Я найду тебя

Уследить за бойкими словесными играми Даниэль не мог, но он улыбался, чтобы его не приняли за особенного парижского персонажа – «молчаливый человек у стойки». Вокруг такого одиночки всегда создается пустое пространство, даже если в баре не протолкнуться.

Обычно Даниэль вел себя именно так, стоял одинокий и задумчивый, полностью погруженный в размышления.

Но сейчас он улыбался, подавал знак, что открыт к общению. И ему стали улыбаться в ответ, хлопали по плечу, спрашивали, понравился ли спектакль.

– Понравился! – искренно ответил Даниэль. – Смешной сюжет и отличная музыка.

– Всего лишь несколько композиций написаны специально для шоу, – пояснил длинноволосый парень в рубашке, сшитой из лоскутков, – остальные саундтреки – забытые шлягеры шестидесятых годов прошлого века.

– Старые песенки отлично вписались в современный спектакль, – похвалил Даниэль.

– Пьеса написана как раз в середине шестидесятых, ее немного адаптировали к современности, – сказал парень. – Тогда не было мобильников.

– И за книгами шли в библиотеку, а не в Гугл, – пошутил Даниэль.

– А я с удовольствием хожу в библиотеку, – звонко сказала незаметно подошедшая рыжеволосая девушка, – Гугл такой бездушный! А в библиотеке можно вдохнуть запах старых книг, пошелестеть желтыми страницами.

– Очень необычно для современной девушки, – удивился Даниэль.

Позже он узнал, что Софи вообще не читала книг, только сценарии и женские журналы.

– Меня зовут Софи Лоран, – представилась девушка, – а тебя? Я актриса, а ты чем занимаешься?

Даниэль, не ожидавший такого напора, четко представился:

– Я Даниэль Остин, музыкант.

– Ой, как здорово! – захлопала в ладоши Софи. – А в какой группе ты играешь?

Пришлось ее разочаровать.

– Я академический музыкант, скрипач, – показывая на кофр со скрипкой, которую везде носил с собой, ответил он. – А где Селена?

Софи на секунду скривилась, тут же спохватилась и задорно улыбнулась, но Даниэль заметил.

– Селена ушла домой, к мужу. Может, сыграешь что-нибудь? – попросила она, думая, что делает Даниэлю приятное.

А он не любил, когда его донимают подобными просьбами, но обычно не отказывал, если не сильно устал.

Софи, к неудовольствию бармена, залезла на стойку и звонко закричала:

– Дорогие зрители! Внимание! Сейчас мой новый друг Даниэль Остин сыграет нам на скрипке.

В баре немного поутихли, и Софи, обрадованная произведенным эффектом, спрыгнула прямо Даниэлю в объятия.

Он вдохнул тонкий аромат духов, сладкую отдушку грима, чуть задержал ладони на спине девушки и аккуратно поставил раскрасневшуюся Софи на пол.

Даниэль выбрался из толпы, достал из кофра скрипку и привычным движением вскинул плечо. Он сыграл попурри из песен, прозвучавших в спектакле.

В баре заулыбались и дружно захлопали. Длинноволосый парень в лоскутной рубашке принес гитару, пристроился рядом на стуле и тихо спросил:

– Что сыграем?

– Иоганн Брамс⁴⁰, – громко сказал Даниэль, – «Венгерский танец номер пять».

Он опять заметил на лице Софи гримаску, но решил не обращать внимания. Девушка считает, что Брамс – это скучно, сейчас она удивится. Даниэль заиграл стремительный бешеный танец. Гитарист тут же подхватил популярную мелодию. Звуки летели так быстро, что казалось – они живут самостоятельно и неуправляемо. Зажигательная темпераментная народная музыка и неожиданные смены темпа немедленно покорили богемную молодежь яркой энергетикой. Софи выскочила в центр и пустилась в пляс, довольно точно исполняя чардаш. Вскоре образовалось несколько пар танцоров, лихо скачущих в бешеном ритме.

Отзвучали последние аккорды, музыканты получили заслуженные аплодисменты, но танцоры расходиться не спешили.

– Давай еще чего-нибудь замутим! – прошептал гитарист.

