Игры Богов, или Порхание бабочки. Мир, ты весь как на ладони

– Тебя очень долго обижали, и тебе казалось, что это несправедливо и незаслуженно. В твоем маленьком сердце появилась злоба и одержимость отомстить, но именно эти мысли могут направить тебя в ту пропасть, из которой, порой, невозможно выбраться. Тебе следует знать, что маленькая трещина в борту корабля – может потопить весь корабль. Так и в жизни. Страх, ненависть и злоба, это и есть трещины в твоей душе, и они могут разрушить всю твою жизнь. А это значит, что тебе надо обрести силу…

– Давать сдачи? – перебил Джин Хо, довольно растянув губы в улыбке.

– Не перебивай. Учитель отвесил легкий подзатыльник. – Я еще не закончил разговор. – Сила твоя вот здесь, – ткнул он два пальца в грудь подростку, – и вот здесь… – пальцы чувствительно уперлись Джин Хо в лоб. – Знания, – вот твоя сила, а не махать кулаками, – ворчливо проговорил он. – Упасть на колени можно не только физически, но и духовно. Но если ты поймешь, почему упал, то быстро встанешь, потому что осознаешь свое падение. Боль и обида не будут довлеть над тобой, и ты будешь воспринимать их как очередной жизненный урок, это и есть сила. А на твои кулаки… – профессор строго глянул на Джин Хо. – На такую силу всегда может найтись другая сила. Ты должен нести ответственность за каждый свой шаг и деяние, и не позволять своим внутренним врагам одолеть тебя. В мире всегда есть баланс между добром и злом, и все это бумерангом вернется к тебе. Смотри, – начертил профессор палочку на земле. – Это твои враги. А теперь давай порассуждаем, чему они пытаются тебя научить. Во-первых, тебе захотелось стать сильнее, чтобы защитить своих близких: маму, сестру, да и себя, в том числе, – стер он часть палочки. – Во-вторых, когда ты стал тренироваться, тем самым укрепил свое здоровье и практически перестал болеть. Учитель стер еще часть. – В-третьих, научился помогать по дому, тем самым освободил маму от тяжелого непосильного труда. Ты ведь раньше об этом даже не задумывался, верно? – стер он остальное. Ты стал понимать боль других, их отчаяние. Помнишь, как спасая кота, ты упал с дерева и больно ударился, но был счастлив от своего поступка. Вокруг тебя стали происходить маленькие чудеса, на которые ты раньше не обращал внимания из-за своего страха и внутренней агрессии.

– Это… что же получается, я должен сказать им спасибо? – Джин Хо в недоумении смотрел на Учителя.

– Вот и скажи спасибо, когда в следующий раз пойдешь гулять. И поразмышляй на досуге, кто они тебе: враги или друзья. Все, что происходит в твоей жизни, считай хорошим уроком, который должен сделать тебя мудрее и сильнее. Тебя бьют, – учись давать сдачи, а не прятаться, но без причины никогда не нападай первым. Со временем ты научишься видеть и чувствовать, когда можешь первым применить силу. И будет ли этот бой насмерть или в назидание, ты должен знать: сила твоя в терпении, мудрости и слове. И прежде, чем начнешь молотить кулаками, попробуй включить мозги и решить проблему мирным путем. Помни: даже кот, загнанный в угол, может броситься на тигра и выцарапать ему глаза.

Джин Хо медленно, но словно губка, впитывал слова Учителя, стараясь понять скрытый смысл. Тот постоянно заставлял его думать и анализировать не только слова, но и поступки и, подняв глаза, однажды спросил:

– Как же мне отличить плохое от хорошего?

Пак Хан Сик положил руку на плечо мальчишки.

– Это даже для взрослого ума не просто понять, а ты еще мал, но я постараюсь тебе объяснить. Есть такая притча: жила семья, – это хорошо. Однажды сын, играя с огнем, поджог старый дом, – это плохо. Убитая горем семья, расчищая обгоревший остов, обнаружила старинный клад, – это хорошо. Построив новый дом, зажила семья счастливо. Учитель потрепал вихры Джин Хо. – Если в твоей жизни происходит что-то неожиданное, что выбивает тебя из привычной для твоего ума колеи, возможно, жизнь неспроста подготовила тебе другой путь, просто переход на этот путь бывает очень болезненным. Надеюсь, ты понял, что я сказал.

