Ирбис прилег перед ней, и Есения с трудом забралась к нему на спину. «Наконец феникс свободен», – была ее последняя мысль, прежде чем силы покинули ее, и она потеряла сознание.
Глава 9
По узким улицам Оборотень бежал к единственному человеку, которого он знал в этом городе и который обязательно им бы помог. Есения на его спине пока не пришла в себя. Рядом с ним скользила кошка-ящерица, которая либо не знала, куда ей податься, либо инстинктивно следовала за Есенией.
Оборотень понимал, что появляться на пороге Милоша в виде ирбиса – не лучшая идея, да еще и со странным существом рядом, однако выбора у него не было – он был ранен и слишком устал, чтобы сейчас обернуться человеком. Лапой он поскребся в дверь, и за ней послышались шаги. Милош открыл, пару секунд молча посмотрел на нежданных гостей и, покачав головой, коротко сказал:
– Заходите. Скорее.
Милош поднял Есению на руки и занес ее в дом, а Оборотень направился в сарай, чтобы попытаться обратиться. Кошка-ящерица пошла за ним. Напрягая последние силы, Оборотень начал обращение. В этот раз все было как раньше: дольше, тяжелее, больнее, как будто ирбис пока не готов был отдать власть в руки Оборотня и сопротивлялся. Кошка-ящерица, будто чувствуя его страдания, потихоньку подвывала в углу рядом с рыжей кобылой, которую он напугал уже дважды.
Приняв обличие человека, Оборотень заметил перед входом в сарай одежду. Видимо, Милош положил ее туда, пока он обращался. Мысленно поблагодарив друга, Оборотень с трудом натянул одежду. Все тело болело. Правая рука и бок истекали кровью, штыки сильно его задели. Рана на лице, что подсохла, пока Оборотень был ирбисом, при обращении снова открылась, и кровь заливала глаза.
– Побудь пока здесь, – сказал Оборотень кошке-ящерице.
Видимо она поняла, потому что за ним не пошла. Пошатываясь, Оборотень вышел из сарая и направился к дому. Милош сидел у очага.
– Как Есения? – сразу с порога спросил Оборотень.
– Спит. Силы ее оставили. С ней Ана, не волнуйся. Да ты и сам не в лучшем состоянии. Садись, я посмотрю на твои раны.
Милош достал из шкафа кожаный чехол, в котором лежали медицинские инструменты. В ответ на вопросительный взгляд Оборотня Милош сказал:
– Это сейчас я перебиваюсь работой то там, то здесь, однако раньше я врачевал. Это было давно, но думаю, с твоими ранами я справлюсь. Хорошо хоть инструменты остались.
Осмотрев раны, Милош произнес:
– Рана на руке несерьезная, на боку похуже. Я зашью, но нужно будет тебе поберечься. На лице останется шрам, тут уж ничего не поделаешь.
Первый стежок прокаленной иглы пронзил бок огненной болью. Оборотень тихо застонал.
– Расскажи, что произошло, – отвлек его Милош.
Сжав зубы, Оборотень поведал обо всем, что было в резиденции наместника.
– Вот же паскуда! – выругался Милош. – Все знали, что у наместника в резиденции что-то нечисто, но чтобы эксперименты? И он хотел изучить дар балий? Безумец. От того, что он преставился, городу, конечно, будет только лучше, да вот я за вас теперь переживаю.
Он вдохнул.
– Убить королевского наместника – это вам не шутки. Ты думал, что теперь будет с вами, Оборотень? Что будет с Есенией?
– Когда король Земирад узнает всю правду… он поймет, что это было необходимо. Гостивара убили не мы, а его собственные… создания, – прохрипел Оборотень.
– И ты убежден, что, когда ты расскажешь королю эту историю, он смягчится? Я знаю, ты доверяешь ему, но разве не он посадил Гостивара в наместники? Эта история скажется не только на Горниграде, но и на власти короля.
Милош наложил тугую повязку и, помолчав, добавил:
– Я только прошу пообещать мне, что ты защитишь Есению. В королевском замке у нее не будет никого, кроме тебя.
– Я сделаю все ради нее, – процедил Оборотень.
