Борис вновь обернулся к двум приближающимся к нему рослым мужчинам и застыл, ожидая их реакции. Те перешли на шаг и опустили оружие, потом остановились, не дойдя до Бориса метров десяти. Секунд пять тянулось тягостное ожидание: Борис изучал их, они – Бориса. Затем один из них убрал оружие и медленно приблизился к Борису. Когда он вошел в яркий овал света уличного фонаря, Борис узнал Валерия.
– Ну, разумеется, это опять вы, – расслабился Борис, привалившись к кузову машины.
– Как видите, Борис Аркадьевич. – Валерий долго и пристально смотрел ему в глаза, потом обвел взглядом валявшихся на снегу мужчин. – Неслабо вы их.
– Так получилось, – нейтральным тоном ответил Борис.
– Разрешите полюбопытствовать, что у вас за штуковины такие на руках светятся? – Валерий кивнул на руки Бориса. Браслеты были скрыты рукавами куртки, но Борис не сомневался, что Валерий успел их заметить во время боя. – Мне такие уже приходилось видеть, да вот не рассмотрел хорошенько.
– Я же не любопытствую, Валерий, что у вас за оружие такое необычное.
Валерий между тем сделал кому-то знак. Из-за дома появились еще четверо. Они подбежали, подхватили под руки валявшихся на снегу мужчин и быстро ретировались, волоча незадачливых убийц по снегу, словно мешки с картошкой. Валерий тем временем прошел к сугробу за машиной, подобрал парализатор, подбросил на ладони и убрал в карман.
– Любопытная вещица, вы не находите? – Он опять повернулся к Борису и внимательно всмотрелся в его лицо.
Борис молча наблюдал за ним одними глазами. Лицо его оставалось каменным.
– Борис Аркадьевич, а вы не так просты, оказывается, как хотели бы казаться.
– Что вы имеете в виду? – в наивном непонимании вскинул брови Борис.
– Давайте не будем играть в игры. Кто вы на самом деле? Вы ведь не местный?
– Почему вы так решили? – Борис намеренно тянул время, обдумывая, как бы отвязаться от Валерия. – Исконно местный.
– Игры, опять игры. – Валерий покачал головой. – Ваши методы борьбы, реакция и, так сказать, оборудование выдает вас с головой. Вы не хотели бы объяснить, как вам удалось вырубить того, с ножом?
– Нет, – лаконично отозвался Борис. – И, между прочим, у меня тоже к вам имеются вопросы, но ни на один из них я до сих пор не получил ответа, если вы помните.
– Здесь вы правы. Может, тогда раскроем карты? – предложил Валерий.
– Валерий, помните, когда мы впервые с вами встретились, вы мне сказали следующее: «я бы с удовольствием, но – увы! – не могу».
– Да у вас отличная память!
– Не иронизируйте. Так вот, я вам могу сказать то же самое – слово в слово. Поверьте, это действительно так. Единственное, что хотел бы добавить, моя роль во всей этой истории, – Борис сделал акцент на слове «истории», – довольно существенна.
– Вы меня заинтриговали, Борис Аркадьевич. И какова же ваша роль?
Борис промолчал. Валерий, не дождавшись ответа, вздохнул.
– Вы знаете, что мы можем вас задержать? – сказал он.
– Сомнительное заявление.
– Угрожаете, значит?
– И в мыслях не было!
Валерий долго и задумчиво смотрел куда-то вдаль, потом произнес:
– Ну, хорошо. Но учтите, мы за вами будем наблюдать.
– Не возражаю, – спокойно ответил Борис. – Но я был бы очень вам признателен, если бы вы не мешали мне делать мою работу, равно как и я не собираюсь препятствовать вашей деятельности.
– Какую именно работу, смею спросить?
– Спросить смеете, но сказать не могу, – отрезал Борис.
– Грубо. И прискорбно. – Лицо Валерия помрачнело. – Вся сложность положения в том, что, по-видимому, вы неплохо осведомлены о нашей деятельности, в то время как мы о вашей не знаем ничего.
