Одиссея блудного мужа

Глава 5

Я надеялась, что в субботу утром в общежитии наверняка кто-то будет, с кем можно поговорить об Ане. Щегловой. Выгуляв собаку и наскоро собравшись, я взяла шампунь от блох и пошла к Алине. Живет она на соседней улице, и весь путь занял у меня не больше десяти минут.

– Так рано? – позевывая, спросила Алина.

«Рано! Я могла и в шесть прийти, но тебя пожалела», – мысленно ответила я и, не отвечая на ее вопрос, протянула собачий шампунь:

– Вот!

– «Дружок», – прочитала Алина. – Это хорошо. Заходи, чаю выпьем.

В проеме дверей кухни показался Густав. В халате Алининого мужа он выглядел смешным и нелепым, вещичка была ему маловата: из коротких рукавов торчали волосатые руки, на животе халат не запахивался, а держался исключительно на узле, завязанном на самых кончиках пояса.

– Это тебе. Дезинфицирующий шампунь. Марина принесла, – внятно отчеканила Алина.

Густав взял бутылку и стал разглядывать собачью морду, смотревшую с этикетки.

– А почему здесь нарисована собака? – спросил немец.

– Это мужской шампунь, – пустилась в объяснения Алина. – И собака нарисована мужского пола. Неужели не понятно? Чтобы ты уяснил, в русском языке есть много слов и выражений, употребляемых в переносном значении. Например, в данном случае мужчина с высокой сексуальной потенцией называют «собакой», но в мужском варианте.

«Кобелем», – догадалась я и восхитилась Алининой логикой. Что-что, а вешать лапшу на уши она умеет.

– Я знаю, это слово «кобель». А как называют таких женщин? – поинтересовался Густав с целью пополнить свой словарный запас русского языка.

– Каких таких?

– Ну, любвеобильных.

Вспомнив аналог слова «кобель» женского рода, Алина решила Шульцу его не раскрывать и вслух сказала:

– В русском языке, если мужчина хочет женщину называть нежно, употребляет такие слова: «рыбка», «киска», «птичка», «зайка».

– О, я знаю, у вас песня есть «Зайка моя».

– Вот-вот! Все из этой оперы.

– И что, ты хочешь сказать, что этот шампунь как «Виагра»?

– Ну, не знаю, видишь, написано «2 в 1», не исключено, – замялась Алина, покрываясь стыдливым румянцем.

Я посмотрела на часы, нам пора было отправляться, а хотелось еще задать Шульцу пару интересующих меня вопросов.

– Густав, скажите, вы помните, что произошло прошлой ночью?

– Нет, мне стыдно признаться, но я был сильно пьян. Олег положил меня в палатке, и я заснул. Утром я их звал, никого не было. Я выпил пива и заснул опять, очнулся в грязной комнате с маленьким окошком в клеточку, то есть в решетку. Я лежал на деревянных досках в компании чужих мужчин. Они так на меня странно смотрели, что-то спрашивали, но это был какой-то другой русский язык, я ничего не понимал. Меня почему-то называли животным. Не вспомню слова, но это какое-то не очень симпатичное животное, вонючее и с рогами. Почему вонючее? Почему с рогами? У меня нет рогов! Потом меня вызвал полицейский, но я ничего не смог ему толком объяснить, я ничего не помню. А потом приехала Алина и забрала к себе.

– Ты ее вспомнил?

Густав замялся, Алина гневно сверкнула глазами в мою сторону и выжидающе посмотрела на Шульца. Под ее тяжелым взглядом Густав быстро залепетал:

– Я так ей благодарен, так благодарен! О, моя спасительница! – он припал к Алининой руке, покрывая ее от кончиков пальцев до локтя поцелуями. Алина закатила глазки, изобразив на лице самое сладострастное выражение, какое только смогла придумать. Более противной сцены мне в жизни видеть не приходилось.

Я проглотила собравшуюся во рту слюну, сплюнуть было как-то неудобно, и спросила:

– Густав, а эта девушка Аня, как вы с ней познакомились?

– Ее привел Олег. Хорошая девушка, добрая, сердечница.

– Сердечная, – поправила я Шульца.

