Проклятый наследник

– Она ни разу не танцевала с молодым лордом, – услышала вдруг Фрейя женский голос, прозвучавший совсем рядом.

Принцесса прижалась спиной к стене и прикусила язык, чтобы не издать ни звука. Несмотря на то что ей много раз приходилось сбегать из дворца, девушка занервничала.

– Я бы танцевала с Мелвином так часто, как ему бы захотелось… и даже больше… – прошептала другая девушка, чей голос звучал моложе.

– И не только ты. Принцесса, должно быть, слепая.

Фрейя закатила глаза. Кроме нее, в Амаруне, вероятно, не было женщины, которая бы тайно не вздыхала по Мелвину. Предположительно это и было одной из причин того, что лорд не хотел связываться с принцессой.

– Или у нее другие предпочтения, – произнесла та, что была младше.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, кроме того, что лорд очень красив, а принцесса вовсе не обращает на него внимания. Может быть, его сестра для нее…

– Тебе лучше не заканчивать эту фразу, – отрезала более взрослая женщина, заговорившая первой, оборвав собеседницу на полуслове. – Такие слухи могут стоить не только языка! Принеси-ка лучше на завтра муки из погреба!

Послышался напряженный вздох. Фрейя убедилась, что женщины ушли, и только после этого продолжила свой путь. Без дальнейших происшествий девушка достигла одного из выходов, ибо благодаря частым ночным визитам к Мойре она знала все неохраняемые пути, ведущие из дворца, наизусть.

Но вместо того, чтобы бежать к волшебнице, как это бывало раньше, сегодня она собиралась добраться до подземелья, расположенного на западе города, под Старым замком. При мысли о руинах Фрейю охватила холодная дрожь. О районе, называемом шестым кольцом Амаруна, девушке было известно только из рассказов Роланда, и ей отчего-то не очень хотелось идти в Старый Замок. В разрушенном здании, чьи башни обвалились во время войны, держали преступников, которым не была дарована казнь. Узники были вынуждены умирать медленной смертью, как бывший фельдмаршал. Если тот вообще способен был умереть.

Представив, что скоро она окажется лицом к лицу с Бессмертным Хранителем, Фрейя почувствовала нервные спазмы в животе. Девушка ощущала не только страх и беспокойство, но прежде всего любопытство, ведь ни один человек не мог быть ближе к магии, чем Хранитель. Она текла по его жилам и наделяла стража такой силой, о которой Фрейя могла только мечтать. Поисковые заклинания и зелья принцессы – ничто по сравнению с магией, которую Хранитель носил в себе. Здесь, на севере страны, редко можно было встретить хранителя, ибо они принадлежали Свободной земле и потому стали для жителей Амаруна легендами, подобно существам за пределами Стены.

Под покровом ночи Фрейя выскользнула из дворца и прокралась через ворота в дворцовой стене в город, который еще не спал. Слышались приглушенные разговоры, звуки музыкальных инструментов и мелодичное пение из таверн и вновь обустроенных игровых залов, которые в последнее время появлялись тут и там, как грибы после дождя. Каждый раз, когда она приближалась к одному из этих залов, резкая вонь табачного дыма била ей прямо в нос. Фрейя ненавидела терпкий запах табака и искренне надеялась, что этот обычай, призывающий вдыхать дым сожженных листьев, быстро выйдет из моды. Она даже чувствовала вкус этой вони: соленый и бледный, как пепел.

Фрейя сильнее натянула на лицо капюшон своего плаща и поспешила скрыться от гвардейцев, колонны которых отец расставил по всему дворцу. С каждым разом сбегать из замка ей становилось легче. В те ночи, когда она навещала Мойру, девушка вовсе не думала о том, что делает. Но сегодня Фрейя воспринимала все вокруг так же осознанно, как и четыре года назад, когда она впервые посетила колдунью; по крайней мере, сердце ее пульсировало так же дико – болезненно быстро, словно хотело вырваться из ее груди.

Несмотря на поздний час и темноту, Фрейя заглядывала в каждое окно, боясь, как бы ее не заметил какой-то дворянин или ученый, который мог передать ее в руки гвардейцев. Принцесса успокоилась лишь тогда, когда вошла во второе кольцо, а вокруг оказались поместья граждан среднего класса.

