Во власти мифа. Боги, герои, чудовища

Гея

 
От страсти и страха немея,
не смея перечить ему,
Поднимется грозная Гея,
Уже одолевшая тьму.
И жизнь на земле порождая,
И силы давая богам,
Она танцевала нагая,
Земля ее пропасть и храм.
 
 
И где-то Уран, холодея,
Увидит, как в вечном бреду
Выходит всесильная Гея,
И встала у всех на виду.
А там появляется Рея,
Рукою подать до богов.
Но жизнь породившая Гея
Уходит в бессилие снов.
 
 
На миг она только вернется,
Чтоб мужу отмстить за измену,
И Гелиос лишь усмехнется,
И жутко завоют сирены.
И Кронос во мгле засияет,
Глотая младенцев во мгле,
А Гея свой взор обращает
К забытой богами земле.
 

Горгоны и Граи

 
И снова горгоны выходят на камни
И ждут простаков, чтобы съесть ненароком,
Вот так и лежат они тихо веками,
Пугая наивных и слушая рокот
 
 
Усталого моря, оно где-то рядом,
Да только не видят всю прелесть горгоны,
И путник умрет перед пристальным взглядом
И даже Афина их прочь не прогонит.
 
 
Все ждут появленья Персея, я знаю.
И юноша пылкий приходит, хмелея,
И вышла из моря Медуза нагая,
Она обольстить захотела Персея,
 
 
Но щит – и спасенье и вечная сила,
Шипит там Горгона, от страсти немея,
Да только напрасно та дева бесилась
Погибнут все сестры теперь от Персея,
 
 
Останутся старые глупые граи,
И песни о сестрах убитых слагают,
И долго там будет у самого края
Стоять и смотреть только гнев извергая..
 
 
Свершилось, вздохнула спокойно Афина
Персей с собой голову нынче уносит.
И Черного моря лихая лавина
Тела безобразные в бездну забросит.
 

Горгона

Ближайшие родственницы нашей Бабы Яги, такой, какую мы привыкли видеть, стали чудовища Горгоны.

Если от любви до ненависти один шаг, то и от красоты до безобразия тоже, особенно, если красавиц увидели богини и позавидовали им. Так случилось и с нашими героинями.

Родились у морского бога три красавицы дочери. Назвали их Сфено, Эариала и Медуза.

Говорят, что были они очень красивы до тех пор, пока богиня Афина не увидела их. А младшая Медуза вообще имела дерзость в храме Афины с Посейдоном- богом морей, встречаться. Как такое пережить было Афине?

Вот и превратились чудесные волосы в змей, пальцы увенчали стальные когти, крылья безобразные выросли, клыки вместо зубов.

Любой увидит и испугается. Не просто страшны они были, но и опасны для любого, будь то бог, титан или человек. Как только посмотрит на них горгона, так и превращается он в камень.

Атлант окаменел, когда показал ему голову Медузы Персей. Чудовище, за Андромедой пожаловавшее, в скалу в море превратилось. О царя и прочих смертных и говорить нечего – груда камней появилась. Да и самому герою туго бы пришлось, если бы не посоветовала ему Афина смотреть в зеркальный щит, когда сражаться будет.

А их родные сестры – сварливые старухи Граи, жили около чертогов самой богини ночи Никты. Им повезло еще меньше, чем Горгонам, они сразу родились старыми и седыми – ни молодости, ни красоты не ведали. На всех троих приходится один глаз и один зуб. Только одна могла что-то видеть, потому они и оставались слепы, а часто были и голодны.

С такими старухами часто сталкивались сказочные герои, когда отправились в дальнее и трудное путешествие, их просили о помощи

Слепые старухи у ночи в плену,

Ворчат и ругают героя в тиши.

– О дай мне на свет, мой касатик, выглянуть,

И воют и плачут в кромешной глуши.

Медуза Горгона

Мне снится Медуза

 
Как страшно любить Посейдона.
А если Афина ревнует,
То ужас Медуза Горгона
сполна получила, живую
Красавицу змеи сковали,
и стало проклятьем заклятье,
И в камень глаза обращали
любого, смертельны объятья.
 
 
Пока по морям он скитался,
и пела в тиши Амфитрита,
Герой подрастал, собирался
расправиться с ней, и убита
Она еще будет тот ужас,
те страсти будить и смеяться,
Когда отомстила Афина,
чудовища в мире являлись.
 
