аЧасть I. Безымянный
Глава 1. Пробуждение
Твердость, шершавость. Темнота. Дыхание. Боль-вдох-выдох, боль-вдох-выдох. Звук. Один долгий и высокий звук. Звук… Но кругом все черное. Черное это цвет, а не звук. Черное. А бывает иначе? Боль. Боль. Боль от необходимости существовать. “Ты родился” – пронеслась мысль.
Он попробовал представить, что может быть помимо черного. Сознание подсказало – белый цвет. Но что это?
«Открой глаза» – сказало сознание. Он послушался, и белый цвет моментально залил пространство. Стали проступать другие цвета – серый и его оттенки. Бело-серый цвет померк, сменившись неясными очертаниями фигур, странных изогнутых столбов. Сознание прорезала мысль: “Деревья… Много деревьев… Ночь… Лес… Лес”. Появились новые ощущения. Он закрыл глаза, но они не пропали. “Звук. Это звук… Я слышу? Крики? Люди?”.
Снова взглянув вокруг он увидел разные фигуры – одетые и раздетые, люди, деревья, интенсивные движения… Удары? Удары мечом. Рассеченные тела падают, льется кровь. Крики…
“Что происходит?” – спросил он сам себя, и сознание почему-то знало ответ.
“Это бой. Одни люди убивают других”.
“Зачем?”
“Вооруженные хотят захватить безоружных. Хотят их поработить”
“Зачем?”
“Здесь так принято” – безразлично ответило сознание.
“Интересно. Где я? И почему здесь так принято?”.
Ответа не последовало. Зато пришло понимание – он имел тело, причем голое, и лежал на земле – сырой, а значит, имел осязание. В воздухе чувствовался запах хвои и сырых трав. Прочувствовать до конца окружающий мир ему не позволили.
– Встать!
Он почувствовал что-то на… спине.
“Тебя бьют” – сказало сознание.
– Встать! Третий раз повторять не буду! – сказал властный голос. ему пришлось подчиниться.
Он повиновался, медленно, встал, чувствуя как руки с трудом отрывают его от земли, будто он врос в нее. Ощутил всего себя, свои ноги. Повиновался необходимости существовать, стоять, реагировать на окружающий его мир.
Перед ним стоял человек в чем-то. Сознание вдруг стало подкидывать слова как кусочки паззла: “Шлем… Палка… Латы… Меч в другой руке… Это солдат”.
– Кто такой? Как звать? – солдат говорил… по-латински?
– Я? Не знаю… – почему-то собственное имя не всплыло в сознании. – У меня нет имени. – и от этого ему стало не по-себе. В мире, где есть имена не помнить самого главного, все равно что не существовать.
– Безымянный? Ладно, пусть так. Шел вон к тем! – солдат указал палкой в сторону других полуголых грязных людей.
Неуклюже он заковылял, медленно, пытаясь понять, как это делается. Тело чужое, неподатливое, шаталось при каждом шаге. Удивительно, но с каждым движением идти становилось легче и понятнее, походка из колченогой выровнялась и стала уверенной и плавной.
Группа людей сбилась в кучку, окруженная другими солдатами. Среди несчастных были женщины и дети, мужчин почти не было. Безымянный обратил внимание, что большинство из них лежат изрубленные, но не опустившие оружие. Они защищались до последнего. В отличие от солдат, убитые были явно из простых людей – рубахи да штаны, никаких кольчуг и лат.
– Ровнее стоять! – рявкнул солдат, ударил палкой женщину, отчего та скривилась и чуть не упала. Безымянный поддержал ее, а солдат прошел мимо, раздавая тычки другим.
– Ты чего так скривилась? – спросил он у нее.
– Как чего? Ты дурак? Больно же!
– Боль?
И тут он почувствовал боль. От ударов по спине заболела спина. Руки и ноги стали ныть от ссадин и царапин. Тело утяжелилось, став каменным, непослушным. Движения причиняли новую боль.
– Ох, как это больно. И вы все так ее чувствуете?
– Конечно. И холод.
Теперь он увидел, что люди дрожали от страха и холода, и он стал тоже ощущать холод, сковавший пальцы, потерявшие чувствительность. Мелкая дрожь по телу, как и у других, мурашки по коже.
