Опираясь на стену, Эмма дошла до кухни. В дальнем углу комнаты виднелись очертания фигуры в капюшоне: Ребекка как-то обошла датчики движения и сидела теперь в полной тишине. Она молчала. Кухня была наполнена неопределённостью, даже воздух там был чужим. Эмма почувствовала неладное слишком поздно: свет загорелся, и она в страхе отпрыгнула к двери. Лица этого человека по-прежнему не было видно, но это точно была не Ребекка: в куртке такого размера могло поместиться три Ребекки. Неужели… Всё-таки незримый палач добрался до неё раньше, пришёл сейчас, когда спасение было так близко… В следующую секунду Эмма схватила со стола стакан и без колебаний разбила его о стену: теперь у неё было оружие. Слишком долго этот человек отравлял её жизнь: она планировала забрать его на тот свет с собой и выжидала, как львица, сверкая глазами. Предчувствие мести опьяняло её.
Ночной пришелец не шелохнулся. Между ними повисла зыбкая тишина, которую никто не хотел нарушать: никто не хотел нападать первым. Через минуту Эмма уже жалела, что выбрала такой путь: никаких шансов у неё в этом бою не было – надо было просто с улыбкой на лице шагнуть в это болото и остаться в нём навсегда.
Вдруг у незнакомца в руках загорелся маленький огонёк, осветивший нижнюю часть его лица, которая была покрыта густой чёрной бородой: наблюдательской маски на нём не было. Попытка втереться в доверие? Он начал искать что-то в карманах своей куртки и через мгновение вытащил оттуда маленький свёрток. Эмма крепче сжала смертоносный осколок.
– Возьми, – сказал он сухо, бросив свёрток на стол.
Эмма не дрогнула. Дрожало только стекло в её руках.
– Возьми, – повторил он уже мягче, – Ребекка сказала, что тебе нужно поесть.
Эмма посмотрела на ночного гостя уже не так холодно: его голос совсем не был похож на голос страшного убийцы. От него вообще исходило удивительное тепло. Может, его прислала Ребекка? Она никогда не говорила, что придёт этой ночью сама, но могла хотя бы предупредить, что замещать её будет огромный бородатый мужчина. Страх в глазах Эммы постепенно угасал.
Не опуская осколок, она одной рукой развернула свёрток – внутри действительно лежал кусок хлеба. Эмма не заметила, как он оказался у неё во рту. Изголодавшаяся и обессилевшая, она в тот момент и не думала о том, что в тесто могли подмешать яд, о том, можно ли было доверять сидевшему перед ней человеку, – голод перекрывал все остальные чувства. Хлеб был твёрдым, как камень, и пахнул старостью, – ничего вкуснее она никогда не ела.
Как приятно было жевать, чувствовать во рту пищу, глотать. У неё снова, как по волшебству, появились не только силы, но и желание жить дальше. На её глазах мир наполнялся надеждой.
Эмма расправилась с куском хлеба слишком быстро и теперь жадно смотрела на своего спасителя, ожидая подачки, как животное в зоопарке: не мог же он прийти с одним только куском хлеба. Минуты шли, а добавка на столе всё не появлялась. Похоже, запасы в карманах у незнакомца и правда подошли к концу. Эмма смиренно сглотнула: сытой жизни ей никто не обещал.
– Вот, оденься, – на столе образовалась стопка одежды. Эмма успела забыть, что этот человек пришёл сюда не для того, чтобы её кормить.
Она чувствовала, как бородач сверлил её взглядом из-под капюшона, и только тогда осознала, что все пять минут на кухне провела в одном нижнем белье. Полуголая лысая женщина, у которой текут слюни при виде зачерствевшего куска хлеба и которая бьёт стаканы при виде незнакомцев. Ради неё этот человек был здесь. Странно, что он вытерпел так долго.
