Герои СВО. Символы российского мужества

Я:

– Скажите, а в воинской части отразилось как-то?..

Марья:

– В самой части – нет, но есть рота управления. Там командир Антон Воликов – друг наш. И они сделали у себя стенд. У них тоже есть погибшие. И сделали стенд с фотографиями, с описанием: почему так произошло, краткая биография. Кто сложил голову. И там мой супруг, потому что, как они говорили, он больше времени пропадал у них…

На обратной стороне фотографии я прочитал:

«Старший лейтенант Крынин Александр Эдуардович… С 25 по 27 марта вел неравный бой с превосходящими силами ВСУ в н.п. Малая Рогань Харьковской области. 28 марта при выходе из окружения в составе группы военнослужащих старший лейтенант Крынин получил осколочное ранение, несовместимое с жизнью…»

Спросил:

– Это в танковом полку в Ельне?

Марья:

– Да, 59‑й танковый полк^[15]…

– Ельня ведь – место тяжелых боев в Великую Отечественную… И Кочетовка: там все устлано гильзами, немцы там сильно сопротивлялись в 1942 году…

Слышался голос малыша, а мое сердце обливалось кровью.

После мне Марья прислала фотографии супруга, а под одной из них был ее текст:

«…после того как узнали, что он погиб, мне писали даже ребята, которые раньше были у него в подчинении, что он был офицером номер один из всех, кого они знали, что это очень большая потеря для всех.

Он действительно очень отдавался армии, для него это была не просто работа, это была часть его души.

Он был очень подкован в теории, командир когда-то говорил, что он один из немногих в полку, кто может достойно поддержать диалог по любой теме, его невозможно было ввести в ступор каким-либо вопросом по военной тематике…»

Марья прислала заметку: «Такой юный, а уже с медалью», опубликованную еще в 2011 году:

«В отличие от тех ребят, которые, бывает, до самого выпускного класса мучаются с выбором будущей профессии, воспитанник Воронежского великого князя Михаила Павловича кадетского корпуса Александр Крынин еще в раннем детстве для себя решил, что обязательно станет военным. В детском садике играл с пластмассовыми солдатиками, а в школе увлекся военной историей.

Оканчивая четвертый класс общеобразовательной школы, Саша Крынин узнал, что в Воронеже работает кадетский корпус, и пришел к родным с серьезными намерениями: “Хочу быть кадетом!” Такое стремление Саши только поддержали. В Воронежский кадетский корпус новоиспеченный курсант был зачислен без проблем – все вступительные испытания он сдал на отлично. А уже через год службы он получил первое звание “Отличный кадет” за успехи в учебе.

– Сложно сказать, чем меня привлекает военная служба, – пожимает плечами Саша. – Может, просто душа лежит к военной форме, к той дисциплине, которая существует в этой сфере. В детстве я мог долго наблюдать за марширующей колонной солдат, а самым большим праздником для меня всегда был не день рождения или Новый год, а именно День Победы.

Саша Крынин старался не пропускать ни одного военного парада, который проходил в его родном Воронеже. А уже будучи кадетом, он впервые оказался не среди зрителей шествия, как это было из года в год, а в числе тех, кто гордо чеканил шаг на главной площади города. За участие в юбилейном параде, посвященном 65‑летию Великой Победы, парня, как и других юных его участников, наградили юбилейной медалью. Далеко не каждый кадет может похвастаться таким достижением. И остается только верить, что эта первая награда в копилке будущего защитника Отечества будет далеко не последняя.

– Я ношу форму уже шестой год и ни разу не пожалел о своем выборе, не разочаровался в военном деле, а награды только подогревают мой интерес к службе, – продолжает Саша. – Тем более что родные очень гордятся тем, что и в нашей семье появился первый человек в погонах.

Условия в кадетском училище максимально приближены к армейским: четкий распорядок дня, проживание в казарме, ранние подъемы, наряды, занятия, большие физические нагрузки. И, конечно, по школьной программе тоже нельзя отставать. Тяжело ли по сути еще подростку привыкнуть к таким строгим порядкам?

– Не скрою, первое время было очень тяжело, – признается кадет. – По утрам не хотелось вставать, идти на зарядку, не хватало времени на подготовку домашнего задания, да и по дому скучал – к родным отпускают только по выходным. Трудно было также постоянно поспевать за всеми: если все бегут, то и ты должен собрать волю в кулак и прийти к финишу вместе с остальными.