“Это холод. Надо согреться” – подумалось ему – “Я не хочу мерзнуть. Я хочу, чтобы мне было тепло. Всегда. И не хочу чувствовать боль” – холод моментально сменился приятной свежестью, боль ушла, тело снова стало послушным. Он даже не заметил, как его скрутило и согнуло. Теперь он выпрямился и стоя босиком на сырой земле, он чувствовал сухость. Посмотрев на других, он понял, что они согреться не могут. Понимая, что им все еще холодно, Безымянный проникся сочувствием к ним – беззащитным и угнетенным, к их горю и страданиям. Он зашептал на ухо девушке.
– Эй, я сказал себе, что больше не хочу мерзнуть, и мне помогло. Может и тебе поможет? Попробуй.
Она посмотрела на него и не ответила. А он вдруг понял, что умеет говорить и для него это естественно. Но вот говорил ли он когда-либо до этого дня? Откуда вдруг узнал, как это делается? И так это легко ему далось. Для него это было удивительно. Желая поупражняться в говорении, он спросил девушку.
– Почему мы здесь? Что нас ждет? – спросил и вдруг понял, что идентифицировал себя с ними, сказав “Нас”.
Девушка затравленно посмотрела на него, отвела взгляд.
– Я говорю что-то не то? Почему ты не отвечаешь?
– Ты говоришь глупости. Сначала, что можно согреться, просто сказав об этом. Теперь спрашиваешь, что нас ждет. Это же очевидно!
– Не уверен. Я ничего не понимаю и ничего не знаю. Ничего не помню. Не знаю, как вообще попал сюда. Я просто… Появился. Не знаю, кто я и как меня зовут. Хотя… Меня зовут Безымянный. Так сказал солдат. А тебя как зовут?
– Эсфия. Нас угоняют в рабство.
– Куда? Это как?
Она посмотрела на него как на дурачка, которому неведомо очевидное.
– Рабство. Это когда тебя угоняют силой с твоей земли куда-то далеко. А там тебя продают и у тебя появляется хозяин, который говорит, что и как тебе делать.
– Интересно. Хозяин? А зачем я ему?
Она не ответила, видимо решив не связываться с умалишенным. Другие люди тоже дрожали и жались друг к другу. Все в простой одежде, грязные. Он осмотрел себя – какие-то лохмотья, голые волосатые ноги, на ногах простые сандалии.
“Так. Что-то странно. На мне же не было одежды… Откуда она взялась? И когда?”. Сознание решило не отвечать.
Постепенно кучка становилась все больше. Солдаты пинками и ударами палкой заставляли выживших становиться к остальным. Некоторые мужчины, оставшиеся в живых, но обезоруженные, тоже становились среди пленных. Их было меньшинство среди выживших.
Безымянный уловил пристальный взгляд охранявших их солдат. “Они так цепко смотрят только на мужчин, опасаются сопротивления” – подсказало сознание.
Мимо проехало три всадника. Алые плащи и посеребреные доспехи говорили об их статусе. “Власть… Командование!” – подумал Безымянный.
– Двигаемся в лагерь! – скомандовал один из всадников. – если кто из раненых отстает или не может идти – добиваем. Эй, рабы! Все ясно? Кто-то попытается сбежать, или симулирует недомогание, не сможет двигаться, захочет есть и будет досаждать конвою – будет убит!
Ответом была тишина. Лицо всадника не выразило ни единой эмоции. Рука легко и стремительно выхватила хлыст. Щелчок, вскрик и Безымянный еле успел уловить, как на щеке одного из пленных появился глубокий рубец.
– Еще раз спрашиваю, все ясно? – он поднял хлыст.
– Да…Да… – тихо и нестройно ответили пленные.
– Вперед!
Люди нестройно поплелись под конвоем. Грязь под ногами чавкала, деревья мешали идти прямо, заставляя все время петлять, что изрядно нервировало солдат, то и дело раздававших тычки древками копий. Никто не старался сбежать, четко выполняя команды.
“Интересно. Сначала они сопротивлялись. А теперь? Это так принято? Так надо делать?”. Почему-то в этот раз сознание ничего не ответило. “И что мне нужно делать дальше? Идти со всеми? Или не идти? Кто я? Чего я хочу? Безымянный. Безымянный без цели. Бесцельный Безымянный, вот кто я”. В этот момент сознание подкинуло мысль: “если у тебя нет цели, тебе все равно куда и с кем идти”.
