Длинноволосая воительница встретилась взглядом с Ингом, – нет, с Демоном! – и стала пробиваться к нему, послав в меч свою золотистую чакру. Она не вступала в бой с возникающими перед ней Кеаго и сихэ Ма и только отбивалась от них на пути к своей цели. Другие Макарано жестоко расправлялись со всеми, особенно – с сектантами. Вскоре на поле боя уже отчетливо выделялись точечные яростные схватки Макарано и Кеаго.
Наконец, Царица Ягуаров оказалась рядом с Ингом. Он рвал на части тело большого коня, выпуская сплошной поток чакры, такой мощной, что создавался ветер, шелест и жар. Демон перевел на нее свои одуревшие, целиком почерневшие глаза и показал окровавленные клыки. Макарано спрыгнула с ягуара, отослала его прочь и с силой вонзила меч в землю. Перед ней появилась огромная черно-белая росомаха, а сама Царица заступила под защиту Николаса, который был рядом с мечом наготове.
Увидев росомаху, Инг и Агварэс – то существо, которым они сейчас одновременно являлись, – выбросил титаническую волну энергии, похожую на вспышку звезды, и завыл. Если только можно описать этим словом тот чудовищный звук, что издавал Демон-дикобраз. Росомаха стала вторить ему. При этом она выглядела раззадоренной и, кажется, была в восторге от встречи с Агварэсом. Она приблизилась к нему и лизнула в морду. Все, кто имел возможность наблюдать эту необычайную картину, были потрясены. Дикобраз радостно скалился, глядя на нее, и усмирял свое буйство.
Постепенно он словно с чем-то смирился и сник, чакра перестала струиться из его тела. Чувствуя ослабление Демона, Инг взял над ним контроль. Иглы и когти стали исчезать, с тела сходила рыжая шерсть, глаза становились похожи на человеческие. Росомаха смотрела на развоплощающегося Агварэса с неописуемой скорбью. По приказу Царицы она покорно нырнула внутрь меча и исчезла. Сама Макарано присела к обессилевшему Ингу и заглянула в его мутные глаза.
Он с трудом узнал неясно поменявшееся лицо Али и попытался улыбнуться. Она подалась к нему и поцеловала обожженные чакрой губы. Инг закрыл глаза и уже не смог открыть их, полностью лишенный сил.
***
«Хорошо мне с тобою быть,
Тебе верить, тебя любить.
Хорошо все отдать тебе -
Все, что было в моей судьбе.
Разве можно с тобою скучать?
Я могу часами молчать,
Сознавая, что рядом ты
Разделяешь мои мечты.
Хорошо мне с тобой везде,
Даже в горе, в любой беде,
Даже если темно вокруг.
Ты намного больше, чем друг».
Инг держал в руках лист плотной желтоватой бумаги, оставленный на его кровати, и раз за разом перечитывал стихотворение, выведенное на нем аккуратным почерком Али. Ничего подобного он никогда в жизни не чувствовал (да и стихов ему тоже никто раньше не писал). Восхитительное волнение разгоралось в его колотящемся сердце. Он вскочил с кушетки, сорвал капельницу и, как был в одних больничных штанах, выбежал из палаты искать свою Царицу.
Несмотря на свое ослабленное состояние, он мог бы сейчас пробежать сотню миль, следуя по ее следу. Но, к счастью, ему не пришлось подвергать себя таким испытаниям. Али сидела на скамье в небольшом сквере, разбитом вокруг госпиталя. Она ломала свежий хлеб и кормила воробьев.
Инг подбежал к ней и встал напротив. Обоим потребовалось время, чтобы осознать реальность этого момента. Сердце Инга неистово рвалось наружу, а сбитое дыхание никак не выравнивалось, потому что он забывал дышать.
– Али, – беззвучно произнес он, – Ты живая?
– Да! – воскликнула Макарано и для выразительности мотнула головой, от чего ее шелковистые волосы тут же растрепались.
Инг залюбовался ее небрежной естественностью и заставил себя снова заговорить с большим усилием.
– Как ты смогла?
– Это один из секретов моей семьи, и я не могу выдать его первому попавшемуся Кеаго, – подмигнула Али.
