Глава VII. Горячо-холодно
В башнях химии и биологии также не обнаружилось ничего из ряда вон выходящего. Только что в маленьком пруду в виде живой клетки красиво фосфоресцировала вода. Кира держалась ближе к окнам, подставляя под свет луны книжки наугад. А Фауст то нырял в черные зевы коридоров, то выныривал обратно, скакал все время с первого этажа на второй и обратно. Вся их добыча, несмотря на эти ухищрения, составила одна лишь тонкая брошюрка про кремниевые формы жизни, которую пес обнаружил, забившуюся под стеллаж.
И вот, наконец, они добрались до сектора медицины. Почему-то этот отдел все время ускользал от внимания кошки. То ли она до него никак не доходила, все время сворачивая в сад, то ли ее что-то отвлекало. Но, к своему стыду, она поняла, что за все время, проведенное в замке, она здесь так ни разу и не побывала.
Пожалуй, это была самая запущенная и захламленная часть дворца. Невооруженным глазом было видно, что целительная ремонтная сила Вероники сюда еще не добралась, а вот коллекция, тем не менее, пополнялась. И то, что предстало перед кошкой больше напоминало склад музея, нежели библиотеку.
– Ты только посмотри… на все это! – громким шепотом воззвала она к псу. Но ответа не последовало. Она с трудом оторвала взгляд от заставленного всякими штуковинами кунсткамерного вида пространства башни и оглянулась. – Фауст? – пса нигде не было. Видимо, он увлекся и шарахался теперь где-то по второму этажу. Она повела ушами, но не уловила ни шороха.
Кира почему-то мешкала. Топталась на пороге, снедаемая любопытством и предвкушением. Биоэнергетика – это компромисс. Ее истинной страстью всегда была биоинженерия и медицина, как ее отдельная область. Ее властным несбывшемся… В детстве никто не интересовался, что она там любит изучать. В юности с ней случился Лесной Дом и посвящение в Сестры леса. Нет, она не жалела, конечно. Но свою тягу к естествознанию ей всю жизнь приходилось куда-то откладывать. Все изменилось после того, как она попала в КС, получила грант и огромный кредит доверия от Волфтейна. В ее душе забрезжила надежда на то, что может быть, через несколько лет, если все будет и дальше хорошо складываться – она сможет перейти в отдел медицины или биоинженерии.
Теперь перед входом в отдел ее истинного интереса, она поймала себя на мысли, что добралась до «сладенького», но отчего-то медлит. Позже, когда она пыталась восстановить последовательность дальнейших событий, она пришла к выводу, что некое предчувствие, какой-то неосознаваемый страх все это время удерживал ее подальше от этого места. Потому что уже с этого первого шага на черные мраморные плиты пола, она почувствовала, что с нею происходит что-то не то. То чувство, когда понимаешь, что если пройти еще пару шагов – обратной дороги не будет. Но списала опасение на счет возбуждения.
Кошка сделала шаг вперед и сразу же словно окунулась в некий информационный бульон. Горячий и бурлящий. Ничего подобного она еще не испытывала в других отделах. С первого шага, вздоха, взгляда на все эти экспонаты, ее душа встрепенулась и завибрировала. Горячий ком завязался где-то в животе, дышать было тяжело и липко. Сердце взметнулось вверх и ударило в голову, словно в колокол, и этот очищающий звон разлился по всему ее телу горячей трепетной дрожью.
«Если бы я играла сама с собой в «горячо–холодно», это было бы кипятком, – подумалось девушке. – Но раз я играю в эту игру, то что я ищу? Ведь наверное ищу, раз меня так колбасит-то…»
Она медленно двинулась по холлу.
