Принцесса Турандот на горошине
Клара Леонидовна не смогла простить Кулёме своих оскорблённых чувств. С того дня отношения их портились день ото дня. Больше на «свечке» Кулёма ничего не рассказывала, а её никто и не спрашивал. Только один раз, когда к ним в группу забежала заведующая, Клара Леонидовна, стиснув зубы, спросила Кулёму, что у неё было интересного. Кулёма ответила, что вчера на ужин мама сделала гречку с соусом «бешамель». Клара Леонидовна с облегчением выдохнула и сказала, что обязательно попросит у мамы Кулёмы рецептик. Заведующая одобрительно закивала.
Но самым невыносимым в садике был Тихий час. Кулёма давно уже не спала днём. Если бы разрешали поваляться на кровати с книжечкой – другое дело. Нянечка Фарида ходила между рядами кроватей и пугала:
– А ну-ка сейчас же спать, а то горячих блинов надаю!
Кулёма удивлялась её простодушию. Они уже большие дети, и пугать их ожогами от блинов по меньшей мере глупо. Всегда можно подождать, когда они остынут, или подуть на них, в конце концов! А Клара Леонидовна имела привычку встать над головой, выкатить глаза и, не моргая, пялиться – закрыл ты глаза или нет (а если у тебя подрагивают веки – значит, притворяешься). Казалось, откроешь глаз – она и долбанёт в него своим страусиным клювом. Однажды Кулёма не выдержала:
– Клара Леонидовна, не стойте, пожалуйста, над душой! Так я точно никогда не усну!
А Клара Леонидовна, будто только и ждала момента высказать всё, что накопилось:
– Ага! – кричит, – Извините, принцесса Турандот на горошине! Я Вашей Светлости спать мешаю! Может, над Вашим Сиятельством ещё и мух поотгонять?
– Клара Леонидовна, я же не робот, чтобы нажать на кнопочку – и заснуть. Может, у меня бессонница! Людям от бессонницы валерьянку прописывают, а вы кричите, – Кулёма пыталась воззвать к здравому смыслу.
– Ты что тут, самая умная? – спросила Клара Леонидовна.
– Не знаю! – честно ответила Кулёма, – Было бы не очень прилично ответить вам утвердительно. Во всяком случае, это не имеет отношения к нашему разговору.
Клара Леонидовна схватила себя за волосы и завопила:
– Всё, ты вывела меня из себя! Я за себя не отвечаю!
Дети закрывались одеялом с головой. Видимо, никому не хотелось наблюдать, как Клара Леонидовна оставляет свою кожу, аккуратно сложив её на стульчике, и выходит из себя наружу, гуляя меж кроватей и щёлкая клювом. Кулёме порой хотелось схватить сложенную на стульчике шкурку, и сжечь её, как в сказке о Царевне–Лягушке. А вдруг Клара Леонидовна из злого страуса превратится в прекрасного лебедя?
Вот в школу пойдёшь…
– Папа, ты не хочешь познакомиться поближе с Кларой Леонидовной? – спросила как-то Кулёма за ужином.
Папа чуть не подавился котлетой:
– В каком смысле?
Тогда Кулёма рассказала историю про урок рисования в садике. Дала им как-то Клара Леонидовна задание – нарисовать акварелью дерево. И нарисовала она на магнитной доске образец. Ствол дерева выглядел у неё как большая очищенная морковка коричневого цвета. Прямые линии, напоминающие поредевшую расчёску, символизировали ветки дерева. Зеленые рыбки без хвостиков обозначали листья.
– Внимательно смотрим на доску и аккуратно рисуем дерево! – сказала Клара Леонидовна, – Главное – не разлейте воду на стол!
Кулёма стала рисовать. Это было старое–престарое дерево, которое было и тогда, когда не было ещё ни Кулёмы, ни её мамы и папы, ни их родителей, ни родителей их родителей. Может быть, тогда вообще – только Адам и Ева и были. Корни дерева занимали всю нижнюю половину листа – они были запутаны и извилисты. На них дерево держалось, и никакой ураган не смог бы вырвать его из земли. Ствол клонился к земле под тяжестью прожитых лет. Там, где не было грязно–серой от времени коры – проглядывала нежная розовая кожа дерева. Дереву хотелось протянуть свои ветви к солнцу, но ему уже не хватало сил всё время тянуться вверх, и его нижние ветви бессильно опускались к земле. Клара Леонидовна подошла к Кулёме сзади и заглянула через плечо в её рисунок:
– А это что такое? Почему так криво и неаккуратно? Где зелёные листья? Ну-ка, возьми новый листик и постарайся нарисовать всё правильно! – она кивнула на образец.
