Тайна богатой вдовы

– Не удивлюсь, если эта ведьма прошла сквозь закрытую дверь, – не моргнув глазом заявила Дарская.

На этот раз Наполеонов не стал подавлять вздоха и вздохнул от души.

– Давайте подпишу ваш пропуск, – сказал он.

Она молча протянула ему требуемую бумагу, а потом ушла не прощаясь.

– Действительно, чего прощаться, – пробурчал ей вслед Наполеонов, – ещё придётся, скорее всего, не раз увидеться.

Ответом Алевтина Артуровна его не удостоила.

– Не женщина, а скала! – вырвалось в сердцах у следователя. Не понравилась ему дочь Дарского, ох и не понравилась. Алевтина Артуровна произвела на него впечатление человека бескомпромиссного и жёсткого. А где жёсткость, там недалеко и до жестокости, считал Наполеонов.

Но вот завещание настораживало – всё было завещано вдове…

Хотя это только со слов актёра или предположений его дочери.

«Надо бы потолковать с нотариусом Дарского», – подумал Наполеонов и решил не откладывать дела в долгий ящик. Выяснив по телефону, кто является нотариусом Дарского, он позвонил в его контору и назначил встречу сразу после обеда.

Нотариусом оказался сухопарый пожилой господин с рыжеватыми волосами и такими же усами. Дополняли его облик зеленоватые глаза, которые делали мужчину похожим на дворового кота. Почему на дворового, Наполеонов объяснить не мог.

Нотариус, естественно, не обрадовался приходу следователя, стал ссылаться на тайну и намекать на ордер.

– Голубчик вы мой, – обратился к нему жизнерадостно следователь, – я, конечно, вас понимаю и ордер вам принести могу, но зачем нам разводить такую бюрократическую волокиту?

– Простите! – попытался возмутиться нотариус.

– Прощаю! – великодушно ответил Наполеонов и подмигнул вконец обалдевшему нотариусу.

Тот приоткрыл рот, вероятно, собираясь дать отпор столь беспардонному обращению, но Наполеонов тронул его за рукав, стряхнул с него невидимую пылинку и проговорил душевно, заглядывая нотариусу в глаза:

– Вы можете не отвечать на мой вопрос…

– Не понял? – вытаращил тот на него глаза.

– Я сам скажу. И если я прав, то вы просто кивните. Хорошо?

Нотариус сглотнул слюну, и по выражению его лица следователь понял, что ради того, чтобы избавиться от него, он пойдёт ему навстречу.

– Артур Владимирович Дарский в завещании всё своё имущество и денежные средства отписал жене.

Нотариус кивнул.

– Ну, вот и умница, – похвалил его Наполеонов, – а вы боялись. Намеревался ли Дарский изменить завещание?

Нотариус пожал плечами.

– То есть вам об этом ничего не известно? – уточнил следователь.

Нотариус кивнул.

Следователь уже давно ушёл, а нотариус так и стоял посреди комнаты, точно жена легендарного Лота.

– Так, так, – бормотал Наполеонов, усаживаясь за руль своей белой «девятки», – хотел или нет изменить погибший завещание, нотариус не знает. Но ведь пригласил же он сына и сноху, значит, хотел наладить отношения.

– Чёрт! – воскликнул следователь в который раз. – Никто не мог застрелить его в закрытой комнате. Потому, что это просто вне человеческих сил. Значит, всё-таки самоубийство? Но какие причины? Если только актёр узнал об измене горячо любимой молодой супруги…

Вдруг Алевтина Артуровна права…

Глава 4

Мирослава размешала чай в чашке и спросила:

– Морис, почему ты всё время ночуешь дома?

– А что, я должен ночевать на крыльце? – искренне удивился он.

– Почему на крыльце? Ты мог бы, например, для разнообразия заночевать у своей подружки.

– У Шуры? – усмехнулся Миндаугас.

– Шутишь? А я серьёзно.

– Вы хотите, чтобы меня в какие-то дни не было в этом доме? – прямо спросил он, и глаза его стали холодными.

– Не в этом дело, – пожала она плечами, – просто должна же у тебя быть хоть какая-то личная жизнь.

– Вам не кажется, – проговорил он, – что личная жизнь называется личной именно потому, что касается только самого человека.

– Не злись! Я же о тебе беспокоюсь.

– Угу. Как это говорят у вас в России: «Я ему добра желаю, в воду толкаю, а он на берег лезет».

– Ладно, проехали, – вздохнула она.

