Страхи соло

Мечта, а не квартира.

Мы по очереди обнялись с Мариной, Антоном и вручили подарки Катьке, что сразу поправило ей настроение. Малышка немедленно вцепилась в Богдана, бросившего на меня жалобный взгляд, и поволокла его в свою комнату.

– Тебе помочь? – спросила я у Марины, – Здравствуйте! – это относилось к Володе, только что появившемуся на пороге.

– Привет всем! – радостно откликнулся любимый дядя, пропуская вперед Фариду, и тут же ткнул пальцем в папину грудь:

– Супер-галстук! – это их обычное приветствие кто-первый.

– Помоги! Встречай гостей, пока я там разбираюсь! – и Марина упорхнула на кухню. Просто спряталась перекурить, не сомневаюсь. Но встречать гостей я могу и в гостиной, а заодно насладиться зрелищем вкусно сервированного стола.

При моем появлении тетя Света, с удовлетворением прилепившая к своему роскошному торту запасную кремовую розочку, отступила на шаг, любуясь, и, наконец, осторожно опустилась в кресло, точно опасалась, что оно окажется недостаточно прочным:

– Сядь со мной, Лена, может быть, удастся парой слов перекинуться. – В руках она сжимала нож, крема на котором хватило бы на самостоятельное кондитерское изделие.

Вы не представляете, какой это крем.

– Дайте, оближу.

– Да пожалуйста, только осторожно. Хотя я бы на твоем месте не разменивалась по пустякам, – она бросила опасливый взгляд на огромный стол, буквально ломившийся от яств типа «ни в сказке сказать – ни пером описать». – Безобразие. Вот скажи, ты сумеешь встать из-за этого стола с чувством легкого голода, как положено приличной женщине?

– Еще чего! – я плюхнулась в соседнее кресло, – Я не для этого в выходной сползла со своего дивана под уютным торшером перед большим телевизором, …

– Стыдно слушать тебя, Лена! – тетя Света передернула плечами, – Такая очаровательная женщина, и что? Неужели – никак? Все-таки ты работаешь, общаешься с людьми, неужели нельзя найти приличного мужчину, чтобы жить нормальной жизнью?

– Я не ищу, – ласково ответила я. Ласково, потому что люблю эту старую матрону.

– Вот именно. Галочка ужасно переживала. – Тетя Света сокрушенно вздохнула. Галочка – это моя покойная мама. – Она хотела, чтобы рядом с тобой был настоящий мужчина, благородный, сильный, надежный… Ты заслуживаешь этого, и я не могу понять, что происходит с этими лопухами. Нет, ты мне правду говоришь? Никого?

– Да ну что вы! Три поклонника!– решила я позабавить старушку, хотя назвать тетю Свету старушкой я бы никому не позволила. Чистое кощунство. Прежде всего, это совсем не соответствует истине. Она – очаровательная старая дама со свежим цветом лица, на котором лично я почти не видела морщинок, и живыми черными глазами. Да вы только гляньте на ее безупречную прическу!

– Ты смеешься надо мной или правда?

– Как на духу. Хотя один уже отпал, другой – вообще урод какой-то, но третий – вполне!

Раздался мелодичный перезвон украшений, что означало легкое, приятное волнение:

– Я плохо слышу тебя! Эта компания так шумит там .. Ты сказала, что – вполне? Неужели?

– Да, но ему двадцать пять лет, или около того!

– Лена, это так модно! – восторженно воскликнула тетя Света, в ее ясных черных глазах зажглись бенгальские огни, но в этот момент в комнату ввалились папа, Володя, Антон и Фарида. Фарида хищно ринулась к нам, и собеседница с чувством сжала мою руку: – Потом обязательно уединимся на пару минут!

– Я не помешала? – вежливо поинтересовалась Фарида, присаживаясь на подлокотник моего кресла.

– Шутишь! – отрезала старая дама, – Ты ведь знаешь, у меня одна тема: ищу свежую любовную интригу. А как ты? Все еще обожаешь своего мужа?

Необходимость в небольшой паузе между блюдами была очевидна, но у гостей не доставало сил подняться из-за стола. Застолье обслуживали домработница Улановых и две приглашенные официантки, так что надобности двигаться и вовсе не было. Это одновременно и расслабляло, и раздражало.

