Мередит Ван дер Меер – опухоль в моем мозге. Она заставляет меня действовать опрометчиво, говорить то, что нужно держать за зубами, думать о том, что находится под строжайшим запретом. Она искушение, которому я поддаюсь из раза в раз. Вчера я настолько обезумел, что, черт побери, отшлепал ее прекрасную попку. Мередит растекалась в мои руки, как сочный персик. До сих пор чувствую запах ее упругой кожи и соков, сочившихся по моим пальцам. Ее киска была горячей и напряженной. Уверен, ей было так же больно, как мне. Мои гребаные яйца посинели – мне пришлось потратить дохрена времени, чтобы хотя немного снять возбуждение. Когда я притронулся к ее клитору, мне хотелось бросить все к чертям и удовлетворить ее, а потом войти в нее. Тогда бы Мередит подарила мне не только свою девственность, но и исполнение всех грязных желаний, которые копились со дня нашей встречи и достигли немыслимых уровней после того, как я увидел ее голой. Конечно, тогда у нее был жар, а в придачу текла кровь. Этот факт совсем не помог моим мыслям перестать мечтать о ней. Я бы стал ее первым мужчиной, и Мер бы не могла ходить неделю.

Грязные мысли о девятнадцатилетней девчонке разбудили меня до рассвета. По голове будто всю ночь стучали битой. Поднимаюсь с влажных простыней и встряхиваю волосы, превратившиеся в сосульки. Моя комната до жути пустая: одна лампа, безликий светлый шкаф с пятью книгами и ящиками и дверь, ведущая в гардеробную, которая, к слову, тоже полупустая. Гостевые спальни, нахрен мне не сдавшиеся, и то больше похожи на хозяйские комнаты.

Натягиваю на себя толстовку с капюшоном и иду в конюшню. У Клары сломался забор, давно хотел его починить, а сейчас мне нужно выплеснуть свои эмоции на что-то кроме сексуальной девчонки. Проходя мимо спального крыла на первом этаже, слышу шум моря из комнаты Кайла. Он любит включать медитации перед сном. Мне понадобилось приложить огромные усилия, чтобы не зайти в спальню Мередит и пялиться на спящую девушку, как маньяк. Когда я прихожу в амбар, Клара спокойно пережевывает свое сено.

– Привет, девочка, – глажу лошадь по голове. – Странная ночь, правда?

Клара фыркает, словно подтверждая мои слова. Разговаривать с животным было бы чересчур, поэтому сначала убираю ее стойло, а затем приступаю к починке двери. Запах навоза, пила, молоток и гвозди помогают привести голову в порядок. Пот стекает по спине, и теперь от меня пасет не лучше, чем от отходов жизнедеятельности Клары. Забиваю последний гвоздь и завожу лошадь назад, стряхнув опилки с ее чистой темной гривы. Я мыл ее шерсть вчера, пока психовал из-за того, что Кайл и Мер уехали, поэтому простой щетки достаточно. Когда я заканчиваю, на улице уже светло.

– Па? – зовет Кайл с улицы.

– Я здесь, – кричу я.

Кайл заходит в амбар, немного сморщившись. Ему никогда не нравилось ухаживать за животными, хотя к лошадям он не равнодушен.

– Завтрак готов, – говорит он. – Нам, наверное, надо поговорить.

Я качаю головой. Все так запуталось… Кайл понятия не имеет насколько, потому говорить не хочу ни с ним, ни с кем-то еще. Возможно, только с Кларой, но она лягнет меня за мою тупость.

– Нет, мне не этого не надо, – отвечаю я и иду к выходу. – Я схожу в душ и присоединюсь к вам через десять минут.

Чтобы не наследить, моюсь на первом этаже и закидываю толстовку в корзину с грязным бельем. Среди одежды Мередит вижу ее вчерашние трусики, и меня снова накрывает. Я хотел разорвать их на мелкие кусочки, чтобы они не мешали мне прикоснуться к ней, как я желал по-настоящему, но сейчас я рад, что не сделал это. Я хочу увидеть эти черные кружева на ее упругой попке снова и хорошенько рассмотреть. Надеваю штаны и иду на кухню.