Алина скривилась и поторопилась закончить беседу.

– Неужели ты не видишь, твои вопросы доставляют Густаву нестерпимые страдания? Я стараюсь вычеркнуть из его памяти эти негативные воспоминания, а ты не даешь ему забыть трагедию прошлой ночи. Надо тебе ехать – поехали.

Она стала теснить меня с кухни, дотолкала до прихожей и обернулась к Шульцу:

– Дорогой, мы сейчас убегаем по делу, а ты поэкспериментируй с шампунем, только подольше подержи на голове и… – она окинула взглядом волосатое тело немца и добавила: – И, если хватит, весь намылься и минут десять пену не смывай.

Учебные корпуса Института легкой промышленности находились в центре города, а общежитие располагалось на краю света. Как бедные студенты добирались на лекции уму непостижимо. Дорога в центр занимает полтора часа, плюс к этому пересадка. Утром, в час пик, протискиваться в автобус, потом пересаживаться на троллейбус. Кошмар! Нам с Алиной оставалось только пожалеть бедных студентов.

Алина припарковала свой «Опель» на площадке перед общежитием. Вход в общагу никто не охранял. Никакая бдительная комендантша не сидела на входе, никто не остановил нас, не спросил, куда мы идем и зачем, заходи кому не лень.

По коридорам бегали чумазые дети, ор стоял неимоверный. Какие-то люди, отнюдь не студенческого возраста, сновали вверх-вниз по лестнице. Общежитие больше напоминало вокзал с транзитными пассажирами, чем тихое пристанище будущих технологов текстильной промышленности. Все озабоченно куда-то спешили, выносили и заносили тюки, чемоданы, мебель. Мне почему-то пришла в голову мысль, что все эти люди переселенцы или цыгане. Может, это, конечно, и так, с чьей-то легкой руки общежитие из студенческого превратилось в перевалочный пункт беженцев.

Мы поднялись на третий этаж. Слева по коридору размещались служебные помещения, туалеты, душевая, гладильная. Справа шли комнаты, пищеблок. Из проема повеяло запахом борща и жареной рыбы. Но скоро запах гари забил все другие запахи, и из кухни повалил густой дым.

– Лилька, убери с огня сковородку, у тебя все котлеты сгорели! – Из проема кухни высунулась голова толстой тетки. Она кричала в коридор, а бедная Лилька еще не знала, что оставила семью без обеда.

– Зина, тебе что, лень их было перевернуть? Стоишь же рядом! – неслась по коридору всклокоченная Лилька, за подол которой держался малыш, едва поспевавший за матерью на своих коротких ножках. Едва не сбив нас с ног, она прорвалась к плите. Увидев на сковородке угольки, Лилька с кулаками набросилась на толстушку.

– Кто котлеты жарит? Я или ты? – отбивалась тетка от Лильки.

– Не виновата я, Лешка в штаны наложил. Это же ребенок! А ты могла бы и раньше крикнуть, пока котлеты еще не сгорели.

– Больно надо горло драть, – подливала масло в огонь толстая Зина, еще секунда – и ссора должна была вспыхнуть ярким пламенем.

Женщины, находившиеся в кухне, разделились на два лагеря. Те, кто постарше, поддерживали Зинаиду, кто помоложе – Лильку. Так они и стояли в два ряда, «стенка на стенку», бросая друг другу взаимные обвинения.

– Раз вышла замуж, будь добра поспевать и за детьми, и за котлетами, – хихикали матерые хозяйки.

– А я и поспеваю.

– Оно-то и видно, как поспела. Спишь на ходу. Ночью своего Лешку закрываешь в комнате и ну давай с муженьком по дискотекам шастать, а дите полночи орет-надрывается.

– Мой-то муж со мной шастает, а вот твой Петрович к Любке из сороковой бегает.

Конечно, не стоило Лильке сдавать соседа. Зина посмотрела исподлобья на обидчицу, подбоченилась и рогом пошла в атаку, сочувствующие соседки с флангов присоединились к наступавшей.