Остановишься передохнуть – будешь чувствовать себя самым слабым звеном коллектива, а это не очень приятное ощущение. Однако потом привыкаешь и даже получаешь удовольствие от такого ритма жизни. На то она и военная служба, чтобы мужественно переносить все трудности.

Справедливости ради стоит сказать, что не все кадеты проходят этот сложный путь от начала до конца. Некоторые, не выдержав таких нагрузок, забирают документы из училища. По мнению Александра Крынина, настоящим кадетом может быть лишь обладатель таких качеств, как благородство, вежливость, выносливость, мужество и патриотизм. Кадет должен знать свое дело и хорошо выполнять то, что от него требуется.

– Дальнейшую свою жизнь я также хочу посвятить служению Родине, – делится планами молодой человек. – Осталось только выбрать – или в авиацию, или в пехоту, но склоняюсь больше к первому варианту. В одном я точно уверен: военную форму ни на что не променяю».

Выиграла ли пехота, что в нее влился Александр Крынин? Видимо, «да». Проиграла ли авиация? Думаю, тоже «да».

Прислала Марья Крынина и телеграмму со словами соболезнования от губернатора области.

Воронеж помнил своего сына.

6. Кадетское товарищество (рассказ воспитателя кадетского корпуса)

Меня захватила судьба Саши Крынина, и я искал еще людей, которые могли бы о нем рассказать.

Утром 8 июля я связался с воспитателем Крынина по Михайловскому кадетскому корпусу Александром Николаевичем Грековым.

Зная от Голомедова, что тот – подполковник, сказал:

– Говорят, вы «целый» подполковник…

Греков засмеялся:

– «Целый»…

– А как вы стали подполковником?

Греков:

– Я окончил Новочеркасское училище связи в 1982 году. В это время шла война в Афганистане. Но в Афганистан не попал, а попал в ТуркВО, в корпус ПВО. Служил. Там заболел, операция. Одним словом, перевели меня в военкомат…

– Где же вы набирали ребят?

– Ух, где я их только не набирал!.. Но у меня офицеры запаса в основном. Сначала – Туркмения, потом – Узбекистан. А когда Союз развалился, перевелся в Борисоглебск. В 1992 году. Правда, с понижением, но… Майором был уже. Но в Борисоглебске стал замвоенкома. И через четыре года, – снова засмеялся, – перевели аж в Уссурийск… Восемь лет там и в 2005 году уволился…

– Одним словом, помотало.

– Да. А в 2006 году – что дома сидеть? – пошел в кадетский корпус. В 2006 году набрал ребят, но Саша Крынин пришел в 2007-м. Уже на втором году обучения. Как попал Саша в корпус? Они же приходят и уходят. Они же маленькие. Чего им, десять лет. Всякое же случается. Короче, у меня был вакант. Видимо, и попали так. Но учитывали, что воспитывали дедушка и бабушка, а тогда мы в основном набирали детей, у кого неполная семья. Да оно и сейчас так же. Ну, и пришло это чудо маленькое.

Я рассмеялся: конечно, дети еще!

– Ну и как у этого «чуда маленького»?

– Вы понимаете, как раз Сашка особо не выделялся, дисциплину не нарушал, будем так говорить.

– В связях с нарушителями не замечен…

– Ну да. В середнячках он и ходил. Единственно, командиром отделения был.

Это уже признание.

Греков:

– Основное-то – под выпуск. Они фактически уже поделились: куда, кто и кем будет. Вот они вдвоем с Максимом Иванниковым и попали в Москву. Они выпускались в 2013 году, а у нас как раз длительное время с армией бардак был.

Время министра Сердюкова^[16].

– Пришлось выправлять ситуацию…

Греков:

– Поэтому училища набирали многие. У меня из двадцати пяти кадетов выпуска девятнадцать попали в военную структуру. В силовые органы. И так эти двое. Как учились? Учились. Я же с ними связь держу со всеми. Уже почти десять лет. В отпуск приезжали, объявлялись. В 2015 году я ушел из корпуса и пять лет еще начальником сборного пункта был в Воронеже…

– Армия не отпускала…

– Как раз после выпуска в училище Саша с Максимом ко мне приезжали…

– Вот видите, вы из армии попали в кадетскую среду. Наверно, многое удивило…

– Вы представляете, то все взрослые, а тут набрал: маленькие, сопливые, плачущие. Вокруг крутятся. Да это ужас был какой-то! – говорил, смеясь. – Но зато интересно. И весь смысл интереса потом, когда выпустил и видишь, что из этих соплячков получились люди.