По периметру зала жутковатыми стражами стояли за стеклянными витринами анатомические скульптуры – модели внутреннего строения самых разных существ, населявших планету. Рассеченный вдоль всего тела кентавр. Целый выводок антропоморфных скелетов. Большая подсвеченная зеленым колба с замаринованным вскрытым русалом. Чучело гарпии с раскрытой грудной клеткой…
Все это хлынуло в ее мозг, как ливень в пустыню. Может быть, нервное напряжение от самого факта этого их ночного приключения, может быть атмосфера замка или просто давление огромного количества всего, что она за эти дни нового прочитала, – но видимо какая-то внутренняя грань ее психики совсем истончилась и сейчас со звоном струны лопнула. Голова вдруг так закружилась, что Кира чуть не упала. Она явственно услышала, увидела, ощутила кожей нити информации, которые потянулись к ней со всех сторон. Перед глазами с чудовищной скоростью замелькали виды кровяных частиц, латинские названия мышц и костей. Древо нервов, переплетаясь с упругими артериальными сосудами и гибкими тягучими венами взметнулись ввысь. Ее взгляд перескакивал с одной фигуры на другую и тут же проникал глубже, гораздо глубже, чем это было возможно. Она каким-то невероятным образом видела каждое сухожилие на лапе серого волколака, каждую пораженную раковой заразой клетку в глубине левого легкого подземного дварфа, каждую трубочку и колбочку в фиолетовом глазу засушенной головы элева. Ноги сами несли ее вперед, мимо всех этих чучел, моделей и формальдегидных мумий…
«Не то… не то… – шептал голос в ее голове. Забытый, но древний, как сама ее душа. Нет! – Источник душ! Запертый глубоко внутри и ждавший долгие годы подходящего случая. Подходящего ключа. – Ищи.. Ищи… где-то здесь!»
…Ноги несли ее к высокому постаменту, щедро освещенному заглядывающим в окно месяцем. Ей казалось, что вот-вот произойдет что-то очень важное, что изменит всю ее жизнь, но чего она в тайне уже давно дожидалась.
Дракон.
Гигантский беленый скелет. Голова, щедро увенчанная сотней мелких острых рогов. Хищный загнутый клюв. Тонкие длинные кости стрелок сложенных крыльев. Могучий киль…
«Не оно…» – разочарованно угасал голос в душе. Круговерть ощущений быстро улетучивалась, как ураган, так и не набравший достаточной силы.
Ее большие уши уловили звук. Быстрое скрежетание множества жестких колючек или коготков по мраморным плитам. Кира обернулась лицом к темному проходу, ведущему дальше, в сторону теологического и художественного отделов. Что-то приближалось. Двигалось быстрыми перебежками по длинным роскошным холлам, обитым деревянными панелями.
– Исмаилл!… – услышала она скрежещущий зов. – Исмаилл, где ты?…
Странная одержимость быстро покидала ее. Но уходящего следа этой фантастической чувствительности хватило, чтобы ощутить нечеловеческую природу того, что с минуты на минуту должно было показаться в проеме. Что бы там ни приближалось, оно было не отсюда.
Кошка запаниковала и рванула прочь на всех парах. Шустро перебирая лапами по холодному полу, она судорожно пыталась сообразить, где находится и куда ей бежать, где прятаться.
«Фауст, где ты!? Где ты–где ты–где ты!? Мне так страшно!»
Кошка металась от одной полки к другой и впопыхах, кажется, навернула пару совершенно ненужных кругов.
– Исмаил? – послышалось совсем рядом. И к вящему ужасу девушки, хруст множества коготков прошуршал прямо за соседним с ней стеллажом. Словно толстый том перелистывали в темноте и его пыльные рыхлые странички быстро хлопали одна о другую. – Куда ты запропастилась? Я досочинила главу! Ты должна записать…
Дыхание застряло комом в груди. Девушка в два скачка отпрыгнула чуть не в другой угол зала, прижалась спиной к книжному ряду и медленно, на мягких лапах стала отступать в глубь галереи, в темноту, подальше от неведомого не пойми кого.
Пес навалился на нее всем телом и зажал рот лапой так быстро, что она не успела и пикнуть.
– Тссс! – шепнул он ей в самое ухо. Дождался, когда она чуть успокоится, осознает, что это он, и кивнет. Тогда Судья осторожно отпустил ее, взял за руку и повлек за собой еще дальше в самые недра темного лабиринта библиотеки. Казалось, он совершенно спокойно ориентируется в этой кромешной тьме. Кошка потерла шею у основания затылка. На позвонках осталась ноющая боль от хватки пса.