– Проехали, – облегчённо согласился он, радуясь втайне, что легко отделался и ему не придётся выслушивать лекцию о том, как полезен секс для здоровья.

Месяца два назад ему её пыталась прочитать Мирославина подруга Люся, или, как зовут её друзья, Люси. Но Люси он хладнокровно поставил на место. Ссориться же с Мирославой совсем не входило в его планы. «Интересно, почему она Шуру с этим вопросом не достаёт», – подумал он.

Тут раздался звонок.

– О! К нам кто-то пожаловал. Хотя мы никого не ждём, – сказала Мирослава.

– Пойду, посмотрю, – проговорил Морис и поднялся со стула.

За воротами стоял серебристый «Ниссан». Из него высунулась голова женщины с короткой стрижкой и спросила:

– Я могу въехать?

«Интересно», – подумал Морис и спросил:

– Вы к кому?

– Мне нужна Мирослава Волгина.

– По какому вопросу?

– Это я скажу ей лично, – отрезала дама.

– Вам назначено? – продолжал упорствовать Морис.

– Нет, чёрт возьми! – рявкнула она. – Мне рекомендовали её как лучшего детектива города!

– Кто рекомендовал?

– Семён Павлович Оболенский.

– Вы помните его телефон?

– Чей телефон?!

– Оболенского, – бесстрастно прозвучал голос Миндаугаса.

– Естественно!

– Назовите.

– Я сейчас развернусь и уеду!

– Ваше право, – холодно ответил он.

– Хорошо! – Она продиктовала цифры.

– А теперь представьтесь.

– Алевтина Артуровна Дарская – дочь известного актёра, – она запнулась на миг, – убитого.

Морис перезвонил Мирославе на мобильник.

– С вами хочет побеседовать Алевтина Артуровна Дарская по рекомендации Семёна Павловича Оболенского.

Дарская начала закипать, но всё-таки взяла себя в руки. Семён Павлович предупреждал её, что сначала нужно с агентством созвониться, но она не придала этому значения. И вот теперь пожинает плоды своей самоуверенности.

К большому облегчению, Дарская догадалась, что Мирослава дала добро, так как высокомерный блондин отошёл в сторону и позволил ей заехать на территорию, принадлежащую то ли агентству, то ли самой Волгиной лично. Оказавшись на подъездной дорожке, Алевтина Артуровна выбралась из машины и последовала за блондином.

– Меня зовут Морис Миндаугас, – проговорил он не оборачиваясь.

– Не могу сказать, что меня это радует.

Он хмыкнул и добавил:

– Чтобы попасть на беседу к Мирославе Волгиной, нужно прежде созвониться и прибыть в назначенное вам время.

– К губернатору легче попасть на приём, – не осталась в долгу Дарская.

– Однако к губернатору вы не поехали. Насколько я понял, вам нужен именно детектив и именно Мирослава Волгина.

– Вы всё правильно поняли, – отрезала она, решив больше не пререкаться с ним. Кто знает, в каких отношениях он состоит с этой неведомой Мирославой. Вдруг он сумеет настроить её против, и она откажется взяться за дело.

Мирослава тем временем уже ждала посетительницу в кабинете. Она чуть привстала, когда вошла Дарская. И та невольно поморщилась: «Как молода! Но Оболенский так хвалил её!»

По губам Мирославы скользнула почти незаметная улыбка, и приятным голосом она предложила:

– Присаживайтесь, Алевтина Артуровна.

– Вы, конечно, в курсе, что убили моего отца?

– Мне известно, что в своём кабинете был найден мёртвым великий актёр Артур Владимирович Дарский. Вы его дочь?

Дарская кивнула.

– И что вы хотите от нашего агентства?

– Как что?! Чтобы вы нашли убийцу моего отца!

– Насколько мне известно, этим делом занимается полиция…

– Занимается! Как же! Они считают, что мой отец сам свёл счёты с жизнью!

– А вы уверены, что это не так?

– Абсолютно! Мой отец никогда не смог бы убить себя.

– Но он обнаружен в закрытой комнате.

– Да, – вздохнула Дарская, – и я хочу, чтобы вы разгадали эту загадку.

– Может быть, и нет никакой загадки? – осторожно спросила Мирослава.

– Есть!

– Вы лично подозреваете кого-то?

– Да, его жену.

– У неё был мотив?

– Ещё спрашиваете!

– Какой?

– Деньги моего отца!

– Но разве он собирался с ней разводиться?

– Насколько мне известно, нет, – нехотя признала Дарская.

