История Лоры Виттеншлегер

– Папа… Ты сегодня видел Аннушку? Как она? – Забеспокоилась Маргарита. – Когда мне разрешат вставать? Я хочу к дочери.

Дипломат подвинул стул к кровати.

– Нет, сегодня еще не был, – сказал он, – мы пойдем туда вместе, если тебе разрешат встать.

После обхода медсестра прикатила в палату инвалидное кресло. Больная, поддерживаемая отцом, села в него и отправилась в детское отделение.

Возле палаты, где находилась новорожденная девочка, их встретил пожилой полноватый доктор в очках.

– Состояние ребенка стабильное. Мы поддерживаем его дыхание и «подкармливаем» через трубочку. Несмотря на то, что младенец родился недоношенным, сомнений в его полноценности нет.

Посетители оказались в просторной комнате, со специальными устройствами для выхаживания новорожденных.

Маргарита широко открытыми глазами смотрела на крошечное тельце ребенка под стеклянным колпаком и недоверчиво спросила доктора:

– Она не умрет?

– Нет. Теперь в этом нет сомнения. – Ответил доктор.

– Когда можно будет ее забрать ребенка домой? – Оживился дипломат.

– Ну об этом речь пока не идет. А так в общем, думаю, через три-четыре недели. Вы уже придумали имя вашему ребенку?

– Да, – просияла Маргарита, – Аня, Аннушка. Правда, красиво звучит: Анна…

– Замечательно! – Подбодрил ее доктор.

Через неделю произошли вполне ожидаемые события: Ильин улетел с дипломатической миссией в Испанию, Игорь забрал жену домой, Ксения побывала в оперном театре на премьере мюзикла с участием Валерия Басова и помогла выбрать Элеоноре новое платье к предстоящему концерту.

Казалось, жизнь семьи начала постепенно возвращаться в прежнее русло.

Окрепнув, Маргарита совершала ежедневные утренние прогулки по весеннему Киеву, а после обеда по возвращению Игоря, они вместе отправлялись проведать дочь, раз в два дня заезжая за Ксенией и Элеонорой.

Уже не было сомнения в том, что ребенок выживет и Игорь снова станет верным и заботливым семьянином. Он был уверен, что не будет больше обращать внимания на потрясающую медсестру Машу. Совсем. При случайной встрече с ней в госпитале он не будет млеть, опускать глаза и водить желваками на гладко выбритых щеках. Ветковский уже давно разработал план, согласно которому он окончательно должен был остыть к Маше и снова прикипеть, как это раньше бывало, к Маргарите.

Уязвленное отказом в близости самолюбие Маши страдало, заставляя ее прилагать особенные усилия для обольщения и возвращения любовника. На и без того тонкую талию невероятная женщина надела корсет и встала на еще большей высоты каблук. Свою пышную грудь она подняла так высоко, что она очень уж откровенно выглядывала из белого халата.

Мужская половина больных госпиталя просто выла от восторга, забывая порой о постигших ее недугах.

Игорь чувствовал, как при виде Маши у него учащался пульс и по спине пробегала горячая волна желания.

По обыкновению, много и с оптимизмом работая, Ветковский находил редкие минуты, чтобы, сидя за столом в кабинете и закрыв глаза, расслабиться. Отвлекаясь от работы, он, однако, не мог абстрагироваться от «этой женщины». Через мгновенье на его внутреннем экране возникал образ статной рыжеволосой стервы, скалящейся невероятно-ослепительной улыбкой тридцати двух здоровых ядреных зубов. Она смотрела на свою жертву зелеными ведьмовскими глазами и подмигивала, звала, колыхала грудью…

Заканчивался кратковременный отдых молодого доктора одинаково: расстегнув ворот рубашки он жадно, как рыба, выброшенная волной на сушу, жадно ловил ртом воздух и вертел из стороны в сторону головой, перекладывая ногу на ногу, а затем вставал из-за стола и, заложив руки за голову и прогнув назад спину, судорожно пытался вспомнить жену и начинал искусственно жмуриться как-бы доказывая сам себе удовольствие, которое он испытывает при виде ее. Но на внутреннем экране в это время обычно шли помехи, настроиться было чертовски сложно… В конце концов милое, по-матерински улыбающееся лицо Маргариты вынуждено было появиться. При этом пульс доктор снова приобретал нормальную частоту, со спины уходила волна желания. Образ жены сменялся мгновенно образом сына и почему-то Родины-матери.