– «Первому попавшемуся»?! – возмутился Инг, но осекся: – Ты опять говоришь так, как будто я Кеаго.
– Ну, да, ты же и есть Кеаго, – она улыбнулась, маскируя смущение.
Ее слова выплеснулись маслом в костер его волнения; чакра пронеслась по всему его телу и короткой вспышкой вышла наружу через дрожащие пальцы.
– Обычный Кеаго, – Али с опаской покосилась на его руки, – Вернее, необычный, конечно!
– Я Кеаго? – повторил Инг.
– Садись! – Али подвинулась на скамье, – Ты еще в неважной форме.
– Каким боком я Кеаго? – не унимался он.
Макарано осмотрела оба его бока и заключила:
– Так сразу и не скажешь.
Инг позволил себе улыбнуться и присел рядом с ней.
– И все-таки, Али, умирала ты, или нет?
– Умирала. Но я больше так не буду, – она посмотрела ему в глаза, нежно и почти виновато.
Инг порывисто обнял Али, словно она вот-вот могла бы нарушить только что данное обещание. Он прижимал к себе свою маленькую Царицу и думал только об одном: что обязан стать Хараром и, согласно Договору между Светом и Тьмой, хранить ее жизнь. Мысль о Договоре напомнила ему про росомаху, которую Али призвала во время боя.
– Это ведь была Антарес? Тот Демон, который появился из твоего меча.
– О! Ты ее даже запомнил! Лучше расскажу тебе все по порядку. Помнишь, я говорила, что клан Макарано из поколения в поколение передает золотую чакру ягуаров? Ты вчера видел эту чакру в действии. Так вот, мы делаем это с помощью специальной печати, которая называется Кибитау. Но у этой печати есть еще одно свойство. Вместе с силой передается своеобразный резервуар телесности. Я не знаю, как еще точнее выразиться. Если Макарано умирает не на поле боя, и у него есть возможность провести соответствующий ритуал, он может расстаться с телесностью еще до того, как наступила его смерть. После этого он становится бесплотным духом и, как все умершие, предстает перед Судом Инквизиторов9. Печать Кибитау мы получаем при рождении, и в ней заключается телесность кого-то из предков. Тот, кому повезло иметь печать с дополнительной телесностью, имеет возможность воспользоваться ей в момент смерти и продолжить свое земное существование как вполне полноценный живой человек. Сейчас у меня бьется сердце, и кровь такая же красная, как у живых.
Инг смотрел на нее, не моргая, потрясенный открывающимися ему торжеством жизни. Жизни Али.
– А та росомаха это правда Антарес, возлюбленная Агварэса, – продолжила она, – Она заточена в моем мече. Призвать ее было первым, что пришло мне в голову, когда я увидела тебя, то есть вас с Агварэсом. Антарес успокоила его, иначе вы оба могли бы погибнуть. Нечего и говорить, сплетни о том, что в тебе заточен Агварэс оказались правдой, ты это и сам уже понял…
– Есть только одна серьезная проблема, – сказал Инг, – Если я Кеаго, а еще и носитель Демона, значит во мне столько Тьмы, что о чакре Света мне и думать должно быть противопоказано.
– А зачем..?
– Собираюсь стать твоим Хараром вместо Николаса.
– Ты ведь можешь погибнуть! – прошептала Царица.
– Я теперь никому не смогу тебя доверить.
***
Лина была сама не своя после собрания Хвостов. Слишком много в ней было беспокойства. Макс понимал, что она могла чувствовать присутствие маски, которая лежала во внутреннем кармане его куртки. Но он тешил себя мыслями, что Лине просто заморочило голову ее инфернальное начальство. Спрашивать напрямую он не хотел, чтобы не подтвердить свои опасения.
Макс чудом отговорился от сестры, чтобы покинуть дом без ее сопровождения. Узкие загроможденные улицы адского города Азура завели его в темный пустой тупик. Ни одно окно обступивших его домов не выходило сюда, уличных фонарей в Азуре не было вовсе, поэтому тупик показался ему подходящем местом для неведомых и опасных дел.