Кайл расставляет тарелки на стол и накладывает всем яичницу, а Мередит наливает кипяток в чайник со сбором, который она купила в магазине с китайским чаем. С тех пор, когда она появилась в моем доме, я попробовал много нового. Сначала зеленый чай с жасмином, безумно вкусная штука, потом в холодильнике появился хумус, закончилось все какой-то прозрачной лапшой, название которой я никогда не запомню.

Мер не смотрит мне в глаза и старается не подать виду, что между нами что-то произошло. Она с улыбкой ставит кружку для чая для меня и для себя, а Кайлу дает крепкий американо. Ничего в ее поведении не выдает, что вчера Мер лежала на моих коленях, сжимая свои красивые сиськи, пока я шлепал ее по голой заднице. Она садится на стул и морщится. Кажется, я переборщил вчера. Теперь мне хочется посмотреть на оставленный мною след и приласкать ее.

– Приятного аппетита, – щебечет Мередит.

Поблагодарив ее, мы приступаем к завтраку. Тишина давит на уши и ничуть не сглаживает неловкость. Мередит роется в своей тарелке, боясь лишний раз издать шорох. Чувствую на себе недоверчивый взгляд Кайла и повторяю поведение Мер. Разливаю нам настоявшийся чай, но в горло кусок не лезет.

Да, старик, нихрена не подозрительно.

– Пап, ты набил новую татуировку? – вдруг ни с того ни с сего спрашивает Кайл.

Мер напрягается и отпивает чай. Я утвердительно киваю.

– Несколько, – говорю я. Надо было что-то надеть. Я привык расхаживать полуголым в доме, потому что несколько лет был один. – Пистолет с кинжалом, облака и добил Михаила.

– Я тоже хочу сделать первую татуировку, – рассказывает Кайл. О татуировках поговорим? Хотя лучше о них, чем о вчерашнем. – Джо сильно занят в этом месяце?

Едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать. Мер откашливается. Мимолетно посмотрев на нее, вижу, как ее лицо и шея начинают краснеть. Джо – запретная тема в этом доме с того самого дня, когда этот гаденыш чуть не поцеловал Мередит, напоив ее вдрызг. К нему я больше не пойду, по крайней мере в ближайшее время.

– Не знаю, мы немного повздорили, – уклончиво отвечаю я. – Лучше сходи к Каре.

Я бы сам не пошел к ней, потому что именно она набила ту ужасную татуировку Лу, но подруга сама выбирала эскиз, так что пусть Кайл идет к ней, а не к Джо, который может ляпнуть лишнего.

– У нее рука мягче, – вру я. – Для первого раза она подойдет лучше.

– Мер, тебя нравятся татуировки папы? – Кайл притрагивается к ее плечу, выдергивая из транса.

Девушка давится воздухом и, сдержав кашель, отвечает:

– Я в этом не разбираюсь.

– Да брось, Мер, – Кайл отмахивается и подначивает ее на честный ответ.

Мередит вздыхает и, не глядя на меня, произносит:

– Они красивые, наверное. Мне нравится роза с каплями крови. Просто это мой любимый цветок.

Я небольшой фанат цветов, а роза с кровью – воспоминание из прошлого. Не очень приятное, если честно, но в сравнении с детством в целом оно не такое уж и страшное. Когда отец бил меня бил меня в саду, моя кровь падала на цветы. Я видел, словно в замедленной съемке, как алые капельки стекают по лепесткам, а потом летят на землю.

Кайл удовлетворенно соглашается и говорит, что хочет набить орла. Он пытается разговорить ее, ведет себя чертовски мило. Кажется, он больше не ненавидит ее. Все наоборот: Мер понравилась Кайлу. Черт возьми, она словно магнит для здешних парней. Сначала Джо, а теперь еще и Кайл? Против него я ничего не имею, он мой сын, я воспитал его честным и хорошим мужчиной. Если он начнет за ней ухаживать, то единственное возражение – это мои чувства к Мередит. Не уверен, что смогу смотреть на это, поэтому надеюсь, что у меня просто паранойя.

