Глава 9. Внутри Мартина
Мартин лежал на кровати в своей комнате, которую ему выделили как старосте и лучшему ученику в этом году. А всё-таки любовь – главный инструмент власти.
Никакой пощады к себе – важный принцип, который он усвоил вместе со своим абсолютным превосходством перед всеми людьми. Но в моменты его приступов обнаруживалась загадочная даже для магической медицины особенность, на время которой он исчезал из мира, так как никто не должен был видеть его таким.
Или что это там было. Раз в несколько месяцев Мартина скручивала адская боль во всём теле, выносить которую слегка помогало общее болеутоляющее от недалёкой Врачихи. Конечно, Школа полна некомпетентных людей, которые видят мир не дальше своего носа, будучи болванами на службе страха за потерю места. Скучно. Перевелись волшебники.
Вот сейчас был такой приступ, которому помочь могло только отведённое время в пару дней. Мартин перевернулся на живот, в раздражении пытаясь найти комфортное положение, в котором ему чуть меньше хотелось сдохнуть. Великий Маг Прошлого, прекрати этот позор.
Некоторое время назад Мартин, как обычно, в одиночку начал изучать вопрос его загадочной болезни. Не ориентироваться же на банальных людей вокруг. Хотя они бывали полезны – один из соратников [Тэ И знает его как Дедушку Недруга], как доверенное и не самое тупое лицо, помог с редкими книгами из своей семейной библиотеки.
Мартин поморщился – во время этих приступов боль была не только физическая: его уровень базовой агрессии и искрящейся ауры злости зашкаливал, сменяясь любой случайной эмоцией по выбору дальше. Сейчас это была тревожная смесь страха и стыда. В гневе очищаясь от этого месива, рыча, Мартин пульнул какое-то стихийное заклинание в барельеф стены с русалками. Стена посыпалась, и на него уже не смотрела бесстыдная девица в обнажении. Он потом приберётся.
«Каждый раз, как первый», – с досадой Мартин думал, что только зарекается подготовиться к этому периоду заранее.
Да как можно.
В книгах соратника он вычитал чувствительную информацию – обилие неосвоенной силы у великих магов вытесняет обычные человеческие способы осязать мир, и оттого с разной периодичностью может выходить в форме подобных взрывов сродни шаманской болезни, только носящей регулярный характер.
Об этом мало свидетельств – историю пишут победители, поэтому все слабости великих склонны забываться или обозначаться «сильными» эпитетами. Но ходят легенды, и это в рамках серьёзной магической литературы, какой же позор, что сам Великий Маг Прошлого знаком с подобным не понаслышке.
Взрослые сильные волшебники лежат от слабости, точно как самки при течке. Уму непостижимо.
«Предательство человеческой природы обходится дорого», – об этом твердил Абрахам Рахман, автор книги, и в качестве лекарства предлагал единственное – изменение внутреннего соотношения магического и человеческого в самом волшебнике. Прими в себе слабость, будь с людьми и прочие сказки в духе безумца Мудреца Наставника. Почему все авторы такие идиоты? Да потому что они недостаточно сильны, чтобы принять факт отдельности от стада и стать во главу этого стада, которое умирает без хороших пастухов. Всё идёт от этих якобы вечных ценностей, которые по сути удобные формулы порабощения. А в Школе есть целый рассадник этого – свора факультета выскочек.
Видимо, вся эта скрытая злость за всё время выходила наружу прямо сейчас: его мысли были особенно нестабильны и злы.
Ведь выразить это открыто было никак не в его интересах. Ещё не время.
Так что вся эта боль, как понимал, видимо, только Мартин, стоила того, чтобы не быть этим стадом.
А пару дней он потерпит. Ждать – важнейшей навык победителя.
Глава 10. Извне Мартина
И всё-таки случаются эксцессы – Том на трудносгибаемых ногах тащился в подземелье к своему любимому учителю за сильнейшим анальгетиком, который разрешено принимать только смертельно больным волшебникам под строжайшим контролем доз.
Официально, конечно же, это было нарушением всевозможных правил.