– Тогда в чём дело? Ваш отец немолод. Она вполне спокойно могла дождаться его естественной смерти.

– Могла, но всё дело в завещании.

– В каком?

– По нынешнему завещанию отца всё отходит молодой вдове.

– Вы уверены?

– Зная моего отца, абсолютно!

– Ваш отец собирался изменить завещание?

– Не знаю, но предполагаю, что да.

– Вы помирились с ним?

– Нет. И не думала. Но он пригласил к себе в этот день Сергея с женой. Сергей – это мой брат.

– И что?

– Серёжа очень любил отца и был бы рад наладить с ним отношения. Но Снежане, это моя мачеха, их примирение было ни к чему.

– И вы считаете, что она убила вашего отца?

Дарская кивнула.

– Насколько мне известно, у неё не было такой возможности…

– А вы найдите!

– Хорошо, я возьмусь за это дело, но вполне возможно, что это было всё-таки самоубийство.

– Значит, она довела отца до самоубийства!

– У неё были любовники?

– Не знаю. Но должны быть. Сами подумайте – отцу семьдесят пять, ей двадцать пять!

– Хорошо. В приёмной вы подпишете договор и внесёте аванс. А пока ответьте на мои вопросы.

– Задавайте.

Мирослава оценивающе посмотрела на сидящую перед ней женщину. Красивая взрослая дама, по всему видно, что состоявшаяся и в личной, и профессиональной жизни. Но как пугающе бескомпромиссна…

– Алевтина Артуровна, а вы не собирались помириться со своим отцом?

– Я же сказала, нет!

– Значит, вам отец не оставил бы часть наследства?

– Естественно, нет, – усмехнулась она.

– А у вас есть дети?

– Какое это имеет значение?

– Большое. Возможно, ваш отец любил внуков и мог оставить какую-то часть им…

– Нет! – прервала её Дарская.

– В каком смысле нет?

– В том, что у меня есть сын и они были дружны с дедом. Но после его женитьбы на этой, – Дарская сморщилась, – их отношения прекратились.

– Вы надавили на сына?

– Я никогда не давлю на сына. Он решает сам, как ему поступить.

«Может, и сам, – подумала Мирослава, – но явно с оглядкой на авторитет матери».

– Уход вашего отца из семьи и его новый брак были неожиданностью для вас?

– Они были неожиданностью для всех.

– Я понимаю, что ваша семья приняла решение отца в штыки. А как отнеслись к этому его друзья?

– У отца был только один давний друг, ещё со школы. Дядя Гена, извините, – поправилась она, – Евграфов Геннадий Петрович. Когда они оба поженились, стали дружить семьями. И так до развода отца с мамой.

– То есть его верный друг тоже разорвал с ним отношения?

– Так получилось. Дядя Гена и тётя Тамара расценили это как предательство. Тем более что мама серьёзно заболела после всех этих ужасных событий.

– Что с ней? – осторожно спросила Волгина.

– Сердце, – коротко ответила Дарская.

И Мирослава решила больше не касаться этой болезненной темы. Она только уточнила:

– Евграфовы по-прежнему поддерживают отношения с вашей мамой и с вами?

– Конечно!

– Если я возьмусь за ваше дело, мне потребуются их координаты.

– Естественно, – не стала спорить Дарская, – но я бы не хотела, чтобы вы тревожили маму, – голос Алевтины Артуровны неожиданно стал просительным.

– Я постараюсь избежать этого.

У клиентки вырвался выдох облегчения.

– А родственники у вас ещё есть? – спросила детектив.

– Да, дядя отца Иван Гаврилович Дарский и его жена Роза Соломоновна.

– Как они отнеслись к новому браку вашего отца?

– Отрицательно. И отношений не поддерживали, – быстро проговорила Дарская, опережая очередной вопрос детектива.

– Их адреса мне тоже понадобятся.

– Не вопрос.

– У них есть дети?

– Есть, но они живут в другой стране и здесь не бывают.

– Хорошо.

Когда Дарская покинула их дом, Морис вошёл в кабинет, сел напротив Мирославы и произнёс:

– Ну и дамочка!

– Не понравилась? – улыбнулась Мирослава.

– Нет, – честно признался он и добавил: – Я бы не удивился, если б выяснилось, что она сама и довела отца до самоубийства.

– Они не общались, – усмехнулась Мирослава.

– Мало ли какие способы можно изыскать… – задумчиво проговорил Морис.

– У неё нет мотива.