– Угу. – Джин Хо хихикнул. – Я понял: не будь зла, не было бы и добра, да? Учитель, а вы можете сказать мне, как правильно жить… только более конкретно.

Он ждал, что сейчас откроется некое правило жизни, но профессор сказал совершенно другое.

– Нельзя человека научить жить и сказать, что правильно, а что нет. В твоей жизни будут и зло, и добро. Дело только в том, как ты будешь это принимать. Я могу дать тебе только «посох», но воспользуешься ты им или нет, выбор остается только за тобой.

– Посох?! Зачем он мне? Я ведь не хочу ходить и собирать предания и легенды! Я хочу быть моряком, как папа.

– Посох, это твои знания, любовь к жизни, ее понимание, иначе сказать – внутренняя сила. Всегда помни, что ненависть и злоба притягивают только злобу и жажду мести, и именно они могут разрушить тебя изнутри. И какой путь выберешь ты, решать только тебе.

Каждый день тренировок делал Джин Хо сильнее и выносливей. Но самое интересное было то, что ребята с округи стали признавать в нем негласного лидера. К его голосу прислушивались. «Гоблин» оставался «Гоблином», и хоть родители соседских мальчишек не разрешали с ним дружить, все они тянулись к нему. Теперь для пацанов было счастьем при встрече прикоснуться к Джин Хо плечом и грудью, как это делали взрослые, приветствуя очень близких друзей.

Накануне возвращения в Сеул, Пак Хан Сик неожиданно попросил Ли Син Гё приготовить поминальную еду, и привел всю семью к месту захоронения, которое находилось не на кладбище, а на холме. Одинокое дерево на его вершине мягко покачивало ветками и, казалось, что оно приветствует пришедших.

– Здесь покоится прах моей матушки, – сказал он, преклоняя колени и отдавая низкие поклоны табличке, прикрепленной к стволу. – Она была знахаркой. Люди, которых она спасла, до сих пор помнят ее и приходят к захоронению, – добавил он, окропляя вином землю у ствола. Син Гё неожиданно узнала, что имя упокоившейся в этом месте Пак Де Бо, она была той самой повитухой, которая помогла появиться на свет ее сыну, Джин Хо. Для ошарашенной новостью женщины, так и осталось загадкой, кто же принимал у нее роды: живой человек или мертвый? Ведь матушка профессора покинула этот мир много лет назад.

Расставание с Учителем было для Джин Хо болезненным. Он умолял его остаться, но тот был непреклонен.

– Я дал тебе все, что знал, – прощаясь, сказал он. – Теперь твоя очередь самому решать – кем быть. Все в твоих руках. Хорошее зерно всегда дает хорошие всходы, ему не помешают ненастья. Помни об этом.

***

Для Ли Джин Хо наступила пора беззаботной юности. Мелкие потасовки с ребятами из соседних улиц уже не были болезненны, как прежде. Отчуждение друзей давно прошло, и Джин Хо больше не уползал в платяной шкаф, зализывать душевные раны. Он возмужал, и из неуклюжего подростка превратился в высокого парня с выразительными миндалевидными глазами. Неизменная прическа «конский хвост», как делал это Учитель, только придавало ему шарма, выделяя среди сверстников. И даже учителя в школе не могли справиться с такой странной привычкой парня. Девушки не раз пытались привлечь его внимание, но он и сам не знал, какая сила притягивает его только к Ким На На, – девчонке из детства. Он тосковал, если не видел ее хотя бы мельком. И просыпался ночью от ошеломляющего чувства томления, отчего матери все чаще приходилось стирать постель, испачканную поллюцией. Красавица Ким хоть и отдавала ему предпочтенье, но все равно была недосягаема, как луна на небосводе. И Джин Хо мечтал, отслужив в армии, стать самым лучшим рыбаком и добиться расположения ее родителей.

Глава 5

«Что готовит нам судьба»

Майор Кан Ю Хван ритмично похлопывал деревянной рукоятью хлыста по свой ладони и зычно орал на весь плац:

– Раз, два, раз, два. Двигайте джузеппами, девочки!