Быстро доедаю, складываю посуду и иду к лестнице. Перед выходом Мередит вдруг окликает меня:

– Маркус, ты куда?

Не смотрю ей в глаза, а она не глядит на меня.

– По работе надо отъехать, – хриплю я. – Не ждите меня. Но вы под домашнем аресте, не уезжайте никуда.

– Отлично, можем повеселиться, – радуется Кайл, хлопнув в ладоши.

– Будь осторожен, – просит Мер.

Ее голос мягкий и тревожащийся. Она правда волнуется, и я едва не стону от досады. На улице идет мелкий дождь. Температура резко поднялась, поэтому весь лед растаял и превратился в большие лужи и грязь. Весна за одну ночь отобрала у зимы свои права и активно смывала все напоминания о своей предшественнице. Хочу обнять ее, расцеловать каждый участок ее тела в своей постели и сделать все то, о чем мечтал. Вместо этого тихо бросаю:

– Как и всегда.

***

Горнолыжный курорт – единственное привлечение туристов в Джексоне. Домики довольно старые, поэтому хозяин решил отремонтировать их, пока не наступил летний сезон. В июле сюда приезжают на охоту и в кэмпинг. Приезжие берут туры, ночуют в горах, купаются в озерах. Эндрю Кларк, хозяин курорта, нанял меня, чтобы я создал новый проект. Я сохранил оригинальный стиль брусчатых домов с каминами, но добавил панорамные окна, более прочные крыши и ванные с фактурной отделкой, похожей на мою, но дешевле, оборудовал на чердаках комнаты, чтобы расширить пространство. Обычно я редко занимаюсь внутренним дизайном, но Эндрю не по карману, а он слишком хороший парень, поэтому я сделал ему такой бонус.

Захожу в личный домик хозяина, прихватив с собой все чертежи и сметы. Из всех помещений выносят старую мебель. Работа кипит полным ходом. Полноватый пожилой мужчина, кряхтя, поднимается при виде меня и протягивает руку:

– Здравствуй, Маркус.

– Привет, мистер Кларк, – я головой указываю на рабочих. – Все идет по плану?

Эндрю немного мнется, а потом все-таки признается:

– Самый дальний домик занят. Один мужчина приехал сюда позапрошлой ночью и заплатил в четыре раза больше стоимости за аренду домика. Я сначала отказал ему, сослался на ремонт, но он сказал, что в гостинице не номера, а кроличьи норы. Говорил, ему очень надо здесь остаться, повидаться с семьей. Мол, надо извиниться перед сыном и внуком, будто они единственное, что держит его на свете. Эта дребедень мне надоела, а деньги немаленькие, поэтому я и согласился. Он обещал, что не задержится слишком долго.

– Нестрашно, – говорю я. – К последнему домику мы приступим нескоро. Давай пробежимся по плану.

Все дела мы заканчиваем к глубокой ночи. Выходя из офиса Эндрю, я автоматически смотрю на крайний домик. Гость плотно закрыл все окна, словно заперся в бункере.

Тогда я почему-то не придал этому значения. Очень и очень зря.

Глава 16

Мередит

Маркуса нет, Кайл уснул ещё в полдень, поэтому сейчас самое время для открытия ящика Пандоры. Закрываю дверь и подпираю ее стулом. В закромах нахожу папку с документами, найденными моим дедом, и флэшкой, включаю ноутбук, подключив к нему наушники, и набираюсь сил. Что я там увижу? Ставлю сотку на то, что я пожалею. Черт возьми, была не была.

На флэшке оказалось две папки: «Маркус» и «Рука Господа». Открываю документ с волнующим меня именем и вижу одно единственное видео. Стоп-кадр уже вызывает у меня рвотный позыв, но я все же включаю ролик.

Особняк Монтгомери, Хэмптонс, 20 лет назад

Мальчик не плачет: слезы закончились еще в первые сутки пребывания в подвале. Он не может сдвинуться с места. Руки скованы цепями, чтобы он не сбежал. Но даже если бы он хотел это сделать, то попросту не смог. Пальцы мальчика сломаны на руках и на ногах, колени выбиты, а из-за потери крови перед глазами все плывет.