«Я вылечусь от этой заразы», – обещал себе не однажды Игорь. С рождением дочери видение медсестры-стервы стало реже и реже посещать его. Мысли Игоря постоянно витали возле стеклянного колпака с подключенными к нему трубочками и проводами.

В Киев пришла настоящая весна с буйно цветущими каштанами, звонкоголосыми воробьями.

Маргарита, проводив мужа на работу и сынишку Вовочку в детский садик отправлялась на традиционную утреннюю прогулку. Старинные дома с отреставрированными фасадами, спешащие на службу киевляне, машины, поливающие асфальт… Город медленно пробуждался.

Незабываемым для Маргариты оказалось девятое мая. И не только потому, что Украина отмечала очередную годовщину победы над фашистской Германией, а и потому, что в этот день наконец Аннушка будет дома.

Молодое семейство Ветковских жило на Печерске на бульваре Леси Украинки в одном из суперсовременных домов, стоявших недалеко от Печерского моста.

Маргарита проводила взглядом выехавших со двора на «Волге» Игоря и Вовочку и пошла к памятнику Леси Украинки, чтобы потом повернуть по Московской улице в сторону метро «Арсенальная» и свернуть к Ботаническому саду на Печерске. В хорошую погоду Маргарита позволяла себе спускаться к Днепру. Весной это было особенным удовольствием: свежесть реки, распускающаяся сирень…

Раньше они с Игорем часто приходили туда вдвоем. Маргарита загадала, что как только Аннушка окрепнет, они обязательно отправятся на прогулку семьей.

После обеда, вернувшись пораньше с работы, Игорь заехал за женой, и они поехали забирать дочь из больницы.

Дома крошку ждала детская, которую оборудовали в одной из комнат для гостей. При выписке Анна весила два килограмма девятьсот граммов. Она уже дышала самостоятельно и часто попискивала, как котенок.

Игорь с женой получили «пакет» с ребенком на руки, внимательно выслушали рекомендации врача-педиатра, того самого пожилого и с сединой, который более месяца тому назад сопровождал в детское отделение сидевшую в инвалидной коляске Маргариту и ее отца.

Дома Аннушку распеленали. Мать приготовилась переодеть ее и накормить.

– Она у нас какая-то сине-фиолетовенькая, – сказал Игорь и вопросительно посмотрел на жену.

– Ни-че-го… – тоненьким голоском протянула Маргарита, доставая из пакетика подгузники, – скоро побелеем, порозовеем. Да, маленькая?

Аннушка как-то по-птичьи крякнула и пошевелила крошечными пальчиками на ручках.

– Вовка не был такого цвета, – не унимался Игорь.

Маргарита прикрыла ребенка белоснежной салфеточкой и внимательно посмотрела мужу в глаза.

– Ты же сам врач, дорогой! Ну зачем ты говоришь глупости? Ну какая разница? Ты помнишь какого ты был цвета, когда родился?

– Я в ее возрасте еще у мамы в животе сидел.

– А сейчас детки ранние. Поищи в библиотеке литературу на тему преждевременных родов. Есть случаи, когда выживают даже пятимесячные эмбрионы, а нашей было шесть с половиной месяцев почти.

– То бывает в Америке, а не на Украине.

Маргарита убрала салфетку и осторожно завернула ребенка в лёгонькое одеяльце с кружевами.

– Я не понимаю, Игорь: ты не доволен?

– Я счастлив! – Искренне возразил муж и взял на руки новорожденную. – Она ведь будет хорошо учиться, да?