Мы не стали дожидаться развязки, наблюдать подобные сцены – удовольствие не для слабонервных. Я всегда в таких случаях стараюсь отойти подальше, чтобы не попасть под горячую руку спорящих, – кто прав, а кто виноват, поди ж их разбери, а достаться может каждому. Мы быстренько прошмыгнули опасную зону и остановились перед нужной комнатой.

Я спросила Алину, как будем представляться.

– А как представляются в детективных романах?

– По-разному, чаще работниками полиции.

– Давай и мы так представимся, – предложила Алина.

Я вспомнила лицо оперуполномоченного Мирошника, посмотрела на Алину и наотрез отказалась:

– Нет, у работников полиции, как бы это сказать, лица не такие.

– Какие «не такие»?

– Не такие и все!

– Тогда пошли, придумаем что-нибудь по ходу.

Мы постучали в дверь.

– Входите, кто там?

– Нам нужна Аня Щеглова. Она здесь живет?

Мы вошли в комнату. Чистенько и простенько. Две кровати аккуратно застелены, стоят вдоль стены. Шкаф доперестроечных времен, забитый книгами под завязку. Огромный стол посреди комнаты, накрытый плотной скатертью. Вот и вся мебель. На окнах льняные застиранные занавески. Ни телевизора, ни холодильника мы не увидели. Маленький китайский магнитофончик на подоконнике, пожалуй, единственная ценная вещь, которая находилась в комнате. Молоденькая девчонка с перевязанным горлом сидела за учебниками и записывала что-то в общую тетрадь. Выглядела она тщедушной и какой-то серенькой: редкие волосы неопределенного цвета, ни грамма косметики на прыщавом лице, и в завершение образа обмотанная теплым шарфом шея, – похоже, в преддверии лета она умудрилась подхватить ангину и теперь явно страдала от боли в горле. Рядом с ней на столе лежал ингалятор и лекарство в аэрозольной упаковке, она часто брала его в руки и брызгала в рот.

Анина соседка вызвала у меня прилив жалости. Кто-то весело и беззаботно проводит студенческие года, а кто-то все пять лет корпит над нудными науками. В итоге ни личной жизни, ни каких-то особых достижений, потому как лучшее в жизни берут пускай не самые умные, но наглые и уверенные в себе люди.

Девушка подняла на нас глаза и сказала:

– Да, здесь. Только Ани сейчас нет.

«Кажется, ей никто еще не сообщил о случившемся», – отметила я про себя.

– А вы кто?

Что меня всегда поражало в Алине, так это то, как она умеет самозабвенно врать. Хлебом ее не корми, а дай войти в образ, все равно чей. Молотит что ни попадя, но выходит у нее это очень убедительно и складно… На этот раз она возомнила себя корреспондентом столичной газеты. Придет же в голову такое!

– Давайте представимся. Я Алина Блинова, пишу статьи для столичной газеты. Это моя коллега Марина Клюквина.

Девушка смутилась, вскочила, пригладила и без того гладкие волосы, сгребла учебники в кучу и робко назвала свое имя:

– Зоя Федоркова, студентка второго курса.

– Садитесь, девушка, садитесь, – разрешила Алина тоном школьной учительницы, упала на свободный стул и взглядом показала мне сесть рядом.

– Может быть, чаю хотите или кофе? У меня есть растворимый.

– Нет, Зоя, ничего не надо. Я введу вас в курс дела. К нам в редакцию пришло письмо от пенсионерки Клавдии Семеновны Артюхиной. Бедная старушка потеряла кошелек с пенсией, а ваша подруга Аня Щеглова подобрала его, по пенсионному удостоверению нашла бабушку и вернула деньги. Вот такая незатейливая история, но сколько благородства и сострадания к пожилому человеку проявила незнакомая девушка. Вот это и поражает! Другой бы, не задумываясь, положил деньги в карман, а она потратила свое время, разыскала человека и отдала деньги. В наши дни порядочность – редкое качество. Больше встречаешь неуважения, хамства, равнодушия, пофигизма к судьбам старшего поколения. Мы решили написать об Ане статью, но хочется узнать о героине побольше. Поможете нам, Зоя? Расскажите нам, какой человек Аня в быту, какой товарищ за студенческой скамьей, какая она подруга.