“Я могу убежать?”
“Конечно. Но что и кого ты найдешь там? И найдешь ли кого-то?”
“А мне нужен кто-то?”
“Возможно. Так ты хотя бы сможешь понять где ты, что происходит. Может быть найдешь себя и цель”.
Безымянный продолжил движение, приняв для себя за аксиому “Понять кто я и найти цель”.
“Интересно, а остальные какую причину выбрали? Или это глупый вопрос в этом мире? В мире… Интересное слово. В этом мире. А есть другие?”
Когда один раненый упал, не в силах больше держать темп, к нему подбежал конвойный. Резкое движение, звук выхватываемого меча, короткий укол в шею. Безымянный впервые видел хладнокровное убийство беспомощного человека. Но он не знал, как на это реагировать. Это нормально в этом мире? А в других?
Рядом, понурив голову шла Эсфия. Лицо, пустое и отрешенное, смирившееся.
– Эй, Эсфия. А расскажи, что значит рабство, что значит хозяин?
– Отстань. Ты дурак! Ты что, не видишь?! – шикнула она на него, – Еще прирежут за разговоры!
И действительно, рядом объявился солдат, пнул Безымянного.
– Не разговаривать!
Двинулись дальше. Светало. Лучи пробивались сквозь листву полосами. Живность, не обращая внимания на человеческие страдания, летела по своим делам. Жужжали шмели, то и дело мошкара кусала несчастных. Прочая живность свободно летала, где им вздумается. Безымянный обратил внимание на слово “Свободно”, промелькнувшее в сознании, но дальше этого мысль почему-то не пошла.
Люди понуро, но беспрекословно, шли в тишине. По дороге убили еще несколько человек. Один попытался сбежать, и его настигло копье. Безымянный так и запомнил – упавшее тело, полностью скрывшееся в высокой траве, и только древко торчало вверх, видимо застряв в спине. Солдату пришлось наступить на труп, чтобы выдернуть его. Другой попытался напасть на конвойного и выхватить меч. Они стали бороться, что было большой ошибкой – в спину храбреца воткнулось сразу два солдатских меча. Остальные пленные смотрели на происходящее безучастно, смирившись со своей участью.
Вышли на поле, стало теплее. Безымянный впервые увидел солнце – настолько яркое, что смотреть на него было больно. Подул ветерок, охлаждая тело. Идти стало приятнее и легче, и он улыбнулся, чувствуя, как ему хорошо. Его голова сейчас была свободна от мыслей, он просто удивлялся и радовался каждому открытию в этом мире. Ему было все равно, куда их ведут и что ожидает там, впереди. Его не беспокоили смерти, он принимал все как должное. Пару раз по нему проходился хлыст, подгоняя. Он ничего не чувствовал, в отличие от остальных людей – кто-то пытался закрыться руками, крича от боли. У некоторых были глубокие раны, если сильный удар разрывал кожу.
– Привал! – скомандовал всадник.
Люди так и свалились в траву, от усталости и… чего-то еще? Безымянный увидел, что у некоторых губы потрескались, хотя их туда не били.
– Воды, – попросила Эсфия у солдата, но тот прошело мимо, даже не удостоив ее взгляда.
“Вода? Что это и зачем нужно?”
“Чтобы утолить жажду”, – ответило сознание.
“Это как?”
И в этот момент он ощутил жажду и сухость кожи, почувствовал, что и живот пустой и хочется есть.
“Ого… Это испытывают все? А что еще они чувствуют?”
Тут же он почувствовал боль на спине от разорванной ударами плети кожи, ссадины и синяки на руках, из разорванной губы заструилась кровь, ноги, сбитые и обмороженные, отогревшись на солнышке, нещадно болели.
“Нет… Не хочу.. Не хочу это чувствовать. Не надо”. В этот момент все прекратилось. Он ощупал губы – гладкая кожа. Синяки на руках исчезли, мозоли затянулись, будто и не было их. Безымянный оглядел людей уже другими глазами. “Бедные люди. За что их так? Они же несчастные. А что тогда было с теми, кого оставили в лесу?”
“Они умерли, их больше нет”.