«А он ведь мог случайно сломать мне шею. Просто передавил бы чуток сильнее. И все. И конец всем проблемам».
Фауст резко свернул, рванув ее с собой так, что рука чуть не вылетела из сустава. Они оказались в узкой, совсем темной щели между стеной и стеллажом. Кошка вжалась в стенку рядом с ним. Убежище было что надо, она сразу успокоилась и стала осторожно выглядывать в зал, всматриваться в пыльную темноту, пытаясь рассмотреть в ней движение.
– Что это такое было, ты не рассмотрел?
– В смысле – что такое? Это Вальта, сестру ищет.
– Нет, – шепотом возмутилась Кира. – Нет! Не может быть. Это был не человек! Я видела!.. – и тут же поймала себя на мысли – а видела ли? Или только слышала шорохи в темноте?
– Ну конечно. А у меня крылья и две головы.
– Измаэль! Где ты, черт тебя подери! Бездельница!
Сильный голос Вальты раздался неподалеку и, к большому облегчению кошки, начал быстро удаляться.
– Действительно… она, – недоуменно прошептала девушка.
– Да–а–а, темнота вытаскивает наружу жутких чудищ из твоего подсознания, кошка.
Кира поджала губы и снова выглянула из-за угла.
Бух–Бухх… Бух–Бухх… Бух–Бухх…
Пес привалился сбоку к ее плечу и тоже выглядывал поверх ее головы из их укрытия. В ушах запищало. Она вдруг почувствовала, что слышит его сердце. И не просто слышит, а чувствует его биение рядом с собой, сквозь кожу.
Странно, что она вообще обратила на это внимание. Она ведь и раньше слышала это биение – медленное, спокойное, практически сонное. Когда они неслись на Лошади по спящему Ганолвату. Когда он вывез ее, выжатую до капли Лесным Зовом, из пылающего Блума. Но сейчас отчего-то было по-другому. Словно время остановилось или она спряталась от его неумолимого течения здесь, за старым шкафом, и вдруг оказалось, что она тут не одна. Её поразило – громом, вспышкой – осознание, что Фауст вообще-то мужчина. И она впервые заметила… как близко к ней был этот мужчина.
Бух–Бухх…Бух–Бухх…Бух–Бухх… Бух–Бухх…
Жар окатил ее от кончиков ушей до кончика хвоста и осел где-то в глубине живота. Кира ошарашенно уставилась на пса. Она увидела его как впервые – широкую грудь с жесткими плакодермальными пластинами дополнительного скелета под мягкой бархатистой шкурой, напряженные мышцы могучей гибкой шеи, угловатая тесно сжатая челюсть, сосредоточенное лицо с тонким чуть горбатым носом.
Бух–Бух!! Бух–Бух!! Бух–Бух!! Бух–Бух!!
Так близко, что могла бы дотронуться губами.
Пес, видимо, почувствовал ее взгляд и посмотрел на нее тоже. Прямо в глаза. Без вызовов. Без масок. Черные умные глаза. Кивком спросил – «Что?».
– Ничего! – шепотом смутилась Кира. – Я просто…
Он нахмурился.
– Зная тебя, ты никогда ничего «просто» не бываешь. Интересно, почему тут так много смотрителей тусуется ночью? Ладно, пойдем, посмотришь, чего я нашел.
Пес бесшумно скользнул в обратную от прохода сторону.
«Просто – Что?»
БухБУХ!!БухБУХ!!БухБУХ!!БухБУХ!!
Фауст удалялся, у плеча стало холодно… а сердцебиение, грохочущее в ушах, в груди, в голове – осталось.
«ЧТО!?»
Потому что это было ее сердцебиение. А не его.
«Нет. Нет! Я просто… тут темно и я испугалась».
Кира поплелась вслед за Фаустом, ошарашенная, пристыженная собственными чувствами. И не на шутку встревоженная ими.