Зоя заметно волновалась, руки ее не находили места, она взяла ручку со стола, повертела ее в руках, уронила, но поднимать не стала. Щеки ее покраснели, глаза забегали, она сглотнула слюну и произнесла:

– А я не знаю…

– Что, не знаете, каким человеком была Аня Щеглова? – сама того не желая, проговорилась Алина.

– Мы с ней прожили только неделю, – прошелестела Зоя, отводя глаза в сторону.

– А где же она прежде жила? Вы дружили с ней?

– Нет. Мы с ней только учимся на одном курсе. Вот теперь и жить вместе будем.

«Пожалуй, жить вместе уже не будете», – подумалось мне.

– А дружит она с Верой Краюхой, – вспомнила Зоя.

– А как нам найти эту Веру? Она здесь живет?

– Нет. Она живет одна, ей квартира от бабушки досталась, повезло. Аня и Вера учатся в одной группе. На факультете текстильной промышленности вам скажут, как ее найти.

– Хорошо, Зоя. А что вы можете сказать о моральном облике Ани? Знаете, начнем о ней писать, а нас потом письмами забросают, мол, и такая она и сякая. Тут бы не прогадать. Как она себя вела в свободное от учебы время?

– Ой, ну что я могу сказать, она красивая. У нее кавалеров столько, на все общежитие хватило бы.

– И солидные мужчины были? – Я подобралась к интересующему меня вопросу.

– Солидные? Из преподавателей, что ли? Ой, вы об этом у Верки спросите. Вообще-то вы лучше об Ане не пишите, а то действительно засыпят редакцию письмами. – Зоя вздохнула, как будто открыла нам страшную тайну. Федоркова Аню, судя по всему, не любила, побаивалась ее и вместе с тем завидовала ей.

– Спасибо, Зоя, вы нам очень помогли. Провожать нас не надо. Будьте здоровы, – простилась Алина.

Уходя, я спросила:

– А почему у вас в общежитии такие странные студенты? Слишком уж взрослые…

– А наше общежитие на балансе хлопчатобумажного комбината. Пол-этажа отдали семьям ткачих. Приходится мириться. Хорошо, что нас на улицу не выставляют, – внесла ясность Зоя.

Всю дорогу, пробираясь по грязным коридорам общежития, Алина бурчала:

– Ну и что ты узнала? Я тебе и без Зои Федорковой могла бы сказать, кто такая эта Щеглова. Только зря время потратили!

– Ничего не зря. Узнали, с кем дружила Аня. Поехали к этой Краюхе.

– Куда? Где ты будешь ее искать?

– В деканате должны быть данные об обучающихся на факультете студентах.

– Так ведь суббота!

– Это студенты – лодыри! А преподаватели и деканат работают!

– Ну, знаешь! Больше мне делать нечего, как мотаться с тобой по городу! Я никак не могу уразуметь, зачем тебе нужно знать, был ли знаком Олег с этой институткой или нет. Теперь-то уже все равно. Нет Олега!

Я пропустила ее последнее заявление мимо ушей.

– Если не знал, не было и повода.

– Ты что! Какой повод? – Алина остановилась и подозрительно посмотрела на мою голову.

– Все просто, понимаешь, если он ее прежде знал, то у него был повод ее убить, скажем, из ревности. Я иду от противного. Допустим, он приревновал Аню к Густаву. Пригласил ее с собой, а она глаз на немца положила.

– Ага, а после третьей бутылки почувствовал себя Отелло и придушил сердешную. Так?

– Нет, не так. Во-первых, он был относительно трезвый, когда мы уезжали. А во-вторых… я не знаю. Не могу сформулировать свою мысль, но что-то тут не то. То мне кажется, что девушка имеет отношение к Олегу, то кажется, она в этой истории – лишнее звено. И при всем при этом она единственная зацепка. Конечно, есть еще Густав. Хорошо бы его потрясти как следует.

– Даже не думай об этом. У него душевная травма. Хочешь ломать голову, ломай на здоровье. Я тебя к институту подброшу, а там сама, сама. У меня первостепенная задача – устроить будущее Саньке. Может, я о таком Шульце всю жизнь мечтала, а он сидит один-одинешенький в моей квартире, и некому ему подать стакан воды.