“Умерли… Они больше ничего не чувствуют. Они теперь не здесь. Что все это значит?”. В этот момент мир померк, он впервые увидел поток картинок – ег убивали всадники, солдаты, он пытался убежать, но его настигали. Он – женщина, и его насилуют, он мужчина – и его сжигают.
“Хватит!!!” – закричал он мысленно и очнулся. Тяжело дыша, он огляделся. Никто на него не смотрел, будто и не было ничего.
“Что это было?” – спросил он сам себя.
“Последние мгновения жизни несчастных”.
Безымянный не мог понять и принять эти факты, и этот мир. Но главное, он не понимал, что ему делать. Единственное, что он понял точно, что ему бесконечно жаль этих несчастных.
К концу дня они подошли к деревянному частоколу лагеря. Безымянный посмотрел вниз в ров под стенами, откуда на него уставились заостренные палки, врытые в дно. На деревянной башне их окликнул часовой:
– Кто такие?
– Пятая центурия третьего манипула, – отрапортовал всадник.
– Легион?
– Четвертый скифский.
– Пароль?
– Слава императору Константину!
Спустя несколько минут за частоколом послышалась возня, стук, ворота медленно открылись, пропуская в лагерь прибывших. Внутри укрепления были четкие ряды палаток, свободные проходы позволяли обороняющимся быстро собраться для отражения атаки, укрываясь за частоколом. На перекрестках дежурили солдаты, по лагерю двигались патрули в полном военном снаряжении – щитами и копьями, в доспехах, готовые немедленно вступить в бой.
Пленников посадили в клетки, выставили стражу. Безымянный видел, что люди уже смирились со своей судьбой, и пребывание в клетке уже никак на них не влияет. Но он по-прежнему не знал, что должен делать и должен ли. Никого не зная, не имея цели в жизни, он просто смотрел на происходящее, как губка впитывая все и удивляясь окружающему миру, каждой травинке, всему увиденному.
К клетке сприпя колесами подкатила телега, подталкиваемая угрюмым солдатом, подволакивающим ногу. У первой клетки он стал накладывать в деревянную тарелку какое-то варево. Пленные по очереди принимали тарелки и ложки. Медленно солдат дотолкал тележку до клетки с Безымянным, который не взял свою порцию, только наблюдал, как другие тянут руки, надеясь хоть немного утолить голод. Тележка заскрипела к следующей клетке.
Ночью пленные улеглись прямо на земле, сбившись в кучу, чтобы хоть немного согреться. Только Безымянный и стража на башнях бодрствовали, изредка перекликались часовые. Небо покрылось звездами, засиял месяц. Безымянный смотрел на небо и не мог поверить, что над этим миром, над несчастными людьми может быть такое прекрасное бескрайнее небо, россыпь сияющих огоньков, до которых, казалось, можно дотянуться рукой. Он протянул руку, стараясь дотянуться, схватить звезду. Даже встал и высунул руку из клетки.
– Ты что делаешь? – шепотом спросила Эсфия.
– Хочу дотянуться до этих ночных огоньков.
– Сядь на место! Ты привлечешь их внимание! Они же убьют тебя! Или руку отрубят.
Он послушался, сев рядом с ней.
– Ты откуда такой? Я тебя не видела у нас. И почему ведешь себя как дурак?
– Не знаю. Мне все тут кажется чуднЫм. Никогда ничего не видел.
– Как тебя зовут?
– Не знаю. Я ничего не помню. Я очнулся в лесу, когда уже всех пленили. Не знаю, кто я и где я. И даже имя… Называй меня Безымянный.
– А я Эсфия. Так вот, Безымянный. Ты кажешься смышленым, но ведешь себя странно. Это же звезды, их нельзя взять!
– Звезды? Интересно. А что это?
– Звезды… Это чертоги Богов. Мы видим огоньки их окон, из которых они смотрят на нас, здесь.
– Смотрят? А зачем?
– Ну, чтобы помогать, или наоборот, карать нас, если мы ведем себя не так, как им хочется.
– Им хочется? Так это по их решению нас всех пленили?
– Видимо мы чем-то их прогневали.
– Странные боги, – он подумал мгновение и добавил, – злые боги.
– Ничего странного. Не гневи Юпитера, не смотри в глаза Гидре. Это все знают. Я заметила, что от ударов у тебя не остается синяков. Ты что, заговоренный?