Осторожно оглядываясь, девушка пересекла невидимую границу между третьим и четвертым кольцами, и тут же вспомнила об отсутствии здесь канализационных труб. Эту вонь невозможно было игнорировать, и принцессу сразу затошнило. Но это была не единственная проблема. Прямо перед собой Фрейя услышала громкие голоса. Какого-то пьянчугу выгоняли из таверны.

Девушка свернула в узкий переулок, чтобы обойти спорящих. Сегодня принцессе не нужны были неприятности. Она хотела еще до восхода солнца добраться до Лимелла – небольшого городка, который находился на расстоянии полудневного пешего пути от Амаруна, надеясь, что там она будет в безопасности. Фрейя планировала скрываться там до наступления следующей ночи, так как население Амаруна знало принцессу в лицо лучше, чем жители других городов страны. Ее ни в коем случае не должны были узнать. Она ускорила свои шаги…

– Эй, крошка!

Во имя Короля, почему это должно было произойти сейчас?

Из переулка за спиной Фрейи вышел мужчина, силуэт которого она не заметила в спешке. Его глубокий голос приобрел интонации, по которым Фрейе стало понятно, что он пьян.

– Остановись!

Фрейя, конечно, не стала этого делать. Она втянула голову в плечи и поспешила уйти от мужчины. Но его шаги зазвучали позади нее. Она вздохнула. Наверно, с ее стороны был глупо полагать, что она могла добраться ночью до подземелья без инцидентов.

– Стой! – повторил пьяница. Язык мужчины уже заплетался, мешая ему четко выговаривать слова, и Фрейя ощутила растущее беспокойство. Она потянулась к рукаву своего плаща и обхватила рукой кинжал, который взяла с собой именно на такой случай.

– Эй, я с тобой говорю! – голос мужчины вдруг прозвучал гораздо ближе, чем девушка ожидала, и тело Фрейи охватила нервная дрожь. Принцесса крепче сжала рукоять своего кинжала – и как раз вовремя. Мозолистая рука ухватила ее за плечо и развернула.

– Я сказал, остановись!

– Отпусти меня! – приказала Фрейя, почувствовав, что от страха ее ладони вспотели. Такие мужчины, как этот, были непредсказуемы. Вблизи она явственно ощутила запах спиртного и поморщилась от отвращения. Девушка все еще не решалась достать кинжал. Она не хотела навлечь беду на этого пьяного олуха и на себя.

– Иди проспись, а то завтра будешь жалеть.

Он засмеялся.

– Сколько ты просишь?

– Я не торгую телом.

Фрейя, выглянув из-под капюшона своего плаща, в тусклом свете, исходящем от одного из домов, едва могла различить лицо мужчины. У него был длинный тонкий нос и впалые щеки. Непристойная ухмылка кривила его узкие губы.

– Ну, говори. Сколько? – мужчина переместил свои пальцы с ее плеча на шею.

– Убирайся, я не продаюсь! – прошипела Фрейя.

Мужчина только рассмеялся. С нее хватит. Принцесса вытащила кинжал из рукава своего плаща. Отполированный металл лезвия блестел даже в слабом свете, и Фрейя могла видеть в своей ладони эмблему королевского двора, выгравированную на рукоятке. Смех мужчины тут же стих, и его пьяная веселость уступила место гневной усмешке.

– Так ты смеешь мне угрожать? Ты что, не знаешь, кто я?

Нет, подумала Фрейя, и даже не собираюсь узнавать. Дрожащей рукой она угрожающе поднесла кинжал к горлу мужчины. Но тот удивил ее быстротой, которой она от него никак не ожидала. Пьяница резко схватил ее за запястье и оттолкнул от себя кинжал. Гнев сверкнул в его глазах.

– Неужели ты думаешь, что у тебя есть хоть один шанс против меня, женщина?

Сердце Фрейи бешено стучало.

– Отпусти… отпусти меня!

Мужчина вновь рассмеялся. Он окинул девушку с ног до головы пристальным взглядом, и в его глазах мелькнула похоть. Наконец пьянчуга посмотрел на кинжал:

– Прекрасное оружие. Краденое?

– Нет, – прошипела Фрейя, стиснув зубы, и сделала попытку вырваться. Однако хватка мужчины была слишком твердой, и, хотя он не был особенно высоким или сильным, девушка уступала ему. Ее сила была не в мышцах, а в разуме и магии – прежде всего в магии.