– Если в папу с мамой пошла, то-да. Или ты сомневаешься?

– У нее было нарушено кровоснабжение головного мозга. Возможно, в развитии будет отставать.

Маргарита забрала ребенка и громко возмутилась:

– Ты ненормальный какой-то, ей-богу! Надо верить в лучшее, а не строить предположения. «Возможно», «А если» и все такое… По-твоему, лучше, если бы девочка умерла? Что-то я тебя не понимаю. Или «эта женщина» тебя снова с пути истинного сбивает?

Игорь не выдержал и резко ответил, словно убеждая сам себя:

– Ревнивая баба! Запомни раз и навсегда: у меня семья. Я – отец двоих прекрасных детей. У меня красавица-жена, ты то есть. У меня нет времени заниматься глупостями, тем более думать о каких-то там женщинах. Особенно красивых.

Аннушка, разбуженная голосами родителей, снова как-то странно заплакала, но Маргарита дала ей приготовленную заранее бутылочку с молочной смесью, и она успокоилась.

– Она еще очень маленькая, – ласково заключил отец, – крошечная совсем. Главное – она у нас есть. Окрепнет.

В дверь зазвонили. На пороге стояла Ксения с букетом белых тюльпанов.

– Проходи, мам, – пригласил ее Игорь и помог снять нежного персикового цвета нарядный плащ, повесил его на плечики в шкаф в прихожей. – Жена в детской с малышкой.

– Да, да! – Радостно засветилась «дважды-бабушка» и поспешила к невестке.

Маргарита покормила дочь и положила ее осторожно в кроватку, чтобы снова не разбудить.

– Поздравляю! – Торжественно, полушёпотом произнесла Ксения и отдала ей тюльпаны.

– Пойду поставлю в вазу. Вы посидите…

– Я уехал за Вовкой! – Сообщил Игорь, на минуту войдя в комнату. Он прижал палец к своим пухлым губам и на цыпочках вышел в коридор.

– Пока, пока! – Жена чмокнула его в щеку.

Он же взял ее за локти и нежно поцеловал в губы.

– Спасибо, милая… за дочку. Я вас всех очень люблю.

Маргарита улыбнулась и закрыла глаза. Она была счастлива.

Пока она занималась букетом и разговаривала по телефону с позвонившим из Испании отцом, Ксения с интересом рассматривала внучку, почему-то вслух обращаясь к своему мужу Дмитрию: «Вот видишь, Дима, теперь мы с тобой дважды бабушка и дедушка. Как жаль, что тебя нет рядом. И я не знаю, видишь ли ты или нет эту девочку. Она такая крошечная, что ты себе представить не можешь. Очень, очень маленькая. Миниатюрная. Она много спит и плачет, словно котенок мяукает».

Ксения села на софу, стоящую рядом с детской кроваткой и начала рассматривать свой недавний свежий маникюр.

– Ты поедешь на концерт Элеоноры, Риточка? – Спросила она невестку, когда та вернулась в детскую с тюльпанами в вазе.

– Думаю – да. Но ведь Аннушка… Ей еще рано няню. Она нуждается во мне.

– Так ведь всего три часа. Я пришлю тебе Люську. Пусть присмотрит за ребенком.

– Люсю? О, нет! – Категорично заявила Маргарита. – Езжайте без меня. И пусть Элеонора не обижается.

– Да ведь она у нас не обидчивая, ты знаешь. Конечно, девочка, ты права. «А о няне продумайте с Игорем заранее, – уже у порога сказала Ксения, – а не-то я могу заняться поисками».

– Если тебя не затруднит, то пожалуйста.

– Меня загрузить? – Рассмеялась свекровь, – Ты знаешь мои заботы.

– Ну, все-таки…

Фортепианный концерт Элеоноры прошел при полном аншлаге. В миллионный раз человечество слушало великого немца.

Эленонора, одетая в длинное бордовое платье, поблескивающее в лучах спадающего с потолка света, исполняла сонату за сонатой, отдаваясь гениальной музыке.