Эмме было на удивление весело: вся эта ситуация была слишком неправдоподобной, чтобы оказаться реальностью. Слишком быстро её жизнь выворачивалась наизнанку и менялась до неузнаваемости – в настоящем мире так не бывает. Вероятно, она всё ещё спала, а во сне можно было не бояться ни последствий, ни мнений других людей.
На столе лежали чёрные спортивные штаны и кофта, цвет которой в темноте нельзя было разобрать. Одежда пахла сыростью, но на это Эмма не обращала внимания: она была счастлива впервые надеть хоть что-то помимо своей старой униформы, которая пахла только смертью. Новая одежда была ознаменованием новой жизни.
– Ботинки пока бери свои, – друг Ребекки был ещё более немногословен, чем она сама.
После этой фразы он встал и направился к выходу, не сказав больше ничего. Эмма покорно пошла за ним, как будто они были связаны невидимой, но очень прочной нитью. Одежда была ей чуть велика, но жаловаться, судя по всему, было бесполезно: гардероб её ночной посетитель с собой не притащил.
В слабом лунном свете, проникавшем в коридор через открытую дверь, Эмма наконец смогла разглядеть его. Мужчина был по-настоящему исполинского размера, и даже через объёмную куртку виднелись всевозможные мышцы, покрывавшие его могучее тело. Эмме было удивительно комфортно рядом с ним: своим молчаливым спокойствием он напоминал ей кота. За его спиной она была в безопасности.
Жаль, что кот не дождался всего пару дней, – сейчас Эмма взяла бы его с собой, понесла бы его на руках, разделила бы с ним свой кусок хлеба и свою радость… Кот был единственной частью её прошлого, которую она не хотела сжечь.
Бородач ждал у двери, пока она обувалась. Терять время этот человек явно не любил: нервно перебирал руками, держа их то у груди, то по швам, то за спиной, и постоянно бросал взгляд на своё запястье. Эмма была слишком возбуждена, чтобы придавать этому значение. Всё равно без неё он не уйдет, иначе не приходил бы совсем.
Эти двое, потерявшаяся и нашедший, наконец, показались на улице, за ними с глухим стуком закрылась дверь – дверь в прошлое. Эмма надеялась, что ей больше никогда не придётся её открыть. Впервые она появилась на улице без парика, предстала перед миром в своём настоящем обличье. Тёплый ночной ветер нежно коснулся её лица. Эмма посмотрела на пустую дорогу и улыбнулась: впервые за долгое время она делала это искренне. Два дня страданий подошли к концу.
Она посмотрела на дом напротив и неуклюже махнула рукой тому, кто наблюдал за ней из тени: Эмма была уверена, что Ребекка следила за каждым их шагом, несмотря на задвинутые шторы. Соседка не могла пустить всё на самотёк.
Здоровяк издал звук, больше походивший на уханье совы, чем на человеческую речь, и пошёл в сторону леса, не оборачиваясь. Эмма в последний раз взглянула на свой дом, но ничто внутри неё не дрогнуло, и это было неопровержимым доказательством, что время пришло. Это место больше ничего для неё не значило. Это место она покидала навсегда. Дальше – только вперёд.
Из-за непроглядных стен её провожали полные материнской любви карие глаза.
Эмма поравнялась со своим спутником, когда на горизонте уже показался знакомый лес: один его шаг стоил ей трёх. Она едва поспевала за ним и очень скоро снова отстала. Ей предстояла не лёгкая вечерняя прогулка. Прошлое не хотело отпускать её так просто и липкими щупальцами тянуло назад.
Её колени заныли ещё в самом начале пути, но это было ещё полбеды: с каждым шагом становилось всё тяжелее дышать. До этой ночи Эмма и представить не могла, насколько она была слабой. Она ведь выдерживала целый рабочий день на ногах, куда делась вся её выносливость?
Ещё тяжелее было идти молча, когда ответы были буквально в метре от неё. Бородачу точно было о чём рассказать, но заговорить Эмма не решалась. Она не знала, с чего начать, боялась сказать глупость и показаться наивной дурой. Она не знала даже имени этого человека.