Поморщившись от слова «замутим», Даниэль тихо ответил: «Я сыграю вальс».

Взмахнул смычком, и полилась волшебная лирическая мелодия Фрица Крейслера «Муки любви». Пары закружились под нежный вальс, грустный даже в самых радостных моментах.

Софи танцевала с Аленом, они вальсировали так чудесно, что все зрители, позабыв про музыкантов, наблюдали за прекрасной парой.

«Вот я и докатился до тапера», – подумал Даниэль, заканчивая композицию.

Выслушал хлопки и просьбы сыграть еще, но отказался, убрав скрипку в футляр.

Разгоряченная Софи радостно подбежала к нему и зашептала в ухо:

– Давай убежим отсюда, погуляем, подышим свежим воздухом.

Даниэль кивнул, другого он и не ожидал.

Глава 13. Модели, актрисы, эскортницы

Женщины быстро влюблялись в него, никаких сложностей со знакомствами у Даниэля никогда не было.

Когда-то ему нравились просто очень красивые девушки, это было время моделей – томных, изысканных, изящных. Яркие, но ограниченные создания, они быстро надоедали.

Потом он стал обращать внимание на женщин, увлеченных работой или хобби. К таким он привязывался, довольно долго встречался, называл «своими девушками», выводил в свет, возил на гастроли. Но вскоре начинались проблемы, кочевая жизнь им быстро надоедала. Усталый Даниэль не хотел гулять по городу, совсем не имел возможности уделять «своей девушке» много времени. Эмоционально и физически он полностью выкладывался на концерте, по вечерам падал в кровать и просыпался рано утром. Чмокал спящую девушку в щечку и снова нырял в свою круговерть.

Обычно через месяц девица собирала свои вещи и уезжала. Хорошо, если она удалялась тихо-мирно, но обычно пассии Даниэля закатывали истерики, обвиняя его в том, что он бездушный эгоист, никого не слышит и не видит, кроме своей музыки. Сначала девушки капризничали, а потом начинали некрасиво скандалить, акцентируя на сильно раздутых недостатках и бережно собранных изъянах Даниэля. Почти все напоследок бросали коронную гневную фразу: «Ты такой же, как мой отец, который не замечал меня годами!»

Даниэль оправдывался, пытался помириться, но ничего не получалось, и когда за девушкой захлопывалась дверь такси, облегченно вздыхал. Наконец-то свобода! Никто не лезет под смычок, не отвлекает разговорами, не пытается увлечь его чем-нибудь другим, кроме музыки.

Вскоре он пришел к выводу, что совсем не прав. Девушки надеялись на интересные путешествия с известным музыкантом, на вечеринки и развлечения. А Даниэль мог предложить им только бесконечную дорогу и редкие выходы в рестораны с утилитарной целью – пообедать. Девушки любили его, но так жить им надоедало, и они уходили.

И Даниэль нашел выход. В нерабочие дни и в отпуске он прибегал к помощи профессиональных эскортниц. Обращался в элитное агентство и выбирал красивую и веселую девушку, с которой отлично проводил время. Расставались они довольные друг другом, без проблем и скандалов.

Но пока у него был период увлечения «интересными девушками» – и Софи прекрасно подходила: очаровательная, веселая, игриво-небрежная, обожающая свою работу. Она покорила его сразу.

Гулять они не пошли, взяли такси и отправились к Даниэлю. Софи побродила по квартире, восхищенно разглядывая развешенные по стенам афиши и фото, с удовольствием выпила шампанского и плюхнулась на диван. Ломаться не стала, и они довольно быстро перебрались в постель и неистово занимались любовью всю ночь. В этот вечер Софи играла роль «горячей штучки», поражала эротическим шармом, бьющим наповал, как оголенный электрический кабель. Уснули утром, растерзанные и бездыханные.

Позже Софи последовательно опробовала на Даниэле все свои ипостаси: «застенчивую деву», «развратную шлюху», «доминатрикс», «восторженную фанатку», «нежную фиалку», но больше всего она любила роль «прекрасной незнакомки».

Они встречались в кафе, притворялись, что только познакомились, заказывали коктейли и непринужденно болтали. Непонятно, что делала Софи, но вскоре между ними проскакивала искра и они еле успевали добежать до дома или спрятаться в уединенном месте, не особо заботясь о том, что их увидят.