– Есть информация, что Саша с детства был фанатиком армии…

– Но, не будучи фанатиком, вы бы десять лет прошли бы: сапоги, форма, постоянные наряды… Тем более жили в казарме. Только увольнительная, и то – если заработаешь.

– Вы сказали, что Саша дружил с Иванниковым…

– Вообще-то класс был довольно дружный. И Саша с Максом – вместе в училище, вместе служить. Когда Макс узнал, что с Сашей случилось, он же сейчас на Украине, он все грозится: «Я им отомщу… Я им…» Я ему: «Ты мсти, но сам о себе думай».

– Да, там – не на учениях…

Греков:

– «Не влети куда-нибудь…»

– И все-таки. Вот кадеты. Дети, да. Кто старше, кто младше… В сапогах. Честь отдай. Обратись по уставу…

Греков:

– Вот этим они и отличаются от школьников. И жизнь показала, что после выпуска они не очень приспособлены к гражданской жизни. Пятеро пошли на гражданку. Один не удержался в гражданском вузе. Вылетел. Тут же особенность: утром поднял. Короче, постоянный контроль. Водишь их. А студент? Можешь идти на лекцию, можешь не идти. А какой же пойдет, когда можно не идти? За полгода хвостов нахватали, а сдать не успели. Я потом их еще и в армию провожал. Но ничего…

– К «столбу» прибились…

– Ну да. А те, кто пошел по-военному, тоже получили…

– Они к этому стремились.

– Сашу дедушка и бабушка воспитывали…

– А пацаны – трудная публика?

Греков:

– Понимаете, если он шесть дней со мной, крутимся, вертимся… Дедушка-бабушка – они для него самые родные. Тем более он прибежал, они же его обцеловывали во все места…

– А как же! Я сам дважды дед…

Греков продолжал:

– Все те сутки, на которые он к ним попадал…

Мы говорили.

И я:

– А по обстоятельствам гибели…

– По обстоятельствам лучше, чем Марья, никто вам не расскажет… Я представителей на похоронах видел, мы так вкратце перекинулись.

– Простились в Кочетовке?

– Да, я собрал десять пацанов, которые у меня здесь были, кто мог приехать. Но в основном, кто здесь на гражданке. Десять кадетов, бывших выпускников. Сначала мы приехали к дедушке и бабушке домой. Я собрал и родителей. И отсюда колонной поехали на отпевание, потом в деревню, и там похороны.

– Там что-то с погонами…

– У кадетов такое правило: класть погоны… Хотели под фуражку положить. Но им военком не дал. Но все равно погоны бросили туда, когда землю бросали… А официально положить не дали.

Вот и деталька с погонами, значимая для одних и малозначимая для других.

– Что известно, наградили Сашу?

– Часть подала представление на Героя. И мы все сидели, ждали, ждали. Я с Машей говорил. Документы в округе затеряли. Сейчас часть оформляет заново.

Во мне вспыхнуло: «Тех бы, кто затерял…»

Греков:

– Такого не должно быть. Если будет тишина, будем писать Президенту…

– Я сам в кадрах МВД работал и знаю, что случается…

– Вот мы, я уже и с Иванычем (Голомедовым) говорил, а бывшие кадеты уже и в разных структурах, будем действовать…

– Действуйте, обязательно…

– Насколько мне известно, у кадетов свои понятия о товарищах…

– Да, заповеди…

Голомедов мне прислал заповеди товарищества у кадетов:

«I. Товариществом называются добрые взаимные отношения вместе живущих или работающих, основанные на доверии и самопожертвовании».

Доверие и самопожертвование.

«II. Военное товарищество доверяет душу, жертвует жизнью.

III. На службе дружба желательна, товарищество обязательно».

Обязательно!

«IV. Долг дружбы преклоняется перед долгом товарищества.