– Да уж, жених видный! В смысле, за версту видать.

– Вот только не надо ерничать, а то высажу.

– Молчу. Только довези до института.

Оставшуюся дорогу мы ехали молча. Алина демонстративно затормозила перед главным входом, и я, не прощаясь, выпорхнула на тротуар.

У меня, конечно, нет таких талантов к перевоплощению, как у Алины, но при случае тоже могу соврать. В деканате, кроме секретарши, никого не было, да это и к лучшему. Девушка от скуки таращилась в окно. Я оторвала ее от миросозерцания, и она всем своим видом дала мне понять, насколько я ей помешала.

– Здравствуйте. – На мое приветствие секретарша даже не повернула головы, а только слегка ею кивнула. – Девушка, я тетя Ани Щегловой, – пытаясь обратить на себя внимание, я подошла к столу и стала напротив, загородив собой часть окна.

– И что? – огрызнулась наглая девица.

– Приехала племянницу навестить, а ее в общежитии нет. Соседки сказали, что она живет у своей подруги Веры Краюхи, тоже вашей студентки. Мне бы адресок этой Веры.

– Вашей Ане сидеть бы дома да учиться, а не по подругам скакать. Хвосты за ней с зимней сессии тянутся, а ей хоть бы хны. Поражаюсь ее беспечности! Зачем такие в институт поступают? Не понимаю.

– Вот и я о том же, милая! Мать на двух работах вкалывает, чтобы доченька училась, а эта вертихвостка неизвестно где шляется. Вот доберусь до нее! Мало не покажется!

Девица злорадно усмехнулась.

– Адресок, говорите? Это пожалуйста! – Она включила компьютер и вошла в нужную программу. – Пишите, Чехова, дом пять, квартира шесть. И вашей Ане передайте, пусть деньги вернет, те, что у меня занимала, все сроки прошли.

– И много она заняла?

– Для меня так много, триста рубликов.

– Обязательно передам. Спасибо за помощь!

«Однако странно, два дня прошло, как Аня утонула, а ни в деканате, ни в общежитии о ее смерти еще не знают. Ехать сейчас к Краюхе или не ехать?» – я посмотрела на часы.

Два часа пополудни, время обеднее, но есть мне совершенно не хотелось. Когда у меня стрессовые ситуации, я могу сутками обходиться без еды, живу на одних эмоциях.

Выйдя из института, я оглянулась по сторонам, разумеется, Алина умотала к своему Шульцу. Никакой женской солидарности! Я вздохнула и поплелась в сторону улицы, названной в честь русского писателя А.П.Чехова. Ехать никуда не пришлось, нужный дом оказался почти рядом. Это была сталинская пятиэтажка с высокими потолками и огромными комнатами. Шестая квартира располагалась на третьем этаже.

Я вскарабкалась по высоким ступеням и позвонила в облезлую дверь. За дверью – тишина. Позвонила еще раз – глухо. Жаль, что в деканате мне не дали номер телефона. Но если он есть, узнать его по адресу плевое дело.

Загвоздка была в другом, завтра Пасха, и Вера могла на праздники куда-нибудь уехать, в этом случае я смогу увидеть ее лишь на следующей неделе. Был еще вариант, съездить в ресторан «Бродвей», но без фотографии Щегловой там делать нечего. Девиц у ресторана ошивается великое множество. Заведение открыли всего две недели назад, поэтому вряд ли девчонка успела там примелькаться.

«Нет, не поеду туда. Буду ждать, когда придет Вера, если мне повезет, я с ней все-таки поговорю».

Потолкавшись около часа во дворе Вериного дома, я решила себя не утомлять, удобнее к ней все же позвонить, чем караулить неизвестно сколько под окнами, развернулась и поехала домой.

Только когда вползла в квартиру, я вспомнила, что холодильник пустой, нужно купить хоть какие-нибудь продукты, хотя бы собачьи, чтобы пес не голодал. Пришлось брать Бобби на поводок и идти в ближайший супермаркет. Вообще-то в магазин с собаками не пускают, но нашему Бобке делают исключение, тем более что он постоянный клиент в собачьем отделе.