Я зафиксировала взгляд Марины и, уловив едва заметный кивок, незаметно выскользнула из-за стола, а затем из комнаты. Дурная привычка, согласна, но нам просто необходим перекур. В тишине и покое. Значит – в кабинете Антона.

– Давай скорее, – выдохнула Марина, нервно щелкая зажигалкой, – сейчас кто-нибудь хватится. Кстати, не терпится с тобой поболтать на актуальную тему, по телефону, сама понимаешь, это не то.

– Могла бы заезжать ко мне время от времени, – заметила я, выпуская струйку дыма: Все знают, что Марина не работает, в доме есть прислуга, и вообще … Я всегда мечтала о такой жизни.

– Я плохая, – повинилась подруга, – Ну расскажи, как у тебя там, на работе?

Марина в курсе всех моих проблем.

– Все по-прежнему. Хочу уволиться, но что-то мешает… – мы уютно устроились в больших креслах с темно зеленой кожаной обивкой, поставив пепельницу на край антикварного письменного стола.

– Я много думала после нашего разговора, и, держись, сестра, но мне кажется, что зацепил тебя Терехов, – вкрадчиво произнесла Марина.

Взгляд, которым я ее окатила, нельзя было назвать дружеским.

– Нет, правда, – она не собиралась отступать. – А что тут такого уж сверхъестественного? Ты – красивая женщина, с ударением на «женщина». Какого черта не так? Он ведь не страшный?

– Нет, конечно. Иногда даже симпатичный… – я просто старалась быть объективной. – Но это не важно, понимаешь? Не нужно мне это. Не мое это.

– Почему?

Дверь тихонько открылась, и в комнате нарисовалась тетя Света:

– Я разгадала ваш маневр! – с довольным видом заявила она и тут же заняла место в центре нашей группы. Кресло под ней томно ухнуло. – У вас ведь нет от меня секретов, мои девочки? Ах, Бог ты мой, какие вы у меня красавицы!

Это не совсем правда. Вернее, правда, но только наполовину. Марина – настоящая красавица: блондинка со светло-карими глазами, изысканными чертами лица, лебединой шеей и т.д. Жемчужина нашего рода. А я только иногда выгляжу неплохо. В моей внешности все неправильно. Это не ложная скромность – так оно и есть. Но когда кто-то поминает о моей красоте – приятно слышать. На сегодняшний день волосы мои выкрашены в коньячный цвет (так было написано на упаковке), глаза – зеленые, рост – метр шестьдесят четыре и вес около шестидесяти. Ну ладно, – шестьдесят два. Кажется. Ничего особенного. Внешне, я имею в виду. Внутри я – особенная, я действительно так думаю, хотя, разумеется, это моя маленькая тайна.

– Что, уговариваешь ее подумать о личной жизни? – как всегда энергично тетя Света приступила к своей главной теме.

Замечу, что Марина тоже любит ее, да и как не любить эту старую сплетницу?

– Я думаю, она созрела, – с готовностью отчиталась Марина, – но упирается, как обычно. Может, нам ее к врачу отвести?

– Вот ты смеешься, – осадила ее наша старшая подруга, – а я действительно думаю, что надо.

Это что-то новенькое, ну-ну!

– Да, – тетя Света резко повернулась ко мне всем своим необъятным телом, – Я действительно проанализировала ситуацию, (и когда это она успела, любопытно узнать) и поняла, что в свое время мы кое-что проглядели.

– Да ну! – формальная реплика. Уверена, им совсем неинтересно, что я сама думаю о своей личной жизни, а теперь еще и здоровье.

– Представь себе! Но это серьезная тема, и не стоит обсуждать ее впопыхах, – она всем корпусом повернулась к Марине: – Ты считаешь, что этот юноша ей подходит?

– Юноша?!

– Ведь ему двадцать семь? А, понимаю, вы рассматривали другой вариант, и это верно. Видишь ли, Лена, юноши – это шикарно! Но тебе это не подходит. У тебя другие проблемы, да и смелости не хватит. Можно пока поскромнее. Сойдет и мужчина.