Начинало светать, когда они, наконец, вошли в лес. В свете восходящего солнца он выглядел ещё таинственнее. Бесконечно длинные тени деревьев тянулись до самого горизонта и манили путников за собой. По земле клубилась и заметала их следы невесомая дымка. Только сонный ветер недовольно гудел, встречая на своём пути незваных гостей.
Эмма впервые видела этот мир вблизи. В каждом дереве она находила что-то новое, будь то трещина в коре или причудливые корни, выглядывавшие из-под земли. Молчаливые хранители леса на короткое время забрали у неё усталость. Ей хотелось прыгать от счастья и прикоснуться к каждому из них, но её провожатый не давал ей остановиться ни на мгновение. Наверное, его можно было понять: молодой лес просматривался насквозь, а они отошли от дороги всего на пару километров. К тому же небо в тот день было предательски чистым.
Прилив сил оказался лишь иллюзией: бившая ключом энергия постепенно улетучилась. Снова Эмма почувствовала тяжесть и жжение в груди, желудок начал недовольно ворчать, а голова закружилась. Когда её спутник делал очередной поворот, она молила безымянных богов, чтобы тот оказался последним, но её молитвы оставались неуслышанными. Вокруг, насколько хватало глаз, не было ничего, похожего на дом, или хижину, или хотя бы берлогу. Эмма отчаялась.
Наверное, обладая настолько широкой спиной, здоровяк мог бы понести её на руках, но попросить о таком у Эммы язык бы не повернулся. Этот человек и так сделал для неё слишком многое.
«Я дойду, я справлюсь, я смогу», – убеждала она себя, но получалось неубедительно. Деревья у неё в глазах задвоились и поплыли.
Ещё один поворот, и сил идти не осталось совсем. Эмма опёрлась спиной о ближайшее дерево, и сказала так громко, как могла, – едва слышным шёпотом:
– Стойте… Пожалуйста…
В этот момент ноги подвели её, и она упала на землю, покрытую опавшими сосновыми иголками. Последним, что она увидела перед погружением во тьму, были исполинские руки, тянувшиеся к ней, и испуганные голубые глаза.
Глава 4
Эмма почувствовала на лице что-то холодное, в ту же секунду в её полуоткрытый рот попали капли воды. Маленькие и несущие жизнь.
Она открыла глаза и увидела только белую ткань, через которую пробивался тусклый жёлтый свет. Откуда-то доносились мужские голоса.
– … одна из кукол? О ней говорила Ребекка? – этот высокий голос Эмма раньше не слышала.
– Не называй её так, – прогудел знакомый бас.
– Ребекку не называть Ребеккой? – обладатель этого голоса засмеялся. Эмме этот человек заранее не понравился.
– Ты меня понял, – после этих слов послышались приближавшиеся шаги.
В комнате, где лежала Эмма, пахло спиртом, табачным дымом и затхлостью. Она никогда до этого не имела дела ни со спиртом, ни с табачным дымом, но была уверена, что это были именно они. Когда открылась дверь, ко всем прочим запахам добавился запах пота.
Эмма пошевелилась, чтобы показать, что она была в сознании, и протянула руку к тряпке у себя на лице, но её остановили аккуратным прикосновением.
– Не стоит, ты ещё слишком слаба, – это был её ночной знакомый. Он стоял совсем рядом с ней и старался говорить настолько мягко, насколько это было возможно.
– Нет, всё в порядке, правда, – Эмма вызволила руку из его ладони, убрала с лица ткань и сразу зажмурилась от яркого света.
Раздался тяжёлый вздох.
Эмма медленно открыла глаза и увидела рядом с кроватью, если это сооружение из коробок можно было так назвать, того, чьё лицо ей так и не довелось рассмотреть в их первую встречу. Никогда она не видела таких голубых глаз, столь выразительных на фоне густых чёрных волос, которые, казалось, покрывали всю нижнюю половину его лица. Он выглядел уставшим, хоть и старался бодриться.