Но вскоре Даниэль стал чувствовать в ее поведении легкий привкус фальши, ему захотелось снять с Софи все накрученные ненастоящие слои и добраться до ее истинной сущности. Но он не смог. Софи заметила его пристальные взгляды и стала играть еще убедительней. Даниэль делал вид, что верит ей, а Софи притворялась, что не замечает его накапливающегося недовольства.

В конце концов, Даниэль устал, три недели отпуска тянулись как год. Он не умел заканчивать отношения, боялся сделать Софи больно, ждал, что она уйдет сама, но девушка смотрела на него с надеждой и желанием. Играла или на самом деле переживала? Даниэль не знал и гадать не хотел.

Каникулы закончились, Даниэль стал собираться в турне. Софи радостно захлопала в ладоши и размечталась об увлекательном путешествии. Даниэль честно рассказал девушке о том, что ее ждет: длительные переезды, его постоянная занятость и усталость. Софи начала рыдать, обвинять его в эгоизме и бездушии.

Даниэль поразился – Софи закатывает скандал еще до поездки! Что же будет с ней через месяц? Раскаяния он не демонстрировал, просто молчал, надеясь, что Софи все поймет.

Но девушка не собиралась сдаваться. Она начала бегать по магазинам, искать удобные для дороги вещи. Он растерянно следил за прибывающими чемоданами, но не возражал.

Даниэля спас ангажемент Софи. Она удачно прошла прослушивание на главную роль в модном мюзикле и тут же позабыла про него, собрала пожитки и упорхнула, сказав на прощание: «Au revoir⁴¹!»

После истории с Софи Даниэль стал проводить время только с профессионалками. Все проблемы мигом исчезли, кроме резкого недовольства матери. Кэтрин пилила его постоянно, надоедала с просьбами найти хорошую девушку и жениться, а не таскаться по проституткам. Возражения о том, что эскортницы – не проститутки, не принимала, небрежно фыркала и говорила, что вопрос лишь в цене. Однажды, устав от попреков матери, Даниэль сказал, что перестанет приходить к ней, и Кэтрин недовольно замолчала.

А Даниэля все устраивало, лишь иногда его охватывали хандра и печаль, но они быстро истаивали в напряженном ритме жизни.

Так было до появления Мирославы, а потом любовь настигла его и безжалостно вывернула наизнанку. Мири ушла, он остался один, а вскоре лишился и музыки.

Глава 14. Старый потертый ковер

К психиатру Даниэль так и не сходил. Уехал на гастроли, перебирался из города в город, из концертных залов в филармонии, из программы в программу. От фестивалей и встреч со слушателями пришлось отказаться, ссылаясь на здоровье. Но в фестивале лета в Киссинджере⁴² Даниэль все же принял участие. Таблетки итальянского врача к тому времени уже закончились, депрессия заволокла душу плотным черным туманом и откусила самое главное, что осталось – его звук. Даниэль стал играть на автомате, полностью полагаясь на опыт и мастерство, отточенное десятилетиями кропотливой работы. Музыка стала пустой и механичной, ноты превратились в значки и крючки, напечатанные на бумаге. Он стал похож на летчика, попавшего в плотный туман на старом самолете со сломанными приборами. Опытный пилот, конечно, может определить крен и скорость воздушного судна, но все же автоматику надо починить.

Дождавшись окончания фестиваля, Даниэль помчался в Париж к матери, просить помощи.

Кэтрин ждала его дома. Поздоровавшись с консьержкой, мадемуазель Бертье, Даниэль взлетел по лестнице и увидел мать на пороге квартиры. Выглядела она прекрасно, моложаво и свежо. Домашние брюки и блузка смотрелись на Кэтрин выходной одеждой. Мать мельком взглянула на него и ушла на кухню варить кофе.

Даниэль кофе пить не стал, спал он очень плохо, часто просыпался, смотрел в потолок, вспоминая слова черного человека: «Я могу стереть вам память, и вы все забудете». Но даже сейчас, мучимый депрессией, он не жалел, что отказался от предложенного забвения.