– Жаль вас огорчать, но мне никто не нужен, кроме моей семьи и друзей. Все это несерьезно, дорогие. Понимаете, мне не нужно шоу. В смысле, когда что-то может быть, а может и не быть, и действующие лица – вполне заменяемые. Для этого я слишком ленивая, – возможно, мне действительно хотелось поговорить о своих проблемах, чтобы разобраться в них самой. Но, похоже, я стала косноязычной. Не стоило и начинать.

Марина и тетя Света молчали, глядя с участием и … сочувствием.

– Все это – просто проблемы на работе. Глупости. Ничего больше. Нет здесь никакой романтики, тетя Света, – я рассмеялась – они действительно выглядели забавно.

– Эй, дамы! – Антон с шумом распахнул дверь, – Давайте устроим танцы!

Антон – просто прелесть. Вот за такого бы я … Или нет. Черт! Разбередили душу.

Мне надо выпить.

Всего лишь двадцать минут одиннадцатого, а я уже на работе. И мне нестерпимо скучно. Нет, правда. Мне не нужно торчать на работе «от и до» для того, чтобы делать наш простенький журнал. Я не в том смысле, что есть не простенькие. Все – один хрен.

Понятно, да? Настроение ни к черту. В субботу мы отлично погуляли и вчера я целый день провалялась в постели, предоставив близким разгрузочный день. Богдан питался сухим кормом – это то, что заливают кипятком или разогревают в микроволновке, а папа… тоже ел что-то. Я пила минералку, слушала старые французские песни, читала эсэмэски – их было всего две, и…

– Привет!

Терехов как-то незаметно подкрался к моему столу:

– Ты сегодня рано. Прекрасно выглядишь.

Чистая ложь. Хотя… может быть. Почему нет?

Кивнув, я открыла свою почту.

Не дождавшись ответа, он подошел к Веронике и, перекинувшись парой слов. прошествовал на выход. Сотрудники поглядывали на меня как-то настороженно.

– Что? – поинтересовалась я у Ники, которая выглядела особенно обескураженной.

– Ничего, Елена Сергеевна. Вам сделать кофе?

– Пожалуй.

Да. Пожалуй, я казалась им невежливой, или что-то еще хуже.

Вчера я много думала об этом, и дала себе слово вести себя учтиво, по-деловому. Но приходится признать, что я игнорирую собственные решения, стоит только увидеть треклятого босса.

Надо же, когда мы только познакомились, он показался мне даже милым. Его лицо чудесно менялось, когда он улыбался – появлялось что-то мальчишеское и очень обаятельное. Мне жаль, что этим не закончилось, и он все испортил. Не потому что могли возникнуть какие-то отношения, а потому что я просто не люблю разочаровываться в людях. Я не люблю неприятности. И не умею прощать.

Почему я тогда не откликнулась на его призыв? Потому что не могу делать это с ходу. А он, как и большинство мужчин, если не все поголовно, не способен на затейливый любовный танец. То есть – ресторан, вечеринка … Или что там еще можно придумать… Короче, стыдно признаться, но он просто-напросто приглашал меня к себе домой. Говорил, правда, что будут и другие гости, но … Вполне возможно, что врал. Жаль, конечно, что он оказался таким кретином и пошел на подлость. Создавать проблемы на работе женщине, которая не потеряла голову от твоего внимания – настолько низко, что после этого, будь он единственным мужчиной на земле, можно было бы считать, что мужчин на земле нет.

В общем, я снова видела только один выход. Мне нужна новая работа. И черт с ним, будь, что будет.

Если на то пошло, мне абсолютно неинтересно то, чем я сейчас занимаюсь. Полный отстой. Когда-то я с восторгом и восхищением бросилась в журналистику. Шуршание газетных страниц и глянец журналов вызывали вдохновение, коллеги – ощущение братства. Но по ходу пьесы жизнь неожиданно расставила совсем другие акценты, так что преобразилась сама идея. Вранье, штампы, заказные проблемы, манипулирование общественным сознанием. И кстати, ни разу не слышала, чтобы один журналист, говоря о другом, не помянул так или иначе о его безнадежной бездарности. «Талантлив был, да пропил», «трудолюбив, но писать не может», «милашка, но пустышка» и т.д. и т.п. Надоело. Скучно. Это что касается работы. В остальном, если мне сейчас так скверно, значит нужны перемены. Может, какой-нибудь скромный гражданский подвиг, о котором никто никогда не узнает.