– Люди, у которых всё в порядке, не падают в обморок, – его бас приятно разливался по комнате и пьянил, предметы вокруг начали расплываться.
Эмма почувствовала, как неведомые силы снова медленно, но верно утягивали её в царство Морфея, и мир вокруг начал блекнуть, пока не исчез совсем. Она действительно была слишком слаба.
Бородач аккуратно поправил на ней одеяло и вышел из комнаты, оставив Эмму наедине со сновидениями.
Серые тонкие пальцы тянутся к ней, как змеи, а Эмма всё бежит. Она пытается кричать, звать на помощь, но голос покинул её: изо рта вырывается только жуткий хрип.
Со всех сторон её окружают знакомые дома: её родной район, над которым время поиздевалось особенно жестоко. Газон вдоль домов пожух и пожелтел, все стёкла были разбиты, а асфальт покрылся паутиной трещин. В воздухе витают снежинки из пепла и тишина. Этим местом правят мёртвые.
Эмма оборачивается: безжизненные руки не отстают. Она продолжает бежать, чувствуя, как её плеч касается что-то холодное. Она бежит в свой дом. Она спрячется там, заставит окна мебелью, спасётся. Ещё чуть-чуть.
Мимо неё пролетает и уносится прочь чёрная птица.
Вот и их дом, стоит там же, где и должен. Эмма делает последний рывок. Дверь открывается перед её носом: на пороге улыбается Том серо-зелёного цвета. Его глазницы пустуют. Из его горла вырывается режущий крик…
Эмма резко поднялась на кровати и отдышалась: мир был таким же, как и всегда. Сознание постепенно возвращалось на место. Никакие руки к ней не тянулись. Только её ночной спаситель, стоявший в дверном проёме со стаканом воды, смотрел на неё с беспокойством – наверное, она кричала во сне. Эмма попыталась улыбнуться, но губы ей не повиновались. Бородач улыбнулся за них обоих и подал ей стакан: вода была удивительно вкусной.
– Приснился кошмар? – его голос обладал уникальными свойствами: залечивал самые глубокие раны.
Эмма кивнула, не отрываясь от стакана, и огляделась: комната была завалена разнообразными вещами и больше походила на бюро находок, чем на спальню. На книжных полках вдоль стен стояло всё, кроме книг: ржавый чайник, консервные банки, шахматная доска, пожелтевшие газеты, дырявая каска, пустые стеклянные бутылки, какие-то приборы, о предназначении которых Эмма не догадывалась, и сотни других предметов. На всех горизонтальных поверхностях стопками лежала одежда всех цветов и размеров, и Эмме оставалось только гадать, откуда здесь взялось место для её самодельной кровати.
Единственное окно было завалено однорукими манекенами, и источником света служила одна голая лампочка на потолке, которая на личном примере показывала, что иногда и один в поле воин.
Посреди комнаты стоял мольберт с недописанным портретом, который очень отдаленно напоминал Ребекку. По крайней мере, цвет волос был тот же. Эмма решила, что это было дело рук того неизвестного, чей голос она слышала сквозь сон.
– Не хоромы, но чём богаты, – сказал здоровяк, заметив взгляд Эммы. В этот раз у неё получилось улыбнуться. Она поставила стакан рядом с глобусом и зевнула.
Дверь в комнату открылась, и вошёл совсем молодой человек с едва проклюнувшимися усами. Он был высоким и худым и всё время нервно облизывал губы. С его лица не сходила хитрая улыбка, которая совсем не походила на так опротивевшие Эмме улыбки рабочих. Его улыбка сочетала в себе молодецкую дерзость и ясный ум.
Парень был одет в кожаную куртку, из-под которой виднелся белый воротник рубашки, джинсы и чёрные кеды с жёлтой звездой, а его каштановые волосы торчали во все стороны. В руках он держал внушительных размеров контейнер, который, судя по всему, и был причиной его радости.