Кулёма закрыла руками свой рисунок:
– Я не буду. Я не буду срисовывать. Это вот у вас, – она кивнула на доску, – не дерево! Оно даже на морковку не похоже – морковка весёлая. И, вообще, мой папа говорит, что в искусстве главное – личность художника.
Клара Леонидовна от возмущения так выкатила страусиные глаза, что, казалось, они вот–вот скатятся к ушам:
– Если у тебя папа такой умный, – пусть в садике и работает, а то ходит с хвостиком, как незнамо кто! А ты сначала рисовать научись, а потом уже свою личность показывай! Вот в школу пойдёшь – там тебе такую личность покажут!
Кулёма тогда и подумала, что раз для Клары Леонидовны её папа – незнамо кто, то лучше бы папа с ней поближе познакомился и сам рассказал ей об искусстве. Потому что у Кулёмы нет дара убеждения. А у папы есть – так мама говорила.
А на днях задали всем стихи учить для утренника. Про детский сад. Кулёме досталось такое:
Наш любимый детский сад –
Это чудо для ребят!
Пляски, песенки и шутки
Сладкий сон, физкультминутки
Наш чудесный детский сад –
Это счастье для ребят!
По дорожке поспешим –
В садик быстро побежим!
Кулёма несколько раз прочитала стишок и сказала, что не хочет его учить.
– Это почему ещё? – строго спросила Клара Леонидовна, – Тебя никто и не спрашивает – хочешь ты или не хочешь. Это наш большой праздник, и все дети будут читать стихи. На праздник придут родители. Ты же не хочешь подвести ребят и сорвать нам праздник?
– Праздник сорвать не хочу, а этот стишок читать не буду. Может, у Вас другой есть, получше? – сказала Кулёма.
– А чем тебе этот не угодил? Или ты не любишь детский сад? – допытывалась Клара Леонидовна.
– Не в этом дело. Просто он глупый. Вы только не возмущайтесь, это мое личное мнение!
– Не возмущаться?! – тут же возмутилась Клара Леонидовна и передразнила, – Личное мнение! Вот пойдёшь в школу – сразу забудешь про свое мнение!
Стишок Кулёма так и не стала учить. А у Клары Леонидовны при виде Кулёмы стал левый глаз дёргаться. Вот и на занятиях по чтению история вышла. Стали дети по очереди читать. Кто-то совсем по слогам читает, кто-то побойчее. Только начнет ребёнок читать, а Клара Леонидовна подкрадывается сзади и стоит с часами, секунды меряет. А потом считает, сколько слов за минуту получается. Кулёма читала давно и много. Но как только она почувствовала за спиной Клару Леонидовну с часами – в горле образовался неприятный ком, как будто застрял кусок яблока и никак его не проглотить.
– Клара Леонидовна, – как можно вежливей сказала Кулёма, – Вы, когда стоите за моей спиной и мои слова считаете, я перестаю эти слова понимать! И, вообще, читать уже не хочется!
Клара Леонидовна аж вся покраснела и только рот открыла, чтобы высказать своё негодование, как Кулёма её опередила:
– Да-да, я уже знаю, что Вы скажете – вот пойдёшь в школу – там тебе быстро расхочется читать!
Кулёма и дельфины
В последнее время Кулёма увлеклась дельфинами. Она читала книжки и смотрела фильмы только про дельфинов. Оказывается, у дельфинов есть свой язык. Они общаются звуками-сигналами, похожими на свист или щёлканье, и этих сигналов – четырнадцать тысяч! Это примерно столько же, сколько человек знает слов. Учёные открыли, что дельфины думают картинками, и у них есть иероглифы – как у китайцев и японцев. Каждый иероглиф обозначает какую-то вещь или даже понятие. Дельфины шифруют иероглифы в звук, а потом этот звук расшифровывают обратно в иероглиф – так они общаются между собой. Они могут мгновенно посылать друг другу сообщения через пятьсот километров, как по интернету! Каждому дельфину с рождения дается имя. Они умеют любить, сопереживать и тосковать по умершим, точь-в-точь как люди. В общем, получалось, что дельфины ничуть не глупее людей. Кулёма думала, что даже умнее. Извилин в их мозгу, кстати, больше. К тому же они не убивают друг друга в войнах или просто так. Они добрые.
И вот однажды Кулёма приняла решение – она должна прийти дельфинам на помощь! Она должна расшифровать их язык и доказать всему миру, что дельфины – такие же люди, только живут не на суше, а в воде. И дельфинам она сейчас гораздо нужнее! Нужно прекратить это дельфинье рабство! Когда Кулёма читала «Хижину дяди Тома», она плакала, но радовалась, что больше в мире нигде нет рабов. А теперь оказалось, что есть – это дельфины. И кто, как не Кулёма, может их спасти!