Свободной рукой Фрейя потянулась к кулону на цепочке. Сорвав его с шеи, принцесса мысленно умоляла магию не подвести ее и в этот раз. Осколки впились в нежную кожу девушки, когда она раздавила в ладони стеклянный шар с оранжевым мерцанием. Не обращая внимания на боль, Фрейя разжала кулак. Жар резко вытеснил прохладу ночного воздуха. Пламя пылало в ее ладони, жадное, горячее и разрушительное.

Тьма уступила место огню, который рисовал тени там, где их раньше не было. Глаза мужчины расширились от ужаса. Он отпустил запястье Фрейи, на котором, без сомнения, останутся синяки, и, шатаясь, сделал шаг назад.

– Ты… ты… – заикался мужчина, и в отблесках света Фрейя разглядела, как его щеки, прежде красные от количества вина, выпитого им за вечер, теперь заметно побледнели. – Ты… ведь… – пьяница хотел выкрикнуть это слово, но его голос оборвался, когда Фрейя пошевелила пальцами, заставляя пламя в своей руке танцевать. Жар волшебного огня, принесенного из Мелидриана, был неприятен, но не обжигал ее.

– Убирайся! – потребовала принцесса и подошла к мужчине с немой угрозой.

– Пожалуйста, пощади меня! – он поднял свои теперь уже дрожащие руки и отвесил девушке смиренный поклон. – Прости. Я не хотел…

– Убирайся! – повторила Фрейя. У нее не было времени выслушивать его извинения; к тому же девушка боялась, что огонь может погаснуть в любую секунду.

Но на этот раз мужчина послушал ее. Он бросил на Фрейю еще один последний, неуверенный взгляд, прежде чем побежал, не оглядываясь, прочь от нее. Фрейя не могла бы сказать, решил ли мужчина, что она колдунья, или просто узнал в ней принцессу. Да это было и не важно. Пьянице никто не поверит, даже если сейчас мужчина встретит гвардейцев ее отца и расскажет о девушке. А проснувшись завтра утром, он решит, что все случившееся было лишь плодом его воображения, картиной, нарисованной затуманенным алкоголем рассудком.

Фрейя сжала руку, чтобы погасить огонь между пальцев, благодарная Мойре за выкупленные у нее стеклянные подвески. Она спрятала кинжал обратно в рукав плаща и вздохнула. Все пошло совсем не так, как планировалось. Девушка внимательно осмотрелась, выясняя, стал ли кто-то еще свидетелем этого инцидента, но на улице было тихо. На ватных ногах она продолжила свой путь в направлении Старого замка, пока наконец не добралась до подземелья, укрывшегося среди развалин. Здесь все словно вымерло, потому что никто, у кого был выбор, не стал бы добровольно искать это место.

Факелы, воткнутые в землю, освещали груды обломков камней и землю, поросшую мхом и травой. Девушка бродила по руинам, пока не увидела вход в темницу. Издали она заметила одинокого гвардейца, охранявшего вход в подземелье. Фрейе повезло. Мужчина был молод, всего на несколько лет старше принцессы, и это вселяло в нее надежду, что он неопытен и легко поддастся влиянию. Именно это ей было нужно, чтобы без особых проблем попасть в подземелье.

В тени груды обломков Фрейя остановилась. Она откинула капюшон своего плаща, прежде чем войти в полосу света, которую отбрасывал один из факелов. Гвардеец сразу заметил ее. Встревоженный, он выхватил меч, направив острие на Фрейю. Но уже через мгновение глаза мужчины расширились, когда он понял, кому именно угрожал своим оружием.

– Моя принцесса, – выдохнул он, и его меч скользнул обратно в ножны. Затем гвардеец поклонился так низко, что Фрейе показалось, что он пытается облизнуть носки собственных ботинок. – Мне ужасно жаль. Я не ожидал встретить вас здесь.

– Это не важно, – произнесла Фрейя, разрешая гвардейцу взглянуть на себя. Она приближалась величественной походкой, как и было положено принцессе.

– Извините мое поведение, – заикнулся гвардеец, который, вероятно, все еще боялся потерять свое место или, того хуже, жизнь. Людей, бывало, казнили и за меньшее. – Прошу простить мне этот вопрос, но что вы делаете в таком месте, как это?

Фрейя одарила гвардейца сдержанной улыбкой и остановилась в нескольких сантиметрах от него. Оценивающий взгляд принцессы был направлен на стражника.