– Я? Я не знаю. Я просто захотел не чувствовать боли и перестал. Я думал, что так все могут. Я же и тебе советовал.
– Я помню. Но мы так не можем. Ты какой-то другой. Кто же ты?
Он не ответил, просто пожал плечами и улыбнулся, не зная, что еще сделать. Девушка некоторое время смотрела на него, потом уткнулась в колени. Безымянному стало жаль ее. Рука как-то сама легла ей на голову, и он нежно ее погладил. Девушка стала плакать. Он обнял ее, чувствуя, что это должно помочь. Она прильнула к нему, уткнулась лицом в грудь. Через некоторое время она успокоилась, дыхание стало ровным и глубоким.
“Она.. Спит?” – подумал Безымянный, продолжая ее обнимать. Вверху все так же горели звезды. Не вставая, он протянул руку и постарался дотронуться до звезды. Пальцы почувствовали холод, потом покалывание. Звезда исчезла, будто ее стерли. Конечно, девушка этого не увидела.
Глава 2. Выбор пути
Рано утром за пленными приехали повозки с клетками. Неровная дорога, скрипучие деревянные колеса подпрыгивали на ухабах. Вдобавок пошёл дождь, но пленникам негде было укрыться, и скоро люди вымокли. Подувший ветер заставил людей съежиться и прижаться друг к другу, но это не избавило их от дрожи в теле.
Эсфия молча ехала, ни на кого не обращая внимания. Да и остальные пленники были молчаливы и угрюмы. Безымянный смотрел на происходящее как на должное. Ему казалось, что все, что делается – правильно. Как иначе может быть в мире, где так заведено – слабые покоряются сильным. Единственное, что он мог делать – обнимать Эсфию, стараться согреть.
Ехали они несколько дней. Запертые в тесных клетках, люди не могли размять затекшие ноги, даже отправление естественных потребностей было затруднено. Кашель и насморк стали их постоянными спутниками, на что тюремщики не обращали внимания.
Кормили их через небольшое отверстие, через которое можно было просунуть тарелку. Безымянный все еще не ел. Эсфия обратила на это внимание и сказала:
– Ты должен есть. Иначе совсем ослабнешь. И тогда можешь умереть. Это не еда, а помои. Но хоть что-то. Тебе надо выжить, поэтому ешь!
– Да? Слушай, но я не хочу есть. Я вообще никогда не ел.
– Я заметила. И не спал. Уже прошло несколько дней. Все измождены, кто-то болеет и явно умрет. Но ты… Ты другой.
Она посмотрела на него внимательно, стараясь что-то разглядеть, но потом уставилась в тарелку. В этот момент Безымянный вдруг отключился от реального мира. Картинки других жизней пронеслись перед глазами. На них он неизменно был жертвой. Солдат бил его палкой, на другой картинке он стоял привязанный к столбу, и не видел своего врага. Только звук хлыста и дикую боль в спине, где мясо отделялось от костей. Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Никто не обратил на него внимания, только Эсфия смотрела пристально, но ничего не сказала. Когда все уснули, она подсела к нему. Повозка стояла под деревом, а охрана спала, явно не опасаясь побега.
– Я видела тебя.. Ты один из них! – девушка прошептала одними губами прямо в ухо. Безымянный почувствовал тепло ее дыхания.
– Я… Я не знаю. Из кого я?
– Я видела твое свечение. Твою ауру.
– Что?
– Ты что-то задумался, как будто погрузился глубоко в себя. Глаза закатились, и ты перестал дышать. Я думала, что у тебя приступ. Видела такое один раз. Человек упал, глаза закатились, а изо рта пошла пена. Но у тебя не так. Ты просто как будто улетел куда-то.
– Да, я увидел тысячи картинок, где людей пытают, убивают. Я был мужчинами, женщинами, детьми. И везде – жертвой.
– И в этот момент я увидела твое свечение. Очень слабое. Если бы я не следила за тобой, то ничего бы не заметила.
– Ты следила? Зачем?
– Ты не ешь, не пьешь, не спишь. Ты не выглядишь уставшим. Здесь явно что-то не так. И я подумала, что ты особенный, и не ошиблась.
– Свечение? И что это значит?