– Ну же сволочь! – Джин Хо смачно сплюнул. – Ненавижу эту мразь! – зло подумал он. От скрипучего, гортанного голоса офицера у солдат всей роты сводило скулы. Им уже надоела муштра после пятнадцатикилометровой пробежки, и, если бы кому из них дали автомат, он, не задумываясь, пришил бы этого засранца – майора. Но сейчас солдаты могли только мысленно материться и выполнять приказы: бегать, стрелять, ползти по грязи и мечтать о дембеле. Джин Хо ненавидел офицера не только за голос, но и за отвратительный характер, в котором проявлялись скрытые наклонности садиста. При любом удобном случае тот старался показать свою власть и уничтожить какое-либо проявление характера своих подчиненных. О его дрессуре: сделать из призванных в армию молокососов настоящих бойцов, ходили далеко нелицеприятные слухи, но никто не пытался поднять голос против офицера за мордобои и издевательства. Кан Ю Хван был отпрыском известного генерала Южнокорейской армии, и его рота должна была показать себя на выступлениях в честь празднования «Дня независимости» в присутствии всех высокопоставленных чинов, и он выматывал солдат до потери сознания, думая, что таким образом добьется отличных результатов.

– Бего-о-м арш! Запева-а-ай! – разнеслось по плацу.

Нестройный рев мужских голосов взвился ввысь, но постепенно затих. Движение бегущих людей застопорилось и вновь двинулось вперед, обтекая лежащего на земле человека. Пар, с тела упавшего, валил так, что было не понять, дышит он или нет. Так же четыре месяца назад упал один из бойцов и больше не поднялся. Ли Джин Хо, взглянув на лежащего, быстро присел, проверяя пульс, но тут же получил такой пинок по ребрам, что аж задохнулся от боли. Помочь парню он ничем уже не мог, а если бы остался рядом с ним дольше, мог навлечь на всю роту взыскание, бегать по кругу плаца еще пятьдесят кругов в полной амуниции. Изменить что-либо в системе армейской службы было не в его силах, а стать еще одним покойником, можно было уже от рук озверевших, вымотанных до предела защитников Отечества его же роты.

Накрапывающий дождь неожиданно припустил в полную силу, заставляя слова песни звучать невнятно и с надрывом. Кан Ю Хван тихо выругался, уходя с плаца под навес. Он терпеть не мог срыва намеченного плана и, приказав уставшим, запыхавшимся солдатам остановиться, тут же подал команду «лежать». Все как один плюхнулись на бетонку, не обращая внимания на лужи. Джин Хо, выполняя команды на полном автомате, старался отключить мозги от навалившейся усталости. Чтобы не дать злости завладеть мыслями и душой, он переключился на возлюбленную, которая обещала его ждать. На миг лицо парня озарилось улыбкой. Сразу стало легче. Даже надоевшая песня, больше не набивала оскомины.

– На На… – совершенно не кстати громко произнес Джин Хо вслух, и тут же получил пинок в бок.

– Заткнись, придурок! Еще хочешь побегать?!

Джин Хо скосил глаза на лежащего рядом Хе Су. Если бы ему сказали, что его бывший враг станет другом, он, не раздумывая, набил бы тому морду. И все же они сблизились, чтобы защищать друг друга от нападок сослуживцев, которые не раз нарывались на железные кулаки парней. Обоим хотелось служить в морском десанте, но это оказалось несбыточной мечтой. Рост Хе Су и Джин Хо был одинаков: метр восемьдесят два и подходил под стандарты офицера Кан Ю Хвана, который сам отбирал призывников по каким-то своим принципам и меркам, и вся рота выделялась высокими, статными новобранцами. Было уже темно, когда измотанных и злых солдат отпустили на отдых.

– Гоблин, – Хе Су брел рядом, стараясь не отставать от широкого шага Джин Хо. – Как ты думаешь, почему нам не подписывают приказ об увольнении? Ребята из соседних рот давно отбыли домой, а нас стараются задержать.

– Не знаю, – Джин Хо покосился на идущих рядом сослуживцев. – Поговаривают, что майор и не собирается этого делать, – тихо проговорил он. – Помнишь парня, погибшего при марш-броске? – он ближе приблизил голову к уху друга. – Это не случайное происшествие, это умышленное убийство, замаскированное под несчастный случай. Некий процент потерь, так сказать, который допускается при прохождении службы в армии. Хан Ми Рей был опытным солдатом, и так умереть… Нет, так умереть он просто не мог. Я слышал, он был негласным лидером в роте и поднимал солдат против садистских наклонностей Кан Ю Хвана, поэтому его и убрали.