 
Но в чем же она виновата.
Молчит- и ни крика, ни стона.
И снова несется куда-то
Пегас, и стонала Горгона.
Рожденный в тиши от союза,
навек окрыленный в порыве,
Останется пламенной музой
поэтам. И взмах его крыльев
 
 
Опять осеняет до срока
героя, летящего мимо.
Афина, о, как ты жестока.
И снова Медуза над ними,
Атлант каменеет в тумане,
и кто- то еще в этом мире,
Как страшно любить, и обманет
Персей ее, вздорный и милый.
 
 
И кровь твоя будет спасеньем,
и ядом, растает в тумане.
Уходят герои и гении,
и в пропасть Медуза их манит.
И в камень глаза обращали
любого, смертельны объятья.
Красавицу змеи сковали,
и стало проклятьем заклятье.
 

А вот еще одно греческое чудовище – одна из сестер Горгон- красавица Медуза. С ней придется столкнуться любимому герою греков Персею.

Главным украшением красавицы были чудные волосы.

Полюбил Медузу бог морей Посейдон, как только увидел ее. Прилетел к ней, обернувшись птицей. Свидание их происходило в храме воинственной богини Афины. Никак та не могла перенести того, что в его храме Посейдон восхищается другой. Зависть и ревность богини сделали свое черное дело.

Посейдон остался цел и невредим, не стала с ним связываться Афина. А вот Медузе она отомстила жестоко, стала красавица чудищем. Особенно досталось волосам ее, вместо них теперь на голове Медузы змеи живые копошились, такое любого в ужас приведет.

Как только увидела Медуза, что с ней богиня сотворила, так и сбежала она на край света, чтобы никто больше ее не видел и не слышал.

Но и этого показалось недостаточно разъяренной Афине. Заклятие ее было таковым, что любой, кто посмотрит на Медузу, должен был в камень тут же превратиться.

В заклятии всегда есть какой-то изъян. Эту тайну знала только сама Афина, убить ее можно было только глядя в зеркальный щит. Об этом она рассказала герою Персею и подарила ему тот самый зеркальный щит, когда отправила его расправиться с Медузой.

В награду за погубленную Медузу получил герой волшебный меч, который таился в ее теле. Вылетел из нее крылатый конь Пегас, он и стал символом Музы для поэтов. На нем, с головой Медузы, которая продолжала убивать, и вернулся герой назад. После всех своих подвигов он вернул голову Медузы своей богине, так она у богини и оказалась. У Афины была и кровь Медузы, одна ее часть оказалась целебной, вторая – настоящим ядом. Ее подарила Афина Асклепию.

И взглядом красавица так убивает,

Что даже Афина над нею не властна,

В зеркальном щите лишь она умирает,

Персей победил, суетилась напрасно.

Даная

 
В темницы грез своих и снов,
Среди печалей и страстей.
Царевна видит Зевса вновь,
Так, где не может быть людей.
И ждет его совсем одна,
И страшно и тревожно ей.
Она противиться ль вольна
Ужасной участи своей.
И вот тогда, в плену опять,
Отдавшись на порывы чувств,
Она еще могла летать,
И странно этот трепет уст
Все ищет в пустоте пути,
Туда, в бессилие и неге,
И только птица долетит
До острова в немом разбеге,
И только в полночи одна,
Она почувствует в тревоге
Что сына ждет уже она,
И смотрит горестно и строго,
И где-то в пустоте в тиши,
Она поднимается над бездной
Медуза, в огненной глуши.
Еще все видит небо звездным.
А ей до острова тревог
Добраться в этот час едва ли.
И вероломный дивный бог
Разделит ли ее печали?
Но сын его ее спасет,
И с ним остается Даная,
Пока ж она во тьму плывет
И ни о чем еще не знает
 

Дафна

 
Бежать от Аполлона в бездну вод,
Молить о смерти, как о высшем чуде,
И снова Дафна дивная замрет
И станет лавром, и потом повсюду
Он лавровый венок, как высший дар,
Раздаст сильнейшем, кто догнать сумеет,
Но Аполлон тогда еще не знал,
Что любишь недоступное сильнее.
 