– А месть?

– Не думаю, что Дарская стала бы мстить… Она посчитала бы это ниже своего достоинства. К тому же тогда она не обратилась бы к нам.

– Может быть, она хитрая? – упорствовал Морис.

– Она умная. А для хитрости она слишком упёртая.

– Мало ли. Всё равно не стоит сбрасывать её сразу со счетов.

Мирослава решила пощадить его самолюбие и согласилась:

– Ты прав. Приступим к делу.

Глава 5

Вчера весь вечер они анализировали имеющиеся у них факты. А сегодня вскоре после завтрака Морис обнаружил Мирославу в саду. Она лежала на расстеленном под яблоней ковре и читала. Рядом с ней растянулся Дон.

День уже постепенно становился горячим. Было слышно, как в разнотравье тикают точно маленькие часики кузнечики. Но дремавший кот не обращал на них ни малейшего внимания.

Морис вспомнил, как Мирослава рассказывала ему, что месяц июнь в языческие времена предки славян называли «изок». Само слово «изок» в древнерусском языке означало «кузнечик», а так как кузнечики особенно лихо стрекотали именно в июне, то он и стал месяцем кузнечиков.

Морис присел рядом на ковёр:

– Что читаете?

– Перечитываю.

– ?

– Джеймса Фенимора Купера.

– Зачем?

– Хочу понять, какими американцы были изначально.

– Понятно… Но только что-то мне подсказывает, что ваше мнение о них не изменится.

Мирослава пожала плечами, потом спросила:

– Хочешь я прочитаю тебе стихотворение, которое мне тётя сегодня скинула на мобильник?

– Хочу.

 
Навязчивый незваный гость
Приходит и садится близко,
Уж этот мне язык английский,
Почти таков, как в горле кость.
 
 
В дверь не пускают, так в окно
Упорно лезет с видом постным.
Во многом стал уже давно
Пренеприятнейшим он просто.
 
 
В отличие от благозвучных
Других прекрасных языков.
Хотя бы взять язык французский,
Испанский или итальянский,
Молчу уже я о славянской
Когорте милых языков.
 
 
Прочь англосакское наречье!
Прошу вас, люди, не калечьте
Вам Богом данных языков!
И берегите ту любовь,
Что может стоить больше жизни.
Любовь высокую к отчизне!
 
 
И как зеницу ока берегите
Вы самобытный облик свой!
Гордитесь вы им и любите
Язык наш древний, но живой!
 

– Круто. А что сделать с английским языком?

– Оставить его англосаксам.

– Может быть, вы и правы, – ответил он тихо.

– В шесть у нас назначена встреча с вдовой, – перевела Мирослава разговор на актуальную для них тему.

– У нас? – переспросил он.

– Да, ты поедешь со мной. Но на другой машине. Осмотришься в округе.

– Не возражаю. Она согласилась встретиться?

– Почему нет? Снежана сказала, что скрывать ей нечего.

– И она не удивилась, что за расследование взялся частный детектив?

– Как мне показалось, нисколечко.

– Для нас это добрый знак.

– Кто знает, поживём – увидим.

Знойный вечер не торопился менять светлое дневное одеяние на прохладный сиреневый плащ…

Солнце светило без устали. Наверное, многим уставшим от жары людям хотелось крикнуть светилу, как когда-то кричали своим детям, выйдя на балкон или высунувшись из окон, родители: «Солнце, домой! Пора спать!»

Только солнце на то оно и солнце, чтобы поступать по своему разумению.

К счастью, на шоссе не было пробок и «Волга» Мирославы мчалась на всех парусах, пока не добралась до посёлка, в котором находился особняк Дарских.

Морис приотстал, чтобы выполнить поручение Волгиной.

Вдова сама встретила Мирославу у ворот, показала, где припарковаться, и повела в дом.

В доме было прохладно и тихо. Пахло цветами и… ванилью. Снежана Дарская провела детектива в гостиную и, едва присев, огорошила Мирославу вопросом: «Вас ведь наняла Алевтина?»

– Ну…

– Знаю, не в ваших правилах называть имя клиента, но я уверена, что это она.

– Почему вы так думаете?

– Потому что больше некому! Будете искать моих любовников?! – грустно усмехнулась она.

– Что?

– Алевтина ведь велела вам найти всех моих любовников. – Снежана рассмеялась и добавила уверенно: – Что ж, ищите, не найдёте ни одного.

Мирослава улыбнулась в ответ.