Наверное поэтому вчера ближе к вечеру я отправилась в ванную, захватив с собой целый арсенал бутылочек, тюбиков и флакончиков. Новую жизнь нужно начинать с вдохновения. Около часу лежала, млела и плескалась в облаке экзотических ароматов, с наслаждением наносила маски на лицо и на волосы. Обернувшись огромным пушистым полотенцем, размазала по телу легкий лосьон с эффектом автозагара. Все это время перед мысленным взором стояла Марина – такая ухоженная, обласканная и изысканная. Конечно, она бы сказала, что к серьезным подвигам нужно подбираться через какой-нибудь супер-пупер салон красоты. Но это в другой раз. Обязательно.

В любом случае, возможно Терехов был прав, и сегодня я действительно неплохо выгляжу.

Внезапный жуткий вопль мобильника подбросил меня под потолок.

Эсээмээсэсэмэска!

«Я люблю вас все больше и больше, это больно!»

Странно. Совсем не остроумно и не забавно. Или я наполнила простые слова интонацией, которой реально не было?

В данный момент Костя на работе отсутствовал, вообще, в редакции сидели только женщины: я, секретарь и Алла – корреспондент – энергичная такая девушка. Остальные … Дайте-ка гляну. Вот: Горнштейн – интервью с Гверцетели, с ним и Рома – фотокор, Юрий Леонидович предупреждал, что задержится – что-то-там с техосмотром.

– Елена Сергеевна, вас не раздражает этот сигнал на сообщение? – вкрадчиво поинтересовалась Вероника, вытянув шею.

– Нет, он мне нравится, – соврала я. Терпеть не могу, когда кто-то пытается скорректировать мои… как сказать? вкусы, дела, поведение? Ни то, ни другое, ни третье. Но вы поняли, что я хочу сказать: кой бы мой мобильник надрывался этим противным ревом, если бы не я сама его установила?

Надо признать, Вероника раздражала меня с каждым днем все больше и больше. Это я взяла ее на работу по просьбе одной из шапочных знакомых. Заняв свое место за компьютером, она с энтузиазмом принялась раскладывать пасьянсы, потешаться над анекдотами в Интернете и сплетничать с местными девчонками. Я терпела.

С работой почему-то не ладилось. Непостижимо, но факт: перед глазами навязчиво возникал ненавистный облик шефа. Ну на кой мне это надо? В продолжение анализа, я признавала, что в нем что-то есть. Папа считает, что люди меняются. Наверное, это так. Но как часто гурман может превратиться в аскета, бабник – в верного мужа, зануда – в клоуна? Если зафиксирована непорядочность, будьте уверены – это навсегда, как цвет глаз.

Впрочем, что-то, казалось, ускользало от моего внимания в этих рассуждениях … Ну, скажем, разве я так уж безупречна? Иной раз такое выкидывала – вспомнить страшно. Конечно, я стараюсь не наступать на те же грабли, что пару-тройку раз въехали мне по лбу … Стараюсь. Нет, не подумайте невесть что, я консервативна, церемонна, щепетильна, мой пунктик – приличия, и все такое. Никаких претензий. Но если, к примеру, немного перебрать с алкоголем … Конечно, я держу этот вопрос под контролем. Прошу правильно меня понять. Я не пью в одиночку, вообще не западаю на это дело, и не очень хорошо переношу. Однако есть профессиональная среда, друзья, традиции, наконец. Короче, чувство коллективизма – вот моя уязвимая пята. Пару раз в подпитии я затеяла драку, а еще переспала с кем-то, с кем ничего такого не планировала. Жуть, да. Но ведь это совсем другое. Я даже почти ничего не помню. А чтобы сознательно сделать кому-то гадость – никогда.

