Нет. Как могу. Как мог я такое подумать. Как могу я оставить его здесь. Как смею просить его о таком. Нет. Я снова ослабел. Снова забыл почему пришёл сюда. Совсем забыл. Он нужен мне так же, как и я ему. Я по собственной воли пришёл сюда. Я обещал ему, что найду его. Я обещал себе, что не вернусь. Я готов был сгинуть здесь, ради него. Откуда взялись в моей голове мысли о том, чтобы его бросить. Даже если захочу, я смогу забыть о нём лишь на время. Нет. Как могу я оставить его здесь одного. Ему никто не может помочь. Лишь я. И я, тот, кто так ему дорог, готов был бросить его. Бросить того, кто по-настоящему дорог мне. Я снова всё забыл. Ослабел. Запутался. И снова готов был уйти. Снова устал от этого места. Снова решил уйти, так и не выполнив своей цели. Нет. Я уже почти нашёл его. Я близко. В этот раз я точно найду его. Я буду нести его чувства в себе. Пусть они смешаются с моими. Я не дам ему здесь пропасть. Я выдержу. Как бы мне не было тяжело, я дойду до него. Идти всё тяжелее, потому что он близко. Туман хочет, чтобы я ушёл. Хочет, чтобы он остался здесь навсегда. Хочет, чтобы он вечно мучился. Всё этот гадкий туман. Он поселяет эти мысли в моей голове. Я не поддамся. Я не оставлю его. Это место не принимает меня. Оно хочет укрыть его от меня. Я слышу его голос. Я слышу голос, а не крик. Он уже рядом.
–
Ребёнок. Кто оставил его здесь одного? Он так радуется. Словно не понимает, что он остался здесь совсем один. Не понимает, где он. Играет. Играет со всем, что попадётся ему под руку. Всему радуется. Что он здесь делает? Он словно не видит всего кошмара вокруг. Глупый, наивный ребёнок. Играет с гнилью. Играет с костями. Что за безумный беззаботный ребёнок. Как мог он попасть сюда. Кто виноват в том, что он сюда попал. Я бегу за ним. Кричу, что бы он остановился. Он словно меня не слышит. Убегает всё дальше в туман. Я бегу за ним. Спотыкаюсь из-за нервного дыхания. Теряю его из вида. Туман словно прячет его от меня, становится гуще, тяжелее, утомляет меня. Я не пробежал и десяти шагов, но чувствую, как ноги подкашиваются из-за слабости. Ком холодного воздуха застрял между горлом и лёгкими, сопровождая каждый вдох в пробуждающий рвоту позыв. Нужно отдохнуть. Нужно успокоиться. Кажется, мне это привиделось. Туман играет со мной. Откуда здесь взяться невинному ребёнку. Надо идти дальше. Я разворачиваюсь, чтобы снова продолжить свой путь. По ушам звонко ударяет ребячий смех. Видимо, он просто хотел со мной поиграть, а теперь вернулся, понимая, что я не смогу догнать его. Я только сейчас замечаю в руках ребёнка жирную чёрную крысу. Крыса, похоже, мертва. Не подаёт никаких признаков жизни. Он держит её за огромный хвост, раскручивая одной рукой, словно пращу. Не успеваю я окликнуть его, как он резко бросается в мою сторону, вцепившись пальцами обеих рук в мёртвую тушу. Он держит её, словно хочет вручить мне как дар. Идёт, задрав подбородок, гордо, насколько может, словно барабанщик из оркестра на военном параде, и, поднимая колени вверх, чётко отбивает голыми стопами по грязи. Я опускаюсь на левое колено, положив правую руку на согнутое правое, и немного наклоняюсь, чтобы быть с ним на ровне и придать моменту торжественности, на которую он, видимо, так надеется. Не хочу, чтобы он боялся меня. Он идёт довольно быстро и ритмично. Чем ближе он подходит, тем лучше я могу разглядеть его в тумане, потому как с его приближением, туман рассеивается. Это милый розовощекий мальчишка. Чистый, словно не тронутый гнилью этого места. Добрые зелёные глаза, выделяющиеся на фоне светло-русых длинных волос, светятся доверием и наивностью. Его лицо сияет детской улыбкой. Он меня видит отчётливо и по его лицу понятно, что он вспомнил меня и рад мне. Рад, словно встретил своего отца, которого не видел уже давно. Я стою, околдованный