Маркус раскачивается из стороны в сторону, пытаясь согреться. Но пока пол не станет теплым, у него это не получится. Маркусу хочется исчезнуть, испариться в воздухе. Он унижен, сломлен и уничтожен. Никто его не спасет, потому что всем на него плевать. Друзья предали его, брат покинул, а отец… отец убивает его, приходя каждую ночь в подвал.

Дверь открывается, и в помещение входит Квентин Монтгомери. Маркус не хочет подавать виду, но он все еще боится. Мальчик открывает Библию и зачитывает вслух:

– И земля осквернена под живущими на ней, ибо они преступили законы, изменили устав, нарушили вечный завет.

– Отрезвитесь, как должно, и не грешите, ибо, к стыду вашему скажу, некоторые из вас не знают Бога, – ледяным тоном говорит Квентин.

Мужчина закатывает рукава и подходит к шкафу, над которым висит серебряный крест. Квентин благоговейно опускает взгляд перед распятием и достает из ящика нож и пистолет. Обычно он истязает свое чадо кинжалом, но сегодня он берет старый кольт с позолоченной гравировкой. Мужчина выходит под свет луны и направляет дуло на сына, сняв пистолет с предохранителя.

«Вот и все,» – подумал Маркус.

Конец страданиям. Конец одиночества. Конец всего.

– Ты не будешь молить меня о милости? – спрашивает Квентин. Маркус отрицательно качает головой, и его отец опускает оружие. Он подходит близко к мальчику и гладит его по голове, как щенка. Так же оскорбительно. Его жест совсем не проявление ласки, он хуже пореза ножа. – Хороший мальчик. Осталось немного. Мы излечим твои грехи.

Квентин убирает пистолет и нож. Сегодня ему не нужно оружие. Мужчина стискивает волосы Маркуса в кулак, поднимает его голову и наносит удар по лицу. Квентин не жалеет сил и свои руки. Он бьет так сильно, что за считанные секунды глаз Маркуса плывет, кожа на брови рвется, и по лицу стекает кровь, капая на тело и пол.

Это была последняя ночь в подвале, но мальчик будет страдать еще много месяцев от физической боли, а от воспоминаний – долгие годы.

Вырубаю видео, чтобы не видеть это. Уверена, что Библия не подразумевала такое зверство. Мое сердце болезненно сжимается. Гнев и сочувствие захлестывают меня. Почему дедушка не отправил это видео в полицию и не посадил отца Маркуса в тюрьму? Глупый вопрос: от всего можно откупиться. С адом Маркус не преувеличивал. Теперь в моих глазах он не просто сильный мужчина – он боец и выживший. Маркус спасся, смог воспитать сына и построить собственный бизнес. Он смог все, и жалость не потерпит. Я не должна плакать по сломленному мальчику, но рыдания вырываются наружу вместе со всхлипами. Прикрываю рот руками, чтобы Кайл ничего не услышал, и открываю папку «Рука Господа». Руки дрожат, дышать безумно тяжело, но я обязана узнать все.

Дедушка был самым убежденным атеистом, как и все его окружение. Мистер Нолан всегда кривился при упоминании Бога, так что во второй папке точно не проповеди и не отрывки из Библии. Если честно, у меня ощущение, что это какое-то очень знакомое название. Открыв документы, я понимаю, где слышала про «Руку Господа». Первый файл —статья из газеты, выпущенная за два года до моего рождения, с подчеркнутыми строчками.

«Религиозная организация «Рука Господа», устроившая в сентябре теракт в Лондоне, взяла на себя ответственность за взрыв нью-йоркского офиса компании «Кинг КОНСАЛТИНГ» и пообещала нанести повторный удар, если «короли» не покаются».

Террористы. Что за чертовщина? Почему здесь террористы? Открываю следующую статью из журнала «Бизнес сегодня», напечатанную за годом раньше, чем первая, и начинаю видеть связь.

«Квентин Монтгомери потерпел поражение: «короли» отказались от сделки с бизнесменом».