Только сейчас Максим вытащил маску и посмотрел в ее пустые глазницы. Мешер, так она называется. Словно сделана из фарфора, молочно-белого цвета, а вокруг глаз, как акварель по мокрой бумаге, растекается чернота. Вокруг глаз? Да, было бы не удивительно, если бы она сейчас каким-то образом подмигнула. В том, что Мешер обладает собственной волей и даже сознанием, Макс уже не сомневался. Но это нисколько не пугало: он держал в руках осуществление своей трехлетней мечты – убить Айрана, превзойти и уничтожить.
Наконец, Максим решился надеть маску. Первые несколько секунд он не ощущал ничего, кроме холодной гладкости на лице. Ему пришла в голову мысль, что нужно было сначала принять облик Шегана.
Уже в следующую секунду он испытал физическую потребность сделать это, выпустить наружу всю свою темную мощь, взлететь к самым небесам и камнем упасть на землю. Максим откуда-то знал, что Мешер хочет его убить, но это знание наполняло восторгом и смыслом, словно сейчас он нашел свое истинное предназначение – быть съеденным заживо собственной маской, извиваясь в страшных мучениях.
Темная чакра скапливалась в его сердце и почему-то никак не могла вырваться наружу, отдаваясь болезненной щекоткой и жжением. Ему хотелось хоть как-то действовать, чтобы избавиться от гнетущих ощущений. Смутное чувство подсказывало, что сделать это можно, только отдав маске душу: свою или чужую. Макс рванул с места и помчался, не разбирая дороги.
Многократно падая и спотыкаясь, он бежал, пока перед ним не возникла лестница на Землю. Взлетев по ступеням, он распахнул дверь, пробежал несколько метров и упал на колени. Дрожащая рука потянулась, чтобы сорвать маску с лица, но Мешер самопроизвольно выпустила поток темной чакры, пронзившей каждую клетку его тела. Макс провернулся, царапая и комкая серую почву, потом вскочил на ноги, расправил крылья и мощным толчком взлетел.
Объятый Тьмой, он стремился все выше и выше. Достигнув своего внутреннего пика, Хвост взорвался в небе черной вспышкой, сложил крылья и вошел в свободное падение. Он терял высоту, и сквозь наслаждение своим минутным величием стал пробиваться страх смерти. Собственное начало души вопило о неотвратимости гибели. Лишь перед самой землей он усилием воли заставил себя снова распахнуть крылья и смягчить падение.
Мешер боролась с ним. Она заставляла сворачивать крылья и выкручивать тело самым невероятным образом, выбрасывать колоссальное количество чакры.
Макс попытался снова набрать высоту, но вдруг что-то обхватило и потянуло его вниз. Ударом крыльев он освободился от захвата, развернулся и увидел Лину. Макс узнал сестру только по ощущению ее чакры, потому что впервые видел ее в обличии Хвоста. На лице Лины была черная маска Кота с рельефным рисунком морды и торчащими сверху кошачьими ушами.
Ее вмешательство разозлило его до бешенства, и он полетел прочь, на огромной скорости выписывая в небе страшные виражи. Лина отправилась следом, выдерживая дистанцию. Когда Макса снова скрутило, она бросилась к нему и опять потащила к Земле. Лина собиралась вернуть его в Ад: даже если не удастся остановить его буйство, пусть лучше оно пройдет где-нибудь в адской пустоши, чем в крестьянской деревне.
Прямо под ними открылось зеркало озера Найгери. Неожиданным броском Лине удалось сбить Макса в сторону, крепко обхватить руками и направить вниз. Они рухнули в воду. Секундная утрата внимания, и Лина сама оказалась захвачена Максом. Она начала захлебываться и ослабла. Вынырнув на поверхность по безмолвному приказу Мешер Макс едва не вскрыл Лине горло своими длинными когтями. На миг он обрел контроль над ситуацией, но не смог сделать ничего лучше, чем выбросом чакры откинуть Лину на берег. Ударившись головой об дерево, она потеряла сознание и осталась лежать в толстых вздыбившихся корнях.
