Глава 19
Память постепенно начала возвращаться ко мне, но как-то неохотно, какими-то обрывками. Говоря точнее, я вспомнил только то, как оказался в комнате Макса, а вот что было до этого, вспомнить никак не получалось. Более того, я не смог вспомнить даже, какой сейчас год, или каким образом Россия оказалась в составе Европы, да ещё и Меритократической… Впрочем, сначала лучше рассказать о том, что было непосредственно перед моим погружением в Солитариус.
Я сидел за кухонным столом в своей маленькой однокомнатной квартире на окраине Москвы, пил кофе и о чём-то думал, когда Изи (интеллект занудно-искусственный – так я в шутку называл систему IZ1, самую дешёвую модель из всех относительно неплохих) приятным женским голосом сказала:
– Сообщение от Макса Брауна. Читать?
Квартира Макса (то ли двух, то ли трёхкомнатная, точно я не знал, потому что никогда у него не был), в которой он жил с кем-то вроде секретарши, находилась прямо подо мной. Браун был разработчиком виртуальностей, в своё время достаточно известным (я вспомнил сам факт, но детали, например, что именно принесло ему известность, не вспоминались), однако в последние годы дела у него шли плохо, по крайней мере, в профессиональном плане. Собственно, как и у меня, хотя, конечно, проблемы наши имели разный характер: его заключались в нём самом, то есть в его неспособности создать качественный продукт, я же был полностью зависим от предложений разработчиков, а их я не получал уже давно. Впрочем, меня это не тревожило по двум причинам. Во-первых, государство оплачивало моё "безработное" время, правда, по минимальному тарифу, но этого вполне хватало на сравнительно приличную жизнь. Брауну, конечно, как творцу оно платило больше, и это было справедливо. А во-вторых, я охладел к своей профессии, я тоже захотел стать творцом, но не в виртуальной сфере, а в литературной. Когда-то давным-давно я писал стихи и небольшие рассказы (я знал это, но не помнил, когда это было, как это было – попросту говоря, в моей памяти не было картинок прошлого, кроме той, о которой сейчас идёт речь), и вот теперь меня снова потянуло к этому. Нет, я не собирался отказываться от предложений виртуальщиков, если бы таковые появились, но только потому, что в противном случае я бы остался без денег.
Что касается Брауна, общались мы с ним редко, потому меня удивило, что он прислал мне какое-то сообщение, даже заинтриговало.
– Читай, – ответил я Изи.
– Желаете, чтобы я читала своим голосом или голосом Макса Брауна?
– Без разницы. Читай.
– Хорошо, – и прочитала неприятным скрипучим голосом: – «Добрый день, Алекс! У меня есть к тебе кое-какое предложение. Не мог бы ты прямо сейчас спуститься ко мне? Если, конечно, не занят».
Я подумал и сказал:
– Напиши, что сейчас спущусь.
После этого воспоминание резко перемещалось на лестничную площадку перед квартирой Брауна. Тяжёлая металлическая дверь плавно и беззвучно отъехала в сторону, и передо мной возникла симпатичная молодая девушка с коротко стриженными черными волосами. Это была София, секретарша Макса (вспоминая, я узнал в ней Клио, модельера из Солитариуса, хотя в реальности она выглядела совсем не так, как там).
– Добрый день, Алекс! Проходите, пожалуйста.