Тридцать первая была ее любимой сонатой последней в ее репертуаре.

Опытные пальцы Элеоноры исполняли являющееся философией жизни произведение. Она играла рождение, познание мира, сложные повороты судьбы, и самое главное настойчивую мысль Бетховена о том, что никогда не стоит сдаваться, нужно всегда бороться до конца.

Молодая Ветковская отождествляла в тот момент свою одинокую жизнь старой девы с драматизмом сонаты и снова и снова верила, что есть высшее начало: справедливость, добро, Бог.

Публика по окончанию концерта аплодировала ей стоя, то и дело выкрикивая: «Браво!»

Элеонора стояла напротив своих преданных слушателей худенькая, со стянутыми на затылке волосами и чувствовала себе счастливой. Она уже давно привыкла к успеху. Ее вдохновляло другое: она смогла сегодня раскрыться перед людьми, которые ей доверяли, показать свои мысли и чувства, свое отношение к миру.

Исполняя Бетховена, она не забыла и об Аннушке – маленькой девочке, так внезапно и нелепо пришедшей в большую и очень неспокойную современность. Ведь ее рождение затронуло и ее – ее родную тетю.

У переднего края кресел стоя аплодировали ей брат с сыном Вовочкой, мать… а также один высокий брюнет с добрыми глазами, которого Элеонора перед началом концерта искала глазами и.. нашла. Это был один из поклонников ее таланта, регулярно посещающий ее концерты, а также выступления других музыкантов в филармонии и консерватории.

Элеонора не знала его имени, но ей было приятно, когда он присутствовал в зале. Они на краткий миг встретились взглядами и улыбнулись друг другу.

Игорь с сыном приехал домой с концерта около одиннадцати вечера.

Под впечатлением концерта, он в прихожей крепко обнял жену, погладил ее по голове и стремительным шагом вошел в детскую, умилительно склонился над кроваткой, в которой тихо спала его новорожденная дочь.

После этого случая супруги окончательно помирились. Игорь настроил себя морально на обожание жены и поэтому, когда он в госпитале случайно замечал «эту женщину» медсестру Машу, то суровел и выглядел совершенно спокойным. Взгляд его выглядел твердым, шаг – решительным, настроение – ровным. Были моменты, когда он готов был сорваться и пустить свою жизнь на самотек и тогда его моральный облик бил тревогу и в дело вмешивалась госпожа Совесть, погружая молодого доктора в омут зловредных чувств вины и долга.

Так Игорь боролся за право оставаться отцом семейства. Борьба эта была оправдана его личным благополучием, но стоила ему огромных усилий. Благодаря ей Игорь чувствовал себя волевым человеком, настоящим мужчиной, который мужественно справляется с любыми, даже самыми, казалось бы, неразрешимыми проблемами сам.

В стабильности и уверенности в завтрашнем дне прошли для семьи Ветковских лето и осень. И вот наступил он – восемьдесят девятый.

Пройдет еще год, и Украина объявит о своем суверенитете. Это термин будет означать для националистов независимость, а для коммунистов – автономию. Бывший секретарь ЦК КП Украины Л. М.Кравчук будет назначен председателем президиума косметически обновленного Верховного Совета, который включит в себя двадцать пять процентов депутатов от национальных и демократических движений, которых изберут на полусвободных выборах. Таковы будет роковые последствия начатой Горбачевым в СССР перестройки.

А пока в начале восемьдесят девятого власти СССР объявили о массовой реабилитации тысяч граждан, которые в период с 1930 по 1950 год стали жертвами сталинских чисток. Произошла инаугурация Джорджа Буша в качестве сорок первого президента США. В результате сильного землетрясения в Таджикистане, СССР, погибают двести семьдесят четыре человека. Президент Афганистана Наджибулла ввел в стране чрезвычайное положение, пытаясь укрепить свою власть. Вацлав Гавел, чешский драматург-диссидент, заключен в тюрьму за подстрекательство к беспорядкам в Праге.