Одна и та же компания, но вот кое-что остается непонятным. Файлы на флэшке должны доказать виновность отца Маркуса в чем-то, а пока это лишь намеки на связь Квентина с террористами-фанатиками. Листаю дальше – на экране появляются четыре некролога. Все усопшие работали в компании «Кинг КОНСАЛТИНГ», а один из погибших – сам Лукас Кинг, генеральный директор. Все сотрудники умерли либо из-за несчастного случая, либо из-за самоубийства в подозрительно короткий срок. Что, если все было подстроено, чтобы навредить компании? Потеря четырех сотрудников на правящих должностях не может пройти бесследно.

На следующем файле видео-обращение главы «Руки Господа». Мужчина с аккуратной бородой и абсолютно спокойным взглядом рассказывает полную чушь. Говорит, что Бог его руками выжигает опухоли нашего мира: атеистов, людей другой веры, геев, лесбиянок и всех, кто развлекается в неугодных им местам, то есть везде кроме храмов. Взгляд мужчины с каждым его словом становится все более пугающим. Карие глаза темнеют и сужаются, а в уголках появляются морщинки. Надолго меня не хватает, поэтому переключаюсь на последний документ. Мое лицо вытягивается, и, кажется, я ахнула во весь голос. Мужчина, чей бред я слушала секундой назад, по-дружески пожимает руку Квентину Монтгомери. Фотография сделана исподтишка в каком-то роскошном кабинете.

Ищу в гугле отца Маркуса. Кроме информации о его компании и наградах нахожу фотографию автокатастрофы, в которой погиб Квентин. Он умер пятнадцать лет назад, но доказательства, связывающие его с террористами, собраны уже после его смерти. Что-то здесь не сходится. Зачем дедушка хотел доказать виновность мертвого человека даже в таких ужасных поступках? Мой взгляд падает на флешку. На ней выцарапано одно слово – Бразилия.

Беру распечатки и ахаю. Переводы сделаны за месяц до смерти дедушки и бабушки, менее пяти лет назад. Если Квентин мертв, то кто пытался за него откупиться за убийство главы компании и по совместительству за убийство отца братьев Кинг? Зачем кто-то вывел деньги на подставные компании в Южную Америку сделаны за несколько дней до автокатастрофы с Квентином Монтгомери?

Собираю всю картинку в мыслях. Голова уже гудит. Квентин хотел заключить некую сделку с «королями», но получил отказ и начал работать с «Рукой Господа». Затем кто-то постарался уладить дела с наследниками империи. Но обвинения бывшего владельца компании семьи Монтгомери навредили бы Маркусу, а дедушка точно хотел обратного. Это не просто несостыковка – это огромная пропасть между фактами. Не хочу даже думать о существовании такой возможности, но если Маркус причастен к этому? Что, если дедушку и бабушку убили не грабители, а «Рука Господа» из-за старой дружбы с Квентином? Нет, это полнейший бред. Маркус ненавидел своего отца и уехал в конец географии не просто так, хотя в то же время он винил моих родителей в случившемся. Ему могло стать стыдно за содеянное, поэтому он взял меня к себе. Мне нужно с ним поговорить: я должна убедиться, что у меня паранойя на фоне того, что я только что узнала. Снимаю наушники и захлопываю ноутбук. Кто-то хлопает входной дверью – Маркус. Очень и очень вовремя. Выхожу из убежища и бегу к нему. Конечности дрожат, перед глазами мелькает избитый Маркус.

Мужчина устало потирает шею, зайдя на кухню. Я не могу просто вывалить на него все свои вопросы. Маркус наливает себе воду, а я подхожу к нему. Он удивленно поднимает взгляд: я подошла довольно близко. Мне не до смущения и не наших… взаимоотношений.

– Звонила миссис Стюарт, – без дежурных вежливых фраз начинаю врать, – несколько дам просили узнать твой номер. Они как-то вычислили, что ты сам Маркус Монтгомери. Все хотят откусить кусочек твоей компании.

Он подозрительно косится на меня. Должно быть, я выгляжу странно.

– Я ни дня не работал в компании своего отца, – Маркус подчеркивает последние слова. – Понятия не имею, что там творится.