Мешер была возмущена тем, что ее собственный Хвост запретил ей полакомиться молодой душой. Она была очень голодна. Но маска выдохлась – Хвост ей попался на удивление выносливый, да еще и с крепким светлым началом. В качестве наказания Максу достались две болезненные вспышки в сердце, которые едва не лишили его сознания, пока он выбирался на берег.
Отдышавшись, он смог, наконец, по достоинству оценить свое новое обличие. Руки стали похожи на звериные лапы: по локоть покрыты жесткой шерстью, с длинными черными когтями на полу-антропоморфных пальцах. Волосы на голове вздыблены, как шерсть росомахи, откуда-то взялось некое подобие бакенбард, доходящих до самой шеи. Вокруг шеи и на плечах появился ворот из не то черно-белых игл, не то из склеившейся шерсти. А его шеганские крылья стали светло-серого цвета с рябью тонких игл-штрихов; от спины к кончикам крыльев на манер рисунка на маске скользили языки черного пламени.
Макс не сразу заметил, что со стороны деревни Эр к нему приближался молодой воин, вооруженный арбалетом. Помутненное сознание Дарда сначала приняло его за Ангела, хотя крыльев у него за спиной не было. Такое уж амплуа было у Артура Сена: он действительно был похож на Ангела или, в крайнем случае, на крестьянского сына.
Как воин Артур был хорош только в стрельбе из арбалета. Но именно это оценил по достоинству его единственный друг, Айран, которому был необходим человек, обладающий такой феноменальной меткостью, светлым умом и при этом напрочь лишенный жестокости.
Артур был уверен, что меньше месяца назад Айран спас ему жизнь. В тот же день, как Сен покинул свою деревню, он столкнулся с Кеаго и, вероятно, имел бы честь лично познакомиться с их богом, если бы вдруг не появился Айран, который в одиночку смог противостоять троим адептам секты. Надо сказать, что это внезапное спасение сложно было назвать чудом и даже счастливым стечением обстоятельств. Всю дорогу Айран следил за ним, только и выжидая случая, чтобы вовремя прийти на помощь.
Более того, наблюдение велось еще с тех времен, когда сам Айран учился в академии. Он взял Артура под молчаливую анонимную опеку, распознав в нем очередную жертву кастовой системы, обязующей каждого родившегося в семье сихэ становиться на путь войны.
После случая с Кеаго чувство долга за спасение жизни, как и ожидал Дард, стало для Артура достаточной причиной, чтобы проникнуться идеей своего покровителя и стать его верным псом. Айран собирался восстать против Хана и совершить революцию. И ему нужен был помощник, которому можно доверять, который был бы ярым противником кастовой системы и был бы достаточно метким, чтобы взять на себя ответственность за главный выстрел восстания.
Сейчас Артур Сен пришел на место встречи с Айраном, чтобы поговорить вне стен дома сестер Мэхила, где организаторы восстания остановились два дня назад. Сюда же чуть позже должна была подойти одна из милых хозяек этого дома, Анна. Вместе они отправятся на ярмарку в крестьянское селение Фога, чтобы купить травы и имбирь для ее любимого чая.
Встреча была назначена в том самом месте, где пытался привести себя в порядок мокрый до нитки Хвост. Увидев Макса издалека, Артур прибавил шагу. Однажды он видел Айрана с черными крыльями за спиной, поэтому силуэт показался ему знакомым.
– А ты не Ангел, – хриплым шепотом проговорил Максим, – Кажется, я тебя видел где-то.
– Да и ты не Айран, – огорчился Артур.
Макс не верил своим ушам. Несколько секунд он безотрывно смотрел на Артура, пока не смог выжать из себя:
– Айран?! Айран Дард?!
– Да, так его зовут. В чем дело?
Макс невесело засмеялся. От волнения у него сбилось дыхание, и каждый истеричный смешок заставлял его судорожно глотать воздух.
– Ты его ждешь? Когда он должен подойти?
– Уже вот-вот.
–Тогда беги отсюда. Не надо вставать между двумя братьями, которые так давно не виделись.
– Мне не нравится, как ты это говоришь. Почему я должен бежать? – Артур попытался придать своему растерянному лицу строгое выражение.