Первым делом он оценивающе оглядел Эмму и, судя по всему, остался доволен. Её лысина его не смутила.
– Любишь же ты поспать, – сказал он и, увидев непонимающий взгляд Эммы, добавил: – ты провалялась почти двое суток, мы уже начали переживать, – по лицу бородача в этот момент можно было понять, что переживать начал только он. – Я Финн, кстати, рад знакомству, – молодой человек поставил контейнер на пол и протянул ей руку.
– Эмма, – ответила женщина и нехотя пожала его хлипкую ладонь. Вид человеческих рук всё ещё вызывал у неё отторжение.
– Это я знаю, Ребекка нам все уши прожужжала про тебя…
Старый знакомый Эммы шикнул на него, и Финн замолчал.
– А я Чиппо, но ты можешь звать меня просто Чип, – мужчина покраснел, говоря это, и Финн прыснул.
Эмма только улыбнулась и сама, переборов свою брезгливость, протянула ему руку. Этот человек спас ей жизнь, и это всё, что её тогда волновало.
Чип посмотрел в её глаза, рука Эммы утонула в его ладони. Этот момент несколько затянулся, и в комнате повисла неловкость.
Финн наблюдал за этой картиной с неприкрытым любопытством и всё время поглядывал на контейнер. Ожидание давалось ему с большим трудом, но он знал, что оно того стоило.
– И много же он доставил мне хлопот, – сказал он, когда Чип, наконец, отпустил Эмму, и наклонился к контейнеру.
Раздался щелчок, и мужчины многозначительно переглянулись, даже Чип светился от радости, как ребёнок. Что там могло быть? Эмму их поведение только напугало – она посильнее закуталась в одеяло и приготовилась к худшему, но, когда Финн достал содержимое контейнера, от неожиданности потеряла дар речи. Откуда? Как? Эмма не находила ответов, но сомнений быть не могло: парень держал в руках кота. Её кота. Того, с которым она уже распрощалась. Живого и невредимого.
Финн положил зверя на кровать, и тот сразу прильнул мордой к щеке Эммы, как будто никогда и не сомневался, что они встретятся вновь.
Эмма боялась спугнуть его и не дышала, а кот только тихонько мурчал. Её глаза наполнились слезами: она не могла поверить в своё счастье. Это всё ещё был сон. Сейчас она проснётся и увидит лысый затылок мужа, красные цифры на экране, позавтракает и поедет на работу… Но сон всё не заканчивался, во сне было так удивительно комфортно и спокойно… Пробуждение можно было отложить.
Все в комнате хранили молчание – слышалось лишь тиканье часов на стене и урчание кота. Эмма только тогда заметила эти часы, положение стрелок которых ей ни о чём не говорило: раньше она видела такие только на картинках.
Чип прервал идиллию:
– Кота придётся держать в контейнере, пока мы не убедимся, что он безопасен.
– Безопасен? – Эмма не понимала, какую опасность кот мог представлять для Финна и уж тем более для Чипа.
– Ну конечно, не из вредности же они всех домашних животных перебили, – Чип говорил тоном, не терпевшим возражений, но понятнее Эмме не стало.
Она лежала с открытым ртом, покрепче обняв кота, которого они хотели у неё забрать у неё. Забрать у неё единственное, что она любила… Финн пришёл ей на помощь:
– Она же не знает ничего, Чиппо, Ребекка ведь ничего ей не сказала.
Чип после этого хлопнул себя по лбу, и Эмма удивилась, как он не потерял сознание, – она бы точно получила сотрясение после подобного удара.
– Прости, – бородач сделал неуместно большую паузу. – Ребекка хотела сама тебе обо всём рассказать.
– Поэтому пока придётся ограничиться этой информацией, – закончил за него Финн, понимая, что у Чипа на это может уйти не одна минута.