Но Мартин выжирал его пачками.
Профессор, мягкотелый и абсолютно влюбленный в ту версию Мартина, которую он позволял увидеть простофиле, однажды поинтересовался у своего лучшего ученика, почему тот пропускает занятия. И Мартин замогильно поведал ему о своей плате за гениальность.
Это стало их общей тайной, что заставляло профессора чувствовать себя в исключительной и трогательной связи с самым выдающимся волшебником столетия – и было оплатой его услуг.
С тех пор, когда Мартину было особенно невыносимо, он тайно спускался за пузырьками заветного зелья. Сегодня как назло все запасы были выпотрошены, и поэтому бледный Мартин с трудом полз за заветным пузырьком.
По-хорошему, от таких доз препарата Мартин уже давно должен был быть мёртв. Но Мартин всегда был другим: это зелье на время умертвляло в нём то, что так отчаянно пыталось из него вырваться.
Так, после употребления боль частично притуплялась, и Мартин входил в подобие сна наяву: стены реальности становились обтекаемыми, словно двери из водопада в волшебных сказках, о которых давным-давно читали суровые воспитательницы в приюте, и всё становилось будто не всерьез.
Главное – дойти. И никто не должен его видеть.
***
Тэ И стояла и слушала из уст Преподавателя, Который Случайно Помог ГлавГаду всё то, что итак знала о системе обучения Школы. И всё-таки слишком склизкие у него интонации и даже искренне доброжелательные улыбки. Интересно, может, добродетельная притягательность знакома правда не всем?
– …дорогая, вам всё понятно?
Профессор слащаво улыбался, переспрашивая это уже раз пятый – видимо, статус девушки-иностранки прочно ассоциировался у него с непонятливостью.
– Профессор, я ценю вашу заботу и предварительно высокую оценку моей ценности, но я прошу не переводить её в денежный эквивалент.
Да – Тэ И отрастила дерзость и смелость выражать нетерпимость к неуместно мягким обращениям.
Профессор не успел донести своё смущённое согласие, как в дверях показался красный конверт с вызовом Профессора в кабинет директора по «важнейшему вопросу будущего».
Нелепо извинившись, он оставил Тэ И одну в кабинете.
Несколько мгновений, длившихся вечность, Тэ И провела в задумчивом разглядывании засушенных лягушек в банках.
Пока не увидела… это.
С грохотом в дверях кабинета оказалось белое опухшее существо в мантии с темным галстуком.
«Гавнюк*», – подумала Тэ И.
Существо на миг замерло и прохрипело мелодичным низом:
– Профессор где?
«Мужчина…» – подумала Тэ И.
Выглядел он совершенно неважно, будто чем-то ужасно болел, судя по его тяжёлому дыханию и согнутости корпуса, и Тэ И из, казалось бы, такого далёкого гуманистического прошлого почти вышла на арену для оказания бескорыстной помощи.
Но следующие секунды прошли абсурдно молниеносно. На попытки помочь человек грубо, в меру сил, отталкивал Тэ И и неистово пытался прорваться к полкам Профессора, на что Тэ И, в ощущении себя на правах сильного, без какой-либо магии нелепо удерживала его за запястья.
Это было похоже на танец двух пьяных, абсолютно уверенных в том, что они находятся в Криминальном чтиво.
Только Тэ И была в полном адеквате, чего не скажешь об этом несчастном. Что с ним было?
Повести ни к кому она его не могла – он бы не дошёл. Оставлять его нельзя, а палочку было достать не с руки, так как её собственные были заняты воздушным вальсировованием.
Всё это становилось дико смешно, особенно внезапно за эти дни гнетущего молчащего ожидания – Тэ И искренне прыснула.
Этот жест в одно мгновение вывел её стихийного партнёра по танцу из каматоза – его глаза резко стали жёсткими, зрачки сузились, став похожими на змеиные.
Резким движением, в котором не было и следа былой потерянности, он выпрямился и направил на Тэ И свою палочку с криком, отдалённо напоминавшим одно из трёх запрещенных заклятий. С криком, которому не суждено было состояться.