Мать внимательно посмотрела на Даниэля и вынесла вердикт:

– Ты так и не сходил к психиатру, а антидепрессант, выданный Луиджи, уже закончился.

Он кивнул. Даниэль надеялся, что все рассосется, организм справится с депрессией, а он примирится с потерей Мирославы. Но утрата звука испугала его, и Даниэль прибежал за помощью.

Мать – вместо того, чтобы дать телефон психиатра, который поможет Даниэлю выйти из кокона бесчувствия, – завела длинную беседу о том, что он должен собраться. Что уход любимой девушки – не конец света, а музыка всегда была у него на первом месте, предавать себя он не имеет права. Кэтрин забыла, что доставала его просьбами о женитьбе и говорила, что девушек будет еще много, и даже предложила познакомить Даниэля с молодой художницей, на выставке которой недавно побывала.

– Очень хорошая девушка, – расхваливала Кэтрин. – Красивая, увлеченная, любит музыку.

Даниэль посмотрел на мать с ужасом.

– Ты стала сводней? – спросил он.

– Как грубо! – обиделась мать.

Но Даниэль не унялся.

– А-а-а, понимаю! Твой главный бизнес-проект рухнул! Ты столько вложила в меня, а я взял и оглох. И нет больше знаменитого скрипача-виртуоза, которым ты так гордилась! Что ж, тебе надо смириться с неудачей. Твои инвестиции прогорели!

Мать побледнела. Даниэль сразу же пожалел о своих резких словах, но не извинился.

– Уходи! – спокойно сказала Кэтрин. – Я не хочу тебя видеть! В тебе поселился злобный тролль. И возвращайся только тогда, когда он исчезнет!

Даниэль выбежал из материнской квартиры, скатился по лестнице, вылетел в фойе и… Зацепился ногой за завернувшийся край старого персидского ковра и рухнул с высоты своего немалого роста. Резкая боль в плече оглушила его, и Даниэль потерял сознание, подумав: «Хорошо, что я оставил скрипку дома!»

Очнулся он от укола. В плече стреляла адская боль, левая рука повисла. Ноги передвигались с трудом, но все же он сам добрался до вызванной консьержкой «Скорой помощи», свалился на каталку и с облегчением подумал: «Наконец-то не надо притворяться! Я могу не мучиться и не играть».

Травматолог диагностировал вывих левого плеча. Впереди Даниэля ожидали долгие дни лечения и восстановления.

Мать несколько раз приходила в больницу, разговаривала с врачом, убеждалась, что выздоровление сына идет по плану, мельком заглядывала в палату и удалялась. Телефон психиатра она прислала сообщением.

После выписки Даниэль все же съездил к Кэтрин и попросил прощения. Но холодок в отношениях растаял нескоро.

Глава 15. Скопированные дни

Дни тянулись одинаковые, как ксерокопии самих себя. Даниэль жил по точкам, «вешкам», как он их называл. Делал часовую восстановительную гимнастику и отправлялся на улицу. Много гулял, постепенно удлиняя путь. С ним стали здороваться продавцы овощных лавок, пекари, местные пенсионеры и собачники.

– Bonjour, Monsieur, comment allez-vous?⁴³ – спрашивали они.

– Très bien, et vous?⁴⁴ – вежливо отвечал Даниэль.

– Très bien, Monsieur, bonne journée⁴⁵, – прощались уличные знакомцы и несколько минут смотрели ему вслед, недоумевая, что же такое случилось у этого высокого привлекательного мужчины, что он бредет такой потухший и потерянный.

Пройдя положенные шаги, Даниэль заходил в блинную, покупал crêpes⁴⁶ или горячий бутерброд из «Хрустящей пары» – «господина» или «госпожу»⁴⁷.

Мать постоянно пугала его гастритом, он вяло огрызался, но на другой день шел в маленькое бистро, выбирал в написанном на доске меню одно блюдо из двух, с трудом съедал половину заказанного и уходил. А через два дня вновь заворачивал в блинную. Даниэль ленился по утрам ходить за свежей выпечкой в boulangerie⁴⁸, поэтому покупал круассаны по дороге.