В Будапеште, Венгрии, прошли демонстрации, участники которых требовали установления демократии и национальной независимости страны. Впервые в истории СССР избиратели получили право выбора при избрании своих представителей на съезд народных депутатов. Борис Ельцин, за семнадцать месяцев до этого исключенный из Политбюро ЦК КПСС, набрал в Московском избирательном округе восемьдесят восемь процентов голосов, в то время как многие партийные лидеры на этих выборах успеха не добились. В Китае в разгоне демократически настроенных демонстрантов на пекинской площади Тяньаньмынь участвовали бронетанковые части. В ходе столкновений погибли две тысячи участников демонстрации. В Иране умер духовный и политический лидер Ирана аятолла Хомейни. На парламентских выборах в Польше победу с подавляющим перевесом одержали представители профсоюза «Солидарность». Председатель Президиума Верховного Совета СССР Горбачев и канцлер Западной Германии Коль подписали в Бонне документ, который предоставил всем европейским государствам право самим решать, какая политическая система будет определяющей в их странах.

Второго августа того года в самый разгар перестроечной гласности, когда окончательно поправившаяся от болезни Маргарита прогуливалась возле Бессарабского рынка с мирно спящей в открытой летней коляске Аннушкой, которой исполнилось год и пять месяцев. Моросил дождь. В шестнадцать часов и двадцать минут центр Киева содрогнулся от глухого удара. На Майдане Незалежности – тогдашней площади Октябрьской революции – завалился козырек главпочтамта. Люди прятались от капель и собрались в узком коридоре между заборами, по которому можно было попасть в обложенное строительными лесами здание. Над их головами рабочие оббивали старую штукатурку. В начале ремонта кто-то предлагал закрыть главпочтамт, но это было накладно и могло нарушить работу почтовых служб. Ближе к четырем часам пополудни работники слезли вниз и отправились на обед. Под обвалившимся многотонным навесом оказалось одиннадцать человек.

– Там что-то случилось! – Кричал случайный прохожий на Бессарабке, указывая в сторону площади Октябрьской революции.

– В такой стране все возможно, – отозвался стоявший рядом с Маргаритой человек в рабочей одежде, видимо, грузчик с близлежащего рынка.

– Наверное, взорвалось что-то, – ахнула пенсионерка с пуделем, причем собачка как-то нервно взвизгнула и принялась заливисто тявкать в сторону проходившего в нескольких метра от них Хрещатика.

Аннушка заплакала в коляске. Она категорически отвергла предупредительно протянутую ей Маргаритой бутылочку с компотом, на которую была одета резиновая желтая соска.

Заметив, что в сторону главпочтамта бегом направляется толпа народа, Маргарита, качая коляску, поспешила пойти посмотреть, что же на самом деле произошло.

Дождь прекратился, и она сложила зонтик, потом взяла ребенка на руки, повторяя: «Это не война! Нас бы предупредили. Этого не может быть!»

На подходе к главпочтамту к Маргарите подскочил худосочный прыщавый парень в какой-то замусоленной куртке-кителе и с легким акцентом шепнул:

– Не ходи туда, уважаемая, там людей придавило. Крыша упала, поняла? Строители виноваты.

– Они от дождя под козырек спрятались, – ревела толпа, – а он отва-а – а-лился! Показалась команда спасателей, а также несколько машин скорой помощи.

Маргарита не рискнула подойти ближе. Аннушка, как ни странно, успокоилась, и женщина посадила ее снова в коляску.

И тут на Маргарииту сзади поднажало, казалось, сразу сто человек. Потеряв равновесие, она чуть не упала на асфальт, выпустив из рук коляску.

Кто-то ее с силой толкнул меж лопаток. Несколько человек еще больше поднажали и буквально прижали ее к деревянному ограждению.

– Пустите! – Умоляла Маргарита, – пропустите, пожалуйста. У меня ведь ребенок там, дочка!

Рядом с ней несколько раз промелькнул парень в кителе, тот самый, в кителе. Через несколько мгновений столпотворение прекратилось, и Маргарита оглянулась по сторонам.

