Судьба не судьба

В субботу в литературном клубе обсуждали тему творчества английского писателя Оскара Уайльда. Относительно его манеры и стиля письма высказывались едва ли не диаметрально противоположные точки зрения. Развилась полемика. От личности автора неизменно переходили к аннотации его работ и, в частности, сказок.

Людмила Уварова, учительница пения в третьем поколении и поэтесса по совместительству, заявила:

– Уайльд для детского восприятия вреден! Имеет смысл запретить чтение его текстов по возрасту. Лет до двенадцати! Его так называемые сказки могут лишь пошатнуть, травмировать детскую психику, и без того засоренную сегодняшней действительностью.

– Да вы поймите! – горячась, всплеснул руками прозаик Иван Савкин. – Магазинные книжные полки сегодня представляют детям такую, позвольте, дребедень, что супротив неё сказки Уайльда – образец подлинности истинного литературного мастерства! А посмотрите, что вещают с экранов телевизоры? Сериалы – мыльные оперы, передачки из-под-кустарные? А радио?! Все мы ежедневно слышим, как бездарно и безграмотно они…

– Уж в чём-чём, а в мастерстве работы со словом и стилем выражения мысли тягаться с Уайльдом и впрямь непросто, – не удержался от комментария молодой драматург Илья Дёмин, студент литературного факультета, прервав Ивана и вернувшись к обсуждаемому писателю. – Лично я к Уайльду отношусь самым положительным образом. Однако не могу и не согласиться с Людмилой Яковлевной. Как и многим из здесь присутствующих, мне в детстве родители тоже читали его сказки. Прекрасно помню «Мальчика-звезду». На протяжении нескольких лет эта история не отпускала меня, задевая и тревожа. Не так давно я перечитал все его произведения, так от сказок у меня едва волосы на голове не стали дыбом. Своих детей я класса до восьмого от чтения Уайльда ограничу. Сказки сильные, но не детские вовсе.

– Но ведь гениальные! – подхватил инициативу поэт Игорь Скрябин, корреспондент и фотограф областного журнала. – Просто не понимаю, когда писателей такого ранга списывают со счетов! Так, как писал Уайльд, – Скрябин потряс указательным пальцем, – дай бог каждому так уметь! Это не какая-нибудь там бульварная пресса!

– Игорь Станиславович, так ведь это под сомнение никто и не ставит, – вновь подхватил Савкин. – Конечно, не бульварная! Если по мне, «Тюремная исповедь» – лучшая из уайльдовских работ. И это при всей трагичности судьбы писателя. А тюремное заключение в последние годы жизни?! Это не могло не отразиться на его текстах.

– Позвольте! – вмешалась Ирина Ясупович, прозаик и краевед. – Мы здесь говорим о трагичности судьбы? Я согласна признать, что судьба Уайльда терниста и во многом действительно была непростой. Ну и что теперь?! Других-то судеб не бывает!

– Браво-браво! – подхватил Скрябин, захлопав в ладоши. – Более чем согласен с Ириной. Примеров тому, замечу, не один десяток наберётся. Вот взять, к примеру, Александра Степановича Грина. Разве его судьбу нельзя назвать трагичной?! А ведь как человек при этом писал! Его работы вдохновили на творчество многих сегодняшних писателей-фантастов по всему миру! Да только до него им как до Китая пешком! Грин, сам того не помышляя, стал отцом-основателем целых литературных направлений и течений! И, если судить по собственным ощущениям, мне его книги кажутся струящимися светом и поразительным жизне- и человеколюбием!