Милош кивнул, а затем заставил его выпить горький отвар. Боль пульсировала во всем теле, но сильнее всего не давал покоя разум.
Наконец, Оборотень решился и спросил:
– Милош, ты когда-нибудь слышал предание об избранных балиях и их хранителях?
– Да, я знаю эту легенду, а что?
– Когда я был ирбисом, я слышал зов Есении в своей голове и знал, куда мне идти, чтобы найти ее. Я понимаю, что это всего лишь предание и я не существо из леса Гринхорн, но… можем ли мы с Есенией быть связаны?
Оборотень видел, что его слова шокировали Милоша. Он глубоко задумался и крутил свои усы пару минут. Наконец он сказал:
– Если балии существуют на самом деле, так почему бы и этому преданию не быть правдой? Я изучал множество книг, легенд, сказаний, и единственное объяснение тому, что ты мне рассказал, – это связь балии и хранителя. Да, ты не полностью существо и такого я не встречал, однако твоя связь с Гринхорном очень сильна. Только Великий Олень – защитник леса, назначает избранной балии хранителя. Что-то побудило его выбрать именно тебя. Если между тобой и Есенией действительно есть связь, то она будет только крепнуть со временем. Вы будете чувствовать друг друга все сильнее. Ты говорил ей об этом?
– Не было времени. Мне нужно сначала самому это обдумать.
– Тебе придется сказать. Скоро Есения тоже начнет чувствовать связь, и у нее есть право знать, что происходит с ней, тем более, что первые ее шестнадцать летних пор прошли во лжи. Ваша связь – не единственное, с чем ей придется столкнуться. Быть избранной балией – тяжелая ноша. Я беспокоюсь за Есению.
– Я не собираюсь таить от нее это, – ощетинился Оборотень. – Это не так уж просто подойти и сказать: «Здравствуй, Есения. Оказывается, мы с тобой связаны на всю жизнь, скоро ты начнешь слышать мои мысли и знать, где я нахожусь. Ах да, еще ты – избранная балия и твое предназначение – объединить мир людей и существ!»
– О чем это ты? – вдруг раздался голос.
Милош и Оборотень обернулись. Позади них стояла побледневшая Есения.
***
– Есения, послушай… – начал Оборотень.
– Нет, это ты послушай! – перебила она его.
Ей пришлось привалиться к двери, тело по-прежнему трясло от слабости.
– Хватит недомолвок, хватит скрывать от меня правду! Я имею право знать обо всем!
Милош выразительно посмотрел на Оборотня.
– Ну что ж, ты права, – вздохнул он.
Когда он закончил, Есения пару минут не двигалась, а затем тяжело рухнула на стул. Рассказ о том, что произошло в подземелье наместника, сбивал с толку. А вот предание об избранной балии и великое предназначение так вообще звучало попросту смешно.
– Этого не может быть… – пробормотала она. – Какая из меня избранная, вы что, шутите? А связь? Мы что же, теперь навсегда соединены и будем слышать мысли друг друга?
– Связь – это нечто большее, – сказал Милош. – Вы будете не просто слышать, но и чувствовать друг друга, если одному из вас будет грозить опасность, другой будет знать это. Со временем вы будто станете единым целым. Ваша связь уже проявилась в резиденции наместника.
– Значит, так ты нашел меня у Лины? Через нашу связь? – повернулась она к Оборотню.
– Да. Неожиданно я услышал твой голос у себя в голове, ты звала меня. Сначала я не понял, что происходит, но затем я не просто услышал, но и увидел, где ты находишься. Пока я искал тебя, меня словно вела незримая нить, как будто один ее конец был в моей руке, а другой в твоей.
Есения пыталась осмыслить все, что свалилась на нее. События в ее жизни развивались все стремительнее. Еще три недели назад она была обычной деревенской девчонкой, которая ничего не знала об этом странном, запутанном мире балий, хранителей, волшебных лесов и существ.
Она молчала, погруженная в себя. Оборотень и Милош не мешали ей, видимо, понимая, как трудно ей было принять такую большую ответственность.
– Если все это правда… что мне нужно будет делать? – через некоторое время спросила Есения. – Я только начала познавать дар балий, как я смогу объединить кого бы то ни было?