Ужасное зрелище предстало перед ней. Где-то метрах в десяти от места, где она стояла, валялись груды разбитого бетона, из которого торчали прутья арматуры. Тут же бегали какие-то люди в синих костюмах и белых… В голове Маргариты зашумело. Звуки исчезли куда-то. Дальнейшее она воспринимала, как на экране телевизора.

«Аня, Аня», – беззвучно шептала она посиневшими от страха губами.

– Вы не видели синюю коляску с девочкой? – Как раненая пташка, Маргарита наскакивала то на одного прохожего, то на другого.

– Тут женщина ребеночка потеряла, пропустите ее! – Кричали сердобольные горожане.

– Аня! – В отчаянии металась по примыкающей к главпочтамту площади Маргарита. – Милиция!…

Подбежавший к ней милиционер озабоченно спросил:

– Вы видели, как это было? Будете свидетельницей. Проходите в автобус, вон тот, что у фонтана стоит, поедем в участок, расскажете все…

– У меня дочь пропала. В синей колясочке! Толпа нажала… теперь я не могу ее найти. Помогите!

– Какая колясочка, девушка! – Закричал на нее милиционер, – здесь трагедия республиканского масштаба. Людей задавило! А вы глупостями занимаетесь! Рот раззевать не надо было. Никуда ваш ребёночек не денется. Ищите здесь на площади, горе-мамаша!

Маргарита в панике обежала два раза Октябрьскую площадь и даже дворы близлежащих домов. Аня как сквозь землю провалилась!

Осознав, что взывать к чьей-либо помощи бесполезно, Маргарита позвонила мужу, который из госпиталя на Липках незамедлительно выехал в самый центр города.

Новость об ужасной трагедии в тот день молниеносно облетела Киев. Газеты уже строчили на эту тему злободневные материалы, обвиняя в происшествии городские власти, телеведущие готовились к шокирующему телеэфиру, кто разрешая гримерам пудрить свои лысины, а кто – подправлять развившиеся от дождя локоны.

Обежав вместе с женой территорию от киевской консерватории и почти до Софиевского собора, Игорь сдался и в отделение милиции написал письменное заявление: «Пропал ребенок».

Ксения, развалясь в бархатном коричневом кресле в гостиной, смолила ментоловую сигаретку и по обыкновению воспитывала домработницу Люсю, к чему девушка уже давно привыкла и даже иногда скучала, когда хозяйка забывала сделать ей замечание.

– Ты, Люси (Ксения делала ударение на последнем слоге на французский манер), подвержена инстинктам. У тебя в голове одно: с кем бы где того… встретиться, так сказать, время провести, и это…

– Я ж не с кем попало, а с Васей, – мило улыбнулась Люська и протерла журнальный столик уже в тысячный раз.

– С Васей, с Васей… Вот если бы ты училась много… тогда бы думала о более высоких вещах.

– Вон, Игорь Дмитрич много учились, доктором стали… Я, конечно, не его имею в виду, так, к слову пришлось, я хочу сказать… вот учится кто много, в школе там, например, потом в институте или в академии, философию, науки другие всякие-разные, то в конце концов все-равно его жизнь сводится к одному: с кем бы там встретиться… скажем прямо, с кем бы там трахнуться и где бы заработать побольше.

Маргарита поморщилась.

– Трахнуться, – повторила она брезгливо, – слово-то какое… впрочем, Люси, ты, пожалуй, права. Надо вещи называть своими именами. А чего ж прятаться, облагораживать. Ты права, девочка, ха-ха! Хоть и цинично, зато справедливо. Хватит уже протирать несуществующую пыль, садись сюда, поближе, посмотрим что сегодня в новостях брешут.

Просмотрев вечерние телевизионные новости, Ксения в ужасе произнесла:

– Этого не может быть, тебе не показалось, Люсичка, что в кадре несколько раз мелькнула наша Маргарита?