– Ну почему, почему никто не может поверить, что я любила Артура?! – набросилась Снежана с горящими глазами на детектива.

Волгина пожала плечами.

– Вы когда-нибудь читали Эмиля Золя? – неожиданно спросила женщина.

– Доводилось, – кивнула детектив…

– Помните, у него есть роман «Доктор Паскаль», где влюбляются друг в друга старый профессор и юная девушка? И ведь все читатели умилялись любви доктора Паскаля и Клотильды.

Мирослава кивнула:

– Да, красивая и печальная история. – Про себя она подумала: «Но малоправдоподобная. Такую мог придумать в утешение себе стареющий мужчина», – однако вслух этого не произнесла.

– Вот и история моей любви получилась красивой и печальной. – Снежана быстро отвернулась, но Мирослава успела заметить заблестевшие в её глазах слёзы.

«Да, чего на свете только не бывает, – мысленно согласилась с ней Волгина, сама предпочитавшая молодых здоровых мужчин. – Это, наверное, потому, что я никогда не была всерьёз влюблена».

– Как вы думаете, кто мог желать вашему мужу смерти?

– Его дети, – не задумываясь ответила Снежана.

– И брат, и сестра?

– Сергей, может быть, и нет, – неуверенно проговорила молодая женщина.

– А первая супруга вашего мужа?

– Не знаю. Говорят, что она тяжело больна.

– Да, говорят, а ещё говорят, что именно уход мужа спровоцировал её болезнь.

– Ради бога, не смотрите на меня так! Вы осуждаете меня?

– У меня нет права осуждать кого бы то ни было, – сухо ответила Мирослава.

– Так и у всех нет, но ведь осуждают! Разве я виновата в том, что Артур полюбил меня, а я полюбила его?!

– Наверное, нет.

– Наверное… – вздохнула Дарская.

– По завещанию вы главная наследница? – неожиданно для вдовы спросила Волгина.

Снежана вздрогнула, но быстро справилась с собой и ответила с вызовом:

– Единственная.

– Тогда зачем детям доводить отца до самоубийства?

– Из мести. К тому же они не знали, что отец вычеркнул их из завещания.

– Вот как?

– Можете спросить у его нотариуса.

– Да, пожалуй. Ещё я хотела бы поговорить с вашим обслуживающим персоналом, – добавила Мирослава.

– С кем?!

– С домработницей, шофёром, горничной, садовником, если, конечно, не возражаете.

– Да, пожалуйста, – повела плечами Снежана, – только сейчас их нет. Я отпустила всех на время.

– И когда я могла бы приехать специально для этого?

– Когда вам угодно!

– Завтра в 12 дня с моим помощником.

– Хорошо.

– Благодарю вас.

– За что?

– За сотрудничество.

Снежана печально рассмеялась.

Когда Мирослава уже села в машину, Дарская окликнула её:

– Мирослава!

– Да?

– Вы мне нравитесь.

– Что?!

– Нет, ничего, это не важно.

Волгина пожала плечами и, закрыв дверь автомобиля, выехала с участка Дарских.

«Очень интересная женщина эта Снежана, – подумала Мирослава, – можно даже сказать не женщина, а сплошная загадка. Интересно, как она отреагирует на Мориса»…

Миндаугас нагнал машину Волгиной на выезде. Не выходя из салона, по мобильнику сообщил, что не нашёл ничего подозрительного. Посёлок как посёлок.

– Вот и хорошо, – ответила она, – завтра познакомлю тебя с красавицей вдовой. А сейчас я в нотариальную контору.

– А я?

– Домой.

Нотариус встретил Мирославу сухо, хотя не отказался ответить на несколько вопросов, предупредив – если ваши вопросы не будут выходить за рамки приличий.

– Не будут, – уверила его Мирослава и спросила, не просил ли Дарский приехать его к нему в ближайшее время?

– Нет.

– Нет?

Нотариус уверенно покачал головой.

– Артур Владимирович не собирался переписывать завещание?

– Нет, не знаю.

– То есть вам он не звонил и ничего не говорил?

– На эту тему нет.

– Спасибо.

– Это всё? – облегчённо спросил нотариус.

– Да. А вы ожидали чего-то ещё?

– По личному опыту знаю, что от полиции можно ожидать всего, чего угодно.

– Так я ж не полиция, – улыбнулась Мирослава.

– А частные сыщики тем более суют свой длинный нос во все щели! – в сердцах проговорил нотариус.

– Неужто у меня нос как у Буратино? – обезоруживающе улыбнулась Мирослава.