Я остановилась перед витриной, раздумывая, что же взять: «Чаппи – сытный обед» в пакете или консервы. Пока размышляла на тему, что полезней для собачьего желудка – сухой корм или консервированное мясо, меня кто-то окликнул за спиной.

– Марина, здравствуйте!

Я вздрогнула. Знакомый голос! Точно. За моей спиной стоял Игорь Сундуков, несостоявшийся мент, юрист-недоучка. Он работает в охранном агентстве «Цербер», прошлым летом мой муж нанимал его сопровождать меня в поездке. Что из этого получилось – отдельная история. Но в конце концов все закончилось вполне благополучно: Игорь получил обещанные деньги за выполненную работу, хотя, на мой взгляд, он получил их слишком много, а я стала наследницей приличного состояния.

– Игорь, это вы?

– Я. Давно за вами наблюдаю. Как поживаете? Выглядите неважно. Как Олег Александрович?

У меня защипало в глазах, и слезы градом покатились по щекам. Я уже не могла контролировать свои эмоции.

– Нет Олега, – выдохнула я.

– Как нет?

– А вот так. Я даже не знаю, жив ли он.

Игорь схватил пакет с собачьим кормом, кинул его в мою корзинку и потащил меня с Бобби к кассе. Я плакала навзрыд и не могла остановиться. Люди смотрели мне вслед и пожимали плечами. Заплатив за покупки, мы вышли из магазина.

– Теперь рассказывайте, что произошло. – Игорь усадил меня на лавку и достал носовой платок.

– Спасибо, у меня есть свой. Что рассказывать? Они поехали на рыбалку, и он пропал. – Я опять зарыдала от нахлынувших на меня воспоминаний.

Игорь подождал, пока я успокоюсь, и спросил:

– В полицию обращались?

– В полиции на него заведено дело по факту убийства девушки.

– Так что, еще и убийство было? Не расстраивайтесь, Марина, в любом случае факт убийства нужно еще доказать, – хмыкнул Игорь.

– Ну, по подозрению… Я не очень разбираюсь в вашей терминологии.

– Расскажите, как все случилось.

Я начала рассказывать, Игорь не перебивал меня до самого конца. Исчезновение машины крайне заинтересовало его.

– А вы подали заявление о пропаже машины?

– Нет, а надо?

– Думаю, это надо сделать. Со следователем вы разговаривали?

– Нет, приходил только оперуполномоченный Мирошник, он мне и сказал, что Олега подозревают в убийстве, даже не подозревают, а ищут как убийцу. Какая уж тут машина, они считают, что он на ней и уехал. Вот и все, никто меня никуда не вызывал. В первый же день с меня взяли подписку о невыезде.

– А свидетель? Вы говорили, что на берегу остались трое: Олег, девушка и немец.

– А что свидетель? Он был в отключке, допился до чертиков, ничего не помнит. Его на следующий день из полиции выпустили под залог, Алина похлопотала.

– Алина – это та ваша подруга?

– У меня другой нет.

– Понятно. Вы только заранее не хороните Олега. Знаете, в жизни всякое случается. Иного уже и отпеть, и помянуть успели, а он живой и здоровый является, у друга загостился.

– Игорь, ну что ты такое говоришь? Он или на дне речном лежит, или в тюрьме сидеть будет, а ты – не расстраивайтесь. Мне бы, понимаешь, хоть какую-нибудь определенность. Хотя бы с чем-то смириться.

– Хорошо, я поговорю с шефом, он у нас бывший мент, может, чем-нибудь и поможет, у своих бывших коллег поспрашивает, как да что. Вот мой телефончик, – Игорь протянул мне свою визитку. – Звоните, я тоже, как разживусь информацией, позвоню. У вас номер прежний?

– Прежний. До свидания, Игорь. – Я посмотрела вслед уходившему Сундукову и позвала Бобби, который весело резвился на газоне. Щенок и есть щенок! – Пойдем домой!

В квартиру я зашла совершенно разбитая. Положила на стол пакет «Чаппи» и без сил уселась на стул. Себе я так ничего и не купила. Конечно, голодная смерть мне не грозила, в холодильнике были яйца, молоко. Что-то в морозилке лежало, но готовить совершенно не хотелось. «Выпью кофе или чаю, и мне хватит».