Ах, да. Мужчины. Мужчины – вообще. Не сочтите меня ущербной или слишком не от мира сего, но в жизни мне не удалось встретить ни одного достойного представителя «сильного» пола. Читай – достойного того, чтобы я могла разделить с ним свою жизнь. Хотя я встречала, сами понимаете, много мужчин, и пару-тройку раз была замужем. Возможно, мои представления о Мужчине слишком архаичны. Потому что, прежде всего меня разочаровывает в них именно отсутствие силы. Их запросто положить на лопатки. Обижаются прямо как девицы, ранимы и осторожны. Они попросту слабы, а стало быть, убоги. Разумеется, сейчас я говорю о сфере наших с ними отношений. В остальном – все мы люди: карьера, супермаркеты, хлопоты на кухне – мы равны. В лучшем случае. Мне этого мало. Плевать, что я давно уже не школьница. А может быть именно поэтому, потому что меня давно не интересует партнер по вечеринке, ничем не обязывающие приключения в чужих постелях, материнская забота о здоровом мужике, которым нужно четко командовать, не забывая вовремя менять подгузники и подогревать молоко, а также то-то и то-то … Знаю, многие вполне довольны такими отношениями, считают их удобными, и … В общем, совсем не горжусь, что располагаю собственным аналогичным опытом. Нет, мне это не нравится.

Я так давно одна сражаюсь со всеми в мире ветряными мельницами, чувствуя себя устрицей, с которой содрали раковину и безжалостно истыкали всякими вилками и щипцами. Тут поневоле задумаешься о мужчине, как о Мужчине. Сильном, умном, способном брать на себя решения и … все такое. А чтобы это не было оскорбительно для меня – как современной, умной, сильной и успешной женщины – нужна Любовь, которая все поднимает за пределы Прощения.

В общем, если иные и растрачивают по жизни юношеский максимализм, то я, очевидно, напротив, непомерно его нарастила. Сказка нужна, если честно. Может и неприемлемая, но волшебная. Про Женщину и Мужчину.

Постепенно в редакции собирались коллеги. За своим компьютером тихо, как мышка, трудился Костя. Юрий Леонидович, явившись где-то в два, с полчаса рассказывал кому-то по телефону о сложностях с техосмотром его древнего опеля. Где-то в середине дня я выходила закусить в кафе на втором этаже. Но в целом день казался на диво коротким.

– Леночка! Золотце!

Рыжие усы Попова лихо торчали на круглом лице постаревшего, но только не душой, гусара. Счастливая улыбка делала его похожим на весело закипающий медный чайник:

– Давай к нам на огонек! День варенья!

Я с недоумением уставилась на монитор: надо же! Восемь закрытых файлов. Это якобы я отредактировала восемь статей! Каким образом?

– Неужели .. Который час, Паша?

– Скоро пять! – радостно сообщил Попов, быстренько катясь ко мне между столами, – Раскидала свои нетленки? Мы же предупреждали, что сегодня нужно освободиться пораньше.

– Я практически свободна, – откликнулась я излишне бодро, извлекая из ящика стола заранее приготовленный для юбиляра подарок. Сегодня Груздеву пятьдесят пять. Выпивать не хотелось, но придется. Чуть-чуть. Я ведь «свой парень».

– Представляешь, и шеф почтит, – важно сообщил Попов, подпрыгивая рядом, когда мы шли по коридору.

Да мне все равно. Я только улыбнулась.

В большом офисе журнала «Круиз» столы были сдвинуты на середину и уже заставлены разнообразной нехитрой снедью из ближайшего супермаркета. Коллеги оживленно готовились оторваться на всю катушку.

Последнее время я не очень любила буйные корпоративные торжества, но это мои проблемы, не так ли? Гриша – системный администратор – включил музыкальный центр, и стены вздрогнули от какой-то попсы. Ладно, будем веселиться.

Терехов появился около семи. За ним неоднократно отправлялись и сам юбиляр, и неугомонный Попов. И появился он неприлично трезвым и бледным на фоне разгоряченных физиономий журналистской братии.

Думаю, я тоже цвела как революционный стяг. Но он не обратил на меня никакого внимания.

Нет, вы только посмотрите, прямо примадонна. Снисходительная, демократичная. Впрочем, возможно, я зря язвлю. Не удержалась, – его так смешно обступили со всех сторон, впору автографы раздавать. Попов пытался блистать своим знаменитым остроумием и заслужил одобрительную улыбку, но приблизиться к боссу как хотелось, ему не удалось. Ближе всех к Терехову крутилась администратор, ну помните, как ее? Полина? Кстати, она выглядела такой … кокетливой. Право, люди – все люди, даже если иногда это кажется нам странным.