его видом, и радость наполняет меня. Мальчик сияет, принося покой в это мрачное место. Сейчас, когда он подошёл совсем близко, я вижу, что тьма этого места не касается его. Он защищён пеленой света и под его ногами брызжет совсем не грязь – это, переливаясь белыми лучами, блестит мягкая, будто шёлковая, зелёная трава. Только он подошёл вплотную, как сразу же застыл на месте в испуге, пристально поймав мой взгляд. Он смотрит мне прямо в глаза. Его зрачки расширились незамедлительно. Доверие и наивность внезапно пропали. В его взгляде читается только ужас. Белки его глаз, до этого белоснежные, источающие свет, потемнели и налились кровью, челюсть медленно опускается вниз, позволяя показаться мелким детским зубкам, а руки, державшие жирную крысу, сжимают её всё сильнее. Я стою неподвижно. Он бойко переводит взгляд и одним движением перегрызает крысе брюхо и, с усилием, бросает на землю, прямо мне под ноги. Внутренности с кровью вырываются из туши, пропитывая воздух новым смрадным запахом, заливая мои ступни и просачиваясь сквозь пальцы. Я протягиваю руку, что бы дотронуться до его плеча, успокоить, но он неловко отстраняется, падая на спину, а перед тем, как встать, помогая себе локтем левой руки, в последний раз бросает на меня взгляд, наполненный страхом, и со всех ног мчится от меня в гущу тумана. Я обомлел. Продолжаю стоять, уперев колено в грязь, широко раскрыв глаза. Я не могу обронить ни слова у себя в голове. Ни одна мысль не смеет потревожить меня в этот миг. Туман снова застел густой дымкой всё вокруг. Я остался стоять в той же позе, которая должна была передать моменту торжественности.
–
Дождь. Дождь привёл меня в чувства. Я сумел продолжить путь, хоть теперь меня не покидали мысли об этом мальчике. Он потерялся здесь так же, как и тот, кого я ищу. Потерялся слишком давно. Так давно, что его голос уже вряд ли кто-то услышит. Вряд ли он вообще способен кричать, находясь в этом месте так долго. Туман прибрал его себе. Дождь льёт часто, с шумом отскакивая от поверхности гнилой земли. Шум заполняет это место. Звук дождя, громкий и повсеместный, медленно, почти незаметно, сливается в единый плачь. Надрывный, безустанный плачь. Он слышится всё громче. Женщина. Она ревёт навзрыд. Она зовёт своего сына. Просит, что бы ей вернули её сына. Кричит, плачет и требует во что бы то ни стало вернуть ей её ребёнка. Почему она плачет? Разве её сын умер? Нет. Он не умер. Он здесь. Я ищу его. Я смогу его найти. Я хочу успокоить эту женщину. Я подхожу к ней, чтобы сказать ей о том, что я ищу её сына. Я здесь именно для этого. Я верну его ей. Она меня не видит. Не видит совершенно. Она совсем не знает, где её сын. Он просто нужен ей рядом. Она не хочет видеть другого. Ей нужен только её сын. Тот, что рыдал в своей маленькой кроватке. Тот, которого она так любила. Которого она так любит. Меня она не видит. Она ищет взглядом его. Карие глаза. Будто он снова здесь. Нет, это совсем не он. Он придаёт сил. Эти глаза заставляют только кричать. Это не его глаза. Я кричу. Хочу, чтобы она слышала. Хочу, чтобы успокоилась. Пусть знает, что я найду его. Найду, чего бы это мне ни стоило. Пускай она это знает. Пусть возложит свои печали на меня. Теперь это моя забота, не её. Она ему не поможет. Не сможет помочь, как бы ни старалась. Как бы ни хотела помочь, сделает ещё хуже. Только хуже. Изведёт его ещё больше своими страданиями, своей заботой. Ему нужна помощь. Моя помощь. От её рёва он только больше страдает. Я чувствую это. Его угнетает её печаль о нём, давит на него. Он не хотел бы, что бы кто-то страдал из-за него. Он не хотел бы довериться никому. Не хотел бы рассказывать правду. Поэтому я здесь. Единственный, с кем он может быть открытым. Единственный, на кого он готов возложить груз своих мучений. Я здесь только из-за него.