– Потому что ты вряд ли захочешь смотреть, как я буду его убивать. Или присоединишься к нему?
Мешер бы с удовольствием поддержала последнее предложение. Душа Артура Сена была не так хороша, как душа Лины Дард, зато Хвост готов добровольно поспособствовать ей в этом случае.
– Я не позволю, – неожиданно твердо произнес Артур, – Только через мой труп ты встретишься с Айраном.
– Через твой труп, говоришь? Ха! Вот и договорились!
Одним броском Макс свалил Артура на землю, но тот отпихнул Хвоста ногами, вскочил и веером метнул в него несколько шурикенов. Все они попали в цель: плечо, грудь и нога. Не чувствуя боли, Макс грубо выдернул их и был готов снова атаковать. Артур успел отбежать в сторону и зарядил стрелу в арбалет.
– Пусти меня, шенад10! – прохрипел Хвост.
– Никогда!
Макс выпустил несколько тросов из темной энергии, обхватил ими Артура и притянул к себе. Он успел увидеть в глазах Сена дикий ужас – немыслимый для воина даже на пороге смерти. Макс нанес удар своей когтистой лапой прямо в солнечное сплетение Артура, пронзив его тело.
Артур не был гордым, и мог бы сейчас попросить пощады, даже встать на колени, если бы это помогло прекратить бессмысленный бой. Айран обучал его искусству владения исцеляющей чакрой, которое давалось Артуру так легко, что он даже пожалел, что не пошел учиться на медика. Если бы только он мог сейчас взять себя в руки и сосредоточить заживляющую энергию в ране. Но боль оказалась столь сильной, что затмила его сознание, поглотила все мысли и ощущения, даже страх, даже сама себя.
Повинуясь воле Мешер, Макс склонился над телом Артура, как сама смерть, чей последний поцелуй Сен готовился получить. Мешер тянулась все ближе к его лицу, Макс не смел ей мешать. Он явственно ощущал, что из маски сейчас появляется кончик длинного скользкого языка, которым она слизнет душу Артура.
Внезапно какая-то неведомая сила резко развернула Максима, и он ощутил обжигающий холод под ребром. Короткий меч Анны Мэхила пронзил его легкое. Хвост задохнулся кашлем, отхаркнув кровью на внутреннюю стенку маски. Мешер зашипела, как разгневанная змея. Анне уже приходилось видеть Мешер, когда маска принадлежала ее сестре; в ужасе она шарахнулась в сторону и угодила прямо в руки появившегося позади Айрана.
– Это по мою душу, Анна. Я разберусь с ним, возвращайся домой.
– Он убил Артура, – впервые в жизни голос Анны так дрожал.
Она никак не могла избавиться от вставшего в горле напряжения. Что-то внутри толкало ее прижаться к груди Айрана и выпустить наружу свою горячую мокрую боль, но она лишь неподвижно стояла в его объятиях. Он деликатно отстранил ее и опустился к своему брату.
Макс, как мог, цеплялся за жизнь, извиваясь от пульсирующей боли в легком и удушья. Он стащил маску с лица и зашвырнул ее в кусты, откуда послышалось невнятное шипение. Айран впустил в виски Макса вспышку своей фиолетовой чакры, сняв с него обличие Хвоста, и поднял на руки.
С помощью техники Хантай-Ни темные могут перемещаться с Земли в Ад и обратно, чем и воспользовался Айран, чтобы оказаться в доме Лины. Но ее самой не было дома, – она еще лежала без сознания под гладким черным деревом на берегу озера Найгери.
Айран уложил Макса на стол и взялся за дело. Он снял с мальчишки разорванную одежду, стер влажным полотенцем кровь и стал аккуратно извлекать из его тела меч Анны, одновременно обрабатывая рану заживляющей чакрой. Макс тихо стонал, сжав зубы.
– Зачем же ты убил Артура? – спокойно спросил его Айран, будто разговор шел за чашечкой чая.
– Я хотел найти тебя… А он… он не позво… не позволил… Кто он?
Залечивающая синеватая чакра ласкала его грудь.
– Напарник он мой. А Мешер тебе кто сосватал? Неужели Лина?