V. Долг товарищества преклоняется перед долгом службы».

Долг перед долгом.

«VI. Честь непреклонна, бесчестное во имя товарищества остается бесчестным».

Честь непреклонна!

«VII. Подчиненность не исключает взаимного товарищества».

Воинское братство.

«VIII. Подвод товарища под ответственность за свои поступки – измена товариществу».

Еще бы!

«IX. Товарищество прав собственности не уменьшает».

Равенство…

«Х. Отношение товарищей должно выражать их взаимное уважение.

XI. Честь товарищей нераздельна.

XII. Оскорбление своего товарища – оскорбление товарищества».

Один за всех – все за одного…

Я прочитал заповеди на одном дыхании…

Вот какую школу прошел старший лейтенант Александр Крынин, сложивший голову под Харьковом.

А наш разговор с Грековым закончился на фразе:

– Вот они, кадеты… Кадетского бы побольше… Будут какие новости, мне сообщите…

Надеялся, что мы еще встретимся и поговорим как о Саше Крынине, так и о других воспитанниках Михайловского кадетского корпуса.

7. О воспитании, учебе и службе (рассказ бабушки и дедушки)

Вечером 8 июля я связался с бабушкой Крынина, и она на следующий день назначила мне встречу. И вот утром 9 июля я ехал из одного края Воронежа в другой и невольно представлял, как таким же путем ездил Саша из кадетского корпуса домой к дедушке и бабушке и обратно. И его так же летом обдавал теплый воздух…

А ведь в его жизни была зима, когда морозило, и наступила пора, когда его не стало. Проезжая Коминтерновское кладбище, где на Аллее Славы мог лежать старший лейтенант, не мог оторвать взгляда от церковки и арки ворот на погост.

Почему?

Может, потому, что старший лейтенант, чудилось, лежал здесь, хотя упокоился в селе родни, в Кочетовке.

У супермаркета «Линия» меня встретила невысокая, подтянутая женщина, оказавшаяся моей ровесницей, разве что ее сплошь седая голова отличалась от моей, с проседями.

– Любовь Васильевна, – представилась она.

И пригласила:

– Пойдемте к нам домой. Там и поговорим.

Она жила в соседнем доме с девятиэтажкой, в которой жил мой коллега по УВД Владимир Гончаров.

– Кооперативный, – я говорил по пути. – Ему повезло. Квартиры ведь в милиции рядовым сотрудникам не давали. И подвернулась возможность попасть в кооператив. И он вступил, сам не зная, как за него расплатится… А тут рубль обесценился, и он получил квартиру почти за так…

Любовь Васильевна:

– Нам тоже повезло. Жили в общежитии. Решали: ждать государственную или идти в кооперативную. А у нас сосед по общежитию: «Лучше мы на эти деньги мебель купим…» И купили на эти деньги диван…

Заговорили о Саше:

– Мне сказали, его воспитывали вы…

– Два года Саше было, они (родители) разошлись. И мы, конечно, сами воспитывали. И потом в кадетский корпус его дед водил-приводил… – летели отрывочные фразы. – Дружил с ребятами в округе… А с отцом близок стал, когда училище закончил… Нас-то он не волновал… Все говорил: «Дедушка, ты что, никакой войны не будет…» Просто я не знаю, как пережить нам это, – голос ее дрожал, она утирала слезы.

Мы вошли во двор.

Бабушка:

– Просто он был таким мальчиком – таких детей, наверно, и нету… Даже иногда что-нибудь приготовлю, он не любит это, но надо бы поесть. Он сядет, поест: «Бабушка. Спасибо. Все было очень вкусно». Никогда не скажет: «Я это не буду. Я это не хочу». «Бабушка, спасибо». Никогда…

Мы зашли в лифт, поднимались.

– Чтобы артачился… Никогда. Никогда у нас с ним не было острых отношений. Не слушается он или что-то. «Бабушка, можно я туда схожу?» – «Да иди, Саша». Вот идем у витрины. «Бабушка, я отойду, можно?» – «Можно, я буду видеть тебя. Иди».

Зашли в квартиру, где нас встретил крупный мужчина:

– Дедушка Саши Владимир Алексеевич… – назвался он и показал на большую комнату: – Туда проходите…

Я устроился на краю дивана, на другом краю сел дедушка и на стуле напротив – бабушка.