– Уфффф. – Попов аккуратно разместился на маленьком вертлявом стульчике рядом со мной, вытирая со лба крупные капли пота. – Окно бы открыть, но боюсь, продует кого. Кстати, у меня свежие разведданные.

– Докладывай, – я пригубила минералки. Действительно было жарко.

Попов наклонился поближе к моему уху, смешно вытянув шею, которая, надо думать, у него все-таки была:

– Вадим Петрович – не простой наемник. Он – совладелец компании.

У меня отвисла челюсть. Как я могла такое пропустить?

– Не может быть!

– А вот и может. Он выкупил долю и пришел лично поруководить, чтобы контора не просто цвела, но и плоды приносила. Догоняешь? Полагаю, большие перемены грядут.

Я взглянула через стол, где сидел Терехов, напоминая медведя, потревожившего улей. Только в данном случае облепившие его пчелы сами умоляли откушать весь их медок, к чертовой матери.

По-прежнему лидировала девица администратор.

– Слушай, Паш, ты не в курсе, как зовут эту биксу?

– Которую? – Попов снова обратил свое внимание на закуску, и сейчас искал глазами, что можно приспособить под тарелку.

– Администратора, ну эту, в красном костюме.

– А, сейчас вспомню, хотя на кой тебе это … Представляешь, мышь дрессированная, пасти меня повадилась: ах опоздали – ах, опоздали. И не только меня, но все равно обидно.

– Так как ее зовут?

– Элина Станиславовна, вот!

– Да ты что? – я искренне возмутилась, – Ты эту крысу по имени-отчеству величаешь?

– Ну, можно ЭлС – для краткости. А ты, между тем, глазки-то открой, милая, – Паша невинно заморгал своими заметно помутневшими от излияний, но все равно умными, хитрющими голубыми глазками, – Девчушка, хоть я не возражаю против твоей характеристики, а таки правильная – по нынешним понятиям, конечно.

– Что ты хочешь сказать?

– Да ты глянь-то!

Я глянула, и мы с Тереховым встретились глазами. Ничего.

Попов сочувственно вздохнул:

– Она – девушка привлекательная. Вадим Петрович – рабосовладелец наш – со всех сторон привлекателен. Разумеешь?

– Да ну!

– Смею уверить, влияния у Элины Станиславовны уже теперь достаточно.

– Надо же.

– Елена Сергеевна, – раздался над ухом деликатный голос и, подняв голову, я увидела Костю. – Все уже ушли. Мне закрывать редакцию?

– Да, принеси мне ключ. Я тоже пойду с минуты на минуту.

– Кстати, – снова заворковал Попов, когда Костя удалился, – парень по тебе сохнет. И еще я хотел спросить: что у тебя-то с шефом? Между вами постоянно искрит. Это опасно.

– Ничего такого, старый сплетник, – улыбнулась я, – просто мы с ним уже когда-то работали и не сошлись характерами. Не нравится он мне.

– Ах вот так, да? Ну так это оч-чень опасно, Леночка. Ты же знаешь, чем эта искра кончается, когда мужчина и женщина друг другу «не нравятся». Верняк. И к гадалке не ходи. Теперь понятно, почему Элина Станиславовна – крыса.

– Не зли меня, Попов! Только не это!

– Да ладно. Хотя, думаю, ты не права.

Все. Час Х. По коням. Все, что будет дальше – мне известно. Глупые пьяные бредни, коридор и лестницы охватит энергичное землетрясение. Завтра уборщица будет вопить матерно. Я встала.

– Куда? – предостерегающе тявкнул Попов.

– Сейчас вернусь. – Никогда не нужно прощаться, если действительно хочешь улизнуть с корпоративной вечеринки в самом ее разгаре.

Нарочно или нет, но Костя дождался меня. Когда мы вместе шли по коридору к выходу, из своего кабинета неожиданно появился шеф:

– Смываетесь по-тихому?

– Все именно так как выглядит, – ответила я. Терехов по-прежнему был трезв, уж не знаю, насколько хорошо это его характеризовало.