Я шагнул… и оказался в кабинете Макса. Он сидел в белом кожаном кресле напротив меня и говорил:
– Понимаешь, Алекс, я никому не могу доверять. Ты же знаешь, у Корпорации всюду свои люди. Ты – единственный независимый испытатель из тех, с кем я знаком, поэтому я и обратился к тебе. Нельзя, чтобы они узнали о моём прорыве. Если это случится, мне конец. Уж они-то найдут способ оставить меня с носом, да, будь уверен! Они не позволят какому-то одинокому неудачнику… Ха-ха, знаешь ли ты, что последние несколько лет я специально выпускал одно дерьмо? Да, я хотел, чтобы все считали меня неудачником, чтобы Корпорация – а в то время она круглосуточно следила за мной, точно тебе говорю! – так вот, я хотел убедить их, что я им не конкурент, чтобы получить хоть какую-то свободу действий, а с конкурентами они быстро расправляются… Если бы я создавал качественную виртуальность, то стал бы либо частью Корпорации, либо вообще лишился бы возможности создавать, то есть в любом случае стал бы никем…
Выговорив всё это, он замолчал, затем, видя, что я не собираюсь ничего спрашивать, продолжил немного спокойнее:
– Да, всё именно так. Ты ведь знаешь Сержа? Кажется, вы с ним работали? Ну так вот, это ведь он создал «На кресте», да-да, точно тебе говорю! Корпорация узнала о его задумке, ещё когда та была в зачаточном состоянии, и начала следить за ним. Что из этого вышло, ты и сам знаешь: Серж остался в тени, а Корпорация, как всегда, на коне…
Виртуальность «На кресте» была самой реалистичной и потому, наверное, самой продаваемой виртуальностью на данный момент. Она давала возможность прожить последние дни Иисуса в его теле и даже повисеть на кресте, испытывая те же муки, что и он. Сам я ещё не погружался в неё, однако слышал о ней множество восторженных отзывов от самых разных людей. В то, что её истинный создатель – Серж (в рекламе создателем значилась Корпорация, к которой Серж не принадлежал), верилось с трудом, потому что все его предыдущие работы были хоть и не плохими, но никак не из ряда вон выходящими.
– Буду с тобой откровенен, Алекс. «На кресте» в подмётки не годится тому, что создал я. Это революция, переворот! Я работаю над этим почти десять лет, и, быть может, понадобится ещё немало времени, чтобы довести всё до ума. Но это того стоит! Корпорация останется ни с чем, если я доведу начатое до конца. И ты можешь помочь мне в этом. Я хорошо заплачу, очень хорошо… Если ты согласишься, я расскажу подробности. Но должен тебя предупредить: технологии абсолютно новые, незарегистрированные, никем, кроме меня самого, не испытанные, даже Софи не знает, с чем имеет дело. Да и я погружался всего на несколько минут. Короче говоря, существует определённая доля риска.
– Какого именно? – впервые за весь разговор спросил я.
Макс уставился на свои руки, лежащие на коленях, и ответил:
– Ты можешь частично потерять память. Но это вовсе необязательно, просто я не исключаю такой возможности и честно тебя предупреждаю. За риск я плачу…
И он назвал сумму, заставив мои брови взметнуться вверх. Да, такого я не ожидал… Этих денег мне хватило бы на долгие годы. Однако…
– В чём подвох, Макс? Неужели ты готов заплатить столько только за риск частичной потери памяти?
– Нет, Алекс, не только. Память – это во-первых. Во-вторых, если всё это всплывёт, тебя лишат лицензии, и ты останешься без работы и пособия. В-третьих, погрузиться нужно будет несколько раз в течение месяца или двух – в зависимости от обстоятельств.
– И это всё?
– Да.
– Хорошо. Но откуда у тебя такие деньги?
– Это важно?
– Само собой. Вдруг ты меня обманываешь? Вдруг после погружения сумма вылетит у меня из головы, и ты этим воспользуешься?
Браун нахмурился.
– Я не мошенник, Алекс. Деньги меня не интересуют, у меня их много. Всё, чего я хочу, – это уничтожить Корпорацию, как минимум, поставить её на место, и это произойдёт, если мне удастся завершить работу…
Здесь воспоминание снова обрывалось и переходило в комнату для погружений. Я сидел на открытой капсуле, а Макс взволнованно расхаживал туда-сюда и рассказывал:
– …даже стандартные виртуальности так или иначе могут повлиять на работу мозга, хотя риск минимальный, конечно, и я не знаю ни одного испытателя, с которым бы что-то случилось при погружении. Мои технологии гораздо непредсказуемее.