– Я не знаю, Ксения Эммануиловна…

– Надо им позвонить! – Горячо заключила Ветковская и набрала телефонный номер сына.

После пятиминутного пустого ожидания у аппарата, Ксения встала, прошлась по комнате и закурила новую сигарету.

– Вы не волнуйтесь, Ксения Эммануиловна, Маргарита наверняка гуляет с Анечкой.

– В том-то и дело, что… гуляет.

Ксения дозвонилась до сына лишь поздно вечером и, узнав о происшедшем, безжизненно опустилась на диван, спрятала в ладонях лицо.

– Что случилось, мама?! – Трясла ее за плечо Элеонора, – что с тобой?!

Ксения открыла как-то сразу постаревшее лицо, уставилась на дочь «прозревшими» глазами и, раскачиваясь медленно вперед-назад, кивая головой, отчетливо сказала:

– Это карма. Я знала, что все будет если не так, то еще страшнее.

– Что страшнее? Страшнее чего?!

– Эту девочку в семье никто не ждал, а она – эта грешная душа – пришла на Землю для испытаний. Вот они и начались, – размышляла вслух Ксения.

Элеонора, отчаявшись услышать от матери что-то, чтобы прояснило ситуацию, сама бросилась к телефону, набрала номер брата, потом, выслушав его, положила трубку на рычаг и села на стул напротив матери.

– Надо что-то предпринять, – сказала она, – не думаю, что милиция сидит, сложа руки.

– Ты-то чем поможешь, а? – Устало спросила ее мать, – молись, может Бог тебя услышит.

– Услышит, непременно услышит, – уверенно сказала Элеонора, – весь наш владимирский приход молиться за нее станет, – но нам надо листовки расклеить по Киеву. Ты же знаешь – так делают.

– Мы сделаем все, что в наших силах. Но вряд ли что поможет.

– Ну почему ты такая пессимистка, мама? Карма – при чем здесь карма? Я этому твоему Лазареву не верю и читать его не собираюсь. Но из того, что ты мне рассказывала об этих всяких теориях… лишь теориях, слышишь, я поняла также и то, что душа сама выбирает родителей, прежде чем отправиться жить на землю, так?

– Что? – Не сразу поняла ее Ксения, отрешенно думая о своем. – Ах, это… да, да… странно, что ты запомнила это, Нора. Ну и что?

– Потом ты говорила также о реинкарнации и о том, что грешная душа, та, которой далеко до духовного совершенства, придет, скорее всего к матери-одиночке из Урюпинска или в семью алкоголиков и что в порядочные, высокоинтеллигентные с материальным достатком семь вроде нашей или Игоревой приходят дети с душой из более высоких уровней, что им не приходится в жизни переносить столь много лишений. Так ведь Аннушка наша пришла к нам, именно к нам, то почему же у нее все должно быть плохо?

– Потому что она пришла сюда к нам, Ветковским, по ошибке, понимаешь? Или же она вообще не должна была приходить! Или для того, чтобы своим исчезновением проверить нас всех на прочность. Возможно, это испытание мы должны пройти. – Ксения машинально схватила с журнального столика несколько экземпляров «Burda» и принялась их рассматривать с неподдельным интересом.

– Да нет никакой реинкарнации, – сказала Элеонора, – церковь против этого. – Все эти теории изобретены людьми, такими как этот Лазарев и с верой ничего общего не имеют. Но каждый может исповедовать ту религию, какая ему ближе, – убежденно произнесла дочь, чтобы не вовлекать мать в возможный идейный конфликт.

Однако, Ксения и не думала спорить.

– Будем искать, конечно, и надеяться, – сказала она.

В последующие за этим две недели пропавшую девочку искали всем городом – и не нашли.

Ксения, пока Игорь был на работе, навещала Маргариту, чтобы не оставлять ее одну.

Она несколько раз предлагала сыну убрать кроватку, в которой спала внучка, из детской, переставить мебель, а то и заново отремонтировать комнату. Но он, будучи солидарен с женой, повторял: «Оставим все, как есть. Она найдется, обязательно отыщется».