По закону жанра, его вырвало.
Так её, Тэ И из будущего, пришедшую изучить и сокрушить опаснейшего тёмного мага современности, в обновлённой блевотиной мантии следующим мгновением и застал Профессор.
Именно так состоялась её первая встреча с ГлавГадом.
***
Сегодня всё было намного бодрее – в зеркале снова отражался обворожительный молодой человек с выточенными чертами лица, влекущей улыбкой, чёрными кудрями и пронзительным взглядом. Не считая мутных картин вчерашнего ада, всё снова было хорошо. На утро Мартин уже знал от Профессора, что какая-то дамочка из Другой Магической Школы видела его в самом слабом своём представлении. Подробностей, к счастью для себя, он не помнил – только обрывочное присутствие кого-то третьего. Это было мерзко. Но обратимо – его всегда мог увидеть кто-то третий, и девица издалека была меньшим из зол. Он подумает об этом немного подробнее.
Мартин приводил себя и свои гуляющие трясинные чувства в порядок, а в большей степени просто любовался собой некоторое время. Он был по-настоящему хорош – он знал об этом. И что ещё важнее – очень рано научился этим пользоваться.
По наблюдениям Мартина Сью, ему принадлежал уникальный талант, который современность склонна недооценивать – ослепительность. Рецепт её достаточно прост, если силиться его описать, однако Мартин знал, что никому кроме него она не могла быть под силу.
Во-первых, нужно быть таким, каким хотят быть все люди. Красивым, умным, обладать безусловно выдающимся талантом и смелостью это признавать. Просто есть люди разных сортов, и притяжение к лучшему для людей так же естественно, как дыхание.
Во-вторых, при очевидности превосходства нужно порционно позволять окружающим греться в твоих лучах. Это несложно – галантная улыбка для дам, восхищённый взгляд для преподавателей, искусно созданная иллюзия дружбы для мужчин. Всё очень просто. А с девчонкой всё же придется косметически повозиться – одна улыбка, пару классических реверансов, и он снова может быть уверен в сохранности «их маленькой тайны». Люди примитивны, живущие во имя возложения себя на мифический алтарь, и, как правило, имя ему – любовь.
От одного этого слова Мартин поморщился – он не любил упоминания нелепицы. И когда занятия по трансфигурации стихийно превращались в авторскую проповедь этого рыжего чудака, Мартин еле сдерживался от отвращения.
Люди примитивные, нелепые и, как правило, безвольные. Именно любовь делает их такими. Она антидот власти. Единицы способны по-настоящему быть, единицы обладают властным зарядом. Конечно, всё это любой студент даже близко не понял бы.
Людям нужен алтарь, достойный служения – такой, что создан самым достойным из всех.
И у Мартина этот алтарь был.
Но пока нужно сиять.
Глава 11. План (на) Мартина
Тэ И уже не была в тупике. Она успела пережить несколько стадий ощущения ситуации:
то, что современный автор назвал бы «кринжом»;
то, что все люди мира называют замешательством;
и то, что сама Тэ И считает высшей ценностью – возможностью.
Мартин Сью по-прежнему был уверен в своих «трех н»:
Неуязвимости,
Неотразимости,
Неизменности.
Поздним вечером в общей гостиной своего нового факультета Тэ И смотрела сквозь книгу про теорию магических явлений, вплетая свои мысли в текст. Обложка, конечно, была зашифрована под учебник превращений.
План Тэ И состоял в том, чтобы наблюдать, тестируя гипотезы. Идеальные лабораторные условия сложились перед ней сами.
Осталось не потерять лица в обстановке полной неизвестности, не пропуская сигналов ситуации.
Её ближайшей задачей было приблизиться к объекту на достаточное для производства выводов расстояние. Характер выводов определит, что такого заключено в сердцевине ядра Мартина Сью, чтобы именно он стал ГлавГадом в этой ветке потенциалов реальности. А это знание проложит стратегический путь к действиям.