Эмма представила, как у неё забирают кота: на её глазах бедного зверя сажают в клетку и снова разлучают их на недели, месяцы, годы. Может быть, в этот раз – навсегда. Кот словно читал её мысли и плотнее прижался к её груди. Слёзы потекли ручьём.
Мужчины стояли в нерешительности.
– Могу я побыть с ним хотя бы пять минут? – спросила она сквозь слёзы, посмотрев на Чипа как можно ласковее. Она была уверена, что этот бородатый ребенок не сможет ей отказать, но ошибалась.
– Нет, это слишком опасно, – пробасил Чип и аккуратно взял кота, который в ту же секунду вцепился в мускулистую руку когтями: возвращаться в контейнер он не хотел.
Кот жалостливо смотрел на хозяйку, просил её помощи, шипел, кусался – Эмма никогда раньше не видела кота в таком состоянии, но у неё не было сил даже встать с кровати, и она только понапрасну проливала слёзы.
Чип, не обращая внимания на укусы и боль, засунул кота в контейнер и поспешно вышел из комнаты, оставив Эмму наедине с Финном.
– Я думал, ты будешь сопротивляться, но ты молодец, – сказал он почти сразу, в очередной раз лизнув верхнюю губу, – может, Ребекка и не ошиблась в тебе.
«А это что должно означать?» – пронеслось в голове у Эммы, но вслух она сказала только:
– Были бы у меня силы сопротивляться двум взрослым мужчинам.
Она тяжело выдохнула и закрыла глаза. Тело всё ещё ломило, мысли покрывались сладкой дымкой. Неужели её снова клонило в сон?
Когда Эмма открыла глаза, Финн стоял вплотную к кровати и нависал над ней. С такой расстояния можно было различить рубцы, покрывавшие его лицо. Он посмотрел на Эмму испытующе и сказал шёпотом:
– Не знаю насчёт себя, но Чип бы тебя и пальцем не тронул. Видела бы ты, как он носился вокруг тебя, пока ты была без сознания, может, не стала бы тогда пытаться им манипулировать, – Эмма стыдливо отвела взгляд. – Он наивный, но уж точно не дурак, помни об этом. И уж если ты согласилась присоединиться к нам, изволь соблюдать правила.
Эмма снова посмотрела молодому человеку в глаза. А согласилась ли она?
– Иначе ты просто не выживешь, – закончил он и вышел вслед за Чипом.
Финн оставил неприятное послевкусие. Что-то в нём отталкивало Эмму и в то же время неумолимо влекло в себе.
Она смотрела на часы, все стрелки которых смотрели вниз, и силилась понять, что они пытались ей донести, сколько времени ей было отведено на этом свете или что ждало её в будущем, но очень скоро сдалась. Она слушала мерное тиканье и думала о муже. Ей было бы интересно узнать, как он отреагировал на её исчезновение. Скорее всего, Том не придал этому большого значения, если вообще заметил, что в доме стало на одного жильца меньше.
Эмма закрыла глаза и представила себе, как Том проснулся в тот день, пошёл завтракать, как ни в чём не бывало, и съел обе порции. Наконец-то ему не нужно было спрашивать её разрешения. Может, он уже нашёл ей замену, они улыбались друг другу по утрам, а вечерами новая избранница безропотно раздвигала перед ним ноги. От этой мысли Эмме стало дурно, и поток фантазии прервался.
Такой расклад её вполне устраивал: никаких лишних тревог и забот её уход никому не доставил. Ни ненавистного кота, ни истерички-жены. Джек-пот.
Она взглянула на часы ещё раз – почему-то они притягивали её внимание. Три стрелки, благодаря которым планета всё ещё не остановилась. В этом было что-то загадочное. Тик-так, тик-так, тик-так…
Сон окутывал её с головой. Эмма не хотела засыпать: боялась проснуться в том, потустороннем мире и остаться там навсегда. Тик-так, тик-так…
Она больше не могла сопротивляться: мир погрузился во тьму.