Я насыпала Бобби в миску еды, прошла в комнату и рухнула на диван. Сколько я так пролежала с открытыми глазами, не знаю. Из небытия меня вывел телефонный звонок.

Алина. Ей что еще надо? Наверное, упивается счастьем со своим Шульцем, поделиться хочет.

– Марина, ты когда-нибудь печень чистила?

– Это же не пальто, зачем ее чистить? А что, блох уже вывели?

– С тобой невозможно разговаривать! У Густава в правом боку болит.

– Аппендицит!

– Нет, вверху, под ребром.

– Тогда пить меньше надо и жирного не есть! Печень это!

– А я тебе о чем? Это все твой Олег довел человека до полной потери здоровья. Чувствовала, ему эта поездка боком выйдет. Вот теперь и болит!

– Алина, хочешь возиться с Густавом, поставь ему клизму. Поверь, она не повредит, очистится кишечник, шлаки выйдут. Только проблема, где такую огромную найти, чтобы его проняло?

– Нет, клизма – это как-то не эстетично, – приняла всерьез мое предложение Алина. – А вот слепое зондирование – это идея.

– Вот-вот, завтра с утра и займитесь на пару, только очередь в туалет сначала установите, и вперед к здоровому образу жизни!

– Ты бессердечная и жестокая, равнодушная к чужим страданиям, – обиделась на меня подруга и положила трубку.

Как будто кто-то думал о моих страданиях! Я отодвинула от себя подальше телефон, включила телевизор и тут же его выключила. Батюшка в праздничной рясе доходчиво объяснял, как следует встречать праздник Пасхи. От его правильных речей настроение у меня не улучшилось. И чтобы себя чем-то занять, я решила позвонить в справочную, узнать номер телефона Веры Краюхи.

Телефон мне дали. На этот раз мне повезло: ответили сразу.

– Алло, – на том конце провода прохрипел бесполый голос. Наверное, кто-то из родственников Веры снял трубку.

– Можно пригласить к телефону Веру?

– Я вас слушаю, – надо же голос принадлежал Аниной подруге. Хотя чему я удивляюсь? У моей приятельницы подрастает дочка. Удивительно красивая девочка с нежным личиком, с глазами небесного цвета и пушистыми ресницами, и обладает она таким басом, что когда плачет, народ оглядывается в поисках гуляющего по улице медведя. Вполне возможно, Краюху тоже бог наградил хриплым от природы голосом.

– Вера, не могли бы мы с вами встретиться? Это касается вашей подруги Ани Щегловой.

– А что Анька учудила на этот раз? Вы кто? – засмеялась в трубку Вера.

– Если можно, я расскажу вам при встрече?

– Тогда подгребай, – Вера перешла со мной на «ты». – Адрес знаешь?

– Знаю.

– Только поторопись, я с девчонками на всенощную службу в церковь собираюсь, можешь не застать.

– Хорошо, Вера, я скоро буду.

Бросив фотографию Олега в сумку, я собралась уже выскочить из квартиры, как в дверь позвонили.

– Кто?

– Это я, Юра.

На пороге стоял Петров с корзинкой в руках.

– Марина, это тебе Татьяна передала. Здесь пасхальные куличи и крашеные яйца. Понимаю, тебе не до всего этого, но завтра праздник. Скушаешь.

– Спасибо, Юра. – Петров своим куличом растрогал меня до слез. Как же права пословица: «Друзья познаются в беде»! Никто не хочет портить себе праздник, все сидят дома и упиваются мещанским счастьем, и никому до меня нет дела. Даже Алина, лучшая подруга, и та шарахается от меня, будто несчастье – это проказа и передается воздушно-капельным путем. Только собой и Шульцем занимается. – Спасибо, Юра, ты единственный, кто рядом со мной в трудную минуту. Извини, не могу пригласить тебя в дом, убегаю.

– Куда на ночь глядя? Может, тебя проводить или свозить? – предложил свои услуги Петров.

– Вообще-то тут недалеко. Но если ты не торопишься, буду очень тебе признательна, – согласилась я. Бродить по ночным улицам – опасное занятие для одинокой женщины.