 
Все, что осталось – лавровый венок,
А были тела дивного изгибы,
И чудный голос, вот что значит бог,
Сиятельный, счастливыми могли бы
Вы стать, вмешался яростный Эрот,
Насмешки он едва ль терпел когда-то.
Несется Дафна и его зовет,
Куда-то вдаль надежда и расплата.
 
 
Он объяснить хотел, что так влюблен,
Как с ним в бессмертье прежде не бывало,
Но в дерево вдруг врезался и стон
То дерево не страстный издавало.
– Мне больно, – говорила, – и кора,
Она теперь моей одеждой будет.
И листья, словно волосы – ветра,
Там на заре отчаянно разбудят.
 
 
Раздам их после нимфам на венки.
Останусь голой и такой несчастной.
И где-то рядом шепчет: – О прости,
Тебя, нимфа, погубил напрасно,
Смеется рядом радостно Эрот,
Он позабыл давно о той проказе,
И только нимфа в тишине поет.
И столько страсти, будет в каждой фразе.
 
 
И столько боли в музыке и слез,
Что горько к этой песне прикоснуться,
И к дереву несут венки из роз,
Влюбленные в объятиях проснуться
А ей хранить их сон и точно знать,
Как это все и горько и нелепо.
И в полночь снова Бога вспоминать,
И серое, почти стальное небо.
 

Дафнис

 
Пусть снова о Хлое поет он в тиши,
Пусть снова за милою тенью несется,
Но к звездам душа в этом мраке спешит.
Любовь – это душу слепящее солнце.
 
 
Порой так прекрасна, порою страшна,
Она проступает в тиши виновато,
Ждет Дафниса Хлоя, она влюблена,
Но злая судьба их забросит куда-то.
 
 
Какие-то странные лица в тиши,
Чужие слова и чужие улыбки.
И к Дафнису Хлоя напрасно спешит,
И темен там мир, и шаги ее зыбкий
 
 
И ласковый ветер уносит во тьму,
И где-то в тиши позабытого дома,
Еще улыбается Хлоя ему.
Как это печально, как это знакомо.
 
 
И все-таки где-то в сиянье костров,
И в поле пробудут они до рассвета,
А мир так беспечен, а мир так суров,
И хмурится небо, и песенка ветра
 
 
Напомнит о встрече случайно и вот,
Забыв обо всем, это Лель виновато
Как Дафнис о Хлоей, о Ладе поет.
Любовь как надежда, любовь как расплата
 
 
Нам снова дана, и в бессилии грез,
И в облаке тихой и дивной печали.
Там Дафнис и Хлоя парят среди звезд,
И больше не будет на свете печали.
 

Девкалион

 
Он первым ступил на пустынную землю,
Еще об Адаме не ведали боги
И только во мгле все законы приемля
Шагал он по миру печальный и строгий.
 
 
Отец Прометей его в мир выпускает
Чтоб Зевсу была на века там наука,
И сын Прометея огонь разжигает,
И Пирра зверька приготовит на ужин.
 
 
И будут вокруг веселиться сатиры,
Дриады плясать при луне виновато,
И только далекая милая Пирра,
Считает, что жизнь им за что-то расплата.
 
 
А он у огня отрешенно и немо
Все ищет за прошлое там оправданья,
И странно нависло печальное небо,
Он первым выходит, махнув на прощанье.
 
 
Еще об Адаме не знали на свете,
Не ведали яблоко, Еву и Змея,
И лишь Прометея печальные дети
Смотрели на мир, от тоски холодея.
 
 
Им было и зябко в пустые и дико,
Когда Одиночество силы убавит,
И станет молить о пощаде и крика,
Никто не услышит, отец их оставит.
 
 
Он сам затеряется где-то до срока,
Как просто уйти и как трудно оставаться,
И только далеко и только высоко,
Там будет луна в полумраке качаться.
 