Увы, миссия Тэ И известна только ей самой, и потому никакого отряда спасения от нежелательных эффектов хроно-магии, в случае нежданных выбросов пространства, ждать не придётся, да и заниматься миссией нужно через прямое включение в бытовую реальность настоящего времени.
Значит, нагрузка будет как всегда двойной, с той разницей, что она в 1943 на Факультете Гавнюков, и при стрессе подвешенного состояния в духе последних дней она и месяца не протянет: ей нужно сделать этот мир своим.
Ти Э было приятно, что уже начатая ей стратегия морфизации и накопления новых компетенций логично продолжается во благо цели её пребывания здесь. Едва уловимое чувство гармонии озарило её сознание, и тут же сменилось восстановленным погружением в теории временных рядов магической вероятности.
Ветхая книга гласила, что для поиска ядра любой силы необходима контролируемая стихийность – на развороте представления этого принципа была изображена руна Лагуз, как символ адаптивного потока, и Феху, обозначавшая огненный импульс.
Преломление прочитанного в реальность в эту секунду давалось неважно – глаза слипались, и мозг упорно звал в сон.
Ладно – она уже разбирается. Наблюдать и смотреть на корень действия до его видимости – так поняла главу Тэ И.
***
Мартин Сью сидел в общей гостиной накануне первого дня учёбы, штудируя летом прочитанный учебник по снадобьям. Он часто использовал книги как прикрытия, если не хотел общения в гостиной. К тотальному одиночеству своей комнаты он так и не успел привыкнуть – приют оставил неприятный психический след.
План Мартина состоял в том, чтобы начать вывод предварительно тщательно завербованной свиты на тропу безоговорочного служения высшей цели изменения магических реалий допустимого.
Мартин знал, как было правильно, и с правильной поддержкой смог бы заслуженно это показать и предоставить.
Его личный миф наследника Основателя Факультета Гавнюков играл на руку. Ведь без мифов нет магии, и среди нужных ему консервативных социальных групп – поддержки вдвойне. Маги аристократы склоняли перед ним головы в признании превосходства – да, так мог только Мартин. Цена этого была высока, но и он был не просто статистом.
Дело в том, что для феноменального мальчика из приюта, в котором от бегающих по полу крыс его защищали только змеи, сила стала осознанной жизненной необходимостью. Сила – это расширенное существование. Например, это была физическая сила, когда его единственного плюшевого медведя отнял большой Боб с жутким смехом и тяжёлыми руками. Мартин плакал в грязном углу, будучи слабым, осознавая жуткую справедливость этого случая. Все было неизбежно, и значит – заслужено.
Но у силы много лиц – через три дня Боб упал в глубокую яму и сломал позвоночник: он испугался «ниоткуда взявшегося» клубка змей.
С тех пор Мартин не любил плюшевые игрушки, но стал доверять змеям и силе, которая расшатывала границы привычного мира. Сила его порядка в мире называлась Тёмной магией.
Сила всегда была опасна, и эта опасность должна быть в руках одного ведающих. Сила нужна, чтобы предопределённой судьбы щуплого мальчика, у которого всегда отнимают игрушку, не было. Конечно, современный магический мир совсем беззубый – магия скована навязанными приличиями и иллюзорной добротой мира, ценностью того, что есть кем-то написанные законы жизни и смерти, а изменение этих границ вовлечения полагается тёмным искусством.
Что ж, он станет ГлавГадом – богом мифа новых правил допустимого в мире.
Для этого он должен стать ещё более безоговорочным – доминирующим, тотальным, каким и был. Остаётся придумать новое имя перед окончательным сбрасыванием кожи. Важный год…
А, еще нужно в ускоренном темпе обезвредить нового игрока на социальной доске – как там её, из Другой Магической Школы?
***
Они не знали, как сходятся линии времени, и к чему это приводит, и что ещё важнее – что приводит именно к ним.
Но два метеорита уже летели друг к другу навстречу.