– Он никакой ценой не хотел пускать… Неудачник из академии…
– Ты меня слышишь, Макс? – Айран переложил руки на его раненое плечо, – Откуда у тебя Мешер?
– Я хотел найти тебя, – бредил Максим, – Ненавижу… Я хотел убить тебя… Я еще найду…
Он совсем обессилил и замолчал.
Айран вскоре закончил обрабатывать раны Максима и перенес его на диван в соседнюю комнату, потом смысл с рук кровь и вернулся, чтобы забрать со стола меч Анны. И еще одну вещь он решил унести с собой из этого дома – маску Хвоста своей сестры. Это станет сигналом для Лины: теперь она может быть свободна, как птица. Шеганы ведь не несут никаких обязательств перед Адом, и даже душой своей не слишком рискуют, в отличие от Хвостов.
Он, конечно, не стал бы заставлять сестренку так серьезно связываться с темными, но не мог он сам быть на привязи у Первого Хвоста, когда полным ходом шла подготовка к восстанию. Теперь же, когда до начала операции, на подготовку которой ушло три года, оставались считанные недели, сила маски стала ему необходима. Кто же знал, что Максим вобьет себе в голову, что нужно убить своего старшего брата? Приходилось только надеяться на благоразумие Первого Хвоста, который, конечно, не станет возлагать на Айрана никаких обязательств, пока он не закончит свои дела на Земле. По крайней мере, до сих пор Первый играл на его стороне: присматривал за Линой, давал ей какие-то поручения и проводил бестолковые собрания с чаем и горячими пирожками. А как еще уберечь девчонку от опрометчивых поступков? Например, от возвращения домой к Максимке и к своему любимому Иллису. Тяжело ей пришлось, не поспоришь. Однако, если бы у нее сейчас был выбор, она бы еще колебалась, расставаться ли с силой Хвоста, обладать которой так привыкло ее темное начало.
Айран взял оставленную на полке маску Кота и покинул дом.
***
Исполняющий обязанности главы деревни Ма инициировал переговоры с деревней Ту. Старый Комохо, лишивший Царицу Макарано одного из тел, в последнем бою был убит, и его место занял Джакомо Рубрус. На этот пост его избрали за пронырливость и хорошо подвешенный язык, которые вполне могли бы сойти за дипломатические навыки. Подписать мирный договор с северной заставой было необходимо как можно скорее, чтобы обеспечить защиту от Кеаго, лишенных обещанной добычи.
Сторону деревни Ту на переговорах представляли Николас Сефид и его сын Алекс. После заключения мира Комохо приставил команду Николаса к награде и повысил всех четверых в звании. Став Суури, Николас мог снять с себя обязательства по обучению группы.
Ребята были уверены, что он так и поступит, и обучение продолжит только один из них. Казалось очевидным, что предпочтение будет отдано Алексу.
Но Николас не спешил с официальным решением вопроса. Он сократил контакты со своей командой – то ли чтобы иметь возможность самому обдумать этот вопрос, то ли в ожидании инициативы с их стороны. В силу своего размеренного характера, он мог бы достаточно долго бездействовать, если бы ранним утром Инг не заявился бы к нему со словами:
– Я должен стать Хараром, учитель.
Несмотря на множество сложностей, которые могли бы возникнуть при передаче светлой чакры носителю Демона, Николас был готов к такому развитию событий. Только вчера Али Макарано приходила поговорить о чем-то с Алексом. Они просидели в саду за беседой около двух часов, после чего Али рассказала Николасу о желании Инга стать Хараром. Услышав эту новость в первый раз, он был категоричен:
– Это невозможно.
Но спустя всего полчаса они вместе с Алексом искали в библиотеке материалы, описывающие техники параллельного развития темной и светлой чакры на высших уровнях. Сделав Инга Хараром, Николас мог погубить его, а возможно и всю свою деревню, а мог, напротив, открыть ему перспективы полного контроля над Демоном.
Теперь Николас вел Инга на так называемую тайную тренировочную арену, которая представляла собой выжженную чакрой лесную поляну, где не одно поколение сихэ начинало свое индивидуальное обучение. Но впервые здесь собирались отрабатывать столь редкие техники.