Любовь Васильевна, оглядывая комнату:

– Молодежь поженилась – жили здесь. Его мать и отец. Саша здесь родился, здесь и воспитывался. А его мать – наша дочь.

– И сынишка с двух лет с вами…

Дедушка:

– А они заняты собою, – сказал про родителей Саши.

– Как с Сашей-то, вы ведь…

Любовь Васильевна:

– Работали. Я – на заводе бухгалтером, дед работал. А Сашу мы сразу в садик определили. Вот в мае они его бросили. Как раз 1 мая ему два года. А в июне мы его оформили в садик. Потом он увидит в садике кого чужого – молчит. Целый день молчит. Мария Никаноровна, воспитатель, говорит: «Саша, скажи “мама”». И он молчит. А вечером к ней подходит и говорит: «Мария Никаноровна, а можно мне вот эту игрушку взять?» Она: «Я чуть не упала, я его “мама” заставляла говорить, а он: “Можно мне эту игрушку взять?”» Вот, когда чужие люди, он всегда помолчит, а потом освоится…

– Еще бы, у всех – папа и мама, а у него – бабушка и дедушка… Я в комсомоле работал, приезжаем в подшефный детский дом, а малыш подойдет, обнимет ноги: «Можно я вас папой назову?» До слез… И вот вы – с работы домой…

– Да, я – пулей домой. А дед забирал… Но самое главное, Господь нам, наверно, помогал: он ни разу не болел… Тогда спад рождаемости был и в садике в группе десять человек. Всего десять. И он никогда не болел.

– А мои внуки – через неделю…

– И он не болел… Больничный мы с ним не брали, не сидели…

– Вам очень повезло…

– И в садике выпускался. Его спрашивают: «Кем будешь?» Он: «Милиционером».

– Но стал военным…

– А как с «читать», «писать»?..

Бабушка:

– С маленьким я занималась.

Дедушка:

– У нас с ним проблем вообще не было.

Бабушка:

– В школу мы отдали его в шесть лет. В 95‑ю. В нашем дворе. Почему отдали? Потому что Зинаида Федоровна Щур набирала первый класс. Она очень хорошая учительница. И мы знали, что на следующий год таких хороших учителей не будет. Мы отдали его в шесть лет. Потом Зинаида Федоровна говорит: «Но он – самый маленький. Может, заберете?..» Класс большой был. Я говорю: «Зинаида Федоровна, ну, пожалуйста, не выписывайте его. Пусть он ходит».

– И тут повезло…

– Потому что моя дочь пошла в школу и попала к такому учителю… Вот, молодая она. И ничего не получилось из нее. Потому что после нее детей заставляли переучивать. И я ей: «У меня вот такой случай. Пожалуйста…» И она послушалась. И всегда нам помогала. Она сплачивала класс. Уже в третьем классе начали кучки образовываться. Она хотела, чтобы класс монолитный был. И вот на собрании ко мне мальчик подбегает и говорит: «А Саша Крынин у нас со всеми общается». Я запомнила это. То есть находил общий язык со всеми. Он не ругался. Вот у него такой характер. Не ругался ни с кем. Он находил общение.

Дедушка:

– Его Ляпой звали. Кот Леопольд. «Ребята, давайте жить дружно». Всегда все урегулировал.

– Сколько классов его учила Зинаида Федоровна?

Любовь Васильевна:

– Четыре класса с ней окончил.

– Эта начальная школа.

Любовь Васильевна:

– Она очень много дала за эти четыре года.

– А успеваемость какая у внука?

– Хорошая. В четвертом классе сидим, сижу с ним. Он уроки делает. И думаю: он привыкнет, чтобы я сидела с ним. «Бабушка, ты сиди со мной. Вот я буду сам делать, но ты, пожалуйста, сиди со мной». А я звоню, у нас родственница – учительница: «Приучила его сидеть со мной…» Она: «Нет, он маленький. Он на год раньше пошел в школу. Раз он просит тебя, сиди». И вот я сидела… Задали сочинение где-то в четвертом классе. Он: «Вот, бабушка, всем родители пишут сочинения, помогают писать». И я: «Саш, вот ты и напишешь. Я не хочу, чтобы я писала тебе сочинение. Ну, что. Я напишу. Не ты же напишешь». Может, и неохота было ему написать. Ну, короче, он написал сочинение, я даже проверять не стала. Вообще не стала проверять ни ошибки, ни содержание. И потом Зинаида Федоровна всему классу читала, как он написал это сочинение. Он гуманитарий. По русскому на «4», «5» учился.