– Говори тише, – Хе Су, дернув Джин Хо за рукав гимнастерки, огляделся. – Я не собираюсь оказаться в списке еще одного процента смертников. Мы даже не знаем, что сегодня случилось с Ван Ку. Может быть, он тоже того… – провел он рукой по шее, – попал в этот самый процент. Так что заткнись, иначе чихнуть не успеешь, а майору уже донесут о нашем разговоре. Ты же знаешь, как он ломает психику ребят. Мы даже не знаем, кто постоянно нашептывает ему на ухо, но каждое наше слово, даже то, сколько раз за ночь мы встаем в уборную, ему известно. Так что держи язык в заднице.

– А зачем тогда затеял этот разговор? – Джин Хо скосил глаза на друга и вдруг громко расхохотался. – Ты не обратил внимание, что постоянно говоришь о заднице? По-моему, в вашей семье это был самый главный орган. Я помню, как твоя мать лупила тебя, и кричала, что ты всегда ищешь себе приключений на задницу, забыл! – играючи боднул он Хе Су. – А по словам твоего отца: у тебя даже руки и ноги растут из задницы, ну, а если и язык там же, это уже нечто.

– Отвали… – Хе Су даже не улыбнулся.

Джин Хо в шутку поддел его плечом. – Кстати, ты вчера сказал, что твои мозги раскисли, как дерьмо в заднице, не много ли внимания ты уделяешь этому органу?

Хе Су остановился и, схватив Джин Хо за грудки, выпалил:

– Еще слово… и я прибью тебя, придурок, чтобы не болтал глупостей! Я же тебе сказал, держать язык в зад… В общем, заткнись, мне сейчас не до тебя. От этой беготни у меня расстройство желудка, и моя… Черт, – перебил он себя, ругнувшись. – Мне надо в уборную.

– Ладно, не злись, я просто пошутил, – миролюбиво отреагировал Джин Хо, освобождаясь от мертвой хватки друга, и уже тише добавил: мне показалось, что к нашему разговору прислушиваются, вот и пришлось переменить тему и нести всякую ахинею.

Парни ждали приказа о демобилизации со дня на день, но он, по какой-то причине откладывался, и это сводило друзей с ума. Они хорошо освоили навыки армейской службы. Оба владели разными видами рукопашного боя. Стреляли из любого вида оружия и с мозгами дружили, когда надо было поработать со взрывчаткой и определить мнимого противника не только на карте, но и на местности. Особенно это удавалось Ли Джин Хо. Его врожденная смекалка не раз выводила роту в лидеры. Это все относилось к разряду хорошо, но то, что их задерживали в армии без объяснения причин, – было плохо. Доходили слухи, что многих парней планировали оставить на несколько месяцев в армии лишь для того, чтобы рота показала отличные результаты на выступлениях, и ребята боялись, что слухи могут быть оправданы. Вернувшись в казарму, Джин Хо позавидовал другу, который, казалось, еще не донеся голову до подушки, уже уснул. Он устало прикрыл веки, но, вопреки ожиданию, сон не шел. Устремив взгляд на потолок, Джин Хо, не мигая сконцентрировался на одной точке. От долгого смотрения проявилось светлое пятно, которое, пульсируя, стало менять цвет от фиолетового до зеленоватого, и наконец приобрело контур человека. Вызывать образ любимых людей, научил его профессор Пак, когда Джин Хо впадал в состояние депрессии и страшной тоски по близким. Он и сам не понимал, как это происходит, но образ отца или Ким На На появлялся всякий раз, когда он, расслабившись, впечатывал свой взор в потолок. Сейчас же, всматриваясь в силуэт, проявившийся на сером фоне, он не мог разглядеть лица девушки.

«Еще месяц такой службы…» – раздраженно подумал Джин Хо и ужаснулся: образ любимой стал рассеиваться, ему не удалось удержать его. Он поторопился убрать мысли, которые будоражили, принося сумятицу не только в голову, но и в душу, но все было тщетно. Потолок вновь стал серым, а образ любимой исчез.