Глава 12. Перемещение Мартина
Мартин исподлобья смотрел на своих однокурсников поверх книги. Они беззаботно переговаривались между собой, с такой присущей обыкновенным подросткам неаккуратностью. Темные шутники о чём-то жарко спорили и уже шли к Аристократке за третьим мнением. Та утрированно высоко запрокидывала голову при смехе весь вечер, оголяя белую шею, чем очень заводила Здоровяка, который сидел напротив. Идиллия для последнего, но Мартин-то видел, как она неумолимо не спускала с него, Мартина, томных глаз.
«Этот маскарад в мою честь. Неудивительно.» – он ухмыльнулся сам себе.
Все остальные в школьной гостиной были дублями примерно таким же картинам поведения. В каждом уголке была своя Аристократка, свои клоуны и толпа неразличимой массовки. Не было только своего Мартина. И Мартину совершенно не было жалко, что он не может быть таким, как они: он видел, что они никогда не узнают изнутри того, что по праву существования знает только он.
И никогда не смогут так же.
Но всё же в выходную неделю в факультетской гостиной было место для неожиданности.
Незнакомая темноволосая макушка, закрывавшая собой стол – так плотно одинокая фигура прильнула к учебникам. Волосы периодически спадали со спины на страницы крупными завитками, создавая иллюзию причудливого узора, и незнакомец спешно закидывал их на спину до следующего их акта своенравия.
Мартин отметил, что его волосы были почти такими же тёмными, как и его собственные.
Ухмыляясь странному внутреннему замечанию, Мартин направился к незнакомцу. Вероятно, это младшекурсник, и публичное проявление внимания к его академическим успехам закрепит статус доброжелательного и абсолютно гениального Мартина.
***
Каким нужно было быть идиотом.
Мартин невинно обратился к незнакомому Мистеру с одного из младших курсов, который оказался несговорчивой и прямой, как палка Мисс из Другой Магической Школы. Не соотнесённые раннее два плюс два с нелепым половым неузнаванием, да ещё и с учётом внезапно открывшейся другой истории их первого пересечения, были похожи на второсортную рубрику «Анекдоты» из Газеты. А Мартин никогда не был смешным.
– Виделись уже – хотя я бы не сказала, что с вами.
Её удивительно грубый голос звучал насмешливо. Какой ужас, все иностранные женщины такие?
Пока Мартин стремительно собирал гнев и нежданное замешательство в концентрат уместной социальной маски, странная девушка продолжила:
– Я хотела сказать, что выглядели вы совершенно неузнаваемо, и потому, даже не беря в расчёт просьбу Профессора о конфиденциальности, сама я бы ни за что не поверила в то, что в пару дней назад передо мной был сам могущественный староста.
Уму непостижимо. Какая-то лютая примесь спохватившегося такта и совершенного издевательства. Она говорит, что могущественный староста не мог быть в таком состоянии. Но это был он, значит, она отказывает ему в могуществе. Как прикажете это понимать?!
У Мартина в центре груди сбивчиво поднялась волна незнакомого. Социальные ситуации казались ему абсолютно контролируемой категорией, но тогда, когда все её компоненты были как на ладони. А это что?
– Не волнуйтесь, Мистер Сью, я не выдам ваш секрет.
Еще и улыбается как ни в чём не бывало. Одолжение ему делает. Ну это уже слишком.
Мартин усилием воли и мышечной памяти активировал свой режим безупречности. Про себя он называл его «лже-поддавки».
Чтобы завоевать у человека абсолютную веру в тебя, чтобы он был в твоей власти через инструмент восторга, нужно создать иллюзию абсолютно общей линии понимания. На этой линии понимания жертва «засыпает».
Фоново через эту линию понимания и выраженный восторг проницательности жертвы стоит транслировать информацию о степени своего величия: жертва будет охотно и радостно узнавать, какого необыкновенного человека она смогла понять или поддержать, ведь в обозначенном контексте это явно возвышает статус самой жертвы.
Главное – не переборщить. Сообщать информацию через фильтры сложности, которые уже как бы поняты и знакомы для жертвы. Шаблон «плата за гениальность».
Это выделяет сочувствие, а также формирует лирический образ, как в дурацких любовных романах. Женщины на это особенно падки.