– Кто-то знает меньше, кто-то больше, – уклончиво ответил Борис. – Но у вас уже была возможность убедиться в моей лояльности.
– Внешне все действительно выглядит так, как вы говорите. Но внешняя видимость чего-либо не всегда отражает суть явления.
– Вы правы. Однако давайте будем оценивать реальность, а не домыслы.
– Реальность, уважаемый Борис Аркадьевич, такова, что один из ваших недавно едва не убил одного из наших людей.
– На него напали, насколько я помню. Он лишь оборонялся.
– М-м, все так, конечно, но…
– Тогда в чем же дело?
– Дело в неизвестности. Но мы, кажется, опять пошли по второму кругу. – Валерий раздраженно пригладил ладонью шевелюру. – Значит, вы не хотите сказать, кто вы и чем здесь занимаетесь?
– Не могу. Но я уже намекнул вам, что у нас с вами общая цель, и давайте не будем мешать друг другу исполнять свои обязанности. Более того, я не вездесущ, и поэтому лично прошу вас усилить наблюдение за Бельской в свете сегодняшнего инцидента.
– У вас к ней личный интерес или, так сказать, чисто рабочий? – попытался съязвить Валерий.
Борис смерил его тяжелым взглядом.
– Вы перегибаете палку, Валерий. Вместо того чтобы мозолить язык, лучше усильте наблюдение – упускаете инициативу. Простите, мне нужно ехать.
– Извините. – Валерий внезапно смутился, словно нашкодивший школьник, убрал руку и посторонился, когда Борис порывисто направился в его сторону, собираясь пройти мимо.
Борис прихватил оставленную на капоте щетку, забрался в машину и вновь завел двигатель. Когда он обернулся назад, ни около машины, ни вообще во дворе уже никого не было.
– Ноль – первый – Центру.
– Центр на связи.
– У Реброва из третьей группы вновь произошел прямой контакт с БС.
– Обстоятельства?
– Нападение на БС во дворе дома СБ. Двое. Один с ножом, второй с парализатором.
– Нейтрализовали?
– БС нейтрализовал. Третья подоспела к развязке.
– Силен парень!
– Не то слово. Разве что один существенный момент: БС применил то же оружие, что и неизвестный у дома БС, когда пострадали двое из «Альфы».
– Браслеты?
– Именно.
– Значит, БС из них? Но он же…
– Его проверяли от и до. Парень чист: родился и прожил в этом городе всю жизнь.
– Тогда ничего не понимаю. Вы хорошо проверили? Подмены нигде не могло быть?
– Есть одно подозрение, попытаемся проверить.
– Хорошо. Информируйте меня о любых сомнениях. Что насчет контакта Реброва?
– Поговорили по душам.
–Результаты?
– Никаких. По существу – ни слова, но, судя по всему, о деятельности наших групп ему многое известно. Еще посоветовал не лезть в его дела.
– Угроза?
– Просьба. Поговорили достаточно корректно. Даже против слежки за ним не возражал.
– Твое мнение?
– Брать нельзя, пока его роль во всей этой истории не прояснится. Но для нас он, полагаю, не опасен – это, разумеется, мое чисто субъективное мнение. Но хотелось бы, конечно, знать, что ему здесь понадобилось и на кого работает. Да, еще лично просил усилить наблюдение за СБ.
– Даже так? Хорошо, передайте запись в отдел аналитики.
– Уже сделано.
– Отбой.
Координационный Центр. Зеленский. Пазл
– …А я вам еще раз говорю: прекратите гоняться за химерами, – бушевал в ухе Зеленского голос Шульца.
Зеленский поморщился и чуть убавил громкость.
– Советник, вы же сами видели запись! Это однозначно указывает… – попытался в очередной раз объяснить свою позицию Зеленский.