Нет. Внезапно я понял. Вспомнил мальчика, которого, почему-то, так быстро смог забыть. Она потеряла не того, кто зовёт меня. Мальчик, маленький мальчик, которого я видел. Мальчик весёлый и наивный. Наверное, это её сын. Наверное, его она ищет. На мгновение мне показалось, что она посмотрела прямо мне в глаза, как только эта мысль посетила меня. Нет. Она не могла этого сделать. Она не видит меня. Смотрит сквозь. Но когда я подумал о том мальчике… Неужели, это её сын? В её коротком взгляде, который, мне кажется, лишь причудился, чувствовалась просьба. Мне показалось, будто она просит, что бы я нашёл его. Что бы я привёл его к ней. Нет. Этого я сделать не в силах. После того, что случилось, когда я встретил мальчишку, я не могу обещать ей вернуть его. Кажется, он должен остаться здесь навсегда. Мне нужно идти к тому, кто зовёт меня. Что бы не происходило здесь, я должен идти. Должен, потому что он кричит. Страдает. Я должен успеть к нему. Сейчас это важнее. Важнее для меня. Меня не трогают даже её слёзы. Даже это меня никак не ранит и не тревожит. Мне разрывает сердце его безумный крик. Пусть она остаётся здесь. Пусть оплакивает своего ребёнка. Она всё равно его этим не спасёт. Он пропадёт в этом месте. Я знаю это точно. Ему отсюда не выбраться к ней. Он пропадёт здесь. Мне совсем его не жаль. Мне совсем не жаль её. Она кричит сквозь плачь. Не со мной она пытается говорить. Не мне кричит о помощи. Сейчас я осознал, она кричит супругу. Взывает к его благоразумности. Просит, что бы он вернул её ребёнка. Он не отвечает. Должно быть, он знает. Знает, как и я, что этому мальчику суждено быть забытым и остаться навсегда в этом месте. Он точно знает это. Молчит, совсем не потому, что ему безразличны её слезные просьбы. Он знает, что уже ничто не вернёт им мальчика.
–
За время, проведённое в этом месте, у меня накопилось слишком много вопросов, на которые я не могу дать ответ. На некоторые из них ответ даёт это место. Быть может он, тот, что зовёт меня, может он знает. Может поэтому зовёт. Хочет рассказать обо всём. Может он, потерявшись здесь, нашёл ответы. Ему нужен тот, кто вытащит его отсюда. Мне нужен тот, кто даст ответы. Неужели мы обязаны с ним встретиться. Неужели это нужно в равной мере нам обоим. Не для того ли он сам пришёл в это место. Разве не для этого блуждал здесь. Сколько новых вопросов задаёт это место. Сколько даёт оно ответов на старые вопросы.