Возвращался домой, отдыхал и приступал ко второй части лечебной физиотерапии – восстанавливал и развивал мелкую моторику рук: делал пальцевую гимнастику, собирал маленькие модели самолетов и мелкие пазлы, разминал специальный пластилин, нанизывал разноцветные бусины на тонкую леску. К дисциплине и многократному повторению одинаковых действий Даниэль был приучен с детства, занятия не пропускал.

А еще он писал. Купил обычную тетрадку и левой рукой выводил буквы. Сначала у него получались замысловатые каракули, но вскоре он научился, аккуратным почерком соединял буквы в слова и даже начал переписывать ноты. Нашел старые нотные тетради, исчерканные пометками, и переписывал их набело.

Плечо болело уже не так сильно. Пальцы обрели чувствительность, стали потихоньку шевелиться.

Сегодня Даниэлю наконец-то удалось нанизать все яркие коралловые бусины на тонкую леску и даже вставить замочек. Это была его маленькая победа, до сих пор бусы у него не получались, крохотные горошинки скользили в пальцах, падали на пол, закатывались под диван. Даниэль нервничал, но не переставал упорно собирать.

И вот его первое творение.

«Матери подарю! – решил он, любуясь красивым ожерельем. – А как обрадовалась бы Мирослава!»

Он вспомнил ее белое эльфийское платье, вышитое по лифу мелким цветным бисером.

«Я соберу для нее украшение из зеленых бусинок».

Неожиданно он вспомнил:

«Сегодня, ровно год назад, я встретил Мири. В тот холодный мартовский день она запускала змея на пляже, ветер трепал ее волосы и надувал платье. А через десять дней ее у меня забрали. Навсегда. Две тысячи лет до нее, никогда не дотянуться».

Почему-то это число ужасало его. Он пытался представить семьсот тысяч тридцать дней, но терялся перед бездной времени.

Даниэль думал о Мирославе каждый день, беспокоился, как она, жива ли, помнит ли его?

Иногда его прошибал холодный пот: «А вдруг Мири погибла, сражаясь с мерзкой тварью в какой-нибудь страшной операции, на которую по непонятной причине посылают людей, а не роботов или дронов? Вдруг она умерла, а я никогда об этом не узнаю?»

А потом хлопал себя ладонью по лбу: «Болван, она еще не родилась».

Тьма, которая постепенно стала рассасываться, опять закутала его в плотный кокон. Пробудился монстр, адским пламенем заполыхала голова. Он не стал как обычно читать книгу, а поспешил принять спасительную таблетку снотворного и лег в кровать. Даниэль боялся, что не заснет, но чудо-пилюля действовала безотказно, монстр уполз в нору, и он провалился в тяжелое забытье.

Глава 16. Странный сон

Странный сон просочился, пробился сквозь медикаментозное забвение в затуманенный мозг.

Он увидел черную пустыню, покрытую гладким зеркальным льдом, отражающим неприятный свет темного и ноздреватого, как горелый блин, светила. По льду шустро сновали отвратительные твари, похожие на многоножек, напяливших коньки на каждую из сорока ног. Твари непринужденно кружились в омерзительном вальсе, но внезапно мощный софит проложил на льду дорогу, и осветил тонкую фигурку девушки. Одетая в защитную форму и шлем, следуя за ярким лучом фонаря, она скользила по серебристой ледяной дорожке. Звезды роились вокруг нее синими светлячками, окутывали плотным столбом, а она пыталась разогнать холодную пыль, но звезды кружились и кружились, мешали бежать. Вальсирующие многоножки прервали отвратительный танец и погнались за девушкой, пытаясь столкнуть ее с узкого освещенного пути. Бегунья прибавила скорость, она почти летела, не касаясь ногами лунного серебра, но дорога никак не заканчивалась. Споткнувшись на ледяном осколке, девушка упала, но встала, сняла шлем, посмотрела на Даниэля переливающимися ручейными глазами и крикнула: «Я найду тебя!»

Он сразу узнал Мирославу, это она бежала к нему по темному льду. Он бросился к ней, но холодный вязкий туман спеленал его, не давая шелохнуться. Даниэль тянул руки, но так же, как в ту ужасную ночь, ничего не мог сделать.