Сегодня Николас был куда более словоохотлив, чем обычно:
– Особенность печати Света, с помощью которой передается сила Харара, состоит в том, что, владеть этой силой может только один человек. Прежний носитель печати остается со светлым началом второго уровня. Ты, наверное, помнишь, что первым Хараром был младший сын Хана. Собственно, не совсем верно говорить «был первым Хараром», потому что Харар Най это его имя. Техника наследования ханской власти предполагала возможность сделать наследником силы только одного человека, но Харар стал исключением из этого правила. За видоизменение печати его отец поплатился на Суде Инквизиторов – он стал единственным Наем, который попал после смерти в Ад.
Николас говорил, а Инг до сих пор молчал. Почувствовав возросшее напряжение учителя, он остановился и посмотрел ему в глаза.
– Да, это смертельно опасно. Возможно, тебе придется навсегда забыть об этой идее, какой бы романтичной она тебе ни казалась. Сначала мне нужно увидеть, как взаимосвязаны ваши с Агварэсом начала. Придется вмешаться в твое сознание, Инг. Процедура болезненная, но выбора нет, – сказал Николас и добавил: – Я в любом случае хотел бы изучать твою демоническую чакру, если позволишь. Не важно, получится ли сделать тебя Хараром.
– Если вы знаете, как укротить этого дикобраза, помогите мне, – решительно сказал Инг.
Николас усадил Инга в центр площадки, чакрой вычертил вокруг него замысловатую печать и занял внутри нее определенную позицию.
– Ты готов?
– Готов!
В следующий миг Ингу показалось, что Николас прошел сквозь него, а потом все вдруг провалилось в темноту. В этой темноте постепенно с какого-то непривычного ракурса вырисовался силуэт учителя. Вернее, одновременно с нескольких ракурсов: Инг видел Николаса глазами всех трех своих ипостасей.
Его светлое начало полностью доверяло Харару и ждало от него поддержки. Собственное начало смотрело на наставника с добродушием и уважением. Только темный Инг, чернокрылый Шеган, скованный с Агварэсом, горделиво отвернулся. Ему было тяжело переносить этот вынужденный контакт, но он тоже не был настроен к Николасу враждебно. Демон же оскалился при появлении светлого, разъяренный его вторжением, и распушил свои черные иглы. Рядом сидел еще один дикобраз, огненное начало Агварэса, которое было готово оказать сопротивление.
Само по себе оно не могло освободиться, но было свободно в своих действиях внутри Инга. Вспыхнув пламенем, дикобраз бросился на Николаса. Тот поставил перед собой прочный барьер из чакры Света.
На тренировочной площадке от тела Инга стала исходить демоническая энергия. «Все это только устрашение, – подумал Николас, – Агварэс уже далеко не так силен. Мать мальчишки здорово его потрепала, когда пыталась бороться с печатью Сфорцы».
Огненный дикобраз бился об стену чакры Света, а Харар незаметно открыл за этой стеной проход на Землю. Он дожидался, пока вступит в игру второе начало Демона, скованное с Ингом-Шеганом. Темный Агварэс рвался в бой, а Инг сдерживал его и одновременно пытался разрушить цепь, понимая, что не выдержит долго.
Светлое и собственное начала Инга пришли на помощь Николасу и оттащили Агварэса от щита. Демон стал рвать их обоих когтями, выбрасывая мощную чакру Огня.
В это время темный Агварэс справился с Ингом и устремился в атаку на Харара. Ему легко удалось пробить брешь в стене Света, которую Николас уже значительно ослабил.
На спине Инга, сидящего в центре печати на тайной тренировочной арене, мгновенно появились черные иглы, он зажмурился и оскалил клыки. Его руки облачились контуром темной чакры и самопроизвольно стали вытягиваться вперед. Постепенно из чакры сформировалась лапа дикобраза. Инг завопил, сжался в комок и выбросил вспышку Тьмы. Лапа опустилась на землю и сделала шаг, за ней показалось плечо. Потом часть спины. Затем вторая лапа. Демон постепенно обрастал шерстью, иглы становились плотными и острыми.