– А помимо школы?

– Он ходил на танцы. То на баяне начинал, то на трубе. Кружки при школе. А танцы платные…

– А он спрашивал: «Папка, мамка где?»

Бабушка:

– Не спрашивал…

Дедушка:

– А он со мной был. На машине. Постоянно. На рыбалку. Я ему 100 рублей давал: он в 5 утра вставал и ехал со мной развозить йогурты. Где мы только с ним не были…

Бабушка:

– Он даже не спрашивал о них… В деревню ко мне приезжали, там мой брат учителем работал. Приходил к нему. И он уже тогда вопросы: «Дядя Сережа, а почему, когда костер заливаешь водой…» Он начинает ему рассказывать. Он химиком был. А потом Саша у моей мамы, своей прабабушки спрашивает: «Бабушка, а почему дядя Сережа все знает, что я у него не спрошу?» Четыре года ему было. А она говорит: «Но он же школу хорошо закончил. Учился хорошо дядя Сережа. Потом институт закончил. Поэтому он все знает. И ты учись. И ты будешь много знать».

– И вот от Зинаиды Федоровны он уходит…

Любовь Васильевна:

– Да, потом пошел он в пятый класс. 95-я школа. Там после Зинаиды Федоровны все-таки классная…

– Отличалась…

– Резко. Ну, и он начал нас доставать. Как раз кадетские…

Дедушка Владимир Алексеевич:

– Да, я и не знал про этот кадетский корпус. Он сам.

Бабушка:

– «Вот я хочу в кадетский корпус» – и все. Говорим: «Саша, – маленький ведь, – туда больше не принимают». Ну, сказали неправду ему. А он на следующий год возобновляет просьбы. И мы его оформили. А как? Как раз депутат приезжал к нам, он участник афганской войны. Я к нему подходила: «Вот такая у нас проблема». Он: «Приходите ко мне». Я пришла. Он дал мне направление в департамент образования. Я в департамент сходила, и они оттуда меня направили в кадетский корпус. И из корпуса звонили: «Приводите Сашу». Ну, у него оценки хорошие. Мы привели и попали к Александру Николаевичу (воспитатель Греков).

– Это какой получается класс?

– Шестой. Они же там с пятого класса, год без него отучились. Но все равно он сразу влился в коллектив…

– А как ему в корпусе? Дома ведь – расслабуха…

Снова подключился к разговору дедушка.

– Э, не. У нас не расслабуха. Я его забирал каждую субботу, в воскресенье вечером отвозил или в понедельник утром. Когда двоек не было. Когда двойки, в увольнение не отпускали. Приезжаю туда, они выходят, ревут: «Заберите меня». У него, когда ни спрашивал: «Какие, Саша, дела?», он: «Нормально, дедушка». Все хорошо.

Бабушка:

– Никогда не пожаловался.

– А какие-то изменения в нем замечали?

– Когда он еще маленький был. – Бабушка достала альбом и раскрыла. – Вот, Россия.

На листе был нарисован российский флаг.

– Надо же!

– Еще в школу не ходил, а у него – Россия. Гимном интересовался, – перевернула и показала следующий рисунок: – Вот зверюшка…

– Как Николай Дроздов: люблю Россию и люблю природу… Но ведь это дети, приходилось и «рихтовать»…

Бабушка:

– Вы знаете, не потому, что наш внук. Господь нам послал, что мы его воспитывали. И у нас проблем никаких не было.

– Шестой класс, самый… Чего только не творят!..

Бабушка:

– Да. Греков, может, и расскажет.

– Греков сказал: «Соплячки»…

Я понял, что бабушке сказать о внуке что-то нехорошее просто нечего.

– И вот он учится… Ать-два…

Бабушка:

– У троюродного брата сын родился. У него деревянный автомат был. Саша взял автомат этот, утром встает – а у нас в деревне овраги – и побежал часа на два, пока все овраги не оббегает. И только потом прибежит, завтракает… Пули, каску найдет. Все это собирал.

