Он снова уставился на безмятежное море. Солнце неспешно опускалось к горизонту – огромное пылающее светило. Даже сейчас, в конце весны, оно жарило нещадно, прогревало камни, бетонную набережную, проникало сквозь неплотно задёрнутые шторы в окно его номера и превращало помещение в настоящую сауну, а скоро от него будет не укрыться даже под густой тенью хвойных аллей и под широким пологом тканевых зонтиков в уличных кафе. Чёрным костюмам придётся особенно нелегко. Хотя, может, они ничего не чувствуют? Вдруг это и не люди вовсе…
На горизонте тенью маячил охранный катер. Ещё одна часть пейзажа, к которой Крису давно следовало бы привыкнуть, но он каждый раз непременно замечал её и ощущал неприятный холодок. Особенно гадко было, когда он снимал одежду и шёл купаться. Со свойственной подросткам остротой Кристиан стеснялся своих тощих ног, выпирающих ключиц и рёбер, проступающих под тонкой бледной кожей, и ему казалось, что безликие плечистые мужчины из службы безопасности отца посмеивались над ним. Ведь плавал Крис очень плохо, и каждый раз, когда он лез в воду, один из чёрных костюмов спускался на берег и следил за ним, как за маленьким. Это было так унизительно, но отец ничего не хотел слушать, и потому каждое купание превращалось в пытку.
Неустанная чайка зашла на новый круг, резко спикировала, коснулась воды, подняв белые брызги, но тут же махнула широкими крыльями и поднялась в воздух.
«Что она там такое нашла?» – с любопытством подумал Крис. Он стал всматриваться в водную гладь и тут снова увидел это. Чёрный острый плавник, а следом за ним округлое, гладкое тело скользнуло над водой.
– Дельфин! – крикнул он и повернулся к отцу. – Это точно дельфин!
Отец медленно опустил газету, поднял взгляд и воззрился прямо на него.
– Кристиан? – произнес он, так словно усомнился, что перед ним его сын.
– Пап, там дельфин, – уже спокойно повторил Крис и указал на море, но отец даже головы не повернул, так и смотрел на него через очки, и глаза его казались неестественно большими и особенно холодными. Ничто не могло согреть их, ни жаркое весеннее солнце, ни любовь сына.
– Сынок, дельфины вымерли после войны, – назидательно произнес он.
– Пап, я знаю, но он там, – Кристиан отвёл взгляд и посмотрел на море.
Сначала ему показалось, что дельфин исчез, как исчезали все другие галлюцинации, но присмотревшись, он заметил тёмное гладкое тело, скользнувшее над водой, и, указав рукой в нужном направлении, воскликнул:
– Вот он, смотри! Я не вру!
Кристиан обернулся на отца, но тот не глядел на море. Он ему не верил, и Кристиан понимал почему. Полгода назад Крис так же пытался заставить его увидеть мать, сидевшую в кресле качалке, точно такую, как при жизни: с пяльцами, уютно лежавшими на коленях, тёплой улыбкой на добром лице, золотыми волосами, собранными в высокую причёску.
– Неужели ты не видишь, она здесь! – кричал тогда Крис и заламывал руки. – Просто посмотри!
Потом были врачи, уколы, щекочущий ноздри запах спирта и лекарств. Ещё один круг ада. Первый он прошёл, когда лечился от зависимости. Изгонял голодную обезьяну, сидевшую у него на плече. Она не хотела уходить, впивалась острыми зубами в его тело, заставляла плакать, корчиться в судорогах, умолять врачей и сестёр сделать всего один укольчик. Он даже на колени вставал… Это случилось на второй неделе, когда стало невмоготу. Он вышел из палаты и направился в кабинет врача, а когда тот, увидев заплаканное лицо подростка, поднялся из-за стола, Крис рухнул к его ногам, обхватил тощими, как ветки, руками толстые ляжки именитого психиатра-нарколога, уткнулся носом в шершавый, пахнущий медикаментами халат и подвывал, как маленький мальчик. Надеялся разжалобить. Не вышло. Врачи боялись обидеть важного пациента, но гнева его отца боялись больше…