– Да, я видел запись. Возможно, все действительно выглядит необычно и вызывает настороженность, но я пока не усматриваю в происходящем никакой опасности. А вот что действительно вызывает серьезные опасения, так это работа третьей группы! У Реброва прокол за проколом. Они умудрились пропустить двоих – двоих! – к ведомому объекту, который только благодаря своим навыкам, пусть и неординарным, смог отбить нападение. Вот это уже факт, причем доподлинный! И я буду вынужден потребовать от господина Ванека объяснений относительно вопиющей халатности.
– Понимаю вашу озабоченность и принимаю ее, господин Шульц, но вы почему-то игнорируете и другой факт: у нас под носом действуют чужие агенты. А мы не знаем ни кто они, ни что затевают.
– У вас есть доказательства инородности Сташевского и того, второго?
– Лишь косвенные, но…
– Браслеты и знание приемов борьбы?
– Вполне достаточно для того, чтобы инициировать расследование. Нам необходимо установить, кто они и цель их деятельности в прошлом.
– Господин Зеленский, поймите же вы наконец, – голос Шульца в ухе устало вздохнул, – здоровые подозрения – это хорошо. Я не против них, но чтобы санкционировать какие-либо действия в отношении того или иного лица в прошлом мне нужны неоспоримые доказательства. Вы понимаете?
– Прекрасно понимаю, господин Шульц.
– Отлично! В таком случае не вижу смысла в продолжении нашей беседы. Когда у вас на руках будут доказательства – мы их рассмотрим и примем решение, а пока… Извините, у меня много других дел. Всего доброго, господин Зеленский.
– Всего доброго, господин Шульц.
Зеленский отключил связь и задумался, барабаня пальцами по столу.
Странное упорство Щульца в нежелании замечать очевидные вещи раздражало. Зеленскому, хотя он прекрасно понимал позицию советника, все же было не совсем ясно то странное попустительство, с которым тот относился к «иноагентам», пусть даже и при нехватке доказательств. Сама их скрытая деятельность уже должна была настораживать, и в первую очередь Совет. Однако деятельность Зеленского в этом направлении всячески тормозилась, а излишняя активность немилосердно подавлялась. И Зеленский не мог понять, почему?
Но, с другой стороны, группа неизвестных пока действительно не вмешивалась и не создавала помех деятельности Центра, выступая, скорее, наблюдателями, нежели некоей активной силой. А, памятуя о сообщении Прим-главы Коалиции Хамса, в котором он утверждал, будто его группам в прошлом кто-то активно вставлял палки в колеса, можно даже выдвинуть предположение о деятельности группы на стороне Центра. Но кто мог поручиться, что в решающий момент все не изменится кардинально, и тогда уже будет действительно поздно?
Зеленский положил руки на стол, нервно сцепил пальцы и вызвал по внутренней видеосвязи начальника Экспертного отдела.
– Господин Маре? Добрый день. Зеленский беспокоит.
– Добрый день, господин Зеленский.
– У меня к вам несколько вопросов. Только хотелось бы, чтобы советник Шульц был не в курсе нашей беседы. Это возможно?
Маре задумчиво и настороженно поджал губы, размышляя о странном предложении.
– Ничего противозаконного, уверяю вас, – быстро добавил Зеленский. – Но в интересах общего дела, разумеется.
– Хорошо, но если вопрос будет нарушать этику или субординацию, я не отвечу.
– Никаких нарушений!
– В таком случае, слушаю вас.
– Что у вас есть на Бориса Аркадьевича Сташевского?
– Ничего особенного: родился, жил, учился, закончил и так далее. Почему вы спрашиваете?
– Вы обрабатывали поступившие с минус ноль двенадцатого данные по поединку Сташевского и его диалогу с Ребровым?
Маре как-то сразу погрустнел и заметно напрягся.
– Дело в том, что советник Шульц просил в первую очередь заняться анализом действий группы Реброва. У него нехорошие подозрение относительно прогнозирования ситуации: группа все время запаздывает. Эпизод со Сташевским имеет более низкий приоритет.