Каждый день отсрочки становился для него пыткой, и Джин Хо боялся, что На На не захочет его ждать и выйдет замуж. Только она давала ему силы преодолевать все трудности. Только ее облик он лелеял в мечтах и каждый раз вспоминал трепетное прикосновение ее тела к своему. Парень прикрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти тот день, перед отправкой в армию, когда девушка, с лицом макового цвета, сунула ему в руки измятый конверт.

– Потом откроешь, – шепнула она робко, и совершенно неожиданно прижалась к нему разгоряченным телом. От того прикосновения у Джин Хо просто «снесло кукушку», и все время службы в армии, он вызывал в памяти эти мгновения, отчего кровь подступала к голове, а плоть наливалась непреодолимым желанием.

– Ким На На, я люблю тебя! – прошептал он, подтягивая ногами одеяло. На миг показалось, что прижимает к себе податливое тело девушки. Осторожно помяв угол подушки, Джин Хо представил упругость груди и застонал от страшного желания обладать ею.

– Гоблин, с тобой все в порядке? Эй, Гоблин! Наконец дошли до него слова Хе Су, который, протянув руку с соседней койки, с силой толкал его в плечо. – Гоблин, очнись! Чёрт. У тебя что, живот болит? Стонешь на всю казарму.

Джин Хо через силу разжал веки, не сразу сообразив, где находится. Мозг был затуманен образом улыбающейся Ким На На и белоснежным одеянием, которое он настойчиво пытался с нее снять.

– Отвали! Ничего у меня не болит! – рявкнул он, запуская в друга подушкой. Не дал досмотреть сон, придурок! Спи лучше! Он вновь прикрыл глаза, стараясь вернуть сладостные минуты, но сон пропал. – Хе Су, сволочь! – зло зашипел он, скосив глаза на сладко уснувшего товарища. – Вот ублюдок! Убил бы тебя, гада!

Поворочавшись с боку на бок, Джин Хо прислушался к разноголосому храпу солдат и взглянул на часы. До побудки оставалось еще двадцать минут и можно было позволить себе подремать. Измотанное тренировками тело, требовало отдыха, но Гоблин заставил себя встать. Он терпеть не мог толкотни в уборной и душевой, и остаток времени предпочитал провести под контрастными струями воды, как учил наставник. За время, которое он провел с ним в юности, это выработалось в хорошую привычку и сейчас несмотря на бессонную ночь чувствовал себя превосходно.

***

Утро началось как всегда: часовая пробежка, завтрак, десятиминутные наставления майора Кана о любви к Родине, строевая подготовка, стрельба и, наконец, долгожданный отдых. Джин Хо, примостившись у окна, настойчиво пытался сосредоточиться на письме к На На. Он писал о том, как тоскует, как одинокими ночами думает о ней, как неимоверно долго тянется время до дембеля. Скомкав написанное, он взял новый лист и, вперив взгляд в унылый ландшафт воинской части, попытался найти какие-нибудь новые слова, которые уж точно затронут душу девушки.

«Здравствуй, любимая,» – аккуратно вывел он в начале строки, и замер, это он уже писал в прошлый раз, и позапрошлый тоже, а что написать сейчас?

– Гоблин! – запыхавшийся Тан Хе Су вбежал в комнату отдыха, в шутку названной «Сортир для мыслей». – Хватит тебе фигней заниматься, – толкнул он друга в плечо. – Нас вызывают в штаб. Парням с нашей роты подписали приказ об увольнении, наверно, нас тоже отправят домой!

Джин Хо секунду таращил на сослуживца глаза. Вскочив на ноги, он скомкал бумагу.

– Когда ты это узнал!

– Только что. Говорят, к нам вольются несколько отделений из другой роты, может быть, нас тоже демобилизуют, а? Наши сроки давно прошли. Так что давай ноги в руки и вперед. Приводя в порядок обмундирование, Джин Хо едва поспевал за Хе Су и чуть не врезался в его спину, когда тот резко остановился у двери в штаб.

– Фамилии? – равнодушно, и, как показалось Хе Су, насмешливо преградил дорогу постовой с их же роты.

– Ты что, совсем уж! Своих не узнаешь? – Набычившись, Тан чуть ли не с кулаками полез на этого желторотых сосунка, который еще пороха не нюхал, а корчил перед дембелями равных.