«Надо быть честной с собой. У меня просто так давно не было мужика, что я стала засматриваться на все, что под руку попадается».
Бух–Бух!… Бух–Бух… Бух–Бух…
Успокоившись немного этой мыслью, она, наконец, обратила свое внимание на то, что пытался ей показать пес. Вслед за неугомонным Судьей, она протиснулась дальше по щели. Расстояние до стены было таким маленьким, что Кира обтерлась и спиной и грудью. Тьма стояла кромешная. Кошка цеплялась за ощущения камня под ладонями да негромкое цокание лап пса, чтобы отвлекаться от маячащей на периферии паники. А потом вдруг впереди забрезжил свет – белая лунная полоса сверкала в стене, как если бы там был просвет от неплотно закрытой двери. Послышалось глухое урчание – это пес сдвигал в сторону один из сегментов шкафа. Затаив дыхание Кира прошла внутрь потайного хода в залитый луной коридор. Пес юркнул следом и придвинул тяжелый шкаф обратно.
– Как ты его нашел? – кошка осматривалась по сторонам.
– Он был приоткрыт. Я уже давно заметил, что второй этаж не так глубоко уходит к центру замка, как первый. К тому же из внутреннего двора видно, что здесь есть окна.
Кошка кивнула и провела рукой по ближайшей стопке книг. Чистые, почти без пыли. В лунном свете им открылась обратная сторона второго этажа. Это оказался не тайный закуток, а полноценный большой зал. Книги здесь были свалены кучами, стояли в стопках от пола и до потолка без всяких шкафов и прочей мебели. Помимо макулатуры, здесь, как на волшебном чердачке, лежало еще много всякого барахла. Тут и там стояли какие-то сундуки и чемоданы. Картины, дипломы, вырезки из газет висели под потолком и просто лежали тут и там, на полу и в стопках. Фауст взял небольшой журнал из ближайшей книжной башенки и пролистал. Половина страниц была пустой. Примерно то же самое оказалось под обложками и других, взятых наугад книг.
– Это свалка бракованных экземпляров.
– Не кажется мне это обычным браком, Кир, – задумчиво протянул Фауст. Он пролистывал какой-то толстый фолиант, добытый из середины большой колонны. – Посмотри.
Кира подошла к нему и взяла том в руки. Книга совсем не ощущалась бумажной. Она играла в руке, как живая: шелковистая, мягкая, как будто тряпичная. Страницы большей частью были заполнены, но при пролистывании некоторые прямо-таки оставались в руках, потому что таяли, истлевали, словно сладкая вата от прикосновения теплой рукой.
– Фууууу…. Это как… похоже на…
– Паутину, – закончил за нее Фауст, отряхивая руку от цепких липких нитей, прилипших к нему из следующей книги.
Сколько времени они прокопались там, в этих бесчисленных кипах бракованных книжек, оценить было сложно. По крайней мере, Кира тут же счет времени потеряла. Она переходила от одной стопки к другой, выхватывала начальные строки, названия, где они вообще были, откладывала обратно или набирала в быстро разраставшуюся охапку для дальнейшего хищения.
А затем, завернув за импровизированный угол, состоящий из огромной колонны адресных справочников, все разом уронила.
Потому что увидела его…
«Оно, это оно!» – взметнулся в голове угасший было голос, снова погружая все окружающее в звенящий транс. В серый мёд. Звуки, движения, само время – почти застыло. Она чувствовала, как тяжелая, будто бы сырая, стопка книг медленно планирует к полу. Прорезает воздух, полный жизни. Вихри мелких пылинок, на которых расселись тысячи невидимых глазу микроорганизмов, разлетались во все стороны, прочь от тяжелых бумажных кип. Как же она раньше не замечала, что воздух прямо кишит высокоорганизованными белковыми соединениями?
Ее взгляд судорожно выхватывал отдельные части из стоящего в углу на громоздком дубовом постаменте скелета. А некое внутреннее зрение тут же достраивало увиденное до первоначального, истинного варианта.
Она отчетливо видела, каким было это божественное создание при жизни.