– Я прощаю вас, но что я здесь делаю, совсем не ваше дело.

– Конечно, нет. Чем я могу быть вам полезен?

– Вы можете впустить меня в подземелье.

Недоумение мелькнуло в глазах гвардейца.

– Вы… Вы хотите спуститься в подземелье?

– Я ведь только что так и сказала, не правда ли? – спросила Фрейя, приподняв подбородок и стараясь придать своему голосу высокомерный тон.

Она имела власть над этим человеком. Это было ее королевство. Она имела право находиться здесь – даже если это запрещено.

– Пропустите меня!

Гвардеец беспокойно оглянулся, словно предполагал, что все обернется шуткой или испытанием, которое он должен пройти.

– Я не думаю, что это хорошая идея.

– Я не спрашивала вашего мнения. Дайте пройти!

Гвардеец не отступил. Фрейя склонила голову. Ее улыбка исчезла, и она постаралась придать своему лицу максимально суровое выражение.

– Вы ведь хотите сохранить свой пост, не так ли?

Гвардеец кивнул.

– Тогда не заставляйте меня говорить с моим отцом или командиром Эстдаллом!

При упоминании имени Роланда лицо охранника резко побледнело, и Фрейе стало любопытно, что Эстдалл сделал со своим отрядом, что гвардейцы так реагировали.

– Пожалуйста, не надо, – взмолился гвардеец, переминаясь с ноги на ногу. – Я пропущу вас, но, пожалуйста, не говорите ничего командиру Эстдаллу.

Фрейя приподняла бровь:

– Вы ставите мне условия?

– Нет. Нет, конечно, нет, – запнулся гвардеец. – Это… это была просьба. Вы можете делать все, что хотите, моя принцесса.

– Все, что хочу? – спросила Фрейя, и, хотя извинений гвардейца ей было достаточно, такому повороту разговора она была несказанно рада.

Такого человека, как Роланд, девушка никогда не смогла бы убедить впустить ее в темницу ночью. Власть принцессы тоже имела свои пределы. Тем не менее этот мужчина нетерпеливо кивнул.

– Тогда впустите меня в темницу и дайте мне ваш ключ! – Фрейя протянула руку, демонстрируя, что не примет отказа, но охранник все еще колебался. Он неуверенно переводил взгляд с принцессы на вход в темницу и напряженно морщил лоб. В конечном итоге его уважение к имени Фрейи и страх перед Роландом устранили сомнения. Он снял с мундира связку ключей и передал ее Фрейе.

– Должен ли я сопровождать вас?

– Нет, в этом нет необходимости, – сказала Фрейя.

На мгновение девушке показалось, что гвардеец хотел ей возразить, но спустя секунду юноша отошел в сторону. Не поблагодарив, Фрейя проследовала мимо него, стараясь сохранить на лице бесстрастное выражение, хотя внутри нее все ликовало.

Она потуже обернула плащ вокруг себя и спустилась вниз по лестнице в ледяной подвал. Воздух здесь был холодным и влажным, а с затхлых стен капала вода. Она последовала за факелами, освещающими коридоры до площадки с камерами. Два других гвардейца преградили ей путь, но власть Фрейи убедила и их предоставить ей проход в темницу. К тому же они полагались на вердикт первого гвардейца и у девушки были ключи.

Уверенно и спокойно, но только внешне, Фрейя наконец ступила в подземелье. Она освещала себе путь лампой, отгоняя мрачные тени. Любопытные взгляды заключенных сопровождали девушку, и некоторые из них умоляли ее о помиловании. Узники протягивали руки через решетки в надежде прикоснуться к принцессе, как будто она могла их спасти. Но Фрейя не могла. Не сегодня. Сейчас у нее была другая миссия. Тем не менее с каждым последующим воплем в ее горле нарастал болезненный ком. О чем думал ее отец?

Фрейя знала, что с заключенными в подземелье плохо обращаются, но реальность оказалась еще более жестокой, чем она могла представить. Зловоние от испражнений и засохшей крови, казалось, пропитало темницу насквозь, и от удушающих запахов у девушки на глазах выступили слезы. Но еще более страшной, чем запах, была внешность заключенных. Фрейя не хотела видеть страдания узников, но ей необходимо было найти фельдмаршала, и девушка вынуждена была заглядывать в каждую клетку. Люди в них были просто грудами кожи и костей. Они лежали, свернувшись калачиком, на заплесневелых тюках сена в ожидании смерти. Узники были измазаны собственными экскрементами и слишком слабы, чтобы противостоять мухам и личинкам. Это было место израненных тел и сломанных душ.