Лицо Джин Хо нахмурилось. Он не мог допустить такой глупости друга, из-за которой их могли посадить на гауптвахту.

– Все, все, брейк, – миролюбиво добавил он, отодвигая того в сторону. И, поправив воротник гимнастерки у постового, улыбаясь, попросил. – Доложи командиру: рядовые Ли Джин Хо и Тан Хе Су прибыли. – И шепотом добавил: – Его превосходительство нас ждет – не дождется, – он подмигнул солдату, но тот даже не отреагировал на плоскую шутку сослуживца. Лицо рядового также оставалось безучастным и равнодушным еще спустя час. Когда их, наконец-то, пригласили в кабинет, Хе Су уже был на взводе и только хладнокровие Ли помогало сдерживать эмоции. Вытянувшись перед офицером в струну, они молча ждали.

Кан Ю Хван явно был не в духе.

– Недоноски, ублюдки! – не взглянув на вошедших, орал он в трубку телефона. – Сукины дети! Вот вы где у меня будете! – сжал он кулак, угрожая невидимым врагам. – Я покажу вам, сволочи, как писать на меня донесения! Выродки! Хван с досады так бросил трубку, что она отлетела к стене вместе с аппаратом. Офицер резко встал и тяжелым взглядом уставился на парней.

– Ли Джин Хо, Тан Хе Су? – вместо приветствия уточнил он. – Вот, подпишите. – бросил он на стол листы бумаги.

Хе Су, не читая, быстро поставил свою подпись, и пока он это делал, лицо Джин Хо медленно вытягивалось. Скосив глаза, он читал написанный от руки текст, в котором красивой каллиграфией было выведено согласие нижеподписавшегося добровольно продлить службу в армии в отряде специального назначения еще на один год. «Для отработки навыков ведения боя и подготовки молодых призывников, куда он назначается инструктором с присвоением звания «капрал» (старший рядовой).

– Что это? – Джин Хо, схватив со стола второй лист, быстро пробежал его глазами и, вытянувшись в струну, громко произнес:

– Господин майор! Я, рядовой Ли Джин Хо, отказываюсь остаться в армии еще на год. Прошу вас отменить данное распоряжение и отдать приказ о демобилизации. По закону мы уже давно должны быть…

– Чтоо! – майор одним скачком оказался рядом. – Как ты смеешь открывать рот, сволочь! Тебе сказали подписать, вот и подписывай! Иначе… – рука, сжатая в кулак, затянула гимнастерку Джин Хо на шее так, что тому стало нечем дышать. – Иначе… душу вытрясу, шваль, – прошипел он, с силой отталкивая от себя парня.

Джин Хо сжал челюсти до скрипа зубов. Ему захотелось одним точным ударом навек заткнуть этого ублюдка. Ударить так, чтобы Кан никогда уже не смог подняться. Он замахнулся, но его остановил вскрик Хе Су.

– Джин Хо, Гоблин, что это?! – Тан с ужасом смотрел на свою подпись. До него только сейчас стал доходить смысл происходящего. Ему показалось, что он собственноручно подписал себе смертный приговор. Скомкав лист, он быстро запихнул его себе в рот.

– Ах ты говнюк! – майор впечатал свой кулак подчиненному в челюсть, но было уже поздно. Давясь, Хе Су проглатывал обрывки бумаги, и, по набежавшим слезам было видно, какого труда ему это стоило. Упав на пол, он даже не пытался защититься от ударов ногами, наносимых ему разъяренным Кан Ю Хваном. Взбешенного майора остановил Джин Хо, когда, схватив стул, тот замахнулся на лежащего солдата. Перехватив руку офицера и, вырвав стул, Ли силой оттолкнул его в сторону.

– Ты что делаешь, гаденыш! – взревел майор Кан, больно ударившись о край стола. – Нападение на старшего офицера! Сгною в тюрьме, сука! Вас обоих сгною в тюрьме! – он с силой нанес удар кулаком в лицо Джин Хо.

Вбежавшие на шум младшие офицеры, остановились в недоумении. Кабинет Кана напоминал поле битвы. Окровавленные солдаты стояли у стены, вытянувшись по швам. Орущий на весь кабинет майор, хватаясь за бок, задыхался от бешенства и крыл их матом.

– Задержать этих тварей! Сейчас же отдам вас под трибунал! – орал он. – Я научу вас, уважать офицера, и любить Родину, сволочи!