– Можно задержать вас на минутку, Лена? – осторожно поинтересовался он, – А своего сотрудника можете и отпустить.

С ходу придумать возражение не удалось, кроме того, идея «отпустить» Костю мне показалась весьма удачной. Последнее время мне вообще казалось, что со своим молодым коллегой я угодила в какую-то странную ловушку. С одной стороны мне не в чем было его упрекнуть, с другой – его самого было … как сказать? слишком много, он постоянно крутился где-то рядом, и это начинало раздражать.

– Ладно, иди, Костя. До завтра.

– Я тоже хочу незаметно смыться, – пояснил Терехов, пропуская меня в приемную перед своим кабинетом. – Не знаю, как реагировать на эти корпоративные посиделки. Понимаешь,,. все мы это проходили, но …

– Ты, как руководитель, не можешь поощрять коллективное пьянство, – язвительно закончила я его мысль.

Вадим уже надел куртку и открыл дверь в коридор:

– Правильно. Пойдем.

Мы спустились на лифте и вышли в выбеленный снегом зимний вечер. Признаться, я пребывала в растерянности. Где-то я, видно, недосмотрела, не должны он и я вместе покидать офис, как какие-нибудь добрые друзья. Необходимо немедленно скорректировать ситуацию. Однако мы слишком быстро оказались возле его машины, а моей поблизости не было. Вообще-то, мне папа подарил машину пару лет назад, но я не люблю на ней ездить. Точнее – люблю, но, как правило, обхожусь без нее. Не знаю, как объяснить. Может, и впрямь не приучишь буренку под седлом гарцевать. С метро мне сподручней, и быстро и на автомате. Но будь сейчас рядом мой «седан» – и нет проблем, а тут…

Он распахнул передо мной дверцу своего Лексуса:

– Я подвезу тебя домой, ведь это на Ленинском?

– Неподалеку… Не хотела бы…

Он чуть подтолкнул, и я села на переднее сидение, отчаянно чертыхаясь. Про себя, конечно.

– До меня дошли слухи, что ты совладелец компании, – сообщила я, когда машина покатила по улице. Может, и не следовало затевать разговор на эту тему, но ехать в торжественном молчании не очень приятно.

– А-а, это конечно Попов насплетничал, вы с ним сегодня были «не разлей вода».

– Не один Попов работает в редакции.

– Но таких сплетников как он еще поискать.

– А это что, секрет?

– Ничего подобного. Просто не тема для объявлений, на мой взгляд. Да нет, ерунда. Почему ты об этом заговорила?

– Потому что не понимаю, чем тебя мог соблазнить этот вчерашний пирог?

– Странно, ты работаешь здесь и считаешь, что дело того не стоит?

– Отстой.

– Согласен. Но все можно изменить, если хочешь и знаешь как.

– Ты хочешь и знаешь?

– У меня нет выбора. Я уже в игре. А потом, такие вещи захватывают. Мне кажется, если ты тоже захочешь, у нас получится.

Мне показалось или нет, что в его словах затаилась в меру прозрачная двусмысленность? Терехов смотрел на дорогу, а что там собственно высматривать? Обычное московское черепашье ралли из центра в спальные районы. Веский аргумент в пользу метро.

Наконец он обернулся, взгляд был серьезным, хотя из глубины что-то весело поблескивало:

– Что скажешь?

– Ничего.

– Ты ставишь меня в трудное положение, Лена. Сама представь, в сущности, я знаю здесь только тебя, не считая президента, конечно, но ему все это, в общем-то, по барабану. Он далеко. Это мы с тобой должны работать, чтобы когда-нибудь позволить себе то, что сейчас делает Погодин.

– Тебе еще очень далеко до этого? – живо поинтересовалась я.

– Очень. Не пойми превратно, дело в том, что я люблю работать. Создавать. Но не уходи от темы. Я знаю, что ты много можешь, так в чем дело? Просто лень?

– Может быть.

– Неуверенность?

– Да, а еще, если хочешь, я тебе про свои школьные двойки расскажу?

– Много было?

– В основном по математике. Тебя это радует?

– А ты хочешь меня порадовать?

– Почему нет? – ляпнула я. Да это просто сарказм, или что-то в этом духе, разве не понятно?