– Ты бог. Только у них есть такое свечение. Я видела такое один раз, давно-давно. Иногда боги спускаются в наш мир. Нечасто, но бывает. И в тот раз я узрела его. Высокий, сильный мужчина. Я не знаю причин его появления. По сути он просто проходил мимо с какими-то людьми. И от него исходило сильное синее свечение, настолько яркое, что смотреть было больно.
– У меня тоже синее?
– Нет. У тебя красное. Я не знаю, что означают цвета. Нам, простым смертным, не положено знать.
– Интересно. Но я не чувствую, что я бог. Я такой, же как все. Теперь вот мы все сидим в клетке. И я не знаю ни своего прошлого, ни того, что мне делать дальше.
– Ты должен нам помочь. Ты должен нас спасти. Свечение есть, это неспроста. Если ты бог, а ты бог, ты можешь все.
– Как? Я такой же как вы.
– Не такой! – девушка упрямо смотрела ему в глаза. – Ты должен поверить, иначе мы все обречены. Боги должны же заступаться за простых смертных, мы верим в вас, выполняем ваши заповеди, так почему бы вам не помочь нам?
– Помочь? Да я сам себе не могу помочь?! – он почувствовал гнев, впервые в своей недолгой жизни.
– Ты же бог. Почему боги такие злые? За что вы ненавидите простых людей и постоянно обрекаете их на муки? Мы можем просто сбежать. Я не требую разрушать мир. Я прошу только для себя и всех, кто в повозке.
– Помочь? Как?
– Сломай решетки.
– Да? Я… Не уверен, что могу.
– А ты попробуй! Только тихо.
Безымянный медленно встал, стараясь не шуметь и не разбудить охрану и других пленных. “Что дальше? Попробовать сломать замок?”. Тот казался прочным. Он взялся за дужку одной рукой, и за сам замок другой, подумал, что надо переломить его и как это легко у него выходит. В голову пришла мысль “А вообще, почему замок должен быть твердым? Да пусть он будет мягким как глина”. И в этот момент замок стал пластичным, растягиваясь и разрываясь. Он держал в руках кусочки, а потом смял их в единую массу и скатал шарик. Эсфия смотрела на него с благоговением. Стараясь не скрипнуть петлями, открыли решетку. Девушка разбудила остальных пленных, которые были сильно удивлены увиденному, но не стали терять время на расспросы. Люди вылезали из повозки как можно тише, помогали друг другу спуститься. Безымянный остался один внутри.
– А дальше что? Куда бежать? – спросил Безымянный. – Нас догонят. Я так понял, что в этом мире так заведено – есть сильные, есть слабые. Есть рабство. Бежать некуда, рабство повсюду.
– Мы сломаем рабство! Все вместе. Ну, идем с нами!
Они побежали так быстро, как только могли. Безымянный бежал легко и уверенно, а вот люди быстро устали. Кто-то запыхался, другие кашляли. Очень быстро они остановились. Самые слабые чуть не упали под деревья, жадно глотая воздух.
– Воды… Дайте воды… – слабо сказал старик, смотря на него.
– Дай ему воды, – сказала Эсфия.
Другие вопросительно посмотрели на нее. Она ответила на немой вопрос:
– Он бог, я видела его красное свечение. Он смог сломать замок и выпустить нас. Он сможет дать нам воды.
– Боги злы, – сказала женщина, – Обращаться к ним за помощью опасно. Даже если они помогут, плата будет непомерно высока.
Кто-то кивнул ее словам, от Безымянного отошли.
– Сделай ему воду, покажи, что ты за нас.
– Я.. Попробую.
Люди столпились вокруг них. Безымянный, не зная, что вообще делать, постарался представить воду. Ничего. “Вода в стакане”. Ничего.
– Не могу, – смущенно сказал он. – Я не умею.
Один из беглецов, заросший и сухой как щепка, махнул рукой.
– Что их слушать. Одни разговоры. Вера, боги… Боги всегда сами по себе.
– Он смог нас освободить. Он сломал замок!
– Да проржавел, наверное. Мы сдуру не проверили. Нечего приписывать божественность простым событиям в твоей жизни, Эсфия. Боги нам не помогут. Уже пора бы понять это. Спасибо тебе… – мужчина вопросительно посмотрел на него.
– Безымянный.