– Пока ты не должна волноваться об этом, – Милош похлопал ее по плечу. – Сейчас главное для вас обоих – это понять границы вашей связи. Вам нужно научиться чувствовать друг друга. Теперь Оборотень не просто твой проводник и учитель, он твой защитник.
Есения посмотрела на Оборотня и успела заметить сомнение на его лице, всего на секунду, а потом оно вновь стало бесстрастным. Однако эта вспышка не давала ей покоя. Огорчен ли был Оборотень этой связью между ними?
– К сожалению, я не смогу помочь вам постичь эту связь, лишь вы двое способны на это, – продолжал Милош. – Тем более у вас осталось немного времени, вам пора выбираться из этого города. В Горниграде еще остались прислужники Гостивара, и они знают, что это вы приложили руку к его гибели. Чем быстрее вы доберетесь до короля, тем больше у вас шансов объяснить ему ситуацию. Поэтому я советую вам не дожидаться утра и отправляться в путь сейчас. Но сначала вам нужно немного восстановить силы.
Ана принесла два ломтя ржаного хлеба и немного молока. Оборотень, несмотря на уговоры Милоша, отказался есть. Он был бледным, на лбу выступил пот. Есения очень тревожилась за него, хотя он и говорил, что все в порядке. Милош собрал им еды в дорогу, а Ана дала Есении свой сарафан и рубашку взамен разорванного подарка Гостивара. Есения с наслаждением переоделась в простую одежду, она не хотела больше касаться и пальцем чего-то, что принадлежало наместнику.
– Милош, Ана, мы никогда не сможем отблагодарить вас за все, что вы для нас сделали. Без вас мы бы погибли. Никогда я еще не встречала таких добрых людей, как вы, – Есения сердечно обняла их.
– Это честь для нас – познакомиться с вами, – ответил Милош, обнимая ее в ответ. – Мы рады были помочь. Надеюсь, когда-нибудь наши пути вновь пересекутся. Ваше странное существо мы пока подержим у себя, не выпускать же ящерицу с головой кошки в город, а потом что-нибудь придумаем.
– Спасибо вам за все, – кратко сказал Оборотень, подавая руку Милошу, но тут же очутился в крепких объятиях.
Может быть, свет очага упал на лицо Оборотня, однако Есения готова была поклясться, что он покраснел.
Стараясь никому не попадаться на глаза, они шли к воротам из города. Видимо, пока в Горниграде не распространилась новость о гибели Гостивара, потому что никто не попытался задержать их. На рассвете Есения и Оборотень покинули «небесный» город.
Глава 10
До Хорсана было около десяти дней пути. Однако Есения и Оборотень шли медленно из-за его раны на боку, которая оказалась серьезнее, чем они думали. Оборотень был раздражен, они не успевали в срок, данный ему королем Земирадом, и это его сильно тревожило. Тему связи Оборотень не обсуждал, а Есения не настаивала, ждала, пока ему станет лучше.
Последние припасы закончились на шестой день, и пришлось зайти в деревню Утинок, что сиротливо притаилась на берегу мелкой речушки. Ничем не примечательная, она походила на ту, где они останавливались перед Горниградом. Есении казалось, что ее встреча с медведем словно была несколько лет назад, так много всего произошло после нее.
Оборотень предложил переночевать в деревне, а наутро отправиться в путь, объяснив это тем, что они все равно уже опоздали к назначенному сроку. На самом деле, Есения понимала, что раны не давали ему покоя, долгая изнурительная дорога не способствовала быстрому заживлению, и Оборотень шел из последних сил.
Они поели в маленькой гостинице, где устроились на ночлег. Домашняя теплая еда была верхом блаженства после вяленого мяса и воды, доступных им в пути. Оборотень стал выглядеть лучше, его лицо раскраснелось от жара очага. Дружелюбная молодая хозяйка поставила перед ними две большие кружки чая и только что испеченный яблочный пирог с душистой корочкой.
Может, это уютная атмосфера гостиницы располагала к откровенности, а может, просто пришло время, но Есения решилась наконец поднять тему, которую они с Оборотнем не обсуждали после Горниграда.