– Тогда зайдем в этот ресторанчик, выпьем кофе.

– Нет.

– Да.

Он плавно припарковался у уютного кафе, до моего дома было уже рукой подать, но идти не хотелось – холодно. И потом, к чему эти глупые конфронтации? Ну, выпьем кофе.

Однако, когда мы уселись за столик, кроме кофе на красной льняной скатерти появился коньяк и шоколадные пирожные. Я забеспокоилась:

– Ты ведь не будешь пить?

– Не волнуйся. Довезу тебя в целости.

В общем мы немного поболтали, я осторожно язвила, но, думаю, выглядела вполне достойно: спокойной и недоступной. А когда вернулись к машине, он … поцеловал меня. На улице. На страшном морозе. И когда он целовал меня, в эту минуту-две-три-пять (я время не засекала) это было … забавно.

А что тут странного? Все это не имеет значения. Обычное дело: алкоголь ослабляет контроль над древними инстинктами. Хотя… когда он целовал меня, я вдруг почувствовала себя очень даже трезвой, все было свежо и ясно, как в безоблачном утреннем небе.

Не поверите, но когда мы подъехали к дому, я хотела, чтобы он снова обнял меня и поцеловал. Мне даже стало жаль, что мы не сегодня познакомились, и он – мой враг. А может быть, именно это и заводило? Как бы то ни было, я чувствовала приятную вседозволенность, потому что в любую секунду могла оборвать эту бредовую авантюру. Все под контролем, не так ли?

И он поцеловал. Очень смешно.

– Ты великолепно выглядишь, – заявил папа, когда суета в дверях поутихла и собаки перешли на более-менее ровное дыхание, а Богдан снова прижал к уху телефонную трубку и забубнил что-то вроде: «если у тебя запросы скромные, можешь отрываться»…

– Спасибо.

– Хорошо посидели?

– Посидели как обычно. Впрочем, банкет продолжается, просто я ушла.

– Добиралась на метро?

– Меня подвезли. Па, я чертовски устала. С собаками гуляли?

– Да, мы выходили.

– Замечательно. Господи, что это? – последнее относилось к звонку в дверь, – Кто это может быть?

Собаки снова с веселым тявканьем кинулись к двери. Экий праздник!

Папа глянул в глазок и открыл. На пороге стоял Терехов:

– Прошу прощения за вторжение, здравствуйте, – сказал он папе и повернулся ко мне, застывшей с открытым ртом, – Это ты потеряла? Я подумал, что нужно их сразу отдать.

Он протянул мне связку ключей, болтавшихся на кольце с какой-то мягкой зверюшкой, и тут же наклонился погладить Кларенса, который почему-то страшно обрадовался гостю.

– Это не мое! – возмутилась я, чувствуя, как полыхает лицо. – Как ты узнал где я живу?

– Тоже мне проблема!

Папа смотрел вопросительно, Терехов – так, словно хотел подсказать, что в самый раз представить его семье. Богдан тоже нарисовался в прихожей, хотя только минуту назад ушел в свою комнату, исполнив роль в ритуальном буйстве «мама пришла».

Ну, куда ж тут деваться?

– Это Вадим Петрович Терехов, папа. Вадим, это мой папа, Сергей Николаевич.

«Кофе?» – «С удовольствием, но, боюсь, что …»

«Много слышал о вас» – «А я никак не могу разговорить Лену…»

«Люблю ваши книги» – «Правда? Пора бы и мне их прочитать»

Они ворковали, как два старых приятеля.

А я …

Минут через двадцать я попыталась вмешаться:

– Папа, Вадим Петрович любезно поднялся на минутку, потому что решил, что это я забыла в его машине ключи. – (Кстати, кто же это их там обронил?) – Досадная ошибка. Он устал не меньше моего, думаю, что …

Оба повернулись ко мне и уставились с недоумением, как будто мое присутствие на собственной кухне оказалось чем-то неуместным.

– Думаю, Вадим не будет возражать, если ты отправишься отдыхать, – предположил папа.

– Конечно, нет! Но если я мешаю…

– Мы просто пойдем ко мне в комнату, – заявил папа, после чего они встали, взяли свои чашки и действительно удалились в его кабинет.