Деметра

 
Деметра металась, искала свою Персефону,
И где-то осталась в тумане, про землю забыв,
Но страшная засуха, эта пустыня напомнит,
О бедной богине, и Зевс все к Аиду спешил.
– Отдай ее, слышишь, ты землю беспечно погубишь.
– Но как же любовь, и в страстях твоих есть наказанье,
Девиц ты других поишь, и еще их полюбишь
Отдай Персефону, умерь эту боль и страданья.
Но как он упрям, это Зевсу понять не случится,
Деметра рыдает, земля засыхает во мгле,
И только Амур, словно дивная легкая птица,
Несется куда-то и прячется там, на земле,
Его отругают, отшлепают даже Дриады,
А он веселится, и засуха тут не при чем,
– Оставьте Аида, во мраке любовь лишь награда,
Останется с ним Персефона, пусть мир обречен.
И все-таки Зевс, то грозя, то прося о пощаде,
Полгода разлуки подарит влюбленным навек,
И вновь Персефона к Деметре весной возвращается,
И осенью спуститься вновь в лабиринты утех.
Вот так и живет меж землею и адом девица,
Тоскует по матери или по милому вновь,
И только Амур это видя, опять веселиться,
Он знает, сильна и беспечна весна и любовь
 

Деметра – дочь Кроноса и Реи, богиня плодородия и земледелия.

Без нее этот мир, и люди умерли бы от голода.

Вместе с сестрами и братьями своим она была при рождении проглочена яростным Кроносом и ждала освобождения из утробы его.

Ее мать Рея сохранила Зевса, когда он подрос для них и наступило освобождение. Это она заставила людей жить по другому, подарила урожай и уверенность в завтрашнем дне.

Вместе с Зевсом породили они и Персефону. Только даже дочь была у нее отнята. Случайно ли нашла она в поле цветок смерти или Гера о том позаботилась, но Персефона оказалась в подземном мире в объятиях Аида. Властелин тьмы был влюблен раз и навсегда. Только Деметра не могла смириться с этим. Все бросила она и поднялась на Олимп. Никак не мог уговорить ее Зевс оставить Персефону в Аиде.

Но Персефона отведала граната – еды мертвых, и не могла на землю вернуться. На земле началось бесплодие, погибало все, что зеленело недавно, и не стоило даже надеяться на перемены к лучшему.

Понял Зевс, что ему надо срочно что-то делать, потребовал он от Аида, чтобы тот вернул Персефону на землю.

Когда она поняла, как страдает мать, то пришлось и ей с этим согласиться. И отправилась она на землю. Тогда все и заблагоухало, и зацвело снова. А когда возвращалась Персефона в Аид, то снова наступали холода. Но и Деметра ожила после этого, она понимала, что не может требовать от Аида большего. Так Деметра вместе с Аидом и разделили мир на времена года. Наступила осень после ухода Персефоны. Деметра научила первого человека выращивать хлеб, и мир был не только благодарен ей, но и обязан жизнью за это.

И снова Деметра выходит на волю,

И пахарь за нею спешит в свое поле.

И где-то у края невидимой нивы,

Грустит Персефона- стоит сиротливо

Дриады

Чарующая мир

 
Когда костры погасли в час рассвета,
И юноши отправились домой.
Дриада, как веселая комета,
Кружилась над уснувшею землей.
Она еще побеги чаровала
И помогала бабочкам порхать.
Она еще, забывшись, колдовала.
И так хотелось ей самой понять.
 
 
Откуда эта страсть и эта нега
Рождается, и хочется взлететь
И странный мир, где пух-подобье снега,
Ей помогал и колдовать и петь.
Какие-то незримые создания
За ней стремились в этот дивный час,
И где-то там прощенье и прощанье
Вдруг окрылено проступали в нас.
 
 
О, дивная, о, чудная природа,
Своих богинь ласкает и живит
Души уснувшие радость, до восхода
Дриада над землей моей кружит.
И рыжая пленительная дева
То с Паном разговаривает вновь.
То юношу, идущего несмело, обнимет
И пленит его любовь.
 
 
И он уже не ведает какая
Иная сила может нам помочь.
Но Гелиос спокойно выступает,
И раздраженно отступает ночь.
И только там, где облако и сила
Неведомая снова нас чарует.
Дриада, так пленительно красива,
И в час рассвета, как она ликует!
 
 
И этот мир прекрасный – совершенство,
Подаренное нам когда-то вновь,
И вот теперь и радость и блаженство
В душе, очнувшись, породит любовь.
Власть дерева известна чародейке,
Хранит все тайны, бережет покой.
Лишь на него Дриада и надеется,
Селена увлекает в танец свой.
 

С особенным почетом к лесу и деревьям относились не только наши предки.

Вся жизнь древних кельтов, их вера была связанна с деревьями.