Широкие пластины крепкой кости, более плотной, чем броня на многих военных машинах у техногенных рас, наслаиваются друг на друга, создают полый каркас. А мозг проникает все глубже… в расположение органов прямо внутри этих костей в специальных полостях. Тесно сбитые простые соединительные ткани слоями окутывают белесый остов перед ее внутренним взором, заполняют костяные поры. Неуязвимые кровеносные сосуды, печень, мозг, легкие… сердце. Медленное, почти сонное биение. Все тщательно изолировано и укрыто костяной тюрьмой. Заостренные позвонки как шипы вдоль всей спины и совсем уж здоровенные зубья на кончике длинного хвоста. Только поверх костей уже мышцы. Тягучие волокна, как жвачки протягиваются между косточками, слой за слоем, перекрещиваются, и переплетаются. Обрастают, формируют тугую худую фигуру. И серая с полосами тут и там, бархатистая шкура… Да, она должна покрывать создание сверху, поверх его естественной брони. Именно так это когда-то было. Это эндоскелет, внутренний. Хоть и экзо по своей сути.
Зубы. Непропорционально огромная квадратная челюсть с сильно выдающимися вперед нижними зубами. А в мозг ее тут же спроецировалась причудливая сетка атомного строения. Невозможная, нереальная сетка… Она видела каждый элемент в отдельности и их соединение, создающее материал более нерушимый, чем любой из минералов на планете. Зубы, способные сломить гранитную плиту… или перекусить стальную дужку замка.
Когти. Ее взгляд прямо-таки прилип к виду естественного кастета на лапах существа. Длинные белые шипы на костяшках пальцев не многим уступают кинжалам… Она такие уже где-то видела.
Под жутким скелетом, упрятанным с глаз долой в самый потаённый уголок этой кладези знаний, значилось только одно слово: «Древний». И Кира прекрасно понимала, что это значит.
«Вот он. Дракон. На этот раз истинный. Зоома. Я нашла».
Кира чувствовала, что ее голова уже почти переполнена образами. А взгляд выхватывал все новые детали, а мозг с поразительной точностью достраивал все новые подробности. Расположение мышц и сухожилий. Структура костной ткани, совершенно иная, нежели у современных пород. Она чувствовала запах аминокислот и белков, причудливых и странных, бежавших по сосудам перводракона. Она видела новым зрением каждое соединение клеток, бывших частью древнего бога.
Она пила и пила, заглатывала информацию жадно, большими порциями. Кошка как будто открывалась этому потоку, и он быстро заполнял ее – не только голову, а всю ее целиком. Она проникала в самую суть. Она понимала, ощущала и знала – как именно работало это тело, когда было живым. И не только это… все тела. Любое тело на свете. Потому как именно перводраконы и стали прародителями всех остальных созданий. И если раньше она в это просто верила, то теперь точно знала. Она также знала, что лишь взглянув сейчас на любое создание на планете, она сможет распознать все его эволюционные звенья. Она просто увидит их.
«Как это может быть? Как он здесь оказался?!» – ни то подумала, ни то прошептала девушка. Она завороженно тянула руку к драгоценному экспонату. Книги наконец-то достигли пола и с глухим хлопком рассыпались у ее ног. Ведь в реальном мире прошло всего несколько мгновений. Древний Бог словно гипнотизировал ее пустыми глазницами. Эти существа составляли основу их мира в незапамятные времена. Существа, оставшиеся лишь в запрещенных ныне легендах, наследившие в сказках и преданиях практически всех мировых культур. Он стоял перед ней, настоящий, подтверждая своим существованием то, что сказки, которые она тайно приняла в качестве своей персональной религии, на самом деле являлись истиной. И она могла поклясться, что он каким-то образом звал ее. Все это странное приключение – записка, замок, какие-то мутные проблемы местных обитателей – все только для того, чтобы она нашла его тут. Оставался вопрос – зачем?
Как только рука девушки прикоснулась к бугристой глянцевой поверхности черепа, мир вокруг нее схлопнулся и исчез. А Кира полетела куда-то вниз, в бесконечную звенящую бездну.