– В Кочетовке ведь бои были страшные. Все усыпано гильзами…

– Да, страшные…

Дед:

– Он родился со склонностью к военному… Сейчас анализируешь: он не давал нам никаких шансов. Он шел сам. Как наметил. Никто ничего ему не говорил. Я ему: «Надо поступать в ВАТУ» (Воронежское авиационно-техническое училище). А он бабушке жаловался: «Что на меня дед наезжает?» Я-то видел. Сам служил в Нижегородской области и регулировщиками стояли. Видел это училище Верховного Совета (куда потом поступил внук) и видел, как они из Москвы – своим ходом, по болотам. Через Черноголовку шли к нам, одни зубы видны. И окопы копали курсанты. Ну, я ему об этом говорить начал, он бабушке жаловался: «На меня дедушка наезжает». А я ему просто говорил. На него вообще никогда не наезжал.

Бабушка:

– Да не за что было на него наезжать.

Дедушка:

– Поедем на рыбалку… Вот Генка, он в Афганистане служил, сейчас в монастыре заказал год поминать его… Ну, и с нами ездил на рыбалку. Его не надо было ничего заставлять. Он сам видел. Берет и чистит картошку. Посуду помоет…

– Свой парень… – вырвалось из меня.

Дед:

– Вот он такой…

Бабушка:

– Летом – в Кочетовку… Там учила его плавать. Потом – на коньках. В четыре года пошла с ним в лес на лыжах. Замерзла… Потом подрос, и мы стали в «Олимпик» ездить, на лыжах катались. Потом – вдвоем с другом… Он собирал марки. Начинал на гитаре играть. Купил сборник песен Высоцкого. С математикой еще кое-как, а с физикой не очень дружил… Про родню интересовался…

Дедушка:

– Мой отец служил в «СМЕРШе», а потом водителем работал. И я в кабине машины вырос. Так же и Саша у меня… На выходные дни – со мной, а как каникулы, так сплошь… Все в движении, и он со мною… В деревне с пацанами с утра до вечера на пруду… Там себе мосток прыгать в пруд сделали…

– В Кочетовке много с войны оружия… Можно подорваться…

Дедушка:

– У меня много ровесников подорвалось…

Бабушка:

– Года три назад начали ворота строить одни. Копнули, а под ними – склад оружия… Дом стоит, ворота строят, а тут…

– Еще рванет!

Дедушка:

– Мне мама говорила: «Знаю, где окоп и где закопаны. Но если скажу, начнут копать и, не дай Бог, взорвется. Люди жилья лишатся… Так что не скажу…»

Любовь Васильевна:

– Мама мне рассказывала. Ей пятнадцать-шестнадцать лет было. Наши наступали. И где-то в Ивановке, что ли, напились. И наши шли с севера на Кочетовку. И они цепями лежали. Их немцы положили всех.

Дед:

– В Кочетовке у немцев стоял «Ванюша». Немецкий шестиствольный миномет. Церковь была. На церкви – пулеметчик. А церковь видна была с Гремячьего. Такая большая. Это еще я помню. При мне взрывали ее. На ней пулемет был. И моя прабабушка рассказывала: «Они шли, белые тулупы. Нараспашку. И шли напролом… Пулеметчика скинули с колокольни. “Ванюху” немцы бросили, убежали». Положили там много…

– А как в его жизни появилась Москва? – спросил я. – Ведь кто-то, видимо, посоветовал в училище Верховного Совета…

Бабушка:

– Пошли компьютеры. И, мне кажется, по компьютеру. И его, наверно, воодушевил подвиг кремлевских курсантов.

– В 1941 году курсанты под Волоколамском остановили немцев…

Бабушка взяла другой альбомчик:

– Они 95 километров, как те в войну, прошли…

Я листал альбом и видел снимки экипированных курсантов, которые двигались по шоссе, потом – по проселку, по лесу, попадали под дождь, но шли…

– А вот его значок «Марш кремлевских курсантов»… – подала бабушка коробочку со значком и удостоверением.

– Сильные ребята… – вернул коробочку.

Дед:

– К ним и обращались: «Товарищи кремлевцы!» Один подполковник-артиллерист, пообщавшись с Сашей, сказал: «Я о пехоте стал другого мнения… Я не думал, что офицер-пехотинец может столько знать…» Так и в Ельне, в полку проверяли. И: «А Крынина что спрашивать, он все равно все знает…» Они после развала (СССР в 1991 году) первые маршем шли.