Спасаясь от хищников и всех бед, сначала люди селились в лесах. Они стали родными и близкими для человека во всех странах. Там появились и Берегини лесов – духи деревьев – дриады.

Не меньшим почетом они пользовались и у древних греков.

У каждого дерева была своя Дриада- хранительница. Она рождалась вместе с деревом, хранила его все время. Часто в деревья помещали души еще не родившихся или уже умерших людей, там они бережно хранились.

Умирала Дриада, если погибало ее дерево. Вот и считали люди, что нельзя губить деревья – они одушевленны. Даже если в том была необходимость, они старались не делать этого.

А если все-таки было необходимо, то спрашивали разрешения у дриад.

Если человек губил деревья со злым умыслом, особенно устраивал пожары в лесах, то его ждало страшное наказание. Такого варварства лесные духи никогда не прощали.

Иногда их называли зелеными девами. И наряды их были зеленого цвета, так, что их трудно было отличить от тех деревьев, в которых они обитали.

Дриады носили имена тех деревьев и тех рощ, в которых они и жили. Они были веселы, беззаботны и очень красивы. К ним часто приходили на праздники и в гости сатиры и селены, тогда они и устраивали веселые праздники.

Дриады – самые близкие родственницы славянских берегинь. Они так же великодушны и прекрасны.

Мир нуждался в том, чтобы о нем постоянно заботились юные и прекрасные девы. Так наши предки старались беречь природу.

Природа очарована и празднична.

Она листвой зеленою шумит.

И потом опять танцует радостно.

Дриада, и горят костров огни

Европа

 
Царевна Европа доверчива или коварна,
Но только куда-то уносится снова во тьму,
И бедная дева, похищена и благодарна
Великому Зевсу, и снова стремится к нему,
 
 
А Зевс исчезает, он ищет тепла и уют,
Он вновь на Олимпе пирует, забыв о любимой
И гордые нимфы в те ночи поют и смеются.
И снова на звезды Европа глядит, он покинул.
 
 
Он где-то во мраке и нет, и не будет покоя,
И тайные знаки на том проступают челе,
И только Гермес, иногда и о ней беспокоясь,
Появится снова, и снова растает во мгле.
 
 
И ждет его тихо и плачет в тумане Европа,
И шелесте ветра все слышится голос и смех,
Но как же похищенной там одиноко и плохо,
Все это понятно, да Зевса не хватит для всех.
 
 
Он снова несется, растаяв внезапно в тумане,
– Не жди его, дева, устраивай жизнь без него.
Нее хочет, не может, а он ее снова обманет.
И больше не властна, хотя и таит торжество.
 

Елена Спартанская

ВОЙНА И ЛЮБОВЬ? (ЕЛЕНА)

 
Мне снится сгоревшая Троя,
о, эти безумные сны
Мир дико и страшно утроен,
он весь из любви и войны
 
 
Сплетен, и они неразрывны,
о, Гектор, о, милый Парис,
Вы все только тени в Аиде,
смеется усталый Старик,
 
 
Мой муж, он ко мне возвратился,
но жизнь в пустоте не мила
Мне снится сгоревшая Троя,
хотя я совсем не спала.
 
 
Приам выступает из мрака,
и в гневе согнулся Ахилл,
Не кончится вечная драма,
как странно устроен наш мир
 
 
Сестра моя в гневе и страсти,
казнила царя своего,
И в этой отчаянной власти
еще я живу, ничего
 
 
Не радует больше, но больно,
всех видеть во тьме гробовой,
Оставь меня, Зевс, о, довольно,
отец, ты жесток, дорогой,
 
 
Отправь меня в тьму без возврата,
а Троя горит и горит.
Пожар, это я виновата.
И каждый четвертый убит.
 
 
Со мною жесток нелюбимый,
я только укоры встречаю,
Мне снится сгоревшая Троя,
и с нею я снова сгораю.
 

Елена была прекраснейшей из женщин.

Но сколько горя принесла эта неземная красота не только всем, кто оказался рядом, но и ей самой.

Женихи собирались на царском дворе еще когда она была совсем юной, и готовы были скрестить свои мечи.

Тогда спас ее Тезей. Этот сын Посейдона вообще привык спасать тех, кто ему не нужен был. Она любила его страстно. Он сбежал из собственного дворца, оставив Елену в одиночестве. Ее снова вернули в Спарту, и снова собрались женихи.