Бесконечный бег наконец окончился, и Мирослава резко затормозила перед смутно знакомой аркой с ярко горящими огоньками. Она села на ледяной пол, отдышалась и попросила:

– Подай мне знак! Пожалуйста, помоги! Я не слышу тебя!

– Я здесь! – прохрипел он. – Здесь!

– Подай мне знак! – умоляла она. – И я найду тебя!

Даниэль проснулся в холодном поту, с бешено стучащим сердцем и дико заозирался вокруг. Он попытался крикнуть: «Я здесь!», но горло сжало судорогой, и он смог только просипеть: «Здесь…».

Несколько минут он метался по комнате, опрокинул стакан с водой, а потом его озарило: «Скрипка! Я сыграю ей!»

Даниэль рванулся к футляру, достал скрипку, смычок и с ужасом посмотрел на свои трясущиеся руки. Он не играл уже полгода и не знал, сможет ли?

– Она ищет меня! – твердо сказал он. – И я сыграю!

Он быстро настроил инструмент. Это была скрипка ручной работы, качественная и дорогая, с хорошим звуком, но не Гварнери. Скрипка великого лютье⁴⁹ давно находилась в надежном банковском сейфе, под охраной и страховкой.

«Что ж, буду играть на том, что есть», – вздохнул Даниэль.

Неожиданно он успокоился, руки больше не дрожали, скрипка привычно легла на левое плечо, а пальцы правой руки уверенно взяли смычок. Он вернулся в свою стихию, как будто умирающую рыбу, выброшенную на берег, подхватила накатившая волна и унесла в океан.

Даниэль играл арию Надира, вливая всю душу, всю неизбывную тоску в прекрасную нежную мелодию, и музыка рвалась из рук и летела вперед сквозь время, искала его потерянную любовь:

В сиянии ночи лунной ее я увидал,

И арфой многострунной чудный голос прозвучал.

В тиши благоуханной лились звуки те,

И грезы, и желанья пробудились в душе моей.⁵⁰

Растаяли последние звуки, замолчала скрипка, музыкант опустил руки.

«Я играл этот романс в наш последний день, а Мирослава не слышала, спала. Услышит ли сейчас?»

Он посмотрел на скрипку, но больше играть не стал.

«Где она сейчас? В каких мирах? Я знаю, что Мири ищет меня. Надо что-то делать!» – билось в мозгу.

Внезапно его осенило:

«Чего я стою? Телепорты ведь не раскиданы по всей Земле. Полечу на остров!»

Глава 17. Пустой дом

Даниэль кинулся к ноутбуку, нашел сайт авиакомпании Air France⁵¹ и узнал, что самый первый рейс на Сардинию в восемь часов утра. Он купил билет и лихорадочно засобирался. Взял документы, схватил дорожную сумку, футляр со скрипкой, вызвал такси в аэропорт «Шарль-де-Голь».

Только тогда, когда самолет оторвался от взлетной полосы и мерно гудя полетел над Парижем, Даниэль осознал, что несколько часов назад он играл и музыка звучала в нем.

«Не буду поддаваться эйфории, – приказал он себе. – Это ничего не значит, я играл под влиянием сна».

Даниэль попытался задремать, чтобы увидеть продолжение сновидения, но тщетно. В сухие глаза как будто насыпали песок, мозг взвинченно обрабатывал то, что Даниэль пережил, и отчаянно пытался погасить искру вспыхнувшей надежды, не давал ей раздуться.

«Не ждать, не ждать, не ждать, – молотом стучало в висках, – я не выдержу разочарования и опять свалюсь в темное болото».

Остров встретил его мрачной непогодой, моросящим дождем, сильным холодным ветром.

«А когда я первый раз увидел Мири, сияло солнце».

Сердце екнуло, он поспешил к прокатной конторе, выбрал почти новый синий «Фиат-Арго» и поехал в поселок.

Дорога вилась мокрой серой лентой меж призрачных пейзажей, поднималась в горы, заросшие хвойными лесами, спускалась вниз, к серому неприветливому морю. Но волшебные красоты не интересовали Даниэля, он думал только о том, что трасса очень узкая и опасная, «Фиат» занимает почти всю полосу, и вести автомобиль надо осторожно. Наконец автострада свернула в туристический городок Сан-Паталео, обогнула его и понесла дальше, в небольшой поселок, застроенный коттеджами и виллами.