– Ты действительно веришь в эту связь между нами? Ты мой хранитель, а я избранная балия – все это даже звучит странно.
Оборотень вздохнул и повернулся к ней.
– Я всегда смотрю в лицо фактам, Есения. Нет другого объяснения тому, что произошло в резиденции Гостивара.
Ей было тяжело задать следующий вопрос, но она все же решилась:
– А ты… Ты не слишком расстроился, когда узнал об этом? – выпалив это, Есения покраснела. – Я имею в виду, что ты собирался отвести меня к королю и на этом твоя задача должна была быть выполнена, а теперь ты застрял со мной на всю жизнь!
– Есения… мы не всегда можем выбирать судьбу, иногда она находит нас. Я не знаю, почему Великий Олень выбрал меня как твоего защитника, и не знаю, что тебе предстоит впереди, но это моя и твоя судьба, так говорится в предании. Мы можем сопротивляться, можем кричать, что не хотим ее, но это ничего не изменит, все равно это предначертано.
Я скажу тебе правду: когда я узнал об этом, мне стало страшно, я не был уверен, что я справлюсь с ответственностью, что возложил на меня Великий Олень. Однако времени, что мы провели в дороге, было достаточно, чтобы я осознал, что неважно, насколько я боюсь или сомневаюсь, важно только то, что ты, Есения, – это ключ к объединению двух миров. Если мне уготовано защищать и помогать тебе в этой нелегкой ноше, я разделю ее с тобой.
Тепло наполнило ее изнутри. Есения не знала, что сказать. Она не ожидала, что Оборотень будет готов вот так сразу броситься в жизнь, которую он не планировал.
– Ты думаешь, у меня получится? – тихо спросила она. – Думаешь, я смогу объединить мир людей и мир существ из леса Гринхорн? Мне кажется, что в предании ошибка. Я не чувствую той силы, что оно мне приписывает. Я даже не знаю, с чего мне начать!
– Начнем с того, что доберемся, наконец, до Хорсана. Там ты познакомишься с королем Земирадом, и он обязательно поможет нам, наши цели совпадают. Он сделал смыслом своей жизни спасение королевы. Как только он узнает о предании, он сделает все, чтобы ты смогла связаться с лесом. Никто не требует от тебя продумывать все полностью сейчас. Давай решать все постепенно.
– Похоже на план, – хмыкнула Есения. – И раз мы теперь связаны… может, расскажешь побольше о себе? Ты знаешь обо мне все: где я выросла, про Анастасию, про мой дар, но я совсем ничего не знаю о тебе.
– Что бы ты хотела знать? – немного подумав, неохотно спросил Оборотень.
– Как-то ты сказал мне, что взял имя «Оборотень», когда ушел из леса Гринхорн. Что на самом деле это не имя, а твоя сущность. Как же тогда тебя зовут на самом деле?
Тема леса Гринхорн, видимо, была запретной для Оборотня. Он сразу поморщился, и Есения уже подумала, что он снова смолчит, но тут он выдавил:
– Мое настоящее имя – Эиренэйос. Так меня нарекли существа, среди которых я рос в Гринхорне.
– Эиренэйос… – тихо произнесла Есения. – Какое необычное имя!
– Все имена, что давали в Гринхорне, покажутся тебе необычными, потому что лес закрыт от людей уже двести лет. Раньше они тоже были редки, но люди их знали, так как была налажена связь между существами и балиями. Однако, чем больше времени проходит, тем больше люди начинают верить, что волшебство леса Гринхорн – лишь сказки.
– Ты был единственным человеком среди жителей леса?
– Да. Меня вырастили существа, однако все они были разумными, возможно, даже разумнее некоторых людей, – усмехнулся Оборотень, но сразу вздрогнул из-за пореза на лице.
За шесть дней он покрылся уродливой коркой, пересекающей левую бровь и глаз. Хвала Роду, что сам глаз не пострадал, и Милош обещал, что вскоре от раны останется лишь бледная полоса.
– Я вижу по твоему лицу, что ты жалеешь меня, – неправильно истолковал ее молчание Оборотень. – Но не стоит, я был счастлив, пока рос в Гринхорне.
– Разве тебе не было одиноко? Ты был единственным человеком, отличался от них.