И, конечно же, всё это работает при исключительной притягательности мага, которую на время действия стоит направлять вниманием только на жертву.
У Мартина это получалось как бы само собой – он питался смущённым воздухом жертв, прячущих глаза от неспособности совладать с уровнем притяжения к нему. Да, власть рождалась всегда в таких промежутках. Одно из главных лакомств и настоящих средств определить силу мага.
Аристократка однажды совершенно позорно стонала в коридоре подземелий от фантастической близости его губ к её, когда он держал её запрокинутую голову за подбородок, не спеша проводя ногтем по её красивой белой шее. А казалось бы – приличная девушка, самая неприступная красавица факультета.
Она извивалась, высовывая язык и явно желая его слюны под аккомпанемент собственного визгливого поскуливания. Считай, роспись в принадлежности.
Она тогда так и не получила его поцелуя – осталась восторженная там, в вывернутом течкой сознании. И смотрите, как она до сих пор интенсивно желает его сейчас.
Да – секс был интересен властью, но обычно марать себя Мартин не сильно хотел. Плотные прикосновения в аспекте властных полномочий очень сильно переоценены. Много они требуют… внимания. А возбуждала Мартина именно власть.
Бедная иностранка – не знает, что фактически неизбежно уже умоляет его касаться её во всех местах. И он делает это как бы неохотно, невзначай бросая, для чего из реальных дел миссии она была бы полезна. И она, как согласная на всё собачка, вылизывает его ботинки в знак преданности и бежит шпионить за своими дружками из Другой Магической Школы для важных ему, Мартину, сведений… Короче, он ей не позавидует.
Мартин садится на диван слева от девушки, «случайно» вплотную касаясь бёдрами. Первый сигнал успешного плана – знакомая эмоция удивления на лице. Ну конечно, женщины везде женщины, даже если выглядят как непонятно кто.
Мартин тянется рукой к книге на столе, трогая обложку. Это нужно, чтобы создать опосредованное касание, подсознательно закрепляющее жест его физической близости. Отлично… И главное – таинственный взгляд на неё со всем фокусом внимания с неизбежной искрой телесной близости.
Теперь можно говорить.
– Вы удивительно проницательны. Признаюсь, я поражен и бесконечно благодарен вашему великодушию.
Теперь важное: переход к части саморекламы и усиления темы их особенной интимности, якобы сложившейся в тот вечер.
– Понимаете, мой недуг при уровне моего статуса мог бы стать дурным поводом нанесения вреда моей репутации. Малое количество из знакомых мне людей обладают достаточным интеллектом и благородством, чтобы суметь это понять и сохранить по причине великой глубины. Потому, если честно, я практически благодарен судьбе за видимость этого ужасающего положения дел именно вами.
Ха, готово! Остаётся наблюдать за неизбежным.
***
С минуту удивления иностранка (с безупречным произношением) тяжело смотрела на него и молчала. Будто…критически оценивая? Она отвела взгляд и почему-то знакомо прыснула, покачивая головой чему-то. Да что смешного было?
Она резко повернулась корпусом к Мартину, чего не ожидал уже он, но виду не подал:
– Как говорил мой дед, если ты бухаешь виски, не стоит мять словесно сиськи.
Она издевалась и явно не видела ничего значимого в сцене пару дней назад. Какое наглое обесценивание!
Продолжила она уже мрачнее, однако с неуместным придыханием, постепенно продвигаясь к лицу Сью, что заставило его постепенно отползать в сторону.
– Не парься – ситуация не стоит конструктов твоего барского внимания. Хотя мне очень, очень приятно…
Она резко вернулась на место.
– …но личную дистанцию недопустимо нарушать подобным образом для тех мест, где училась я. Впредь прошу этого не делать. А пока до встречи на занятиях.
Как ни в чём не бывало, нахалка одним махом собрала учебники и бодро направилась к выходу. Походка у неё была медвежей – она по-боксёрски раскачивалась, а широкие плечи были видны даже за мантией, сродни его собственным.
Внешне Мартин остался сидеть в общей гостиной вместе со всеми.
А внутренне Мартина люто переместили.