Когда парней вывели из кабинета, они даже не сопротивлялись, понимая беспомощность своего положения.

– Хорошо, что я съел приказ, – окровавленным ртом пытался сказать Хе Су. – Иначе меня еще на год оставили бы в армии. Как ты думаешь, Джин Хо, они имеют право нас силой задерживать? Ну сказали бы, что нам необходимо только выступить на показательных стрельбищах, а потом отпустят домой, я бы и сам остался. Вот гад этот Ю Хван! Убил бы эту сволочь собственными руками! Теперь будут таскать по всем дознавателям и комиссиям. Ты чего все время молчишь? – обиделся он. – Как будто я со стеной говорю!

– Думаю, – Джин Хо сплюнул на землю сгустки крови. – Думаю, что майор не оставит это дело просто так и задаст мне на всю катушку. Оправдаться будет трудно. Нападение на офицера – это преступление. Тем более, его папаша все сделает, чтобы скрыть злоупотребление полномочиями своего сыночка, а значит, все состряпает так, что я буду виноват. Боюсь, тебя заставят лжесвидетельствовать против меня.

– Не говори глупости! Меня никто не может заставить сказать неправду. Я расскажу, как было все на самом деле. Нам поверят, все будет о’кей, не переживай.

– Поживем – увидим. Джин Хо слегка скривил губы, пытаясь рукой поправить челюсть. Осколок зуба больно ранил щеку.

Помещение, куда их впихнули, было маленькой душной комнатушкой с одним деревянным топчаном. Джин Хо чувствовал нарастающую тревогу. Ему показалось, что встреча с Ким На На откладывается на очень долгий срок, такой долгий, что он может ее потерять. Приткнувшись спиной к стене, он прикрыл веки, стараясь абстрагироваться от ситуации и посмотреть на нее со стороны, но через минуту открыл глаза от навязчивого голоса майора. Его скрипучий монолог раздался из привинченного к потолку динамика, который призывал любить Родину, быть настоящими ее сыновьями и жизнь отдать за ее процветание. Джин Хо с Хе Су переглянулись и расхохотались, но через час повтора записи, которая не умолкала ни на секунду, стало не до смеха. Голос офицера проникал даже сквозь заткнутые пальцами уши и вдалбливался в мозг отбойным молотком. Они потеряли счет времени и парням казалось, что оба сходят с ума.

Кан Ю Хван терялся в догадках, топчась у двери кабинета генерала. Тот никогда не вызывал к себе в таком тоне. Майор старался предугадать предполагаемый разговор с отцом и заранее искал на него ответы. Больше всего он тяготел к спору о женитьбе этого старого дурня, который, едва похоронив вторую жену, закрутил новые шашни с молодухой. Он был в ярости узнав, что отец часто встречается с его бывшей любовницей. Этого он ему простить не мог. Вчерашний ужин в ресторане прошел на высоких тонах, и Кан Ю Хван, так и не выслушав отца, демонстративно покинул заведение. Когда его пригласили в кабинет, он уже знал, какими доводами заставить отца отказаться от своей дурацкой затеи жениться. Но то, с чего начал разговор генерал, обескуражило.

– Доложи по форме, что происходит в твоей роте?! – вместо приветственных поклонов рявкнул разгневанный папаша. – Почему в штаб округа поступило донесение о еще одном несчастном случае, произошедшем на марш-броске?

– Господин генерал…

– Замолчи, я еще не все сказал! Поступило несколько заявлений от солдат, где ты якобы издеваешься над личным составом и тем самым нарушаешь права человека, злоупотребляя полномочиями. У нас с тобой уже был разговор на эту тему! – повысил генерал голос. – Что прикажешь делать с погибшим… Черт бы тебя побрал!

– Отец, но ты же знаешь, моя мечта: создать подразделение лучше, чем «Голубые драконы». Я хочу, чтобы обо мне заговорила вся Корея.

– Ты просто амбициозный дурак! – перебил генерал. – Что, собираешься командовать ротой, сидя в кабинете?!

– Почему в кабинете? Я собираюсь быть вместе с бойцами.