Когда наступил сентябрь и семья снова собралась в квартире Игоря и Маргариты, то вопрос поисков Аннушки стоял первым на повестке дня. Но жизнь продолжалась. И Элеонора рассказывала о музыке, ее брат – о развивающейся гомеопатической науке, Ксения подумывала вернуться на работу в институт генной инженерии, чтобы не сойти с ума.

– Двенадцатое сентября… – задумчиво произнесла Ксения, – да…

– Еще пять дней и.…мой день рождения! – Веселился вбежавший в этот момент Вовочка, – Па-а-п!

– У?

– Хочу кататься на скейте.

– Не хватало поломать ноги! – Возмутилась Маргарита.

– Все катаются из нашего класса, – не унимался сын.

– Иди сюда! – позвала его к себе бабушка, усадила на колени и потрепала по густой светлой шевелюре.

– У Аннушки тоже такие же светлые волосики были, – всхлипнула Маргарита. Муж немедленно обнял ее, согрел прохладную ладонь в своей.

– Чертов почтамт! – Воскликнула Маргарита. Элеонора вся сжалась от этих слов в комок, сникла.

– Ведь если бы не этот чертов козырек, ничего бы не произошло! – Повторила Маргарита. – И этот дождь. Зачем я только по дождю гулять пошла с ребенком!

– Случайностей не бывает, – сказала Ксения, – все закономерно. Фатально закономерно. Взять, к примеру, часы на главпочтамте. К ним особенно неравнодушными были всегда гости столицы. Побывав у портала, приезжие словно побывали у себя дома, ведь на часах были отмечены многие города СССР, расположенные по движению Солнца с востока на запад.

– Влюбленные киевляне часто назначают друг другу свидание «под небом Рио-де-Жанейро» или Парижа, – улыбнулся Игорь.

– Время трагедии – шестнадцать часов двадцать минут, – продолжала Ксения.– В это время стрелки на циферблате накладываются друг на друга. Во время обвала портала часы были повреждены. Выбитой оказалась четвертая часть стекла именно в том месте, где располагалась цифра «четыре». Спаренные стрелки обозначились на фоне черного квадрата. На циферблате были утрачены города Магадан, Владивосток, Южно-Сахалинск, а также Дальнего Востока. Разве не странно, что одной четвертой частью жертв были приезжие из Сахалинской области! И погибли они в тот момент, когда часовая стрелка коснулась города Южно-Сахалинска…

Обе стрелки часов напоминали «молнии Юпитера». Ежеминутно острие стрелки указывало название города, где наступало киевское время. Я как-то слышала, стоя у главпочтамта, как народ шутил на тему, что будет, если «молнии» совпадут. Рассердится ли тогда Юпитер? Вот вам результат.

– Такого, в принципе, быть не должно, такого просто не бывает, – заявила Маргарита, – что это вы, Ксения, такое рассказываете? Даже если это так, то при чем здесь наша Аннушка? Виновата я и только я, а не какие-то роковые случайности. Не нужно было бежать с ребенком к проклятому месту, ведь я все-равно не могла ничем помочь несчастным. Праздное любопытство!

– Следствие по делу пропавшей Ани ведется и в прокуратуре рассматривают версию похищения ее с целью выкупа, – сообщил Игорь.

– Тогда почему до сих пор нам никто из этих отморозков не позвонил, не назвал сумму? – Возмутилась его жена.

– Это могла быть бездетная пара, которым срочно захотелось реализовать свои родительские инстинкты, – вздохнула Ксения. – А момент был подходящим: ребенок на некоторое время остался один.

Другие версии исчезновения девочки не произносились семейством вслух, но каждый из Ветковских знал о них. Особенно жестокой была та из них, согласно которой младенцев крали для изготовления из их головного мозга редкого препарата для лечения раковых опухолей.

Ни одна из версий, выдвигаемых милицией, прокуратурой, семейством, а также киевлянами, которых похищение Анны взбудоражило до глубины души, не была верна.