– Возродили традицию…

– Да и первый набор их был. Мы приехали, училище было сто двадцать человек…

– Это последствия «службы» мебельщика-министра…

– Табуреткина, – сказала бабушка.

Дед:

– Они саперными лопатами вырубали заросли на полигоне…

Мебельщик ведь разгонял части, училища…

Дед:

– Я к Саше часто ездил. Он, когда поступал в училище, я накатал сорок пять тысяч километров… То привези это, это… Бумажки какой-то не хватает, и говорят: «Но если хотите, чтобы он год пропустил, тогда можно привезти и попозже». И вот мчишь домой, найдешь эту бумаженцию – и потом обратно… Ездил, отвозил, а потом ездил – забирал… Такое время было…

– А на груди Саши значка «Марш кремлевских курсантов» не увидел.

Дед:

– А он его не носил… А вот когда лейтенантом стал, у него висят… С Иванниковым вдвоем. Он уходил в пограничное училище, побыл там неделю и приехал в Ногинск к Саше. Они там – два месяца. Курс молодого бойца.

– А Марья…

Александр Крынин

Бабушка:

– Они где-то в Москве познакомились. Она ему и торты пекла. Всегда что-то мясное. Она же тоже училась. Работала и еще в воскресенье к нему ездила. У нее вообще отдыха не было… Училась в каком-то университете…

И в конце:

– У Маши проблемы с ипотекой. Ей же положено выплатить. Она приехала в часть, а рассчитать никто не может. Мол, у нас некому рассчитывать. А там – сроки. И вот как?

– Это в части… Но есть над частью. Пусть рассчитывают, это же не Машина обязанность…

– Он год отслужил. Ему идет сколько-то. Он не стал покупать квартиру, а накапливал. Когда уйдет в запас, ему отдадут, и он купит. То есть четыре года отслужил, и сколько-то денег… И их должны отдать Маше…

Я предлагал свою помощь – писать их начальникам, чтобы расшевелить чинуш в погонах.

8. Награды родных. Еще о службе, жизни и подвиге внука (продолжение рассказа бабушки и дедушки)

Бабушка:

– А прапрадед Аверьян Тимофеевич Комаров – участник Сталинградской битвы.

На сайте «Память народа» я нашел наградной лист с информацией о награждении его медалью «За отвагу».

Читал в листе^[17]:

«…Комаров Аверьян Тимофеевич, красноармеец, должность: установщик трубки (бат. 227 Отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона РГК) представляется к медали “За отвагу”. Год рождения 1905. Национальность русский. Партийность б/п… В Великой Отечественной войне с октября 1941 г… Ранен… В Красной армии с 1941 г… ранее не награждался.

Краткое изложение личного боевого подвига или заслуг.

Тов. Комаров А.Т., работая установщиком трубки в расчете орудия сержанта Лотникова, при штурмовке батареи 2‑я МЕ-109, выполняя команды командира орудия, быстро подготовил снаряды и установил скомандованный взрыватель. Работая четко и сноровисто, тов. Комаров дал возможность после трех выстрелов сбить один из “мессершмиттов”.

Достоин правительственной награды – медали “За отвагу”.

Командир 227…

Капитан Подпись (Фофанов)

12 сентября 1943 г.».

Там же, на сайте «Память народа», нашел сведения о награждении Аверьяна Комарова в 1985 году орденом Отечественной войны II степени.

Любовь Васильевна:

– А мой папа, Киселев Василий Никитович, родился в 1919 году в Кочетовке, он воевал на Перекопском перешейке.

На сайте «Память народа» прочитал, что Василий Киселев в 1985 году награжден орденом Отечественной войны II степени.

Я спрашивал:

– А как с распределением у Саши?

Бабушка:

– Мы говорим: «Саша, может кого-то куда-то… Попросить…» Он: «Нет, я сам. Никого. Я сам». Никакой помощи ни от кого не принимал.

– А вы думали, куда бы его…

Дед:

– Он выбирал… Он хотел на Сахалин… и выбрал Клинцы…

Продолжал интересоваться:

– И как в Клинцах? Это же солдаты.