А вот и его дом. Даниэль заглушил мотор. Дом осиротел, стоял пустой, темный, немой.

«Как я», – подумал Даниэль.

Не горел свет в окнах, не пела скрипка, не шумел блендер на кухне, где колдовала Мири, не стояли на веранде ее любимые плетеные кресла. Мертвая тишина, даже птицы не пели в маленьком садике.

Даниэль давно выставил дом на продажу по очень хорошей цене, но покупатели не находились. Риелтор что-то мямлил про некие слухи, гуляющие в поселке: вроде бы старик Борзини видел дьявола, ходившего туда-сюда прямо через стекло балконной двери, а юный Джованни слышал, как отчаянно рыдала девушка.

– Глупости, – сердился Даниэль, – почтенный синьор, скорее всего, перебрал вина. А юнцу везде мерещатся девушки. И вообще, какое дело покупателям до местных сплетен?

Даниэль поднял упавшую табличку: «For sale»⁵², очистил железку от мокрых листьев, побрезговал снять дождевого червяка, повисшего на краю красного с белыми буквами знака. Обошел дом по кругу, заглянул в окно темной гостиной, и поспешил вернуться обратно в автомобиль.

Ему было плохо, сердце колотило и болело, он изо всех сил гнал воспоминания о той ужасной ночи. Дом, который он так любил, в который приезжал отдыхать, дышал воздухом, наполненным морем и солнцем, красивый уютный дом, в который он привел Мирославу и был счастлив десять дней, теперь вызывал удушье и желание поскорее убраться от него подальше.

***

Даниэль вспомнил, как он приехал сюда в мае прошлого года, чтобы забрать Мирины вещи.

Дом встретил его такой же пустой и немой, как сейчас. Есть что-то зловещее в жилище, которое бросили хозяева. Не согретое людским теплом, оно превращается в призрак, в дом «Летучий голландец».

Даниэль открыл дверь, вошел в прохладный полумрак коридора. На вешалке висела старая ветровка, в которой он сгребал листья в саду.

«Странно, почему не выбросили куртку? – подумал он и догадался. – Наверное, кто-то надевает ветровку, когда ухаживает за деревьями».

В гостиной царил идеальный порядок, не валялись ноты и диски, не лежали оранжевые апельсины в плетеной вазе, на стенах не висели афиши и постеры, не стояли на полках шкафа призы и памятные фото в рамках. Все это было давно упаковано и выслано ему почтой. Он велел лишь не трогать вещи в гардеробе в спальне.

Даниэль не смог даже взглянуть на стену, которая в ту ужасную ночь превратилась в портал в страшный чужой мир, скупо озаряемый тусклыми лучами огромного бурого светила, похожего на пережаренный блин.

Он поскорее отправился на кухню. Кухня сияла чистотой шкафов, блеском хромированных ручек мебели, и была так же пуста и молчалива, как гостиная. Ничего не напоминало о Мирославе, проведшей возле плиты немало часов.

«Знай я, что она так скоро уйдет, разве разрешил бы ей готовить? Столько времени потрачено на еду! – корил он себя. – Лучше бы она сидела рядом со мной, а ее глаза светились от любви».

Он постоянно мучил себя этими словами: «Если бы я знал…»

«Если бы я знал, что ты так быстро покинешь меня, я бы ни на минуту не отпускал тебя. И если бы знал, что тебя так неожиданно заберут у меня навсегда, то спрятал бы так, что никто никогда не нашел».

Даниэль открыл отключенный холодильник. На дверце стояли пустые пакеты из-под соков и молока, на полках лежали контейнеры с декоративными фруктами и овощами, поставленные риелторами для красоты. Он зачем-то заглянул в морозильный отсек. Ничего нет, ни одной упаковки с мороженым, которое так любила Мири.

«Может быть, мне приснилось все это?» – подумал Даниэль и глубоко вздохнул, прежде чем зайти в спальню.

Шторы задернуты, коврик вычищен, кровать аккуратно застелена шелковым покрывалом – рекламная стерильность.

«Образцовая картинка для риелтерского буклета», – усмехнулся он.