– Может, ты уже объяснишь, в чём революционность твоих разработок?
– О да! Именно революционность. Мои технологии – это новая эра не только в виртуальном мире, но и в реальном. Они перевернут его, откроют такие возможности, о которых человечество мечтало последние сто лет.
– Какие возможности?
– Возможность проживать несколько жизней, например. Я научился замедлять время, Алекс… Понимаешь? Час в обычной виртуальности равен реальному часу, а в моей – час – это примерно полминуты в реальности. Один реальный день – это четыре виртуальных месяца. Понимаешь, что это значит?
– Ты серьёзно? – ошеломлённо спросил я.
– Да. Но это ещё не всё. Я сказал: четыре виртуальных месяца, но дело в том, что ты не будешь знать о нереальности всего происходящего. Ты будешь уверен, что это твоя настоящая жизнь.
– Но как?
– Все твои воспоминания о реальной жизни заблокируются. Ты попадёшь в две тысячи восемнадцатый год старой эры и забудешь, кто ты и откуда. «Солитариус» – так называется моя виртуальность – загрузит в твой мозг информацию о той эпохе. Ты даже и не вспомнишь о нашем времени. У тебя вообще не будет никаких воспоминаний… Я пока опасаюсь заменять настоящие воспоминания ложными, риск и так достаточно велик, но это всего лишь вопрос времени.
Чем больше подробностей я узнавал, тем больше меня пугала эта затея. Но отказываться от таких денег не хотелось: с ними я мог бы забыть о работе и полностью погрузиться в литературное творчество…
– Новизна «Солитариуса», – продолжал Макс, – ещё и в том, что все персонажи, за исключением одного, придуманного мной, создаются на основе образов, взятых из мозга пользователя, то есть, грубо говоря, твой мозг сам создаст тех, с кем тебе придётся общаться. Ими могут стать твои друзья, знакомые, знаменитости или даже незнакомые, случайные люди, прохожие, например, которые почему-то запали тебе в мозг; или собирательные образы, идеальные, можно сказать. Всё это касается только внешности, характер персонажа может не соответствовать характеру его реального прототипа. Но и характеры тоже создаст твой мозг. Всё, кроме декораций и некоторых деталей, касающихся происходящих там событий, будет делом твоих рук, то есть мозга. Место действия – некий оздоровительный центр, затерянный в сибирской тайге. Подробности ты узнаешь, когда погрузишься. Скажу только, что это полностью выдуманное место, такого центра никогда не существовало.
– И чем я там буду заниматься? – нервно усмехнулся я.
– Лечиться, – ответил Макс. – От амнезии. Да, я мог бы создать и загрузить в тебя ложные воспоминания, но я уже сказал: это слишком рискованно. Сперва необходимо проверить, как отразится на памяти блокировка настоящих воспоминаний. Это только начало, Алекс. Я не стал создавать огромный открытый мир, пространство Солитариуса ограничено.
– А что я должен сделать? Какова моя цель?
– Ты имеешь в виду, есть ли сюжет? Это интересный вопрос. Сюжет будет строиться на основании данных, полученных из мозга пользователя, на основании его интересов, предпочтений, желаний, мыслей. Короче говоря, у каждого пользователя будет свой сюжет. Можно, конечно, придумать какой-нибудь общий, но я не уверен, нужно ли это. Это же не просто игра, это жизнь. Ты, наверное, не до конца понял меня. «Солитариус» нисколько не отличается от реальности, он не максимально реалистичен, как «На кресте», он реален. Представь, например, человека, уставшего от жизни по тем или иным причинам, будь то невыносимая скука или болезнь. Благодаря моим технологиям у него появится возможность погрузиться в другую, более интересную или просто более полноценную жизнь, и она будет так же реальна, как наш с тобой разговор. Можно будет жить в любом мире, в любую эпоху, где угодно и как угодно. Средневековье? Пожалуйста! Древний Рим, Греция, Египет! Всё что угодно! Или полностью вымышленные миры. В будущем я сумею замедлить время ещё больше, и тогда на целую виртуальную жизнь хватит нескольких реальных дней. Да, Алекс, если у нас всё получится, мир перевернётся! Думаю, ты это и сам понимаешь.