– У вас нет, извините, я не вас имел в виду, – смутился нотариус. Он вовсе не собирался распространяться о том, что его уже навещал следователь с острым, хоть и небольшим, носом.

«Вот уж не думала, что нотариусы умеют смущаться», – с улыбкой подумала Мирослава, закрывая дверь.

Было уже поздно, но она всё-таки решила заехать к Шуре, подозревая, что он всё ещё на работе. По пути она купила пирожки с мясом и слойки с яблоками.

На пороге её встретила Элла.

– Ой, как вы поздно, – воскликнула секретарь.

– А что, Наполеонов уже ушёл?

– Нет, он там, – девушка указала на кабинет следователя, – а я ухожу. – Почуяв запах пирожков, Элла спросила: – Подкормить его решили?

Мирослава кивнула.

– В таком случае сейчас сделаю вам чай и убегу.

– Я могу и сама, а вы бегите.

– Нет уж! Я в своё хозяйство никого не допускаю, – решительно заявила Элла.

– Ну хорошо, – улыбнулась Мирослава, постучала в кабинет Наполеонова и открыла дверь.

– Какого чёрта?! – прозвучал вместо приветствия голос следователя. – Рабочий день закончился!

– Ничего подобного, – ответила зайдя Мирослава и удобно устроилась за столом. – У тебя рабочий день ненормированный, – проговорила она назидательно.

– Утешила! Подруга ещё называется! Ты чего пришла?

– Соскучилась!

– А… зашился я, – признался с грустью в голосе Наполеонов.

– Я принесла тебе пирожки и слойки.

– Морис приготовил?

– Нет, извини, купила в кулинарии.

– Ладно, давай, и из кулинарии сойдут.

В кабинет вплыла Элла с подносом, расставила на столе чашки, чайник, сахар:

– Вот, Александр Романович, а я ухожу.

– Ладно, иди.

Не успела закрыться за девушкой дверь, как Шура набросился на пирожки.

– Хотела тебе сказать, что мы тоже занимаемся теперь этим делом, – тихо проговорила Мирослава.

Наполеонов промолчал, но дойдя до слоек, спросил:

– У тебя есть что-то новое?

– Нет, – вздохнула она.

– Я вот думаю, – жалобно проговорил Наполеонов, – может, он от маразма застрелился?

– От какого ещё такого маразма?! – строго спросила Мирослава.

– Ну, старость, ум за разум зашёл, склероз и всё такое.

– Шур, не говори глупости. Не было у Дарского никакого маразма.

– Тебе-то откуда знать?

– Если бы был, то окружающие заметили бы.

– Не знаю, не знаю, – покачал он головой.

– Я разговаривала с его вдовой.

– И чего?

– Ничего, говорит, что любила мужа сильно.

– Ты ей веришь?

– В жизни всякое бывает…

– Я тебя спрашиваю ни про всякое, а об этом конкретном случае.

– Не знаю, Шура! Я видела её в первый раз в жизни и не могу так сразу сказать, любила она мужа или нет.

– Но первое впечатление должно всё-таки быть.

– Первое впечатление говорит о том, что Снежана Дарская действительно находится в расстроенном состоянии.

– Пианино она, что ли? – хмыкнул Шура. – Чтобы находиться в расстроенном состоянии.

– Не пианино, но она нервничает. И ещё что-то скрывает…

– Скрывают они все.

– И ещё она женщина неглупая.

– Утешила.

– А тебе с дурами легче?

– Не знаю… Они мне редко попадаются…

– Ты сегодня домой?

– Да, ещё немного, и поеду. – И усмехнулся грустно: – А то я так редко бываю дома, что мать скоро забудет, как я выгляжу, и не пустит на порог.

– Пустит.

– Как знать, а то придётся просить прибежища у вас.

– Мы тебе всегда рады, и ты знаешь об этом.

– Знаю. Славка! Тебе цены нет! – Шура вылез из-за стола и бросился целовать Мирославу.

– Тю, сдурел, что ли, – сбросила она его руки со своей шеи.

– Вот, маленького все обидеть норовят! – притворно обиделся он.

– Не прибедняйся. Ладно, я поехала домой, потом созвонимся. Пока, подружка!

– Пока, дружок!

На улице стало прохладней. Воздух был таким вкусным, что его можно было пить как молодое вино.

Длинные тени то ли играли с ускользающим солнечным светом в прятки, то ли пытались переплестись с ним и удержать в своих цепких объятиях.