Почему-то ему хотелось разрушить холодную чистоту спальни. Даниэль схватил Мирину подушку и прижался к ней. Наволочка пахла стиральным порошком и ополаскивателем для белья. Чудесный Мирин запах исчез, выветрился навсегда.

Он открыл шкаф, и прошлое внезапно и безжалостно навалилось на него.

На плечиках висели ее вещи: синее пальто, нарядное вишневое платье с шуршащей юбкой, три свитера, две пары джинсов и белое эльфийское платье с цветной вышивкой бисером на лифе. То платье, в котором она появилась в его жизни.

Он снял платье с вешалки и принюхался. Легкая ткань пахла нагретой на солнце ромашкой.

Даниэль сел на кровать. Горе придавило его. Он бы заплакал, если б смог, но глаза были сухи, лишь горло саднило.

«Скоро улетучится и этот запах и лишь воспоминания останутся у меня».

Он аккуратно поместил платье в пакет с зип-лок⁵³ застежкой, сложил в сумку остальные вещи, добавил белые кеды с цветными вставками, ботинки, туфли на каблуках, небольшой рюкзачок и планшет, который черный человек назвал ИДМ – индивидуальный дешифратор мыслей. Даниэль с надеждой потер устройство пальцем, но экран так и остался пустым.

Вот и все. Можно уходить. Даниэль последний раз посмотрел на комнату, где они любили друг друга, и постель, ныне холодная и чужая, была согрета их теплом.

Он отнес вещи в Audi, застоявшейся в гараже, захлопнул входную дверь, бросил ключи в почтовый ящик и поехал на паромную переправу.

Сумку с Мириными вещами он отдал матери, попросил спрятать подальше и предупредил: «Если захочешь полюбопытствовать, белое платье с вышивкой из пакета не вытаскивай, оно все еще пахнет ромашкой».

Мать покачала головой и ничего не сказала.

***

Даниэль очнулся, посмотрел на часы и решил, что пора ехать в аэропорт. Стремительно темнело, погода совсем испортилась, дорогу заволокло густым серым туманом, стекшим с гор. Машину вести будет нелегко.

Но все же он спустился на пляж и долго стоял во мраке, смотрел на пустынный берег, на темное шевелящееся море и на серебряную лунную дорожку, как в давешнем сне. Но по ней никто не бежал, лишь красный буек качался, как будто морские обитатели, играя, толкали его под водой.

Надежда вытекла из него, как воздух из проткнутого воздушного шарика, и Даниэль остался одинокий и бездумный.

«Мирослава не пришла, а сон оказался всего лишь галлюцинацией, вызванной снотворным. Может быть, надо увеличить дозировку, чтобы не видеть сны?»

Он уехал, оставил мертвый дом навсегда.

Глава 18. Час спустя. Беги, мод, беги!

Девушка в защитной униформе из фантастического фильма вылетела из пустоты и упала на тропинку в густой хвойной чаще.

«Странный телепорт, – подумала она. – Как будто он находится не на земле, а в воздухе, второй раз прохожу и второй раз падаю».

В лесу царила темная сырая ночь, моросящий дождь застревал в пушистой хвое сосен и елок, холодный ветер старательно бросал мелкие капли на голову.

Девушка встряхнулась как промокшая кошка, с наслаждением вдохнула свежий влажный запах деревьев и огляделась.

«Это тот же лес! Я запомнила кривую контуженную сосну. А рядом с ней должен быть скошенный пень. Вот он. У меня получилось! Я вышла в правильном месте и найду Даниэля!»

Она села на пень и задумалась.

«Рано праздновать победу, надо узнать в какое время я попала. Спрошу в поселке. Может быть, кто-то еще не спит».

Мирослава вытрясла из рюкзака белую футболку с логотипом бренда Under Armou, серые джинсы и белые кроссовки. Она стащила высокие ботинки, стянула защитную форму и надела джинсы и футболку, дрожа от холода и стараясь не задеть израненные ноги и обожженную спину. Футболка висела на ней мешком, но девушка осторожно разгладила ткань и заправила майку в джинсы. Она подержала белые кроссовки, но передумала: «Вдруг придется бежать, в ботинках будет удобней».