И где-то здесь находился Ларкин Вэлборн.

Глава 6 – Неизвестный

– Во тьме —

Мышь вернулась. Она встала на задние лапки, подняла мордочку вверх и принюхалась. Ему было непонятно, какой запах она могла здесь уловить, кроме вони фекалий, крови и рвотных масс. Все его обостренные магией чувства забивались зловонием, к которому невозможно было привыкнуть. Мышь, однако, не выказывала возражений. Она пронеслась через его камеру и замерла недалеко от импровизированной постели из кучи сена. Она посмотрела на него круглыми черными глазами и тихонько запищала. Он решил, что она голодна, и бросил ей крошку сгоревшей корки хлеба. Мышь дернулась, но мгновение спустя схватила кусочек и снова ускользнула через решетку.

Как сильно он ей завидовал.

Он положил остаток хлеба в рот. Кусок был настолько сухим, что ему пришлось ждать, пока слюна не смягчит его. И все же он не мог отказаться от этой еды. Корка хлеба была единственной пищей, которую он сегодня получил. Гвардейцы приходили к нему раз в день. Они приносили немного воды и бросали через решетку что-то едва съедобное, чего не стали бы есть даже свиньи. Другой человек давно умер бы от такого обхождения; но в то время, как разум мужчины медленно угасал, тело его оставалось предательски крепким. Предположительно обреченный на вечную жизнь, он не надеялся умереть естественной смертью. Трудно уйти из жизни, когда имеешь целительские способности.

В начале своего заключения он в ложной надежде умереть пытался покончить с жизнью. Он бился головой о прутья железной решетки, силился прокусить себе вены, останавливал дыхание до тех пор, пока его легкие не начинали разрушаться, потому что не мог выносить мысли о вечности в этой тьме. Но в какой-то момент он отказался от этих попыток. Дело в том, что лишить жизни Бессмертного Хранителя можно было лишь несколькими способами. Например, обезглавить или вырвать у него сердце. Или убить магическим оружием. Попытки самоубийства приносили ему только дикую боль, что в конце концов и остановило его. Тем не менее страдания, которые он испытывал в те дни, когда ощущал жжение и пульсацию ран, напоминали ему, что, несмотря на магию, растекшуюся по его жилам, он оставался человеком, и ему очень нужна была эта память.

Снова и снова он бился затылком о каменную кладку, пока боль не пронзала его и он не впадал в тревожный полусон. Сегодня, как и каждый день и каждую ночь в темнице, он пребывал в беспокойном состоянии между сном и реальностью. Чаще всего его мучили кошмары, видения из прошлого, возвращавшие его вновь в кровавую бойню, в которой ему предстояло участвовать. Но будили его не только жуткие сны. Он слышал звуки, которые издавали другие пленники. Плач. Кашель. Стон. Рвота. Голоса. Шаги…

Он рывком сел, прислушиваясь к эху звуков, которых не могло быть в этом месте. В темноте нельзя было понять, сколько точно сейчас было времени, но для следующей порции воды было слишком рано. К тому же шаги звучали неправильно. Они не были жесткими и властными, как у гвардейцев, наоборот, казались робкими и почти бесшумными. Если бы не его обостренные магией чувства, он бы, наверное, их даже не расслышал. Шаги звучали то громче, то снова тише. Казалось, что шел совершенно дезориентированный человек, заблудившийся в лабиринте подземелья. Вдруг ему показалось, что он слышит тонкий голос, который произносит его имя, но этого быть не могло. Значит, безумие настигло его.

Мерцающий свет прорезал мрак темницы, и, хотя узник был слаб, глаза его начали слезиться. Ему пришлось моргнуть, и когда он поднял веки в следующий раз, то понял, что кто-то остановился перед его клеткой.

Фигура с сумкой на спине была облачена в длинный плащ антрацитового цвета. Несмотря на то что под ним просматривались брюки, а лицо человека было прикрыто капюшоном, мужчина смог разглядеть, что в коридоре появилась женщина. Невысокого роста, с узкими плечами и изящной фигуркой, которую не могло скрыть даже громоздкое облачение. Узник не видел женщин уже много лет. Несколько заключенных здесь же преступниц и пара девушек-гвардейцев не в счет.