– Понимаю, – задумчиво ответил я. – Не понимаю только, как ты этого добился. Неужели, кроме тебя, никто больше этим не занимался? Неужели Корпорация не добилась бы того же? С её-то возможностями?
– Занимались и до сих пор занимаются этим многие, только ничего у них не получается, вот они и молчат. Деньги – это ещё не всё, Алекс. Без мозгов деньги просто бесполезные цифры. Ха-ха, но и мозги без денег мало на что годны… Особенно в данном случае. Как я этого добился? У меня есть и мозги, и деньги, и, что не менее важно, сильное желание, поэтому мне удалось сделать то, что не удавалось никому.
– Но нужно же было проводить какие-то предварительные исследования, испытания… Не мог же ты создать этот «Солитариус» только на теоретической основе?
– Да, да! Я их проводил, – он усмехнулся. – Тайно, конечно. Для этого мне пришлось улететь в Америку, у меня там есть друзья, они мне помогли всё устроить, так что Корпорация ничего не узнала, даже мои подопытные не знали, что именно я исследую. Тебя это пугает?
– Даже не знаю…
– Не волнуйся, Алекс, всё прошло гладко, никто не пострадал, более того, все остались довольны: я – результатами, а кролики, так сказать, полученными суммами.
– Но никто из них не погружался в «Солитариус», я правильно понимаю?
– Да. В «Солитариус» погружался только я. Ровно на пять минут. Это было бесподобно, Алекс! Но я не испытатель, мой мозг не приспособлен для этого, поэтому я побоялся погрузиться на более длительное время.
– А на сколько погружусь я?
Браун нахмурился, почесал крючковатый нос и ответил:
– Думаю, для начала будет достаточно пяти часов. В следующий раз увеличим время вдвое.
– Хорошо. Последний вопрос, Макс, – сказал я и пристально уставился на него. – Я могу умереть?
Бесцветные брови Макса медленно поползли вверх, рот приоткрылся, а губы искривились в ухмылке.
– Что? Умереть? Ха-ха-ха! Алекс, я что, идиот, чтобы так рисковать? Если бы при погружении существовала хоть малейшая опасность для жизни, я бы и думать забыл об испытаниях «Солитариуса» или сам бы рискнул. Ты же знаешь наши законы. Меня отключили бы только за то, что я позволил тебе рисковать своей жизнью.
Я знал законы не очень хорошо, но подумал, что он несколько преувеличивает, хотя убийства, в том числе непредумышленные, действительно карались отключением сознания или, как говорили в прошлом, смертной казнью. Физическое насилие вообще считалось одним из самых тяжких преступлений, был даже случай, когда за драку одного из её участников приговорили к отключению. Впрочем, случаев применения насилия было очень мало, а убийства являлись такой редкостью, что я уже и не помнил, когда последний раз это случалось. Наверное, одну из важнейших ролей в искоренении насилия сыграло повышение уровня жизни, уничтожение нищеты. Никто не голодал, не побирался, не бродяжничал. Все жили достаточно хорошо (хотя и неодинаково хорошо, но это было справедливо, потому что всё зависело только от способностей человека) – не только в материальном, но и в психологическом плане. В обществе царила атмосфера взаимоуважения, солидарности, свободы мыслей и мнений, и никто никого не оскорблял… Широкое распространение виртуальностей, думаю, тоже внесло свой вклад в победу над насилием: весь негатив, всю злобу и ненависть можно было выплёскивать в виртуальные миры, так что для реальности ничего не оставалось. Ну и, конечно, строгие законы тоже сделали своё дело… Нет, вряд ли Браун стал бы рисковать…
– Хорошо, Макс. Давай приступим.