На этот раз она отдана была младшему из Атридов Менелаю, вместе с самой Спартой. Только царевич Парис уже отдал яблоко раздора Афродите, а та пообещала ему любовь прекраснейшей из женщин.

Богиню не особенно смущало то, что этой женщиной оказалась уже замужняя Елена. Тогда и забрал Парис то, что подарила ему богиня. Вместе со спартанской царицей он привез в свой мир войну и греческое войско.

Но воля богини была важнее, и любовь для него значила больше, чем война.

Но что же Елена? На этот раз Тезей ее не спас, он вообще вероятно томился в застенках у Аида, потому что решил для своего друга саму Персефону у дядюшки увести. Елена осталась совсем одна в чужом мире.

Прекрасная жертва коварной богини. Она с ужасом ждала конца войны, понимая, что проиграет в любом случае.

Одиссей помог ахейцам. Троя сгорела. Она должна была вернуться домой. В холод и пустоту была погружена эта невероятная красота.

Только тени убитых воинов и героев неотступно следовали за ней.

Она слышала о трагедии в Мекенах. Она больше никогда не общалась со своей сестрой. Она была несчастна и одинока, да и как могло быть по-другому?

Красота страшна и губительно. Елена это доказала

Она виновата лишь в том, что прекрасна,

Она виновата лишь в том, что опасна.

И снова ввязались в сраженье цари.

И снова сгорают они от любви.

Икар и Дедал

 
Спасаться от грозного Миноса надо,
Но чувство полета и страха сильней,
Свобода – опасная эта награда,
Дедалы теряют опять сыновей,
А вроде спасали, о, шутка беспечна,
И больше рабом оставаться не будет,
И крылья – и тяга к созвездиям вечна,
Он только остался средь бездны и судей,
 
 
И нет никогда и не будет потери,
Которая этого мира страшней,
И там, на волне только легкие перья,
Спасая, теряем опять сыновей,
Он где-то в гостях у Нептуна сегодня
Смеется, и дивные песни заводит,
И в ярости Минос, и птицы над морем,
Все ищут чего, но нет, не находят.
 
 
Седой Посейдон не отпустит мальчишку,
И сам он на остров к тебе не вернется,
Холодная осень и грустно там слишком,
А Минос ярится, а Минос смеется.
 

Во всем времена люди хотели подняться в небеса и летать, как птицы. Для этого мастера пытались соорудить крылья.

Мы с вами встречаемся с королем альвов -кузнецом Велдуном, которому удалось улететь из плена, смастерив железные крылья.

Таким же героем был и греческий юноша Икар.

Вместе со своим отцом мастером Дедалом оказался он на острове Крите, в плену у царя Миноса. Много различных чудес подарил Дедал Миносу. Он сделал чудовищный лабиринт, в котором скрывался до появления Тезея Минотавр – получеловек, полубык.

Но понял Дедал, что навсегда и он и сын его останутся в плену у грозного Миноса. Тот слишком дорожил мастером, чтобы отпустить его со своего острова. Со всех сторон остров надежно охраняли. Только небо было для них свободным. Дедал изготовил из птичьих перьев две пары крыльев, скрепил их воском.

И в час, когда все было спокойно на острове, ставшем для него тюрьмой, он вместе с сыном бесстрашно взлетел, да так, что никакие воины Миноса не смогли бы его удержать. Дедалу хотелось найти такое место, где их никто не знал и больше не смог бы взять в плен.

Только страшно горе постигло в тот миг мастера.

Молодой Икар так наслаждался полетом, что поднимался все выше и выше. Ему так понравилось парить над морем, что он не мог остановиться. А солнце палило все сильнее.

Юноша не заметил, как стал таять воск от этого жара. Перья постепенно осыпались в воду. Когда от его крыльев ничего не осталось, он рухнул в воду и утонул. Ничего не оставалось Мастеру, как только попрощаться с ним и отправиться в одиночестве дальше.

Но навсегда осталась память о первом полете и дерзком юноше Икаре, которому так нравилось летать.

 
Парит над морем радостно Икар.
Все вышел поднимается во тьме.
Но воск растопит солнца дикий жар,
И он исчезнет в призрачной волне.
Сомкнется небо с морем в этот миг,
Останутся лишь перья на волнах.
И белой птицы обреченный крик.
И над водой прозрачной тишина.