридор.

Врач вышел и отсутствовал еще с полчаса. Бледность у мамы не проходила, но дышать она стала спокойнее. Врач вернулся:

– Я положу ее в пятнадцатую палату, но только до утра. Утром пойдете к зав.отделением просить место.

– Пойду хоть к министру здравоохранения, только окажите человеку помощь сейчас.

Появилась санитарка с каталкой, и маму повезли в палату. Прямо рядом с палатой находится медсестринский пост. Я помогла положить маму на кровать, переодела ее в халат, укрыла, и вроде ей стало лучше.

Палата была двухместная, я спросила у второй женщины, сидевшей на кровати:

– Что тут нужно? Чашку, ложку, кружку?

– Да.

– Сейчас мы пошлем Витю за всем этим добром.

– А вдруг он не найдет?, – это мама.

– Все он найдет, – говорю, – не волнуйся.

Зазвонил мобильный.

–Мама, ты где?, – это Владик, – я тебя хотел с работы забрать.

– Я в больнице с бабушкой, ей плохо.

– А где вы? В какой палате?

Я объяснила.

– Мамуль, я пойду медсестре скажу на посту, что я буду здесь ночевать, – говорю я и выхожу из палаты.

На посту никого нет, кроме больных, о чем-то оживленно болтающих по городскому телефону. Я прошла несколько шагов по коридору, но медсестры нигде не было. Конец дня, начальства нет, у всех покой и расслабуха. Далеко идти я не стала, боялась оставить маму одну надолго, и вернулась обратно в палату, так никого и не найдя.

Мама лежала на боку, похоже задремала.

Я нагнулась к ней:

– Мамочка, я пришла.

Погладила ее по руке и вдруг увидела, что мама не просто закрыла глаза, а как-то их закатила.

– Мамочка, мамочка, – стала я тормошить ее.

Мама глаза не открывала, а как-то захрипела.

Тут я выскочила в коридор, и заорала, что было сил:

– Да где тут медсестра, мать вашу так, человек умирает!

Коридор тут же наполнился больными, через пару секунд откуда-то прибежали двое в белых халатах с капельницей, и кинулись к маме. Увидев мои безумные глаза, они вытолкали меня из палаты. Уже из коридора я видела, как следом прибежали двое реаниматоров и дежурный врач.