–
Движение. Я чувствую чьё-то движение. Чужой запах. Запах, появившийся совсем недавно, пробивший ноздри. Я распознал его среди вони только сейчас. Запах старости. Отвратный и пугающий, запах смерти. Кто-то рассекает туман. Слышны частые, судорожные шаги. Лилипут. Он кинул взгляд прямо мне в глаза, пробегая своими кривыми маленькими ножками очередной круг. Он взглянул лишь на секунду. Блеснул чёрными глазами, лишёнными белков, в которых отразился мой ужас. Я успел заметить, что его угрюмое, злое лицо, усаженное морщинами и шрамами, расплывается в дикой улыбке, обнажая острые, сколотые зубы. Он, не замедляя бег, резко прыгает на меня, оттолкнувшись четырьмя конечностями от земли, вмиг оказывается у меня на плече. Вонзается острыми ногтями в горло, заливаясь громким скрипучим смехом. Я руками пытаюсь сбросить его с себя, но мне не достаёт сил. Лилипут слишком крепко вцепился в мою шею и не позволяет даже вздохнуть. Пытается задушить. Выбивает из меня последние остатки трезвого разума. Он зубами прокусывает мою раздувшуюся, наполненную кровью артерию и начинает пить кровь, впрыскивая в меня густую, дурманящую желчь. Он с туманом заодно. Он хочет убить меня. Хочет убить здесь, в этом месте. Хочет убить меня навсегда. Я падаю на колени, вставив локти вперёд. Плюю кровью, не понимая, что со мной происходит. Всё, что было до этого момента, я помню смутно. Отрывками. Я ладонью закрываю рану на шее, из которой брызжет кровь неестественного цвета. Что я здесь делаю? Зачем я здесь? Крик. Его внезапный крик напомнил о себе и заставил забыть о ране. Разве не ты сюда пришёл? Разве не сам захотел прийти сюда тогда? Ты пришёл совсем один. Чего ты ждал? Лилипут, нервно смеясь надо мной, медленно исчезает в тумане, не сводя с меня своих ужасных чёрных глаз.
Я дам ему то, чего ему так хочется, что так нужно ему. Во что он так неистово верит. За что он готов бороться, терзая и мучая себя истошным криком. Только поэтому я готов ему подыграть. Я готов и сам поверить в его игру. Готов чувствовать так же, как он. Только поэтому я иду дальше.
Пока я шёл, мои мышцы совсем истощали и потеряли былую силу. Руки превратились в сухие прутья. Щёки впали, чёрные круги под глазами разрослись так сильно, будто что-то тяжёлое постоянно тянет их вниз к земле. Вид мой теперь сравним с видом тяжело больного. Что бы увидеть себя такого здесь, мне не нужно зеркало. Я могу без труда пальцами пересчитать все рёбра, а живот словно впивается в мой позвоночник. Я так быстро превратился из молодого юноши в старика, что кажется прошла целая вечность, а я всё ещё не нашёл ни его, ни ответов на то, почему он пропал здесь. Сколько ещё предстоит мне бродить по этой гнилой земле. Сколько ещё я смогу продержаться в этом месте. Я не знаю. Мысли о том, чтобы покинуть это место уже, кажется, навсегда ушли из моей головы. Никаким желаниям не вернуть меня назад. Они просто исчезли. Забылись мной.
–
Вонь. Трупная вонь. Теперь она не опустошает желудок. Я здесь уже долго. Уже привык к зловонным ароматам. Человек. Человеческий труп. Он лежит на каменной глыбе. Лежит неестественно, странно. Его грудь разорвана до лопаток чьей-то мощной пастью. Видны следы зубов. Внутренние органы разодраны, они валяются, словно куча отходов. Зверь явно сделал это не из-за необходимости. Все органы, кости, мясо, всё, хоть и растерзанное, рядом с ним. Столп холодного пота. Дрожь. Неужели это он? Неужели я так долго шёл, чтобы найти его таким? Не успел. Не спас его. Лицо трупа изуродовано так сильно, что я вижу его пожелтевший череп. Я не знаю кто он. Не знаю, почему он здесь. Не знаю, кто мог бы сотворить с ним такое. Не хочу верить, что это он. Почему он молчит? Почему замолчал именно сейчас? Сейчас я хочу слышать его стон, хочу надеяться, что могу ещё найти его, спасти. Нет. Это не может быть он. Он бы смог защитить себя. Не дал бы себя разорвать. Не в этом месте. Хотя бы не здесь. Я надеюсь, что это не он. Труп останется здесь гнить. Будет гнить вечно. В этом месте никто никого не хоронит. И я сам оставлю его нетронутым. Все, кто попал сюда, остаются навсегда. Все. Даже мёртвые.