Не успел я как следует улечься в капсуле, как почувствовал лёгкий укол в плечо, и стало темно…
Пока это воспоминание проносилось у меня в голове, Браун стоял рядом и молчал. Вернувшись в настоящее, я сразу же почувствовал, что отстранённость, овладевшая мной в Солитариусе, никуда не исчезла, даже усилилась. Как будто кто-то мной управлял, а я смотрел на всё происходящее со стороны. Как будто видел, слышал и говорил за меня кто-то другой, а я ничего не мог с этим поделать, ничего не мог изменить…
– Сколько времени прошло? – спросил я.
– Почти пять часов, – всё ещё немного встревоженно ответил он. – В последние минуты с твоим мозгом происходило что-то странное, я с таким никогда не сталкивался, поэтому решил вернуть тебя. Как ты себя чувствуешь?
– Всё в порядке, – соврал я.
– Ты уверен?
– Да.
– Память в норме? Всё помнишь?
– Да.
Не знаю, зачем я врал, я просто чувствовал, что иначе нельзя.
– Хорошо, – с облегчением сказал Макс. – Ну что скажешь? Как тебе «Солитариус»? Как атмосфера? Местность?
– Всё отлично, – на этот раз я не соврал. – Реальнее некуда. Мне и в голову не приходило, что я нахожусь в виртуальности. И местность мне очень понравилась. Ты это здорово придумал.
– Спасибо. Я хотел создать что-то такое, тихое и уединённое, чего так не хватает нашему времени, – улыбнулся он. – Как сработала блокировка памяти? Воспоминания не просачивались?
– Кажется, было такое. Несколько раз. Во сне. Но я всё равно ничего не понял.
– Во сне – это нормально. С этим ничего не поделаешь. Так даже интереснее. Ты был за забором?
– За забором? Нет. А что там?
– О, ничего особенного! Просто я окружил Солитариус огромным болотом. Я же говорил, что пространство ограничено.
– Болотом? – рассеянно, потому что думал о другом, переспросил я.
– Может, пройдём в мой кабинет? Там гораздо удобнее разговаривать.
– Подожди…
Я вспоминал Изи – не ту бездушную, которая ждала меня дома, а ту, живую и красивую, которую я полюбил и которую я… Ах, как глупо! Какая разница, была она моей женой или нет! Главное, что нам было хорошо вместе, да, и я был счастлив как никогда! С чего я решил, что она играла какую-то роль? Идиот! Может, всё ещё можно исправить? Я поднял глаза на Макса.
– Я должен вернуться в Солитариус. Начать всё сначала. Или с середины. Только не с того места, где остановился. Это возможно?
– Что?!
Браун посмотрел на меня как на умалишённого и нервно ухмыльнулся.
– Я должен снова погрузиться, Макс.
– Алекс… Ты серьёзно? Нет, ни в коем случае! Да и не сможешь ты начать сначала и тем более с середины. Чтобы начать заново, нужно удалить все сохранённые данные, а я этого делать не стану. Ты можешь только продолжить, но сейчас об этом не может быть и речи! Нет, я не пойду на такой риск! И зачем тебе это?
Я задумался. Чего, собственно, я хотел? Увидеть Изи? Снова пережить те прекрасные мгновения? Вырвать страницы, пахнущие смертью? Но если нельзя вернуться, что делать?
– Ты говорил, что всех персонажей создаст мой мозг, – медленно проговорил я, – что это будут те люди, с которыми я встречался или видел где-то… Так?
– Необязательно, – возразил Браун. – Да, персонажи – плод твоего мозга, но некоторых из них может и не существовать в реальности. Солитариус воспроизводит те образы, которые больше всего волнуют твой мозг. Конечно, большинство из них, скорее всего, реальны, потому что мне сложно представить, чтобы кого-то волновали только воображаемые люди. Но почему ты спрашиваешь?
– А можно как-нибудь узнать… Меня интересует определённый персонаж, и я не знаю, существует ли он в реальности.