– А я Вилет. – он протянул руку и Безымянный ответил рукопожатием. – Спасибо тебе. Ты нас освободил. Но дальше мы как-нибудь сами. Ты явно не из нашего племени, я тебя раньше не видел. Но если хочешь – идем с нами.
– Да, спасибо за предложение. Я пойду.
Люди стали собираться в дорогу. Тем, кто уже еле шел, сначала помогали идти, потом сделали из палок и веток салазки и поволокли ослабевшие тела, уже не просивших воды.
Вилет шел первым, видимо зная эти леса. По ему одному известным приметам, он вел их, а люди угрюмо шли за ним, не задавая вопросов. Безымянный поравнялся с Эсфией.
– Извини, я не смог. Знаешь не получилось. Наверное, Вилет прав. Не бог я совсем. Не получилось…
– Не получилось, потому что ты не веришь, – оборвала она его. – И они не верят. Трудно что-то сделать, когда все только и ждут, что ты провалишься, чтобы посмеяться и махнуть рукой. А я в тебя верю. Ты сможешь. Ты все сможешь.
Наконец впереди послышался шум. Вилет явно повеселел и ускорил шаг. Вскоре лес слегка поредел, шум превратился в журчание воды.
– Вот, вывел! Вода, – радостно сказал Вилет.
Люди подбежали в реке. Кто-то нырнул прямо в воду, барахтаясь стараясь напитаться влагой даже сквозь высохшую и потрескавшуюся кожу. Другие просто жадно пили. Безымянный не хотел пить, но вспомнил о наиболее слабых. Он зачерпнул сколько смог и понес к салазкам. Человек не шевелился, не дышал. Эсфия подошла к нему, склонилась, чтобы проверить пульс.
– Поздно.
– Столько страданий, столько пройдено. И это все? Вот так он и закончил? – спросил БезымЯнный, спустя мгновение понимая, что задал глупый вопрос.
– Да. – угрюмо сказал сзади Вилет. – Люди рождаются, живут и умирают в мучениях. Богам не видны их маленькие жизни. Мы сами по себе.
Прошелестела стрела, угодив в человека в реке. Он не умер, но как-то ослабев медленно осел в воду. Крик, бегущие люди, всадники. Безымянный смотрел на медленно происходящие события. Кого-то срубили мечом, кого-то затоптали кони. Все было кончено быстрее двух вдохов.
– На колени! – властный голос всадника и направленный на Безымянного и его спутников меч возымел действие.
Они опустились на колени. Подъехало еще несколько всадников, толкая перед собой копьем еще двоих.
– Вы ослушались власти великого Рима! – продолжал всадник. – Вы думали скрыться от его гнева? Не выйдет. Мне было очевидно, что первым делом вы пойдете к реке. Ума скрыться, переждать, у вас не хватило. В этом и выражается величие римских граждан – мы можем сдерживать свои животные порывы ради достижения цели. А вы просто низкие варвары, – он сплюнул перед пленниками, – и ваш удел – служить гражданам Рима. За непослушание и побег предусмотрена казнь.
Он кивнул всадникам, не спеша досавшим веревки.
– Я казню нескольких из вас в назидание остальным.
Копье указало на Эсфию и еще несколько человек. Всадники молниеносно накинули на них веревки и закинули на ближайшее дерево. Кто-то попытался сбежать, но был сбит и растоптан конем.
Безымянный попытался было вскочить, но Вилет его удержал.
– Тихо ты, а то и тебя убьют.
Эсфию уже вздернули на дереве. Он видел, как она дергалась, и как жизнь медленно уходила из нее. И он поклялся, что пусть даже если он и не бог, то уж постарается их встретить. И они ему заплатят за все страдания всех несчастных.
Глава 3. Рабы
Город, в которой привезли Безымянного и Вилета, поразил размерами, что немедленно отозвалось мыслями “Ого, этот город не чета лагерю”. Он с любопытством глазел во все стороны, даже забыв на секунду, что было в лесу.
Горожане обтекали плотной рекой повозку, кто в лохмотьях, как у него, а кто – в цветастых и явно дорогих одеждах. Шум и гам, новые запахи пряностей, пота, гниения, благовоний, виды особняков – их изобилие кружило голову. Здесь пересекалось и смешивалось все.
– Как называется город? – спросил он у охранников.