– Я никогда не чувствовал себя отверженным. Ты думаешь так, потому что не знаешь, каково это – расти среди умнейших существ на земле. Они никогда не давали мне понять, что я в чем-то хуже их. Когда в двенадцать летних пор я первый раз обратился в ирбиса, Великий Олень объяснил мне, что со мной происходит. Если бы это случилось за пределами леса… не знаю, как бы я справился.
– А какой он, Великий Олень? – наклонилась поближе Есения.
– Огромный, даже больше, чем я, когда обращаюсь в ирбиса. Его мех светло-золотистого цвета, кажется, что на солнце он сияет. Большие рога уходят прямиком к небу, на них растут цветы и мох. Великий Олень – разумнейшее и мудрейшее существо в нашем мире. Он защитник леса, ничто не может ускользнуть от его пристального взгляда.
Помнишь, я рассказывал тебе, что младенцем меня подкинули ко входу в Гринхорн и я не знаю, почему лес принял меня, хотя был закрыт для всех людей? Я был не совсем честен с тобой. Лес принял меня, потому что я не был полностью человеком. Моя мать была человеком, а отец – существом из леса Гринхорн.
– Твой отец был существом? Но как это возможно? – ахнула Есения.
– То, что я сейчас расскажу, должно остаться между нами, ты обещаешь мне?
– Конечно!
– Нигде никогда не упоминалось, что волшебные существа могут выходить из леса. До нападения короля Драгомира они хранили это в секрете на всякий случай, будто не до конца доверяли людям, и это оказалось правильным решением. После нападения, когда Гринхорн закрылся от людей, эту тайну начали оберегать еще яростнее. Если бы люди узнали о том, что существа выходят из леса, что проход может быть открыт, но только изнутри, представляешь, что бы тогда случилось? Сын короля Драгомира не остановился бы ни перед чем, чтобы проникнуть в лес.
– Но зачем существам выходить из леса?
– Чтобы присматривать за людьми и понимать, что происходит вне Гринхорна. Не знаю, может быть, Великий Олень ждал, когда люди вновь будут достойны общения с лесом.
– Скажи, как люди могли не заметить волшебное существо? Я бы точно удивилась, если бы огромный олень расхаживал по городу.
– Естественно, существа выходили в город не в своей истинной форме. Как только они покидали Гринхорн, они принимали обличие людей. Моя мать Инга работала в лавке пряностей на рынке в Хорсане. Ее отец был купцом, эта лавка принадлежала их семье. Моего отца звали Кальяс, в то время именно его обязанностью были вылазки в город, чтобы оценивать обстановку. Когда отец увидел мою мать, он сразу влюбился в нее, так он говорил. У нее были золотые волосы до самой земли, обычно во время работы она заплетала их в толстую косу, но как-то, когда отец был на рынке, она распустила ее после работы, и ветер их подхватил.
Отец не мог отвести от нее глаз. Еще несколько вылазок после он не мог собраться с силами, чтобы заговорить с ней. Мать поняла, что она не просто так каждую неделю в одно и то же время видит его около своей лавки, и заговорила с ним первая. Их любовь была как пожар, сильной и быстрой. Однако в Гринхорне существовало строгое правило, запрещающее отношения между людьми и существами. Мой отец надеялся, что, когда он расскажет об Инге Великому Оленю, он разрешит им быть вместе, но тот был непреклонен.
Лес больше не выпустил моего отца. Отец не знал тогда, что моя мать ждет ребенка. Через год кто-то оставил младенца перед входом в Гринхорн. Видимо, моя мать не справилась одна и решила отдать меня отцу. Мой отец был ирбисом, я унаследовал от него эту часть себя. Великий Олень сжалился над ребенком и не смог оставить его умирать у входа в лес. Так существа вырастили меня.
– Почему ты ушел из леса? – спросила Есения, хотя уже догадывалась об ответе.