– Вот именно, с бойцами – передразнил тот. – Создав лучшую роту, ты будешь в самых опасных точках. Ты этого хочешь, да?! Чтобы получить высокое звание, не обязательно бегать с автоматом по всей Корее! Пока ты делаешь все на оборот! – едва сдерживая крик, прошипел генерал. – Твоя рота и так уже гремит на всю Республику! И именно в твоей роте уже две смерти! Я не хочу, чтобы о тебе шла дурная слава, которая вместо погон оденет на тебя наручники. И еще… Что за мордобой ты учинил в штабе?! Об этом инциденте уже пошли слухи! Тебе же запретили бить солдат!

– Я просто хотел, чтобы они добровольно подали рапорт о продлении срока службы в армии. Эти парни хоть и придурки, но, как не крути отличные солдаты и именно они должны были стать моим щитом. И я добьюсь, чтобы они поставили свои подписи. А на счет тех двоих… я о покойниках… – Кан Ю Хван, ухмыльнувшись, почесал бровь. – Армия ведь не дошкольное учреждение, и на учениях, конечно, могут быть потери: слабое сердце, например, или взорвалась граната, да мало ли… и, если солдаты мрут как мухи, это уже не моя вина, а вина правительства, которое мало уделяет внимания физической подготовке подростков в школах. В Китае с детского сада учат детей держать в руках оружие. Имей я твои погоны, я бы добился закона об ужесточении службы в армии и полном бесправном подчинении солдат офицерам. И не щадил бы это отребье! Только так можно защитить Родину, о которой мы все печемся. Только сильной, выносливой армией! – гортанно и пафосно выкрикнул Хван. – А то придумали всякие профсоюзы, и теперь по каждому пустяку строчат жалобы, – зло отпарировал он. – Кстати, те два ублюдка сами на меня напали, у меня есть даже свидетели, солдаты с их роты и младшие офицеры. Думаю, если понадобится, можем дать этому делу широкую огласку.

– Я подумаю, что можно сделать. Генерал поднялся, окинув взглядом вытянувшегося перед ним офицера. «Хорош» – мысленно похвалил он сына и скривился от надоедливого дребезжания телефона. Кан младший был доволен. Все было не так страшно, как он предполагал, и разговор о женитьбе отца откладывался на неопределенный срок, но, взглянув на старика, испугался. От телефонного разговора лицо генерала стало мертвенно-бледным. Схватившись за грудь, он медленно оседал на стул.

– Отец, отец! Эй, кто-нибудь, вызовите врача!

– Подожди, не надо, – генерал Кан схватил сына за руку. – Дело о смертях и жестоком обращении с солдатами получило огласку. Теперь вся Корея гудит. Поднялась общественность. На пропускном пункте собрались журналисты и толпа людей с требованием расследования. Срочно отправь этих, как их…

– Ли Джин Хо и Тан Хе Су – подсказал Ю Хван.

– Да, их, но только не домой. Иначе, это раздуется в необратимые последствия. Генерал стукнул по столу кулаком. – Срочно отправь их в батальон «Аргус». Это новое спецподразделение по борьбе с террором. Сейчас «Аргус» готовится к ликвидации пиратских террористических группировок, нарушающих наши водные границы. Вот и отправь их туда. Журналисты быстро потеряют их след. Не то они устроят такой грандиозный скандал, что нам не отмыться. Командир подразделения наш свояк, думаю, он примет твоих бойцов. Я сейчас же ему позвоню. Тем более, благодаря твоим стараниям у парней хорошая подготовка. Пусть пока повоюют, а там видно будет. А через месяц-другой о них вообще забудут, только так мы сможем избежать огласки. И насчет смертников… – генерал чертыхнулся. – Составь четкий, подробный рапорт о происшествии. Дави на то, что медкомиссия по набору призывников плохо проделала свою работу. Это их ошибка, что и послужило причиной сердечного приступа на марш-броске. Пока будет идти расследование, я поговорю с кем надо. Думаю, комиссия по летальным исходам утрясет это дело. И сегодня же реши вопрос с этими… как их там… Короче, чтобы на моем столе лежали личные дела всех тех, кого ты посчитаешь нужным отправить в «Аргус». И особенно тех, кто много говорит, чтобы даже блоха не смогла туда носа сунуть. И вот еще что… – генерал на секунду замялся. – Хочешь ты того или нет, но я принял решение. Я женюсь. Думаю, ты не будешь против.