– То есть он просил вас пока не заниматься глубоким анализом материалов по Сташевскому.
– Это не выглядело столь категорично в данном ключе. В группе Реброва действительно серьезные проблемы с прогнозированием. И сейчас важнее…
– Но вы просматривали запись?
– Д-да, – в некотором замешательстве подтвердил Маре, что не ускользнуло от пытливого взгляда Зеленского.
– Вы не уверены?
– Запись я смотрел. Но я не совсем понимаю ваш повышенный интерес к данному вопросу, тем более в обход Совета. Аналитики перегружены работой и…
– К Совету это не имеет отношения. Мне необходим ваш анализ для работы.
– Тогда в чем же дело, господин Зеленский? Обратитесь к Шульцу. Он даст мне указание переключить людей на обработку вашего запроса, и мы все сделаем – стандартная процедура.
– Процедура-то стандартная, только вот… Как бы помягче выразиться… Замкнутый круг, что ли. Шульц требует доказательств необходимости разработки Сташевского, а доказательства могут появиться только после того, как будет инициировано расследование.
– Что же вы хотите от меня?
– Я хотел бы узнать ваше личное мнение по поводу и имевших место событий.
– Оно не будет официальным. Детального просчета ситуации не было.
– Я понимаю, господин Маре. Но что удалось выяснить вашим работникам относительно Сташевского до того, как Шульц всучил вам другую работу.
Маре помолчал, обдумывая ответ.
– Господин Зеленский, вы в курсе, что все переговоры записываются?
– Конечно. Но я ничего противозаконного не прошу, к тому же переговоры не просматриваются в обязательном порядке. Они могут быть затребованы только по необходимости.
– И все же, мне кажется, вы копаете не столько под Сташевского, сколько под Шульца. Не понимаю причины, но ввязываться в эту историю мне не хотелось бы.
– Уверяю вас, Шульц меня совершенно не интересует, – ответил Зеленский, однако у него зародились сомнения, настолько ли неправ в своем предположении Маре.
Шульц Зеленскому не нравился, впрочем, как и многим другим. Но Зеленского беспокоило не столько это, сколько подспудное подозрение о некоей двойной игре советника, оформившееся наконец в законченную мысль после слов Маре.
– Я пытаюсь планировать деятельность групп на самом рубеже Абсолютного Нуля, но мне недостаточно для этого информации, – между тем продолжал говорить Зеленский. – К тому же мучают разного рода сомнения, которые мне не дают развеять.
– Хорошо, – сдался наконец Маре. – Но наша беседа неофициальна и никаких серьезных выводов из нее делать не стоит.
– Разумеется! – обезоруживающе поднял обе руки Зеленский.
– Итак, что же мы имеем. – Маре, напряженно сдвинув брови, отвернулся. Глаза его забегали по невидимым Зеленскому строчкам. – А имеем мы следующее: Сташевский однозначно принадлежит прошлому, что следует из отсутствия компенсационных полей. По крайней мере, даже при ближайшем с ним контакте, не удалось зарегистрировать никакого мало-мальского полевого фона, разве что от мобильного переговорного устройства, распространенного в тот период времени.
– А не может так быть, что кто-то нашел способ обходиться без компенсирующих полей?
– Я не физик, господин Зеленский, – сказал Маре, отрываясь от своих записей, – но насколько я в курсе, подобных технологий на данный момент не существует. Организм должен быть переведен на иной, пониженный, энергетический уровень.
– Понятно.
– Так… Далее мы имеем генератор полей в виде браслетов. Судя по данным регистрации, он обладает возможностью варьирования структуры полей в большей степени, нежели наше оборудование. Энерговооруженность на порядок выше, чем у нашей техники, при том, что размеры на тот же порядок меньше.
– О чем же это говорит?