– А деньги? – спрашиваю я.

– Трастовый фонд создан очень давно, но им я пользовался до открытия своей фирмы, – Маркус хмурится. – С чего ты вдруг заинтересовалась?

– Думаю, как объяснить бедным дамам твой отказ, – улыбаюсь ему и покидаю кухню, кинув напоследок: – Спокойной ночи.

Его объяснение меня слегка успокоило. К тому же я все-таки поняла, что мысль бредовая. Маркус взял меня, потому что знал, насколько ужасными были родители. Не из чувства вины. Нет. У него слабость к сиротам. Сначала Кайл, теперь я. Черт, я все еще его подозреваю. У Маркуса был мотив, средства, чтобы отвести от себя сенатора, родственников усопшего и прокурора. Но в то же время у него есть и алиби: ненависть к отцу, нахождение в Джексоне и воспитание сына. Он бы не рисковал судьбой Кайла, лишившегося всего.

Я не могу. Вдруг мои чувства сильнее здравого смысл, и я пытаюсь отмести любую возможность его вины. Или все-таки у меня паранойя, что было бы намного лучше для меня.

Душ помог мне прочистить голову. Возвращаюсь в комнату, и меня сбивает поток ветра из открытого нараспашку окна. Быстро бегу к нему и пытаюсь закрыть. Пол ледяной, он кусает пятки. Разжигаю огонь в камине и ложусь в постель, не глядя на компьютер, лежащий напротив. Вскоре я засыпаю.

***

Мне очень жарко, нечем дышать, глаза жжет. Скидываю одеяло и пытаюсь сделать глоток воздуха, но начинаю кашлять. Тогда я разлепляю веки и понимаю, что вокруг меня не ночь, а дым. Едкое облако заполнило всю комнату, темноту поглотили алые языки пламени. От ужаса я падаю на пол и взглядом слежу за подступающим огнем. Хочу встать и бежать со всех ног из комнаты, но не могу. Меня словно связали крепкими цепями. Я сгорю в своей комнате ночью, как родители. Они будут рады узнать, что я умру так же.

– Папа! – где-то вдалеке слышится голос Кайла. – Комната Мередит горит!

В дверь начинают стучаться, но я заперла ее. Жар щекочет пальцы на ногах. Пламя танцует перед моей смертью. Я подбираю ноги под себя и раскачиваюсь из стороны в сторону. Дверь с хрустом срывается с петель и падает на пол, но я даже шевелюсь. Маркус забегает внутрь, прикрыв нос ладонью, и быстро подступает ко мне. У него в руках огнетушитель. Вряд ли, сюда быстро доберутся пожарные, так что Маркусу придется самому останавливать огонь. Он хватает меня за плечи, хорошенько встряхнув, и кричит:

– Мередит, уходим! Сейчас же!

Я продолжаю сидеть, завороженно смотря на огонь. Маркус не церемонится и силой заставляет меня подняться. Ноги не держат меня, но мужчина крепко держит мое обмякшее тело.

– Кайл, унеси Мередит отсюда, – Маркус подзывает сына. – Она не может уйти сама.

Кайл забегает в комнату, забирает меня и поднимает на руки, напоследок спросив:

– Папа, помощь нужна?

–Уходи быстрее. Она надышалась дымом, – приказывает Маркус.

Нет, ноутбук и папка. Меня будто окатили ледяным душем, чтобы привести в чувства. Брыкаюсь на руках Кайла, и он меня выпускает. Оказавшись на своих двоих, бегу к камину – очагу возгорания – и забираю свой компьютер и папку. Бумаги падаю, но она пустая. Что за чертовщина?! Маркус ругается, и Кайл вытаскивает меня из комнаты. Убедившись, что я в безопасности, он возвращается к отцу. Все происходит слишком быстро. К дому подъезжает пожарная машина, но огонь уже стихает.

Они опоздали в отличие от Маркуса и Кайла. Если бы они не пришли, я бы шагнула в огонь. Потому как мне казалось, что родители зовут меня из него. Они ждали меня, хотели, чтобы я к ним вернулась.