Небольшое отступление. О ночных хищниках
Сверчки стрекочут, как сумасшедшие. Прячутся в кронах деревьев, среди прутиков ивового кустарника, в щелях скамьи, заваленной сухими лепестками плетистой розочки, увившей стену почти до самой крыши. Это только на первый взгляд старый замок кажется вымершим. На самом деле же нет, он полон скрытой жизни. Вездесущие и всеядные крысы носятся по подвалам. Летучие мышки притаились стройными сонными рядками под каждой башенкой. Короеды и жучки скребутся за старинными деревянными панелями, украшающими холлы и залы библиотеки. В небольшой чаше апущенного фонтана в глубине сада живут водомерки, жабы и тритоны. И хотя эксперименты по заселению обширной зеленой зоны в центре дворца провалились, она заселилась со временем сама. В основном, конечно, птицами.
Вот и сейчас пухлая хохлатая сова прислушивалась к ночным звукам, сидя на ветке старого уже клена. Внезапно ее чуткий слух был оскорблен хлопком резко открывшегося окна во внутренний двор. Это было неслыханно – на ее памяти эти окна никогда не открывались – именно поэтому она и поселилась в этой части сада. Тут росли самые старые и высокие деревья, а двуногие хозяева замка практически не появлялись.
Сова повернула к источнику своего раздражения круглую голову и уставилась немигающим взглядом на темный зев распахнувшегося окна. Она неодобрительно наблюдала, как ловкий и гибкий хищник, держа под мышкой безвольно обмякшую жертву, поспешно выскочил из проема. Как предусмотрительно, видимо, опасаясь погони, он прикрыл за собой окно. Как приземлился на острые когти, сдавленно рыкнул, перекатился через плечо и споро скрылся под сенью ближайшего размашистого кустарника. Сова недовольно нахохлилась и ухнула. Ей было неприятно, что в ее маленьком лесном островке появился еще хищник. Это сейчас он почему-то ищет убежища, но она-то знает, что хищники всегда охотятся. Это лишь вопрос времени. Делиться угодьями ей ужасно не хотелось. Она вздохнула и снова посмотрела на окно. Много ночей она сидела тут на этой самой ветке и слушала. Слушала уродливых хозяев замка, ветерок в листве, полевок в земле – и, главное, неустанное шуршание там, за стенами, внутри. Она никогда не бывала внутри, но если верить слуху, то мышей там было просто видимо-невидимо. Подстегиваемая невеселыми мыслями о том, что сильный и ловкий пес, который только что выскользнул из этого окна, скоро оклемается, дожрет то, что он там нес в руках дохлое и примется за ее полёвок (ну а зачем же еще он мог сюда сунуться!?), сова бесшумно вспорхнула на подоконник. Она была смелая сова и умная. Поддела старое дерево крючковатым клювом. Рассохшаяся рама открылась легко, благо прикрыта была наспех только для виду. Оглядевшись по-хозяйски, сова сделала вывод, что ничего интересного в этом таинственном «внутри» не было. Какие-то картинки на стенах, сундуки, пыль, да кучи так называемых книг. Книг было тут бессмысленно много, они валялись повсюду неряшливыми стогами. Книги совершенно бесполезны. Во всяком случае, для нее, для совы. Потому что в них никто съедобный не живет. Так вот осматриваясь, переводя взгляд с одного куска теней на другой, сова неожиданно наткнулась на белый скелет. Кости выглядели мертвыми, но все равно угрожающими. К тому же ее чуткий слух различал некий потусторонний звук. Звук был новый, раньше его не было, она бы заметила. Звук исходил от костей. Они как будто вибрировали и гудели, так низко, что только сова и могла бы это услышать. Звук этот становился громче и очень не нравился сове. Он был еще хуже, чем холод, который она ощутила, когда увидела первого хищника. Этот звук тревожил ее. Она вдруг почувствовала, как кишочки внутри ее пушистого круглого живота сжимаются в тугой узел, хвост непроизвольно задирается и из под него вылетает сильная белая струя клейких останков вчерашнего ужина. Сова нерешительно