– Это говорит о технологиях, серьезно превосходящих наши возможности. И оборудование однозначно не может принадлежать тому периоду времени. Следовательно, оно либо из космоса (к примеру, вернулись эолльцы), либо из будущего, исходя из вашей же теории.
– Значит, вы не исключаете и последний вариант?
– Я просто пытаюсь анализировать.
– Получается, Сташевский принадлежит тому периоду, но оборудование, которым он пользуется, явный анахронизм для того времени и являет собой нечто сверхтехнологичное, возможно, из будущего. Я правильно вас понял?
– Да.
– В таком случае, продолжая тему о сверхтехнологиях, нельзя ли предположить, что в будущем нашли возможность понижать энергетический уровень живого организма для возможности его нахождения в прошлом без компенсаторов.
– Такой вариант исключать нельзя. Я бы даже сказал, подобная версия более вероятна, нежели та, в которой житель двадцать первого века пользуется сверхтехнологичным оборудованием. Причем, даже не один.
– Добавьте еще противодействие агентам Хамса, которых в свое время не подпустили к лаборатории Бельской, – Зеленский многозначительно ткнул пальцем в сторону экрана.
– Бездоказательное утверждение. Хамс мог все выдумать для поднятия собственного авторитета в глазах Совета. Давайте все-таки оперировать фактами. Или, по крайней мере, тем, что мы считаем таковыми.
– Согласен, – кивнул Зеленский.
– Следующий за нападением на Сташевского диалог между ним и Ребровым однозначно указывает на факт хорошей осведомленности о работе Центра на данном уровне. Сташевский также знает оружие, с которым на него напали, поскольку начал действовать раньше, чем был совершен первый выстрел. Ни один современник Бельской не распознает в коробочке-парализаторе из второго локуса оружие.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Внешний вид оборудования разрабатывался с учетом необходимости маскирования его под технику того времени.
– Ясно. Что еще?
– По записи без спецанализа еще что-либо добавить сложно. Теперь что касается самого Сташевского… Со стопроцентной гарантией могу сказать следующее: Сташевский действительно существовал в своем времени, так сказать, изначально. Внедрение на основе подложных данных исключено: слишком много косвенных свидетельств, подтверждающих его существование – от документальных и до знакомств и связей. Многие его знают с детства.
– А сопутствующие коррекции невозможны?
– Скорее, нет, чем да. Были бы затронуты слишком многие участки исторической линии.
– А на основе не фиктивных данных? Так сказать, промежуточное внедрение, подмена?
– Вероятность есть. Установлены даже наиболее подходящие для этого моменты жизни Сташевского. Без гарантии, на уровне предположений. Например, момент получения им черепно-мозговой травмы на горнолыжном курорте и второй случай с отдыхом на море, несколько позже. Первый случай выявлен на основе потери памяти после травмы – очень удобная маскировка. Второй – внезапное излечение Сташевского от «адреналиновой» зависимости – распространенной болезни двадцать первого века.
– Что за болезнь? – полюбопытствовал Зеленский.
– Тяга к опасным приключениям. Так вот, Сташевский, после поездки на море, сильно изменился. Судя по собранной контроллерами информации, он едва не разбился, прыгая с большой высоты в воду. И это при том, что предыдущая травма в горах никоим образом не повлияла на его опасные увлечения.
– Подозрительно. – Зеленский задумчиво постучал большими пальцами один о другой.
– Второй момент – я имею в виду поездку на море – мне кажется более удобным вариантом для подмены. Но что там произошло на самом деле, доподлинно установить не удалось. Могу предположить только, что Сташевский все-таки «допрыгался», – Маре оторвался от невидимого Зеленскому экрана и повернул голову к собеседнику. – И кто-то счел возможным, так сказать, искусственно продлить ему жизнь.
– То есть Сташевский, с которым общался Ребров, – не настоящий?
– Прямых фактов подлога у нас нет. Но если экстраполировать то, что мы имеем, возможен и такой вариант.