– Определённый персонаж? – переспросил Макс, хмыкнул и покачал головой. – Нет, таких данных «Солитариус» не предоставляет. Вся информация, в том числе и о персонажах, зашифрована так, что даже я, разработчик, не могу ничего сделать. Только ты знаешь, что, как и с кем там происходит. Я получаю только общие данные о состоянии твоего мозга.
– Макс, ты знаешь, что такое любовь? Ты кого-нибудь любил? – вырвалось у меня.
– Любовь? – он удивлённо посмотрел на меня, затем, видимо, сообразил и ехидно ухмыльнулся. – Ха-ха-ха! Любовь, Алекс, – это влечение одного животного к другому животному, это психическое расстройство, вызванное… Да ты и сам всё это знаешь! Нет, я понимаю, что в Солитариусе – иное время, там любовь ещё не признана опасной болезнью, с которой можно и нужно бороться, но… Ты что же, хочешь вернуться в Солитариус ради любви? Ну ты шутник! Подожди-ка… У тебя давно не было женщины, да? – как бы понимающе подмигнул он мне. – Хочешь, я попрошу Софи? Она тебе поможет, точно тебе говорю! Она и мне иногда помогает, ха-ха-ха!
Я смотрел на него и чувствовал, как меня охватывает омерзение. Передо мной стоял не Макс Браун, а Шапокляк.
– Заткнись, – почти прошептал я, сжимая руки в кулаки.
– Что? – не расслышал он. – Нет, Алекс, ты серьёзно? Рисковать собой ради какой-то девки? Чёрт возьми, ты совсем свихнулся в одиночестве! Не хочешь Софи, давай найдём тебе девочку по вкусу. И по цвету, ха-ха-ха! Или нет, вот как мы поступим: составим фоторобот, ну, той, которую ты, ха-ха-ха, любил в Солитариусе, и отыщем похожую на неё проститутку, думаю, таких будет немало… Это, конечно, обойдётся дороже, но…
Дальше произошло нечто странное. Вспышка яркого света у меня в мозгу, страшная боль, темнота, необъяснимый ужас, поглотивший всё моё существо, какие-то непонятные звуки, что-то среднее между пением и звериным рёвом – я выпал из реальности, и мне показалось, что это длилось очень-очень долго, почти вечность. А когда вернулся в действительность, то обнаружил, что сижу на полу, спиной прислонившись к капсуле, а прямо передо мной распростёрлось бездыханное тело Брауна. Лицо его было залито кровью, крючковатый нос явно сломан, глаза закрыты, а рот приоткрыт. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что он мёртв. И убить его мог только я… Я посмотрел на свои руки. Да, никаких сомнений, это моих рук дело. Но меня это не пугало и не огорчало. Я вообще как будто был не здесь, как будто наблюдал издалека… Но вот что самое странное: я знал – именно знал, а не старался уверить себя, – неизвестно откуда, что всё должно быть именно так и никак иначе, что этого нельзя было избежать, более того, что это правильный путь, единственный правильный путь, несмотря на то, что он вёл к отключению моего сознания и окончательной разлуке с Изи. О погружении в Солитариус теперь можно было забыть: без Брауна я не смог бы начать всё заново, а возвращаться в спальню домика для гостей, где лежала мёртвая Изи, мне хотелось меньше всего на свете. Но даже если бы я мог начать заново, всё равно наблюдатели рано или поздно вернули бы меня в реальность. Поэтому я просто сидел и ждал…
Через несколько минут раздался тихий стук в дверь, затем она приоткрылась, и в проёме возникло лицо Софии.
– Макс, вы… Что…
Она увидела Брауна, потом медленно перевела взгляд, в котором отразился извечный страх перед болью и смертью, на меня, но не закричала, а просто смотрела на меня как смотрят на нечто необъяснимое и отвратительное и молчала. Я тоже молчал и не двигался с места. Это продолжалось секунд десять. Наконец она закрыла дверь, а я закрыл глаза и продолжил пялиться в чёрную пустоту внутри себя…