переступила когтистыми чешуйчатыми лапами по подоконнику, опасливо вглядываясь в кости неведомого монстра. Звук она еще могла бы стерпеть, мало ли чего с голодухи прислышится. Но когда в глубине черных глазниц на черепе вспыхнули два синих льдистых огонька, птица прямо-таки сорвалась с места и взмыла вверх. По крайней мере, мысленно, она судорожно хлопала крыльями, жалобно ухала и удирала подальше от обжитого старого сада. Но реальность оказалась куда плачевней. Во всяком случае, для неё – для совы. Неведомая и непреодолимая сила творила нечто невообразимое с ее телом. Сначала рассыпались перышки на спине. Расслоились до состояния пыльцы и вихрастыми нитями полетели в сторону напугавшего птицу скелета. Ну а за ними потянулась и кожа… Нет, ей не было больно. Скорее, она была просто очень удивлена. К тому же ощущения закончились довольно быстро. Все маленькое тельце ночной птицы рассыпалось в разноцветный прах. Мельчайшие пиксели органического вещества – круглые бусины воды, желчи и крови, белковые соединения, костный мозг, нервные волокна – все, что раньше составляло тело живого мыслящего существа, теперь стало облаком влажной сверкающей пыли. И оно быстро двигалось, влекомое новым притяжением. Скелет древнего дракона как будто всасывал в себя весь биологический материал, до которого мог дотянуться, включая и несчастную сову, а также рой тараканов из подпола, несколько летучих лисиц, дремавших этажом выше под крышей, большую жабу и большую часть того самого клена. Во мгновение ока дерево раскрошилось и влетело в открытое окно, как если бы ветер сдул с холста кучку песка. От него осталось только неровное отверстие в земле и густая лужа с остатками элементов, которые не подходили и не были нужны дракону. Почва также изменилась ровным полукругом с центром в том самом окне – земля стала пеплом. Вода, микроскопические грибы, корешки растений и насекомые – все это тоже рассыпалось в прах и всосалось внутрь потайной комнаты. Соприкасаясь с поверхностью кости древнего существа, все эти частицы обретали новое свое место. Они видоизменялись, мгновенно копируя генную информацию дракона. Вот уже соткались жилы и серые мышцы. Нервные трубки пролегли в пазы позвоночника, заполняя костные поры нейронами и ликвором. Язык соткался в глубине длинной зубастой пасти. Внутри под жестким панцирем скелета быстро росло восьмикамерное сердце, черная печень и пористое легкое. Тонкие сосуды оплетали каждый щиток броникости.
А затем волшебство стихло. Всколыхнувшись, разбуженная сила снова задремала. На полпути тонкий поток мясного конфетти расплескался еле заметной кляксой на камнях, так и не достигнув нового носителя. Дракон в глубине секретного зала оброс мышцами и органами почти в полном объеме. Жесткие, как резина, сосуды пульсировали в лунном свете, растягиваемые жиденькой кровью. С хрипотцой, но легкое сокращалось, и из носовых пазов вырывался розовый пар. Багряные полупрозрачные веки медленно сомкнулись, сквозь них пробивалось голубоватое свечение. Зоу вздохнул и с хрустом пошевелил длинными пальцами с двумя рядами когтей и перепонками. Новообретенные жилы отозвались и задвигались, как струны на арфе. Он попробовал взмахнуть хвостом, и стопка книг легко разлетелась, разбитая мощными шипами на его кончике. Не хватало ему по большей части только кожи.
– Ну что ж…. Бывало и хуже, – пророкотал Древний. Дракон сделал два нерешительных шага вперед, проверяя, как работает новое тело. И оно работало вполне справно. Большие лапы с длиннющими сильными пальцами прекрасно держали щуплое крепко сбитое длинное туловище.
Ожившее чудовище беспрепятственно и особо не таясь промелькнуло по темным коридорам замка и выбралось наружу через одно из западных окон. Слегка обтянувшийся серой плотью скелет скрылся в лесной гуще, а за его спиной теперь призывно зияло настежь распахнутое окно.