У неё родился такой план. Она видела передачу, что на Черном море есть научная лаборатория, где изучают дельфинов. Вот там Кулёма и пригодится. Она сядет на поезд, который привезёт её прямо к морю.
Бабушка Кулёмы жила в Америке. И на последний день рождения она прислала Кулёме в подарок сто долларов. Доллары так и не потратили, и они лежали в спальне на верхней полке шкафчика, в розовом конверте. Кулёма решила, что не будет ничего плохого, если она заберет свой подарок. Конверт она сложила пополам и спрятала в карман куртки. А потом написала родителям такую записку:
Дорогие мама и папа!
Я уезжаю к морю спасать дельфинов. Я должна расшифровать их язык, чтобы люди и дельфины понимали друг друга. Не волнуйтесь за меня, я уже взрослая. Когда я устроюсь, я пришлю вам свой адрес.
Ваша Кулёма
Эту записку Кулёма также положила в карман куртки и утром, как ни в чём ни бывало, пошла в садик. На прогулке Кулёма подошла к Кристине Калитиной и спросила:
– Ты умеешь держать язык за зубами?
– Это как это? – удивилась Кристина и высунула язык.
Кулёма вынула из кармана записку для родителей и отдала её Кристине:
– Это значит, что я скажу тебе секрет, а ты никому его не рассказывай. Когда моя мама придет за мной в садик, ты передай ей эту записку. А мне нужно уехать. Поклянись, что никому не скажешь! Скажи: «Могила!»
– Могила! – выдохнула Кристина с восхищением.
– А теперь отвлеки Клару Леонидовну, чтобы я могла незаметно убежать.
Кристина стояла, как вкопанная.
– Ну, давай! – поторопила Кулёма.
Кристина очнулась и пошла отвлекать Клару Леонидовну. А Кулёма выбежала за ограду садика и скрылась в подворотне. Выйдя на улицу, она увидела маршрутку, в которую садились люди. Кулёма успела заскочить в неё, села у окна и облегчённо вздохнула.
Тем временем, Кристину Калитину раздирало любопытство – что же написано в записке? Прописные буквы она читать ещё не умела, поэтому подошла к нянечке Фариде и попросила её прочитать. Нянечка Фарида плохо читала по-русски, поэтому решила отнести записку сразу к заведующей. А к тому моменту и пропажа Кулёмы обнаружилась – когда в обед оказалось, что одна тарелка с супом лишняя. Заведующая записку прочитала и тут же позвонила в полицию.
А Кулёма так и смотрела бы в окно маршрутки, если бы не водитель. Он напомнил ей, что нужно заплатить за проезд. Кулёма передала водителю сто долларов. Он удивился и сказал, что нужно эти сто долларов разменять. Тут же рядом оказался добрый дяденька, который предложил разменять. Он взял у Кулёмы сто долларов, полез за кошельком, а тут и дверь маршрутки открылась. Дяденька взял, да и выскочил из маршрутки с Кулёмиными деньгами. Никто ничего и понять не успел. А водитель сказал, что не может Кулёму бесплатно возить и высадил её на ближайшей остановке.
Вышла Кулёма на какой-то странной улице. Жилых домов нет, да и людей вокруг нет. Один длинный-предлинный бетонный забор, а за ним трубы, а из труб черный дым валит. «Наверное, какой-то завод», – догадалась Кулёма. И как ей теперь попасть на вокзал? Даже и спросить не у кого. И денег теперь нет. Идёт Кулёма вдоль этого бесконечного забора, а тут как нарочно дождь пошёл. Да не просто дождь, а прямо ливень хлещет. И так стало Кулёме холодно, мокро и грустно! И маму с папой стало жалко, – наверное, они там сидят и плачут, или, наоборот, бегают по вокзалу и в каждый вагон заглядывают – нет ли там Кулёмы. Может, дельфины смогут потерпеть ещё немножко, пока Кулёма не вырастет?
Мимо проезжала машина. Она поравнялась с Кулёмой, остановилась, и водитель открыл дверцу:
– Девочка, ты что тут одна делаешь? Потерялась? Давай, садись в машину!
Мама много раз говорила Кулёме, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям, но сейчас ей было всё равно. Хуже уже не будет! Кулёма села в машину и сказала свой домашний адрес.
Мама с папой весь вечер провели в полиции и пришли домой только к ночи. А там, под дверью – на коврике, – спит их Кулёма.