Заклятье Сфорцы все сильнее душило Шегана. Как только неразрушимая цепь показалась из тела Инга вслед за дикобразом, Николас резко закрыл проход.
Темный Агварэс полностью отделился и оказался на Земле. Не пробыв в материализованном состоянии и пары секунд, дикобраз бесследно исчез – парные начала не могли существовать по раздельности вне чужого сознания.
Инг на секунду загорелся отчаянным выбросом чакры Огня и отключился.
***
Несколько часов Лина пролежала на берегу озера Найгери после неудачной попытки остановить обезумевшего Максима. Она не могла знать, что роковая встреча между ее братьями уже состоялась, что Айран побывал в ее доме и забрал маску Кота.
Она сидела под тем же деревом, где очнулась, и наслаждалась мягким проникновением чужой исцеляющей чакры в виски. Позади сидел Иллис и массировал ее голову, предотвращая возможные последствия сотрясения.
Это был превосходный солнечный день, созданный специально для того, чтобы потратить его абсолютно впустую и быть при этом счастливым. Расслабившись в объятиях Иллиса, Лина прокручивала в памяти момент их первой за три года встречи. Это он, Иллис, привел ее в чувство и с такой нежностью улыбнулся, когда она смогла открыть глаза.
– Лина! – сразу воскликнул он.
– Я так…
Она хотела сказать, что рада видеть Иллиса, но внезапно потеряла дар речи. Их взгляды встретились, и Лина почувствовала, что ее сердце замерло.
– Я тоже! – Иллис взял ее замерзшую руку и поднес к губам.
Они были парой со времен академии сихэ. Иллис учился в одной группе с Айраном и был его хорошим другом. Им нравилось проводить время втроем, вместе каждому из них было спокойнее всего. Но Айран почти всегда где-то пропадал, и после тренировок Лина с Иллисом наедине уходили на луг, где паслись лошади. Их отношения были так чисты и красивы, они наслаждались каждым днем, проведенным вместе, и беззаботно тонули в своей юной любви.
И сейчас, сидя с Иллисом на берегу озера, Лина чувствовала себя так хорошо, что боялась открыть глаза, чтобы не разрушить чудесное видение. Она почти слышала фырканье лошадей и шорох высокой травы. Решившись взглянуть на своего любимого, она чуть не сошла с ума от его все такого же влюбленного взгляда. Лина сощурилась от улыбки и прикрыла лицо ладонью.
– Ты так красиво морщишь носик! – неожиданно сказал Иллис.
– Здорово у тебя получается делать комплименты! Как и прежде. Мне вот тоже нравится доставлять людям радость. Нравится, когда они смущаются, краснеют, глупо хихикают.
– От меня мало кто слышал комплименты. Я их берег.
– Берег? – она вскинула брови, – Зачем?
– Для одной… Для единственной девушки.
Иллис закончил обрабатывать ее ушиб, погладил Лину по голове и посмотрел в небо. «Берег комплименты для единственной девушки. Значит, он ждал меня?» – думала Лина.
– Иллис, мне не хочется возвращаться. Мое место здесь, с тобой.
– Я ведь и не знаю, куда ты исчезла так надолго. Максим говорил, ты погибла, но я никогда в это не верил.
Лина села, скрестив ноги.
– Ох, сколько же натворил этот Айран! Из-за него я жила в Азуре, в Аду. И должна была оставаться там, но не выдержала, когда Максимка попал в тюрьму.
– В Аду? Почему? Почему ты должна быть там? Ты ведь живая?
– Не волнуйся. Конечно, я живая. Ты же слышал, как бьется мое сердце, – Лина покраснела, но заставила себя продолжить серьезно: – В нашем Ханстве скоро будет восстание.
– Восстание?
– Да, бунт воров против Хана. Поэтому Айран запер меня в Аду, чтобы уберечь от этих ужасов. А Макса бросил одного! В самое пекло бросил, раз считал, что ему придется воевать. То, что я объявилась на Земле, нарушило его планы. Невозможно было оставаться там. Без тебя. И видеть, как тяжело Максимке.