– Содом.
При этих словах в голове Безымянного пронеслись картинки. Тела, как черви, извивающиеся рядом друг с другом. Множество обнаженных тел, маски. Руки, обнимающие, ласкающие, много-много рук, похоть… Губы, поцелуи… Мужчины, женщины… Все смешалось на картинках. Голос охранника привел его в чувство.
– Приехали. Выходи.
Перед повозкой стояли охранники и еще двое неизвестных. Безымянный вышел, и один из незнакомцев взял его за челюсть и открыл рот, заглянул, проверяя зубы, внимательно осмотрел.
– Раздеться, – незнакомец говорил с каким-то акцентом. Сознание добавило “Южным. Это Торговцы-перекупщики. Сейчас они предложат за тебя цену охранникам, а потом перепродадут тебя уже на городском рынке”.
Безымянный повиновался. Двое незнакомцев осмотрел его подробно со всех сторон.
– Что умеешь? – спросил торговец, пока второй осматривал Вилета.
– Не понял. В смысле?
– Что умеешь делать? Писать-читать умеешь? Чем раньше занимался?
– Я… Я не знаю. Я ничего не помню. Возможно.
Незнакомец достал свиток, шурша, раскрыл его.
– Читай!
– Купить полагается 10 рабов. Качество материала должно…
– Достаточно, – он свернул свиток. – Хороший раб. Нам такой подойдет. Гней, я надеялся, что ты привезешь нам больше рабов. Нам нужно еще девять.
Охранник развел руками.
– Улов нонче не тот. Леса оскудели товаром. Нуно двигаться глубже, дальше переходы, навар не тот. Ловим кого поближе.
– Ну, ладно, дорогой. Привози всех к нам. Особенно грамотных найдешь – так двойную цену дам. Вот, держи.
Небольшая стопка монет перешла из рук в руки. Охранник взвесил ее, некоторое время с трудом пересчитывал, пробовал на зуб, потом передал второму, повторившему его действия.
– Добро!
Торговцы и охранники пожали руки и телега укатила.
– Как тебя и второго зовут?
– Безымянный. А это Вилет.
– А я теперь твой хозяин, дорогой. На время. Зови меня Кастор. Это мой счетовод Поллукс. Пойдем.
Пленники послушно побрели за ними. Безымянный подумал было убежать, но откуда-то из толпы появились двое здоровенных мужиков, вставших сзади. Пока шел торг, он их не видел. Видимо, прятались, стараясь не привлекать внимания, но готовые прийти на помощь хозяину.
Кастор пару раз свернул на перекрестках, пропустил мимо повозку, груженную навозом, еще раз свернул и открыл дверь в неприметное строение. Внутри узкий коридор, несколько лестниц. Появился тощий парнишка с клеймом буквы “Х” на руке.
– Вот, идите за ним. Он все объяснит, – сказал Кастор.
Они последовали за мальчишкой, стараясь ступать аккуратно в полутемных коридорах, пока глаза не привыкли к сумраку. В подвале не было окон, а темнота рассеивалась только чадящими лампами. Парнишка привел их в помещение с амфорами, наполненными водой. Щетки и скребки соседствовали с мылом. Парнишка наконец сказал:
– Сейчас мыться, потом есть.
– Что я должен сделать? – не понял Безымянный.
– Вымыться.
– Это как?
– В смысле как? А… – понимающе улыбнулся он, – ты варвар. Никогда не знал гигиены. Вот, берешь мыло, воду…
Лязгнувшие петли, стальной звук проворачиваемого ключа, удаляющиеся шаги тюремщика. Безымянный очутился среди других рабов вместе с Вилетом. Люди с затравленным взглядом, неразговорчивые, вырванные с корнем из привычного круга жизни, страшились судьбы и боялись. Страх витал и был почти материальным. Неизвестность и отчаяние, безысходность читались на их лицах. Здесь явно были воины – шрамы и цепкий уверенный взгляд выдавали их. Но и они боялись, потому что проиграли и очутились здесь. И вся их сила и ловкость не помогли им.
Пристроившись у стены, Безымянный наблюбдал за людьми. Молчание, отчужденность. Сразу были видны группки знакомых друг с другом, слабые старались не задевать сильных. Безымянный так и не притронулся к ужину, отдав его Вилету.