– Уже что-то. А как вы считаете, для чего квази-Сташевский обосновался в прошлом? Если действительно предположить вариант подлога.
– Понятия не имею. И даже не возьмусь предполагать.
– Как вы считаете, он опасен для нас?
– Если вы имеете в виду деятельность Центра – очень сомневаюсь. Разумеется, это мое личное, ничем не подтвержденное мнение.
– Ну что ж, господин Маре, вы мне очень сильно помогли. – Зеленский расцепил пальцы и опустил ладони на стол. – Дали повод для размышлений. Благодарю.
– Рад был помочь.
Маре кивнул и видеообъем свернулся.
Зеленский вновь остался один на один со своими мыслями. Он сидел без движения, глядя в одну точку, и медленно ворочал в голове факты и предположения, крутя и раскладывая их так и эдак, словно кусочки пазла. Постепенно рождалась стройная и удивительная картина происходящего. Правда, многих кусочков недоставало, но это не помешало Зеленскому отчетливо разглядеть ее общие очертания и даже некоторые детали. Картина была невероятной и пугающей…
– Центр – Ноль – первому.
– Ноль – первый на связи.
– Что у вас по БС?
– Наблюдаем. Объект ведет обычный образ жизни, часто встречается с СБ. Похоже, у них наклевываются серьезные отношения.
– В их отношениях нет ничего подозрительного?
– Что вы имеете в виду?
– Это похоже на спектакль?
– Н-нет. Обычные отношения. Голубками их, конечно, не назовешь, а так…
– Поясните.
– Во-первых, отсутствует показуха, свойственная молодым парочкам – не тот возраст уже, чтобы разводить бурные амуры и работать на публику. Во-вторых, складывается ощущение, что БС держится слишком уж осторожно, ведет себя сдержанно, стараясь не позволять себе лишнего.
– Хотите сказать, фальсифицирует свое отношение к СБ?
– Я бы не сказал. Чувствуется, что откровенен, но замкнут в себе и напряжен, как будто постоянно чего-то ждет или не решается на что-то.
– Ясно. Посторонние контакты?
– Не было.
– Больше никого из второго не отследили?
– Никто, кроме тех двоих, на горизонте не появлялся. Вся сложность в том, что каждый из них теперь использует свою собственную, особую, конфигурацию полей. Что, сами понимаете, не позволяет накрыть сразу всю шайку.
– Другие методы поиска?
– Работаем. Техотдел прислал новые мобильные сканеры с увеличенным радиусом действия до пятидесяти метров. Пытаемся выявить тех, кто сильно «фонит».
– Сташевского ни при каких обстоятельствах не теряйте из виду.
– Стараемся, хотя он и не прячется… Черт! Майер, где сигнал? Что там у тебя?
– Что у вас случилось?!
– Пропал сигнал с датчиков наблюдения, прикрепленных к квартире СБ. Ближе двадцати метров не фиксируется ни изображение, ни звук… Нет, только звук и видимый спектр. Тепловой диапазон работает.
– А на большем удалении?
– Более удаленные работают, но от них никакого толку.
– Может, датчики накрылись? Попробуйте вывести из зоны тишины.
– Уже проверяем… Нет, датчики работают. В радиусе двадцати трех метров их «гасят».
– Интересно… Чем занималась парочка до пропадания сигнала?
– Сидели рядом, беседовали, смотрели фильм.
– А сейчас?
– Также сидят, судя по тепловому изображению. Подождите… Так… Перед «гашением» БС вертел в руке какой-то предмет. Возможно, это он.
– Значит, не хочет, чтобы его видели и слышали.
– Похоже на то.
– Хотелось бы знать, о чем они беседуют. Отраженный сигнал не пробовали?
– Пробовали. Белый шум. Что нам предпринять?
– Ничего. Совет санкционировал исключительно наблюдение. Я ничего не могу с этим поделать.
– Принял.
– Держите меня в курсе. О любых изменениях докладывайте сразу. Отбой.