– Вы Ларкин Вэлборн? – спросила девушка. Ее голос был так же нежен, как и внешность, но звучал очень решительно.

Он смотрел на нее, неспособный произнести ни слова. Его имя. Девушка действительно произнесла его имя. Мужчина не слышал его так давно, что ему захотелось, чтобы она сказала его еще раз. И в то же время он боялся того, что этот звук может сотворить с его помутневшим рассудком.

– Вы Ларкин Вэлборн? – и в самом деле повторила девушка.

Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то в последний раз называл его так? В течение многих лет он был только Хранителем, а мужчины-гвардейцы никогда не говорили с ним; они говорили о нем.

Девушка испустила разочарованный вздох. Она посмотрела в направлении камеры пыток, которая находилась всего в нескольких метрах от его клетки. Посетительница внимательно вглядывалась в помещение, и ему оставалось только надеяться, что она не сможет разглядеть в темноте засохшую кровь, оставшуюся от сегодняшних истязаний.

– Не могли бы вы хотя бы сказать мне, где я могу найти Ларкина? – спросила женщина.

Он сидит прямо перед вами.

Прежде чем Ларкин понял, что делает, он встал со своего сеновала и подошел к прутьям решетки. Девушка подняла голову, и он впервые остановил взгляд на ее лице. Она была моложе, чем он ожидал, и завиток светлых волос выбивался из-под капюшона. Ей здесь было совсем не место, и тем не менее губы ее кривились в намеке на улыбку.

– Это вы, не правда ли?

Он кивнул, потому что не мог лишить девушку радости от того, что ее поиски окончены. Может, конечно, он и пожалеет, но что ему было терять? В любом случае сейчас у него осталось только тело, которого он не хотел, и разум, который рано или поздно покинет его.

– Я уже подумала, что не найду вас.

Девушка откинула капюшон с лица. Оно ошеломляло своей красотой. Щеки порозовели от холода, царившего в подземелье, и полутьма не могла скрыть потрясающих глаз, полных сияющей синевы. И надежда, что плескалась в ее взгляде, предназначалась исключительно ему. Прошло уже добрых десять лет с тех пор, как женщина так на него смотрела.

Ларкин тяжело сглотнул и укорил себя за предательскую реакцию тела. Ибо женщина, стоявшая перед ним, была практически еще девочкой. Шестнадцать, может быть, семнадцать лет. Он не должен был желать ее.

– Я принесла вам кое-что.

Девушка схватилась за карман плаща. Она вытащила оттуда сверток и протянула его через прутья решетки.

Ошибка.

Глупая ошибка.

Ларкин схватил ее запястье и дернул к себе, так, что ее тело ударилось о ржавые прутья решетки. Она испустила испуганный вскрик, который подействовал на Ларкина как удар по конечностям. Сверток упал. Виноград покатился по полу.

– Отпустите меня, – выдавила она, стиснув зубы. Ее слова прозвучали вызывающе, но дрожь в голосе выдавала ее с головой. И правильно. Разве ее не предупреждали, что нельзя подходить к пленникам слишком близко?

Ларкин посмотрел на запястье молодой женщины, которое сжимал. Его грязная кожа отчетливо проступала в полумраке на ее нежной руке с аккуратно остриженными ногтями. Она пахла чистой водой и цветочным мылом – не как преступница, а как дворянка.

– Уберите от меня свои руки! – девушка попыталась вырваться, но против его силы у нее не было никаких шансов. И пока она пыталась сопротивляться, Ларкин заметил древко, выглядывающее из рукава ее плаща. Свободной рукой он потянулся за ним. Их борьба прекратилась, девушка стала совершенно неподвижной, как эльва, которая прикинулась мертвой в надежде, что ее не найдут.

Ларкин потянул за деревянную рукоятку, и кинжал появился на свет. Прошло много лет с тех пор, как он держал в руках такое оружие. Лезвие, выточенное из тончайшего металла, представляло собой шедевр кузнечного искусства, а деревянная рукоятка оказалась отлично сбалансированной. Такое оружие стоило целое состояние, и получить его было нелегко.

Ларкин повернул кинжал, восхищаясь его изяществом, когда заметил гравировку на дереве. Он сузил глаза. Этого не могло быть. Ибо то, что он увидел, было эмблемой королевской семьи.