– Я хотел найти свою мать. Отец рассказал мне эту историю, когда умирал от хвори. Я был ослеплен яростью на отца и на Великого Оленя. Я не мог простить, что они оставили мою мать одну. Я решил покинуть Гринхорн, чтобы отыскать ее. Великий Олень предупреждал меня, что, если я уйду, лес уже не примет меня обратно. Но я ничего не хотел слышать. Лес отпустил меня, и я отправился на поиски матери. Однако я не учел, что время в Гринхорне идет по-другому, что существа из леса живут намного дольше людей. Когда я разыскал место, где жила моя мать, мне сказали, что она умерла от старости, ведь в человеческом мире прошло уже шестьдесят летних пор. В отчаянии я пытался вернуться обратно в Гринхорн, где были все, кого я знал и любил, но Великий Олень говорил правду, лес не пустил меня обратно.
Есения не могла сдержать слез. Ее сердце болело за Оборотня, она села ближе и взяла его за руку.
– Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это.
Оборотень улыбнулся и переплел их пальцы, принимая поддержку.
– Ничего, Есения, это было давно. Прошло уже двадцать лет с того времени.
– Двадцать? – выдохнула она. – Получается, тебе сейчас…
– По человеческим меркам, восемьдесят три летних поры, – усмехнулся Оборотень.
– Теперь понятно, что ты имел в виду, когда говорил, что ты намного старше меня, – пробормотала Есения. – Скажи, как ты выжил за пределами Гринхорна? У тебя же не было никаких знакомых в мире людей!
– Я обратился к королю Радиславу. Я пришел к нему и рассказал, что я вырос в лесу Гринхорн. Мне пришлось частично обратиться, чтобы он поверил мне. Однако что я превращаюсь в настоящего ирбиса, он не знал. Радислав не был одним из своих безумных предшественников, он подумывал наладить контакт с Гринхорном, чтобы люди вновь могли перенимать знания от существ. Он хотел, чтобы я этим занялся, однако лес мне не отвечал, и тогда король назначил меня ищейкой, чтобы я искал балий и приводил их в замок. Именно поэтому мне трудно поверить Милошу в его обвинениях в сторону Радислава, он дал мне работу и кров, без его помощи я бы погиб.
Тут Есении пришла в голову догадка.
– Именно ты сопровождал жену Милоша, Надию, в замок короля?
– Да, это был я, но только в первый раз, когда ее представляли ко двору. Потом, когда она сбежала, не я был тем, кто вернул ее. Когда Надию убили, меня не было в замке, я был в дороге за другой балией, и это заняло у меня несколько месяцев. К сожалению, когда я приехал за девушкой, я узнал, что она умерла от хвори за пару дней до моего прихода. Я вернулся в Хорсан ни с чем.
– Почему ты не сказала Милошу, что был знаком с Надией?
– Он и так подозревает короля Радислава в ее смерти, он бы не поверил мне, что это не я доставил Надию в замок после ее побега, ведь я ищейка короля. Но ты-то веришь мне? Веришь, что я не имею отношения к тому, что ее забрали от семьи тогда?
– Да, я верю тебе, Оборотень. Или мне теперь называть тебя Эиренэйос? – улыбнулась Есения.
– Это имя мной давно утрачено, – поморщился он. – В замке меня зовут Оборотнем, и тебе тоже стоит, иначе возникнет много ненужных вопросов. Но отец… всегда звал меня Эйрон. Теперь ты единственная в мире людей, кто знает мое настоящее имя.
– Спасибо, что поделился со мной. Я не проболтаюсь, обещаю.
Их руки все еще были соединены, а сами они были так близко, что лишь расстояние в одно дыхание разделяло их лица. Не успев остановить себя, Есения легко коснулась ладонью его колючей щеки.
– Шрам все еще болит? – тихо спросила она.
Льдистые глаза вспыхнули, на секунду Оборотень сжал ее руку чуть сильнее, но затем резко отпрянул.
– Разговор был долгим, нам завтра рано вставать и отправляться в путь. Я иду спать и тебе советую, Есения.
Он вскочил и, не глядя на нее, поднялся наверх, в свою комнату.
Лицо горело от унижения. «А на что ты надеялась, что он сразу бросится к тебе после вашего задушевного разговора? – ругала она себя. – Вот дурочка». Вздохнув, Есения тоже стала готовиться ко сну. Оставалось надеяться, что завтра Оборотень сделает вид, что ничего не было.